КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

часто использовал их для проведения полуофициальных обедов в Рабочей

комнате, “в шотландско-французском стиле, от которых он получал большое

удовольствие”.[108]. Более того Яков I активно привлекал их к застольным

беседам, давая возможность высказать “свое” мнение. Неудивительно, что

некоторые из стольников и виночерпиев обратили на себя внимание короля, а

впоследствии завоевали его расположение. Из числа слуг Приемной палаты

вышли очень влиятельные придворные и государственные лица. Например, Джордж

Виллерс, будущий герцог Бэкингем, был королевским виночерпием. Королевским

форшнейдером начинал свою карьеру Джон Дигби, позднее Вице-камергер двора и

граф Бристол. Пост кравчего занимал друг Р. Карра Томас Оувербэри. В

качестве королевских кравчих в 1617 г. Шотландии были посвящены в рыцари

известные придворные Генри Майлдмей (Mildmay) и Джордж Спенсер (Spencer).

Около 1624 г., когда получил рыцарское звание, королевским виночерпием был

Уилиям Флитвуд, один из сыновей Исполнителя Суда Опеки.

У дверей королевской столовой дежурили действительные камергеры-

привратники (Gentlemen Usher daily waiters), находившиеся на постоянной

службе. Они выполняли свои обязанности посменно в течении всего года. Их

дополняли камергеры-привратники исполнявшие свои обязанности только три

месяца, т.е. один квартал (quarter) в году (Gentlemen Usher quarter

waiters). Многие из них сохранили свои места при новом дворе (напр., Ричард

Комвич (Comvich) и Джордж Поллард (Pollard) как действительные камергеры-

привратники, а Томас Роллз (Rolles) и некто Харрифф (Harriffe) в качестве

квартальных камергеров-привратников присягнули Якову I уже 17 апреля 1603

г. в Йорке[109]). В обязанности некоторых джентльмен-ашеров входило

составление ежедневных отчетов о количестве потребленного во время обедов в

Палате хлеба, вина, эля. Эти отчеты предоставлялись в Счетную палату

королевского хаусхолда.

В целом королевская столовая, или иначе Приемная палата (Present

Chamber), использовалась для проведения официальных придворных обедов и

была местом выхода монарха к своим подданным. Доступ в нее был разрешен

практически всем приглашенным ко двору. Толпа придворных заполняла Приемный

зал в ожидании выхода монарха. Поэтому Приемная палата являлась одним из

ключевых мест в королевской резиденции. Она всегда планировалась при

строительстве тюдоровских, а впоследствии стюартовских дворцов. В случае

расположения двора вне одной из королевских резиденций во время

традиционного путешествия монарха по стране нечто похожее на Приемную

палату обязательно предусматривалось[110]. В стюартовское время, в

следствии выделения Спальни, Ближняя и Приемная палаты объединялись в

единое пространство, когда двор находился в старых провинциальных дворцах.

Такое помещение приобретало различный функциональный характер и

обслуживалось соответствующим штатом в зависимости от проводимой на данном

пространстве церемонии.

Но не все слуги субдепартамента Приемной палаты получили выгоду от

привычек нового монарха. Еще более по сравнению с предыдущим периодом упало

значение королевских телохранителей – оруженосцев (Esquires of Body). Их

количество возросло до шести, что говорит о превращении должности в

почетную.

В XIV-XV вв. оруженосцы-эсквайры представляли при дворе средний класс

провинциальных землевладельцев. Они набирались из различных графств, чтобы

их "лояльность....могла быть известна".[111] Они должны были всегда носить

королевские ливреи "как для личной славы, так и для должного почитания

этого благородного хаусхолда".[112] Эсквайры прислуживали за королевским

обедом, развлекали разговорами публику. В это же время выделилась группа

эсквайров Палаты, действовавших как личная охрана короля. До н. XVI в.

королевские оруженосцы вместе с королевскими рыцарями (Knights of Body)

были одними из ближайших слуг суверена, “которые должны были одевать и

раздевать короля, и никто более не возложит руку на короля” – гласил один

из придворных ордонансов.[113] Но вскоре их функции были переданы слугам

выделившейся “ближней” комнаты. В своеобразном штатном каталоге двора 1546

г. (Ordinary) королевские оруженосцы упоминаются наряду с королевскими

стольниками как “Chamber servants”, т. е. как слуги “внешней” палаты.[114]

При Елизавете, когда весь штат “внешней“ палаты был сокращен, существовал

только один королевский оруженосец. В раннестюартовское время королевские

оруженосцы не несли каких-либо конкретных обязанностей в Приемной палате.

