КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

Кранфилда в демонстрации возможностей того, что можно достичь в рамках

данной системы. Они стали своего родом полигоном для распространения реформ

на государственные структуры. Полученный опыт в последствии был применен в

реформировании управления флотом, Казначейством, департаментом заведующим

производством артиллерии. М. Прествич предлагает рассматривать реформы

двора как часть общей компании государственной экономии под руководством

Бэкона.

В рамках мероприятий по сокращению расходов на содержание двора в 1618 и

1619 гг. вышли королевские прокламации требующие изгнать из королевской

свиты различных бродяг и прихлебателей.

Всем слугам хаусхолда и присутствующим при дворе под страхом заключения

в дворовую тюрьму (Marshalsea) запрещалось допускать в свои покои и конторы

посторонних. Составлялись списки лиц допущенных ко двору, которые

передавались королевскому приставу. Через него должно было производиться и

увольнение слуг, чтобы они не задерживались при дворе.[446] Но подобные

меры оказались мало эффективны, из-за стремления придворных слуг сохранить

собственную прислугу (servants' servants).

Несмотря на то, что Яков I понимал, что присутствующие при дворе

бродяги, и разного рода "прихлебатели" "обижают и оскорбляют нашу персону и

двор"[447], стремление королевских слуг сохранить собственную прислугу,

упорное нежелание последних покинуть двор и неспособность придворных

структур оградить хаусхолд от лишних людей, делало эти прокламации

практически невыполнимыми.

В целом можно выделить общие причины провала административно-финансовых

реформ Хаусхолда. Опыт Кранфилда показал, что экономия зависела от контроля

над снабжением и придворной бухгалтерией. Именно из-за недостаточного

исследования второго элемента реформы не имели должного эффекта. С другой

стороны, их временный и частичный успех объясняется временной поддержкой со

стороны Якова I и Бэкингема, которые использовали деятельность Кранфилда

для подавления оппозиции. Серьезным барьером для реформ выступал сам

король, с его непониманием сущности финансовых проблем. Провал реформ имел

серьезные политические последствия, показывая слабость коронной

администрации контролировать придворные расходы на глазах палаты общин, к

которой постоянно приходилось обращаться за новыми субсидиями.

Другой серьезной причиной провала реформ стало сопротивление со стороны

королевских слуг. Оценивая деятельность Кранфилда, Д. Чемберлен скептически

относился к его возможному успеху, поскольку тот стал очень непопулярен "в

Сити и еще меньше во дворе". Его усилия, считал Чемберлен, ни к чему не

привели ибо так всегда случается с людьми, "находящимися вне своей стихии и

выступающими против многочисленных и хорошо поддерживаемых

противников"[448].

Видимо, подобная участь постигала всех "реформаторов" королевского

хаусхолда. В апреле 1611 г. некто Колмен, который лишь месяц назад

предложил проект экономических реформ Хаусхолда, жаловался, что этот проект

сделал его ненавистным всему Хаусхолду, это "приносит ему одни насмешки и

делает посмешищем в [департаменте] нижних ступеней". Он просил помощи и

защиты у Сесила, предполагая, что его предложения дадут экономию в 20.000

ф., а позже, видимо, для большей заманчивости говорил о 58.000 ф.[449] Он

просил министра оценить его проект, но видимо этого не было сделано. Сесила

в то время интересовали другие проблемы – как вернуть расположение Якова I

и собственное здоровье.

2.3. Право королевских реквизиций

Реквизиция продовольствия и отдельных товаров для нужд королевского

двора принадлежало к числу наиболее важных прав, которыми обладала

королевская власть в Англии. В к. XVI — н. XVII вв. оно стало одним из

камней преткновения в отношениях между короной и парламентом, между королем

и его слугами.

Деятельность королевских поставщиков (purveyors) была чрезвычайно важна

для снабжения королевского двора, но в то же время она вызывала огромное

недовольство значительной части населения страны. Еще в XIII в. при

Эдуарде III автор одного трактата писал, что "поставщики посланы в этот

мир, чтобы творить то, что дьявол делает в аду".[450] Особенно это

недовольство возросло в к. XVI — н. XVII вв.

