КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

как дополнительная услуга, которую оплачивал виновник торжества. Поскольку

креации в яковитский период проводились регулярно и нередко число

возведенных в достоинство составляло несколько человек, а иногда было

весьма внушительным, то подобные выплаты оказывались существенным

подспорьем для королевских слуг (300 рыцарей было одновременно возведено

Яковом I в саду Уайтхолла вскоре после прибытия в Англию). В 1610 г. при

возведении 25 человек в рыцари Ордена Бани, каждый из них должен был

заплатить королевскому повару 13 шл. 8п., музыкантам 30 шл., клеркам

различных хозяйственных служб - от 6 до 40 шл. и т.д., всего по 38 ф. 6шл.

8п.[550]

Королевские слуги получали награды и подарки не только от собственного

короля, но и от правителей других государств или их представителей, которые

демонстрировали свое величие и щедрость, но в тоже время ставили придворных

слуг в обязанное положение. В 1606 г. датский король Христиан IV передал

15.000 dollars слугам Хаусхолда, 10.000 – слугам Королевской Палаты, и

5.000 – слугам Конюшни. Дополнительно каждый из членов Королевской Спальни

получил драгоценные украшения.[551] Знаменитые "испанские пенсии", которые

в 1604 г. составили 9.125 ф., и вызвали негативную реакцию в обществе,

получали многие из придворных слуг, их называли простой или "обычной

вежливостью".[552]

Стимулировать работу слуг были призваны чаевые (gratuity, tips) и разного

рода подношения, подарки (presents, rewards). Их возможное отличие в том,

что первые давались сверх установленных выплат, как правило, подчиненным

или низшим по положению слугам, а вторые подносились равным или более

высшим по своему статусу лицам.[553] Отличие от вознаграждений состояло в

том, что чаевые носили разовый, полуофициальный характер, но существовала

ярко выраженная тенденция к приобретению ими регулярного характера.

Постепенно вознаграждения и чаевые потеряли стимулирующую функцию, т.к.

стали восприниматься слугами как естественная компенсация за их услуги.

Традиция устанавливала практику оказания признательности в материальном

выражении, поэтому нередко предусматривались дополнительные вознаграждения

только за "хорошую" работу, будущее расположение или за выполнение

незначительной просьбы, например, за разрешение пройти через служебное

помещение, чтобы искать встречи с королем или придворными.[554]

Подношение подарков при дворе было чрезвычайно формализовано и чуть ли не

обязательно. Кроме презентов за выполнение определенной услуги, каждый год

под Новогоднее торжество происходило всеобщее дарение подарков, т. н. New

Year gifts. Чем выше была должность и положение при дворе, чем больше было

подчиненных и клиентов, тем большего обогащения в эти праздничные дни

следовало ожидать. Главным событием этого действа было поднесение подарков

королю от имени его верных слуг. Почти каждый слуга стремился подобнам

образом выразить свое почтение государю. Подарки были самые различные от

чисто символических стилизованных изображений придворных служб, поднесенных

монарху от слуг данных субдепартаментов, до ювелирных украшений, среди

которых особенно часто встречались серебряные пластины, и обыкновенных

денег.[555]

Была разработана достаточно сложная процедура дарения королю и получения

ответного дара, который обычно представлял собой золотую или серебряную

пластину. Церемония была организована таким образом, что король сам лично

не принимал подарки, которые при Якове I в большинстве своем представляли

кошельки с деньгами, что было похоже на добровольно-обязательное

субсидирование монарха знатью (бароны -по 10 ф., виконты - 15, графы - 20).

Значительная часть сумм поступала в "личный королевский кошелек", а так же

в ювелирный офис двора. Ценные вещи хранились в Гардеробе.

Ключевыми фигурами в этом действе оказывались Лорд-камергер, который

принимал подарки от подданных и департамент драгоценностей двора, который

выдавал ответный дар. При этом дарителям следовало передать соответствующие

выплаты каждому из слуг, который принимал участие в процедуре: будь-то

привратник, который открывал дверь или секретарь ювелирной службы, который

выдавал расписку на получение пластины. Причем все чаевые были заранее

фиксированы и входили в стоимость той суммы, которая передавалась дарителю

для получения ответного дара.[556] Таким образом, в процесс поднесения

подарка включалось значительное количество придворных слуг, между которыми

фактически происходило очередное перераспределение королевских доходов, а

сама церемония теряла свою персонифицированность. Хаусхолд как корпорация

слуг оказывался самым тесным образом включен в обмен подарками между

королем и знатью.