Роль, которую играла в придворной системе Приемная палата, зависела от

того стиля управления и общения с подданными, которого придерживался

монарх. Для Якова I безусловными центрами его личной жизни являлись

Королевская Спальня и загородные охотничьи дворцы. В 1605 г. Роберт Нонтон

(Nauton) заметил, что Приемная палата является "просто проходом", который

используют в государственных делах немногим более, чем дорогу между двором

и Ройстоном.[115] При Елизавете Приемная палата не была "проходом". Она

была местом "выхода" королевы к своим поданным. При Якове I Ближняя и

Приемная палаты двора стали своеобразной границей для английской знати. В

1621 г. Яков заявил лордам, что "для них существует [только] Приемная и

Ближняя палата".[116]

Размеры Приемной палаты были как правило не велики, поэтому официальные

торжественные церемонии проводились в Большой палате (Great Chamber). Она

также использовалась для проведения театральных представлений, маскарадов и

других придворных увеселений.

В штат этого субдепартамента двора входил королевский придворный

распорядитель (Groom Porter). Он руководил организацией игр и других

развлечений при дворе. Для этого он носил при себе карты и игральные кости.

Придворный распорядитель был авторитетом в разрешении спорных вопросов

возникавших во время игр. Кроме того, он следил за приготовлением Большой

палаты к подобным мероприятиям и к церемониям. В 1605 г. Томас Корнуоллис и

его сын также Томас получили патент на пост Придворного распорядителя с

условием отказа от прежних патентов и должностей, что говорит о его высоком

статусе.[117]

В состав субдепартамента входили камер-юнкеры и камер-пажи Большой палаты

(Grooms and Pages of the Great Chamber). Они не имели каких-либо

определенных обязанностей, лишь присутствовали в палате и принимали участие

в играх и развлечениях.

В дверях Большой палаты находились привратники в ранге йоменов (Yeomen

Ushers, всего 4), чей статус не позволял прислуживать в более близких к

королю апартаментах дворца. Положение тюдоровских и раннестюартовских

йоменов соответствовало той роли, которую в средние века играли валеты

(Valet of the Chamber). В начале XV в. звание валетов было синонимом

ливрейных лакеев (footmen), которые готовили постель, освещали комнаты и

выполняли другие распоряжения Первого камергера Палаты, т.е. являлись

действительной прислугой королевских апартаментов до их разделения на

отдельные палаты. В то же время регламенты предусматривали использование

валетов вне двора по королевским поручениям, за что предусматривалась

дополнительная оплата. [118]

На протяжении XVI в. валеты, теперь именуемые в придворной иерархии

йоменами, были постепенно вытеснены из королевского окружения более

почетными рангами джентльменов, грумов и эсквайров. Слуги в рангах йоменов

остались в периферийных по отношению к Спальне субдепартаментах Палаты, а

также в хозяйственных службах двора. Возможно, что значительную роль в этом

процессе перестройки социальной терминологии двора сыграла сохранявшаяся в

XVI-XVII вв. связь придворной и социальной иерархии. На примере йоменов эта

связь наиболее очевидна. Как в социальной иерархии йоменом считался человек

самостоятельно ведущий свое хозяйство, так и на придворной лестнице йомен

какого-либо субдепартамента занимал пограничное положение среди слуг,

поскольку ему не разрешалось иметь собственную прислугу и заместителей в

отличие от эсквайров и других вышестоящих придворных рангов. Например, при

церемонии погребения принца Генри йоменам было разрешено получить материал

на траурные одежды только для себя, а эсквайрам выдавался дополнительный

материал на одного слугу [119].

Социальная номенклатура и иерархия хаусхолда действовали как живая плоть,

натягиваемая на скелет созданный функциональным разделением постов и служб.

В XIV-XV вв., номенклатура слуг хаусхолда еще соответствовала

действительным социальным рангам носителей должностей. Подразумевалось, что

йомен или рыцарь Палаты принадлежали к лицам данного достоинства, точнее

они получили должность в соответствии со своим достоинством. "Черная книга"

Эдуарда IV требовала, чтобы штат Палаты состоял только из лиц благородных

рангов (джентльменов, грумов, йоменов), а штат Хаусхолда – из лиц ниже

йомена.