Королевские реквизиции (purveyance, от “purvey” из лат. providere —

снабжать) были основаны на древнем праве короля (гафоль), согласно которому

подданные должны были бесплатно или по фиксированным ценам обеспечивать

королевский двор продовольствием и товарами, а также транспортировать их и

сам двор (cartage).

Это право возникло еще в англосаксонский период, но свое полное развитие

получило с момента нормандского завоевания. Первоначально оно касалось

только землевладельцев, несших рыцарскую службу королю, однако к XVI в.

реквизиции распространились уже на всех землевладельцев вне зависимости от

того, были ли они на королевской службе или нет. [451] В XV в. право

реквизиций трансформировалось в обязанность подданных ежегодно

принудительно продавать для королевского двора продовольствие и другие

товары по фиксированно низким ценам, что порождало бесконечные жалобы и

протесты. Королевские реквизиции раскладывались по графствам неравномерно,

но в равных долях среди собственников каждого графства.

Существовали два вида закупок: 1. крупные разовые закупки в портах и на

рынках относительно удаленных от двора графств таких нескоропортящихся

продуктов и товаров, как соленая рыба, вино, воск, уголь, лес; 2. более

регулярные реквизиции продовольствия с населения в том районе, где

находился двор, прежде всего с графств вокруг Лондона. Если первый вид

поставок вызывал жалобы в основном в связи с несвоевременной оплатой, то

второй – из-за частоты реквизиций.

Реквизиции были одной из самых ненавистных королевских прерогатив,

постоянным поводом недовольства как баронов, так и парламента. Великая

хартия (ст. 28 и 30) пыталась ограничить королевское право согласием

собственника. С усилением королевской власти право реквизиций все более

расширялось к королевской выгоде. В 1362-63 г. парламентарии требовали

переименовать поставщиков в покупателей (buyers).[452] Елизавета была

вынуждена сделать это, когда имя реквизиторов стало совсем ненавистно

подданным, но на французский манер (achatour). В то же время она

зафиксировала наметившийся переход реквизиций из натурального побора в

денежный сбор. Именно Елизавета, по мнению Чамберса, опасно привязала

королевский двор и его доходы к обычаю реквизиций, заложив своего рода

"бомбу замедленного действия" под финансовую систему государства, которая

взорвалась при ЯковеI Стюарте. Елизавета активно использовала реквизиции

для снабжения не только двора, но и флота.[453] На 1570-е годы приходится

пик деятельности королевских поставщиков. Количество поставщиков достигло

56 человек и 111 помощников. Около половины из них входило в штат двора.

Поставщики закупали более 110 наименований товаров.[454]

Подсчитать ценность реквизиций для хаусхолда довольно сложно, поскольку

отсутствуют полные годовые отчеты. Существуют отчеты только по отдельным

товарам и графствам. В 1610 г. во время подготовки Великого Контракта само

право реквизиций как таковое было оценено в 50.000 ф., что было естественно

завышено, поскольку включало своего рода моральную компенсацию за отказ от

него. Подсчет 1612 г. дает цифру в 37.500 ф., но Ф.Дитц более склонен к

оценке в 25.000 ф., которая складывается из разницы между возможными

расходами хаусхолда, если бы снабжение двора осуществлялось по рыночным

ценам и реальными расходами, включающими реквизиции (95.238 и 70.508

ф.).[455] Но, скорее всего, эта цифра показывает именно разницу в ценах,

чем реальную стоимость реквизиций. Так или иначе, королевские реквизиции

составляли около 1/3 бюджета двора.

С момента кромвелевских реформ королевские поставщики входили в штат

большинства хозяйственных служб двора в ранге йоменов, а в некоторых

субдепартаментах (пивоварня, винный погреб) в ранге грумов или гоф-юнкеров.

Некоторые из субдепартаментов имели собственных поставщиков и получали от

казначея-кассира Хаусхолда средства на закупки (гофинтендантская или

закупочная контора, птичник, кладовая для провизии и напитков, пекарня),

другие имели своих поставщиков, но не получали деньги (винный погреб, склад

свечей), а третьи – получали деньги, но не имели штатных поставщиков

(кухня, Гардероб, посудомоечная, Холл, кладовая специй и пряностей).[456]

Одной из причин недовольства реквизициями было их неравномерное

распределение по графствам. Например, Кент поставлял товары на общую сумму

3.000 ф. в год, Бэкингемшир – на 2.000 ф., а весь Уэльс – всего на 360 ф.