Если подарки, чаевые и другие дополнительные платы должны были лишь

ускорить прохождение дела или улучшить качество выполняемой работы, и

поэтому не вызывали возмущений, то взятка (bribe) должна была убедить кого-

либо дать обратный ход делу, изменить его, направить по незаконному пути. В

этом, по мнению современников, состояло их отличие, и именно в этом была

предосудительность взятки. В 1619 г. Звездная палата определила взятку как

использование "денег, предназначенных для общественной службы в личных

целях" и как деньги, "взятые неправильно для вознаграждения" в личных целях

в благодарность во время несения общественной службы.[557] Годы с 1613 по

1621 многими исследователями рассматриваются как расцвет взяточничества(в

частности, Дж.Эйлмер, Л.Стоун, Л.Пекк). Согласно дебатам 1624 г. взятка

была отнесена к вымогательству, т. е. к чрезмерной оплате, в то время как

подарки и чаевые рассматривались как справедливое вознаграждение (reward).

Уровень реальных доходов королевских слуг показывает, что коррупция вряд

ли была следствием инфляции и роста цен, тем более, что она больше всего

процветала среди обеспеченных категорий слуг.

Таким образом, совокупный годовой доход королевских слуг возрастал в

десятки раз в сравнении с официальным жалованием. Например, должности

“Белого штата” и Гофмаршальской конторы, чей оклад варьировался в пределах

100-200 ф. реально приносили доход в 2-3 тыс. ф. в г., а придворные прачки

позволяли себе содержать прислугу. Главы придворных хозяйственных служб

имели от 300 до 900 ф. в год, камер-юнкеры и камер-пажи — в пределах 100-

200 ф., слуги низшего звена — 20-60 ф. в год. При этом “рыночная”, если так

можно говорить, стоимость должности в случае предложения ее покупки или

продажи возрастала в 2,5 - 3 раза.[558] Тем не менее, для самого низшего

звена слуг реально существовали материальные проблемы. В 1608 г. один из

королевских аптекарей получил 60 ф. для приготовления лекарств "для самых

низших слуг" двора.[559]

Среди современников часто существовали противоположные точки зрения на

финансовую ценность придворных должностей. Неудачные претенденты, как

правило, считали, что должности приносят значительные материальные выгоды,

а сами слуги хаусхолда постоянно жаловались на низкие доходы и частые

задержки с выплатами. Безусловно, среди слуг были как счастливчики, заметно

обогатившиеся, так и неудачники, погрязшие в долгах. Следует отметить, что

именно для яковитского периода значительную роль в поддержании благополучия

придворных слуг стала играть королевская щедрость, еще сильнее

привязывавшая задолжавших слуг к королю. При этом для большинства слуг

главным источником доходов оставалась земля. Яков I, понимая это, с одной

стороны стремился прикрепить своих слуг к земле, чтобы ослабить давление на

бюджет и укоренить шотландских слуг, а с другой, не желая ослаблять их

зависимость от короны, всячески подчеркивал условность держаний. Хотя

следует отметить, что для королевских фаворитов и влиятельных патронов,

контролировавших распределение должностей, земельные и должностные

источники доходов были сопоставимы. В 1619 г. Бэкингем получил 5.000 ф.