В конце XVI - начале XVII вв. такая жесткая зависимость почти исчезла.

Социальная номенклатура хаусхолда лишь устанавливала административную

иерархию, ранжирование внутри департаментов. При помощи социальных рангов

достраивалась внутренняя иерархия всего двора: департаментов,

субдепартаментов, должностей. В XVII в. на первое место выходит не

социальное, а реальное положение должности в придворной системе. Выходцы из

знати, дворянства, джентри занимают "неблагородные" должности йоменов,

грумов, и наоборот джентльменами двора оказываются совсем не титулованные

дворяне, а представители средних слоев, которые получив титул, не всегда

стремились освободиться от "лакейской" должности.

Одной из важнейших функций двора являлось обеспечение должной

безопасности монарха. Эта задача особенно усложнялась во время частых

конфликтов между королевской властью и английской знатью, приводивших

иногда к военным столкновениям, а также во время внешнеполитических акций

английской короны, связанных с присоединением Шотландии, Уэльса, Ирландии и

французских земель. В эти моменты двор превращался в полувоенную

организацию, почти каждый член которой был обязан носить оружие и быть

готовым в любой момент отразить нападение неприятеля и защитить короля. Во

время военных компаний, двор становился ядром королевского войска.[120]

Военные службы двора прошли определенное развитие на протяжении

средневековья и раннего нового времени. Военно-дружинный элемент всегда

составлял естественное и необходимое окружение племенных вождей, конунгов и

другого рода раннефеодальных правителей. Собственно, дружина и стала одним

из основных источников формирования королевского двора, его ядром. При

нормандском, а впоследствии и английском, дворе всегда существовало

определенное количество рыцарского элемента (обычно 40-45 рыцарей

хаусхолда, в сер. XIII - до 100).[121] Несмотря на то, что рыцари, как

правило, занимали разного рода придворные и административные должности, они

могли применить свои военные способности в любой момент, когда это

требовалось. Кроме того, находясь при дворе, каждый из них был обязан иметь

военную экипировку и соответствующую средневековому рыцарю вооруженную

свиту (оруженосцы, пажи, слуги), а в случае необходимости выставлять

обговоренное количество конных и пеших воинов. Даже клерки, которые были за

редким исключением, священниками, во время военных компаний должны были

выставлять определенное количество воинов.[122] Таким образом, военный

элемент двора подразделялся как бы на два уровня: военно-служилая

королевская знать (впоследствии — рыцари двора Knights of the Court, затем

— Knights of the King) со своей свитой; и собственно постоянная королевская

охрана, состоявшая из профессиональных воинов (knights and esquires of the

household, с XIV в. - knights of the Chamber).[123] Это разделение, внешне

изменяясь, просуществовало вплоть до начала Нового времени.

В XVI - XVII вв. военная функция двора несколько трансформировалась.

Основной задачей его военных служб стало не активное участие в военных

действиях и защита короля на поле боя, а охрана от возможных посягательств

на его жизнь со стороны заговорщиков, одиночек-террористов и ограничение

доступа к монарху. Тем не менее, военный контингент двора оставался

достаточно внушительным, по крайней мере, внешне. В его задачи входили

охрана границ двора и поддержание мира и порядка внутри него.

Окончательно военная структура двора сформировалась в начале XVI в.,

когда Генрих VIII в 1509 г. создал королевскую гвардию из отпрысков знатных

английских семейств.

Королевская гвардия (The Band оf Gentlemen Pensioners) была создана по

образцу гвардейцев Франциска I Французского. Их великолепие восхитило в

свое время английского короля, который решил иметь собственную охрану из

знати. Впервые chambellans pensionnares из высшей знати, которым платили

только за присутствие, появились при бургундском дворе.[124]

В состав королевской гвардии входило 50 человек. Ее возглавляли капитан и

лейтенант. Особое место занимали знаменосец (Standardbearer), секретарь

(clerk of the Chequer), который хранил список всех допущенных ко двору

(сhequer) и квартирмейстер гвардейцев (gentleman Harbinger). Многие знатные

фамилии стремились получить места гвардейцев для своей молодежи, так что

даже пришлось создать своего рода дополнительную группу из Gentlemen-at-

Arms.[125] В большинстве гвардейские посты предоставлялись пожизненными

патентами, а некоторые, по королевскому соизволению, в наследство.