Главную тяжесть снабжения двора несли ближайшие к Лондону графства, на

поставку товаров, откуда тратилось меньше времени и средств.

Другой причиной недовольства было отсутствие четкого определеных границ

полномочий поставщиков (вид и количество реквизируемого товара) или то, что

поставщики часто скрывали эти нормы от населения. Одним из основных

злоупотреблений поставщиков было занижение ими цен установленных

Гофмаршальской конторой, либо завышение количества реквизируемого товара,

после чего излишки перепродавались по рыночным ценам. В любом случае

разница шла в карман к поставщику.

Большинство королевских поставщиков получали деньги от казначея-кассира

Хаусхолда и расплачивались ими с продавцами. Крупные сделки обычно сразу не

оплачивались. На них поставщики выдавали расписки, которые продавцы товара

должны были предоставить для оплаты в Гофмаршальскую контору. Это можно

было сделать только один раз в квартал,[457] что было чрезвычайно невыгодно

и неудобно для жителей отдаленных мест. Значительные расходы на поездку ко

двору, либо на комиссионные посредникам, еще более сокращали их доходы от

подобных сделок. Иногда поставщики проделывали и более изощренные

комбинации. Например, они покупали высококачественный товар, затем

реализовывали его на рынке по полной стоимости, после чего покупали товар

худшего качества по низким ценам, который и поставляли ко двору.

Особо злостными нарушителями были временные поставщики, т. к. они

контактировали с Гофмаршальской конторой не регулярно и продолжали

употреблять патенты после прекращения срока их действия.

Чтобы сократить злоупотребления поставщиков, были введены некоторые

ограничения их деятельности. На эти должности могли быть назначены только

“рассудительные и... хорошего достатка” люди.[458] Они должны были принести

клятву о том, что будут честно выполнять свои обязанности. О своей

деятельности поставщикам надлежало регулярно предоставлять ежемесячные

отчеты в Счетную палату. В них указывалось имя поставщика, какие партии

товаров и по каким ценам он поставил. Слуги Гофмаршальской конторы были

обязаны строго проверять качество поставленного товара. Поставки некоторых

товаров (пиво, птица) должны были осуществляться только на постоянной

основе. Статут 1553 г. ограничил время действия выдаваемого патента

(commision) шестью месяцами, а пространство – определенным графством. Когда

поставщик прибывал в город или деревню, то должен был заполнить

определенную форму, прилагаемую к патенту. В ней он указывал место прибытия

и какие товары намеревался взять. Затем эта форма удостоверялась местным

констеблем или мэром. После завершения сделки составлялся отчет, где

указывалось, что в действительности было взято. Отчет передавался мировому

судье, который должен был заверить его для контроля.[459] C 1540 г.

большинство поставок должны были оплачиваться на месте из наличных сумм,

выдаваемых поставщикам еженедельно на основе оценки потребностей каждого

субдепартамента. Согласно ордонансу Якова I, казначей-кассир выдавал

поставщикам эти деньги, обязывая их в конце каждого месяца или в течение 5

дней после его окончания составить отчет о всех закупках, которые были

сделаны за этот срок. В составлении отчетов принимали участие секретари

хозяйственных служб Хаусхолда. В случае выявления каких-либо нарушений

поставщиков следовало наказать, а плохой товар возвратить им.[460]

Кроме поставщиков существовала особая группа королевских слуг (Cart

takers), которая реализовывала другую сторону данного королевского права —

реквизицию транспорта (кареты, подводы, повозки) для нужд двора (Cartage).

В эту группу входили два клерка, два йомена и четыре гоф-юнкера. Они должны

были обеспечивать двор и отдельных высших королевских слуг транспортом во

время их путешествий. Кроме того, через их руки проходили средства,

отпускаемые на перевозку товаров, закупленных для двора. Цены на перевозку

устанавливались ниже общепринятых. В отдельных случаях, например, во время

путешествий короля по стране, средства передвижения могли изыматься

бесплатно. Реквизиции транспорта вызывали такое же большое недовольство

населения, как и реквизиции товаров. Особенно оно возросло в период

правления Якова I и было одним из поводов для возмущения его политикой в

парламентах 1621 и 1624 гг.