дохода от земли и 4.000 ф. - от собственных должностей, 4.500 ф. - от

продажи должностей и титулов, остальные от экономических привилегий, всего

около 18.000 ф.[560]

Не меньше, а часто намного больше доходов были расходы слуг королевского

двора. В первую очередь это относится к высшему звену. Нормы придворной

жизни требовали от них быть одетыми по последней моде (мужской костюм с

вышивкой и отделкой нередко доходил до 1.000 ф.), быть щедрыми со своим

окружением, снимать для себя и для них дома в престижном западном районе

Лондона, заниматься покровительством и меценатством. Л. Стоун оценивает

подобные расходы от 2 до 10 тыс. ф. в год.[561] Особенно велики были

расходы лиц, которые занимали финансово ответственные посты. Им часто

приходилось компенсировать дефицит бюджета своего ведомства из собственного

кармана. К перечисленным расходам необходимо добавить средства, потраченные

на продвижение по службе или покупку должности, которые окупались в среднем

только через 2-4 года. Естественно, что никакие официальные формы оплаты не

могли компенсировать подобные расходы. Приходилось надеяться на

благосклонность и щедрость монарха. Тем не менее, двор всегда оставался в

глазах провинциальной аристократии и, отчасти, джентри тем местом, где

“разыгрываются высокие призы”.

В целом слуги королевского хаусхолда находились в более выгодном

положении, чем служащие других государственных институтов, в связи с тем,

что их причастность ко двору и к королю лично позволяла компенсировать

недостаточно высокий уровень официального жалования, не нарушая придворных

регламентов и ордонансов. В тоже время придворные слуги находились в

гораздо большей зависимости от внутренней политики короны и ее финансового

положения. К тому же, как показывает практика, Якову I и его администрации

было гораздо легче сэкономить на доходах рядовых придворных слуг, чем на

собственных королевских расходах и щедрости к избранным придворным.

Таким образом, в отличие от тюдоровского периода, когда, по мнению

Бреддока, корона осознавала тяжелое финансовое положение придворных слуг в

условиях инфляции и использовала различные способы его поддержания, Яков I

в этом отношении разделил свой двор на две неравные части. К первой

относились избранные высшие слуги, прежде всего шотландцы Королевской

Спальни, которым доставалась львиная доля королевской милости, ко второй –

все остальные слуги, за счет которых проводилась экономия. Тем самым при

яковитском дворе был создан почти непреодолимый социально-экономический

барьер между слугами.

3.2.Некоторые особенности механизма получения придворных должностей,

карьеры и статуса королевских слуг.

Занять официальное положение на придворной иерархической лестнице было не

таким простым делом. Двор и его отдельные службы представляли собой

достаточно замкнутую корпорацию в том смысле, что количество страждущих

получить доступ ко двору всегда на много превышало количество свободных

должностей в штате двора. Лица, уже состоящие в штате, рассматривали вновь

прибывших как конкурентов собственной придворной карьере. Конкуренция не

только за свободные места, но и за те посты, которые могли в перспективе

освободиться, была чрезвычайно высока. Например, известный поэт и драматург

начала XVII в. Бен Джонсон являлся вторым (!) наследователем (т. е. получил

грант на право занять эту должность после освобождения ее настоящим

владельцем) поста мастера субдепартамента королевских развлечений, но, к

сожалению, он прожил не слишком долго и не смог получить эту должность.

На любую более или менее значимую должность двора всегда имелось

несколько претендентов. В связи с этим, владельцы придворных должностей

стремились закрепить их пожизненно за собой, а, по возможности, и передать

по наследству.

В некоторых субдепартаментах двора прослеживается семейная

преемственность в занятии определенных должностей. Начиная с XIV в.,

большая преемственность наблюдается среди клерков разного рода придворных

ведомств, в силу специфики секретарской деятельности и особой сложности

выполняемых обязанностей.[562]

Относительным выходом из ситуации, когда количество кандидатов намного

превышало количество существующих постов, и особенно постов достойных для

знати, стало введение в XIV в. посменной или "повременной" службы (service

par terme), которая получила первоначальное развитие при бургундском дворе

и стала примером для остальных европейских дворов.[563]

Посменное пребывание на должности в течение нескольких месяцев в году,

активно вводилось Тюдорами и продолжало практиковаться Стюартами, что

привело к чрезмерному разбуханию придворного штата и к росту расходов на

содержание слуг. Поэтому во второй половине правления Яков I в своей

придворной политике попытался использовать другие способы наделения постами

как можно большего числа желающих: авансирование должностей и введение

внештатных слуг. К концу правления только внештатных камергеров Палаты

насчитывалось около 200 человек.