Королевская гвардия как охранная структура двора вряд ли реально могла

обеспечить безопасность монарха. Это подтвердил эпизод 1554 г., когда среди

гвардейцев воцарилась паника во время приближения к Уайтхоллу отрядов

восставших во главе с Томасом Уайаттом.[126]

Популярность гвардейской службы среди английской знати объясняется

несколькими моментами. Во-первых, королевские гвардейцы входили в

постоянный штат (Ordinary) Королевской Палаты и получали, таким образом,

свободный доступ ко двору и лично к монарху. Во-вторых, их служба была

необременительна. Они не были обязаны постоянно находиться при дворе,

только по специальным случаям или во время квартального дежурства по 10 -12

человек в смену, выполняя при этом чисто церемониальные функции. В основном

их использовали в качестве почетного эскорта и торжественной столовой

прислуги.[127]

В-третьих, гвардейцы получали стабильное жалование, содержание и

размещение при дворе. Средства на содержание королевской гвардии всегда

выделялись особой строкой в королевских расходах.

Наконец, это было чрезвычайно почетное и престижное место, которое давало

возможность аристократической молодежи успешно начать или продолжить

придворную и государственную карьеру. Последнее обстоятельство особенно

подчеркивал лорд Ханздон, капитан королевской гвардии, в своем письме к

новому королю. Ханздон просил сохранить за ним руководство гвардейцами и

информировал Якова I об этом придворном институте.[128]

Ханздон подчеркивает, что все гвардейцы выбирались из самых лучших и

древнейших английских фамилий, некоторые из них являлись сыновьями знати.

Главными основаниями для включения в королевскую гвардию ее капитан

называет достоинство, достаток, честь и чистоту крови. Ханздон обращает

внимание нового короля, что его предшественники рассматривали гвардейцев не

только как охрану, но и как "питомник" для воспитания "наместников

Ирландии, послов,...военачальников...", поэтому они часто использовались

"как в гражданских, так и в военных" делах.[129] Таким образом, в глазах

тюдоровской аристократии королевская гвардия являлась гарантом сохранения и

преемственности аристократических традиций и ценностей при королевском

дворе, одним из гарантов включенности благородного сословия в

государственное управление.

Пользуясь своими привилегиями, гвардейцы стремились играть достаточно

активную роль в политической и придворной борьбе. Гвардия стала тем местом,

куда лидеры придворных группировок стремились протолкнуть своих

сторонников, родственников и клиентов. В силу этого состав Гвардии всегда

был неоднороден. Она никогда не выступала как нечто единое. Например, в

1553 г. королевская гвардия разделилась почти поровну на сторонников Марии

Тюдор (29) и Джейн Грей (21). После воцарения Марии вторая половина

гвардейцев была арестована.[130] Постепенно сложилась практика, когда из

членов королевской гвардии ко двору призывались только те, кто считался

надежным. Остальные рассматривались как резерв и продолжали получать

жалование.

Придворное положение гвардейцев заметно изменилось с приходом Якова I

Стюарта. Возможно, Яков I быстро осознал значение королевской гвардии.

Отношение короля к данной придворной структуре было тесно связано с его

общей позицией по отношению к английской аристократии. Яков Стюарт

стремился ослабить влияние тюдоровской аристократии на государственное

управление за счет лишения ее властных привилегий, размывая социальный

состав английского дворянства.

Подобным же образом Яков I старался сократить влияние королевской

гвардии. Гвардия окончательно потеряла контроль за доступом ко двору, когда

из ее штата был выведен секретарь, ведущий список всех, кому разрешено

присутствовать. Его место занял секретарь с функциями обыкновенного

бухгалтера (paymaster). С 1603 по 1608 гг. этот пост занимал Эдуард Фрайсиз

(Fracys), а с апреля 1608 г. – Генри Минн (Mynn),[131] ставший в 1609 г.

рыцарем, а в 1613 г. – шерифом Ратландшира. В состав Гвардии были включены

представители английских семей, стремившихся к анаблированию, но вряд ли

соответствовавших требованиям, которые предъявлял Ханздон[132].