В ходе переезда Якова I из Шотландии появилось большое количество жалоб

по поводу реквизиций карет и другого транспорта "сверх меры". 12 сентября

1603 г. У. Ноллис, казначей Хаусхолда, Э. Ваттон, инспектор двора и Р.

Вернон, казначей-кассир составили предписание констеблям сотен собрать

информацию о злоупотреблениях реквизиторов транспорта, чтобы составить

специальное распоряжение (order) для предотвращения нарушений впредь. Были

собраны сведения о том, сколько средств передвижения было реквизировано и

по какой цене.[461] В 1604 г. после выхода специальной прокламации

количество карет, используемых для нужд двора было сокращено с 600 до 210

штук. Была определена твердая цена за каждую милю в 2 пенса и максимальное

расстояние в 12 миль, на которое мог использоваться реквизированный

транспорт. Поскольку Яков I часто покидал Лондон и путешествовал по

королевским резиденциям, то были определены относительно равноценные нормы

количества карет, предоставляемых 8 центральными графствами для

транспортировки двора к конкретным дворцам.[462] Но установленные нормы

часто нарушались произволом реквизиторов и королевских слуг, пользовавшихся

этим правом для собственных путешествий. К тому же, расценки были явно

занижены. Известно, что лондонские извозчики, чтобы только откупиться от

обременительной повинности, платили по 4-5 пенсов. В 1607 г. Якова I, идя

на уступки, распорядился, чтобы Гофмаршальская контора подняла оплату до 6

пенсов за милю.[463]

Чтобы сократить жалобы населения и зависимость двора от средств,

выделяемых Казначейством, Яков I иногда напрямую расплачивался за

предоставленный на время королевской охоты транспорт из собственного

"личного кошелька", но его возможности были ограничены.

Не смотря на все сложности, право реквизировать транспорт оставалось

чрезвычайно выгодным для двора и королевских слуг (оценивалось от 7.000 до

9.500 ф. в год),[464] и весьма обременительным для населения. Оно активно

защищалось придворными кругами, что стало одной из причин провала

парламентского статутов против него.

В 1605 г., когда Сесил и Нортгемптон пытались реформировать хаусхолд, по

просьбе последнего главный реквизитор транспорта Роберт Флетчер подготовил

доклад о злоупотреблениях реквизиторов, чтобы правительство могло должным

образом подготовиться к нападению со стороны парламента и заранее

подготовить ответные предложения. Флетчер составил яркую картину

взяточничества и вымогательства реквизиторов транспорта, которые особенно

расцветали во время королевских путешествий по графствам. При этом

реквизиторы явно имели высоких покровителей при дворе, которые покрывали их

дела. Главную причину злоупотреблений он видел в отсутствии должного

контроля.[465]

Госсекретарь Сесил и Лорд-казначей Нортгемтон имели различные подходы к

решению проблемы реквизиций. Первый предложил обменять королевское право

реквизиций вместе с другими феодальными правами короны на регулярные

субсидии, и, таким образом, снять проблему. Второй стремился контрольно-

дисциплинарными методами ограничить злоупотребления королевских

реквизиторов, не отказываясь от самой практики. В соответствии с

рекомендациями Флетчера, который считал, что в их среде слишком много

синекур, Нортгемптону удалось сократить число реквизиторов транспорта и

удерживать его на минимальном уровне в 1612-1614 гг.[466]

Второй путь оказался более продуктивным. Кроме Сесила и чиновников

центральной администрации, обеспокоенных в нехватке средств, в полной

отмене королевских реквизиций больше никто не оказался заинтересован.

Палате общин и короне более выгодным представлялся вариант перевода

реквизиций в денежные композиции.