Обладая правом доступа ко двору, внештатные слуги не получали содержания

и не имели определенных обязанностей. Но когда стало очевидно, что не

только внештатные, но и ординарные слуги лишились доступа к Якову I

вследствие выделения Королевской Спальни, то привлекательность

экстраординарных постов для знати и высшего джентри заметно упала.

Включив в ранестюартовсий двор большое количество шотландцев, Яков I

частично возродил один из традиционных принципов рекрутирования королевских

слуг – территориальный, когда предоставлялось преимущество выходцам из

определенной местности, связанными между собой и с господином кровными,

соседскими и патрон-клиентными отношениями.[564]

Формально назначение на должность происходило пожалованием от имени

короля (grant), но реально право монарха, назначать слуг двора, было

передано главам соответствующих департаментов.

В Хаусхолде контроль со стороны короля за назначениями ограничивался

должностями Гофмаршальской конторы. В Королевской Палате количество

подконтрольных монарху постов было больше. Король прибегал к использованию

своего права только тогда, когда хотел оказать расположение к одному из

претендентов на должность или в случае возникновения спорных, а порой, и

скандальных ситуаций.

Восшествие на престол нового монарха обычно прерывало полномочия высших

слуг двора, так называемого "белого штата" (за исключением поста

Шталмейстера, на который выдавался пожизненный патент) и тех, кто владел

должностью на условиях "королевского расположения" (pleasure), хотя, как

правило, новый король своей прокламацией продлевал их пребывание на постах.

Яков I выпустил аналогичную прокламацию, где провозглашал сохранение постов

за всеми елизаветинскими придворными слугами, но до особого королевского

распоряжения, оставляя тем самым для себя возможность маневра. Что он

вскоре и продемонстрировал, серией новых назначений и структурными

изменениями в хаусхолде.

Большинство низших и средних слуг имели пожизненный срок владения

должностью. Их было чрезвычайно трудно сместить, если только не было какой-

либо ошибки в патенте. Напротив, большинство высших постов находилось в

распоряжении их владельцев в течение "королевского расположения", для

придворных слуг это, как правило, означало на время жизни монарха. В

меньшей степени при выдаче патента использовалась формула в течение

"хорошего поведения" (good behavior).

Естественно, что на высшем уровне придворной службы сохранить должность

от правления к правлению было гораздо сложнее, особенно это было характерно

для Королевской Палаты, что вступление на престол Якова I и подтвердило. В

данной сфере королевская воля была ограничена политической

целесообразностью. Тем не менее, именно при Якове I большинство назначений

имели характер пожизненных. Возможно, он надеялся, тем самым, крепче

привязать к себе придворный истеблишмент, заручиться его лояльностью. В

условиях обострившейся придворной и политической конкуренции, а также

поскольку высший штат двора был непосредственно втянут в политику, то

крайне трудно было гарантировать, что пожизненные должности занимаются

людьми граждански, политически и религиозно преданными короне. Например,

Обер-церемониймейстера Л. Льюкнера, который стал чрезмерно симпатизировать

католикам и испанским послам, нельзя было лишить должности, а только на

время отстранить от выполнения служебных обязанностей.

Штат Хаусхолда остался почти без изменений, за исключением привезенных из

Шотландии поваров и некоторых других хозяйственных слуг. За время правления

Якова I Стюарта тенденция к пожизненному закреплению за собой высших

придворных должностей еще более укрепилась. Слуги хаусхолда Карла I после

его вступления на престол жаловались, что они не могут получить

причитающиеся им посты, поскольку их продолжают занимать слуги покойного

короля Якова I, в том числе должности Лорда-камергера, Лорда-стюарда и

др.[565]

Должность как правило давалась пожизненно, при этом оговаривалось либо ее

возвращение короне после смерти владельца, либо разрешение передать ее в

наследство. Предоставляя пост с правом наследования, корона на будущее

ограничивала себя в свободе распоряжения должностями. Это вынудило Якова I

в 1615 г. сократить количество данных прав, т. к. стало трудно награждать

королевских слуг и приближенных. Многие доходные должности были заняты на

много лет в перед (in reversion - сохранение за кем-либо, авансирование

должности). Если получатель гранта уже занимал какой-либо пост, то

указывалось сохраняет он его за собой или нет, т. е. оговаривалась

возможность совмещения постов. Например, Т. Корнуоллис и его сын получили в

наследование должность придворного распорядителя игр с отказом от прежнего

патента.[566] Но могла быть и обратная ситуация, когда два человека

назначались на один пост. Например, королевский хранитель лекарственных

трав А. Брайт и королевский хранитель пресной воды Эд. Даблдег получили в

совместное хранение библиотеку Уайтхолла,[567] отец и сын Кэри занимали

пост распорядителя королевских драгоценностей.