Джон Хоулз, бывший гвардеец и неудачный претендент на многие придворные

посты, сокрушался, что во время правления Якова I королевские гвардейцы

потеряли "многое из прежнего достоинства". Прежде всего, по мнению Хоулза,

это связано с их имущественным измельчанием, ибо когда он был гвардейцем

Елизаветы, то "считался самым бедным из них, хотя все знали, что он

унаследовал 4.000 ф.".[133] Если при Тюдорах благосостояние большинства

гвардейцев вряд ли зависело от придворного жалования, то при Якове I многие

из них уже мало чем отличались от рядовых слуг, находящихся на придворном

содержании и зависящих от финансового благополучия двора. Поэтому в 1610 г.

жалование и придворное содержание гвардейцев было увеличено на 6.000

ф.[134] С 1603 по 1624 гг. казначейские расходы на содержание королевской

гвардии по данным Дитца возросли в 2 раза (с 4.430 до 9.012 ф.).[135]

Кроме того, половину штата королевской гвардии постепенно по мере

возникновения вакансий стали составлять шотландцы, хотя капитаном Гвардии

продолжал оставаться англичанин.[136] Скорее всего это была просто уступка

нового короля в соответствии с принципом равного представительства наций,

поскольку во главе королевской стражи был поставлен шотландец.

Несмотря на просьбу Ханздона, Яков Стюарт не сохранил за ним поста

капитана королевской гвардии. Им был назначен Генри Перси, лорд

Нортумберленд (1603-1605), который уже 18 мая 1603 г. получил приказ взять

у гвардейцев клятву о супрематии.[137]

Необходимо заметить, что Нортумберленд был католиком и надеялся на

смягчение антикатолических законов с приходом Якова I. Первоначально, новый

король своими действиями подпитывал эти надежды, включив опального при

Елизавете Нортумберленда в Совет и назначив его на почетный пост капитана

Гвардии. Некоторые другие знатные католики также получили придворные и

государственные посты. Но скорее всего это диктовалось не религиозными

предпочтениями нового короля, а политической стратегией, направленной на

ослабление влияния елизаветинцев. Антикатолические законы вскоре вновь были

усилены, что вызвало "Пороховой заговор", активным участником которого стал

граф Нортумберленд.

Одним из пунктов обвинения стал тот факт, что Нортумберленд сознательно

принял в штат Гвардии своего родственника католика Томаса Перси без

принесения им присяги о супрематии. Именно его Нортумберленд посылал весной

1603 г. на встречу с Яковом I, чтобы заручиться его толерантностью к

католикам. По мнению следствия, Томас Перси еще до включения в королевскую

гвардию начал составлять заговор, впоследствии сделав из нее своего рода

прикрытие или базу для заговорщиков, что не могло не сказаться на общем

авторитете королевской гвардии.

Должность капитана была передана Томасу Говарду, графу Суффолку, Лорду-

камергеру Палаты(занимал пост с декабря 1605 по июль 1614 гг.). Поскольку

Суффолк возглавлял Королевскую Палату и вел активную общественно-

политическую деятельность, то действительным руководителем королевских

гвардейцев являлся их лейтенант.

В 1614 г. Суффолк передал пост капитана Гвардии своему старшему сыну

Теофилу Говарду, который с 1606 г. был лейтенантом гвардейцев. Он проявлял

при помощи отца определенную политическую активность (с 1605г. по 1610г.

был членом парламента, а в феврале 1610 г. получил место в палате

лордов,[138] с 1609 г. был членом совета по управлению Верджинией). Теофил

Говард участвовал в военных кампаниях на континенте, неоднократно получал

королевские пожалования (с 1606 г. он управлял несколькими королевскими

манорами в Уэльсе, а 1614 г. был один из наместников Камберленда,

Вестморленда и Нортумберленда). В декабре 1619 г. он был вынужден временно

оставить свой пост из-за падения своего отца и всего клана Говардов, но уже

в январе 1620 г. был восстановлен и сохранил должность до 1635 г.

Теофила Говарда на посту лейтенанта Гвардии сменил Джордж Горинг (1614-

1642) представитель младшей линии известной английской фамилии из Суссекса,

с 1610 г. — камергер принца Генри. О нем отзывались как об одном из

"придворных шутов". Яков I ценил его за чувство юмора.

Среди рядовых гвардейцев можно выделить Фулка Гревилла (рыцарь с 1615

г.), племянника другого Фулка Гревилла, камергера Спальни, а также рыцаря

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30