В 1606 г. в Звездной палате разбиралось дело о злоупотреблении одного из

королевских поставщиков, который сделал любопытные признания о практике

распространенной среди поставщиков. Его признания показывают тесную и

взаимовыгодную связь поставщиков с местной администрацией. Поставщики в 10

раз завышали требуемое количество товаров, затем перепродавали излишки и

делили доходы с местной администрацией. При этом поставщики предпочитали

отправляться в отдаленные графства, где контроль за их действиями был менее

строгим, а население было вынуждено более охотно идти композиционные

соглашения. Кроме того, поставщики вымогали деньги у местного населения под

обещания добиться ослабления штрафных санкций против католиков и

рекузантов. Разбирательство выявило существование целой коррумпированной

системы. В нее, помимо поставщиков, были втянуты как местная, так и

центральная администрация королевские слуги в лице королевского торгового

надсмотрщика и его подчиненных. Чтобы показать свою дееспособность и

решительность в искоренении зла, администрация, несмотря на признание

обвиняемого, решила применить к нему образцово-показательные меры

наказания. Он был подвергнут штрафу в 1000 ф. и конфискации земли,

выставлялся к позорному столбу в тех 7 городах, где отличился, по которым

его с позором прокатили задом наперед верхом на лошади.[467] Подобные меры

должны были вызвать чувство удовлетворения у пострадавшего от

злоупотреблений поставщиков населения, продемонстрировать королевскую

заботу о "добрых" подданных и действительные намерения Якова I искоренить

эти нарушения.

В результате данного разбирательства судьи подтвердили, что реквизиции

продовольствия и товаров являются королевской прерогативой, но они не

должны распространяться на недвижимое имущество подданных, в частности

различные лесопосадки (timber) и фруктовые деревья, произрастающие на их

земле.

Местное население активно искало в придворных кругах защиты от действий

реквизиторов. Иногда удавалось получить покровительство прямо от короля.

Пользуясь его пристрастием к развлечением, заключались своего рода сделки

об освобождении от продовольственных реквизиций и об ограничении реквизиций

транспорта в местах королевской охоты при условии, что местное население

будет заботиться о сохранности поголовья оленей в данном районе.[468] Но

даже такие соглашения нарушались поставщиками, при молчаливом согласии

хозяйственных служб двора и местной администрации. В дело приходилось

вмешиваться Гофмаршальской конторе и лично лордам Ноллису и Ваттону,

казначею и инспектору Хаусхолда, чтобы остановить реквизиции до завершения

проверки.

Реально Яков I и его администрация не имели действенных средств, чтобы

поставить поставщиков под собственный контроль. В лучшем случае они могли

провести несколько показательных процессов и апеллировать к мировым судьям.

Практика реализации данного королевского права через прямую закупку

товаров по заниженным ценам были ведущей вплоть до начала XVII в., все

больше превращаясь в обыкновенную коммерческую операцию. Но при такой

системе двор зависел от добросовестности поставщиков, от качества

поставляемых товаров, их количества (оно могло быть не только

недостаточным, но и излишним, тогда возникали проблемы с его хранением).

Учитывая огромные потребности двора, которые постоянно росли, такую систему

было трудно регулировать. Опять же не надо забывать про злоупотребления.

В связи с этим в конце правления Генриха VIII начал вводится новый

способ реализации королевского права реквизиций. Это так называемые

компромиссные соглашения с графствами (composition). Графство “соглашалось”

через своих агентов на ежегодную поставку определенных товаров ко двору по

королевской цене. При этой системе устранялась посредническая роль

поставщиков. Товары покупались собственными агентами графств по рыночным

ценам и отправлялись в Лондон. При получении товара придворные службы

оплачивали его “королевскую стоимость”. Разница в ценах компенсировалась

налогом (композиция), который собирался группой мировых судей (compounders)

или отдельными откупщиками (undertaker). Во время правления Марии было

составлено 12 подобных соглашений, в основном, на поставку зерна.[469] При

Елизавете эта система развивалась более активно. Была составлена книга, в

которой композиции фиксировались. Она хранилась в Счетной палате. К 1578 г.

уже 12 графств заключили соглашения по различным видам поставок.

Композиционные соглашения имели определенный срок и при его истечении не

обязательно продлевались. Причем решение о прекращении могло исходить от

обоих сторон. Окончательно система сложилась в 1590-е годы, когда была

создана специальная комиссия, вводившая композиции, которые из добровольных

постепенно становятся принудительными.[470] Недостаток подобной системы был

в том, что графства часто поставляли меньше назначенного в соглашении, а

слугам хаусхолда было трудно востребовать недостающее. Им приходилось

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30