Другим способом сохранения контроля короны за распределением постов стала

практика создания новых должностей и перевод "старых", ранее выполнявших

эти функции, в ранг почетных. Срок и условия владения новых должностей

оговаривались более строго.

Некоторые высшие придворные и государственные посты переводились во

временное совместное владение - комиссию из нескольких лиц (commission).

Яков I активно использовал эту практику, которая с одной стороны позволяла

сохранить королевский контроль над осуществлением данных служебных

полномочий, а с другой, — контролировать фракционную борьбу. Назначение

комиссии позволяло Якову I еще более надежно привязать к себе лидеров

придворных группировок, продолжительное время играя фактором возможного

персонального назначения на комиссионную должность. Ведущими посредниками в

этой игре становились ближайшие королевские слуги из Королевской Спальни.

Их голос и покровительство нередко становились решающим фактором при выборе

из нескольких кандидатов (например, поддержка Нортгемптона назначения Карра

на пост Лорда-камергера.). Постоянно в комиссии по статусу занимаемых

должностей назначался административный штат двора (Лорд-камергер,

Шталмейстер, Вице-камергер казначей Хаусхолда и др.). Учитывая, что в

комиссию очень часто переводились высшие государственные посты (Лорд-

казначей, Лорд-канцлер), то лица занимавшие высшие придворные должности

получали первенство в социально-административной иерархии и соответственно

в вопросах управления.

Покупки придворных должностей (purchase) происходили редко и становились

главными светским новостями. Наиболее известные случаи это уже

упоминавшаяся покупка Генри Ричем поста капитана Королевской стражи у графа

Фентона и продажа лордом Уоттоном должности казначея Королевского Хаусхолда

Т. Эдмондсу. Причем во втором случае переговоры велись дважды в 1612 г. и

1617 г. Оба раза предлагалось 5.000 ф., поскольку только стол казначея

оценивался в 1845 ф., а общий доход - около 3.420 ф. в г.[568] Напомню,

что в 1617 г. проводилась административно-финансовая реформа Хаусхолда,

сокращались столы. Видимо этот факт нисколько не повлиял на оценку

участниками переговоров возможных доходов казначея, что еще раз

подчеркивает отношение придворных слуг к этим реформам, их эффективность и

направленность прежде всего на сокращение доходов среднего и низшего звена

слуг хаусхолда.

Следует разделять продажу должностей короной, практика официально

распространенная во Франции и получившая ограниченное применение с середины

правления Якова I, и продажи, осуществлявшиеся владельцами должностей и

главами департаментов при помощи различных посредников (brokers). Второй

способ был признан незаконным уже в конце правления Эдуарда VI, но

продолжал существовать. Г. Тревор-Роупер явно преувеличивал масштабы этой

практики, когда заявлял о том, что она стала всеобщей во время правления

Якова I и якобы была вызвана тем отчаянием, которое овладело

землевладельцами, осознавшими невозможность процветать без каких-либо

должностей.[569] Исследования Дж. Эйлмера, Л. Л. Пек и др. историков

показали, что практика продажи должностей действительно возросла в начале

XVII в., но в хаусхолде, видимо, меньше всего. Это не было напрямую связано

с "кризисом" землевладения, а было связано с ростом привлекательности двора

и государственной администрации, столичного образа жизни как таковых, и с

общими особенностями замещения должностей. Кроме того, должность

предоставляла больше перспектив для аноблирования.

К концу XVI в. в корпоративной среде придворных и государственных

департаментов сложились определенные правила и традиции во владении и

наследовании должностей. Проникновение на придворные посты происходило в

основном через наследование или систему патронажа, т. е. благодаря

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30