КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

посылать собственных агентов, чтобы собрать задолженность. Как правило, они

собирали больше, чем требовалось, что вызывало новые недовольства

подданных.

Но индивидуальные поставщики полностью не исчезли. Они выполняли

отдельные поставки, часто лично для монарха. Введение новой системы не

изменило общего характера ситуации с королевскими реквизициями. По

выражению Лоудза, жалобы “на большие поставки ушли, чтобы быть замененными

новыми — о тягостных и несправедливых композициях”.[471]

Уже первые месяцы правления Якова I вызвали большой поток жалоб на

чрезмерно возросшие реквизиции продовольствия и транспорта. Очевидно, что

первые несколько лет Яков I и его администрация не контролировали

деятельность поставщиков, а те, пользуясь своеобразным переходным периодом,

резко увеличили злоупотребления. В 1604 г. Бэкон писал, что "нет более

общей, постоянной, чувствительной и такой горькой обиды", чем жалобы на

реквизиции. Но при этом он отмечал, что палата общин не претендует на

ущемление королевской прерогативы или обсуждение королевских прав, а лишь

просит устранения "злоупотреблений и восстановлении законов".[472]

Спустя несколько лет ситуация резко изменилась. Злоупотребления возросли

до такой степени, что поставили под угрозу существование самого права на

королевские реквизиции. Нельзя сказать, что Яков I не разделял беспокойства

своих подданных. Он прекрасно осознавал ту связь, которая существовала

между королевскими поставками и внутренней политикой. В 1604 г. в

преддверии открытия парламента и в ходе его работы он требовал от Сесила

строго наказывать провинившихся поставщиков и приложить все усилия, чтобы

информировать об этом и, таким образом, "хорошо настроить

парламентариев".[473] В 1606 г. отвечая на билль против поставок, Яков I

заявил, что он желает изгнать " как коррупцию, так и тех, кто в ней

замешан".

Особенно большой поток жалоб против реквизиций был направлен в

парламенты 1606 и 1610 гг.[474] В 1606 г. палата общин отреагировала

принятием соответствующего билля. 23 апреля 1606 г. после предоставления

билля о злоупотреблении поставщиков и составления Сесилом детального отчета

по этой проблеме была выпущена королевская прокламация.[475] Она должна

была ответить на предъявленные обвинения и перехватить у парламента

инициативу в решении данного вопроса. Чтобы ослабить давление

парламентариев и предотвратить их дальнейшее вмешательство в сферу коронных

прав, необходимо было продемонстрировать действенность мер принимаемых

королевской администрацией.

Прокламация провозглашала неприкосновенность самого права королевских

реквизиций, которое является "одним из наиболее древних цветков в короне

наших предшественников", и что оно будет сохранено его потомками как

"незыблемое право монархии". Корона стремилась ограничить вмешательство в

сферу своих прав, поэтому наказания на поставщиков могли быть наложены

только высшими слугами двора или Судом Звездной палаты. Посредством

прокламации Яков I попыталсяся инициировать среди слуг хаусхолда компанию

по разработке специальных мер для дальнейшего предотвращения

злоупотреблений поставщиков. Особое внимание уделялось вопросу о

реквизициях транспорта. Реквизировать транспорт разрешалось только штатным

слугам двора и только во время сопровождения короля. Слуги, которым было

разрешено реквизировать экипажи, заносились в специальный список,

подписанный руководителями всех трех придворных департаментов. Остальным

предписывалось обзавестись собственными каретами за счет личных средств.

Естественно, что к первым лицам относились высшие слуги двора, ко вторым –

средний и низший уровень.

Прокламация подтверждала, что все реквизиции должны совершаться только

на основе специальных патентов (comissions). К ним прилагался список того,

что было действительно взято (comissions blanke scedule). Этот список

заверял мировой судья, который тем самым удостоверял справедливость

совершенных реквизиций. Полученные от поставщиков расписки предоставлялись

в Гофмаршальскую контору для сверки с патентами. Таким образом, прокламация

представляла собой попытку взять королевских поставщиков под двойной

контроль со стороны Гофмаршальской конторы и мировых судей. Но, как мы

видели, и те и другие были материально заинтересованы в завышении норм

поставок, что создавало условие для личного обогащения. Косвенным образом

причастность слуг Гофмаршальской конторы к злоупотреблениям поставщиков

подтверждала сама королевская прокламация. Она запрещала им арестовывать и

заключать в тюрьму тех, кто пришел с жалобой на неправомерные реквизиции.

На них было распространено действие Habeas corpus.

В 1610 г. во время обсуждения Великого контракта слуги хаусхолда

выставили условия, на которых они были согласны пойти на отказ от права

реквизиций. Они настаивали на сохранении для королевских слуг права

реквизировать транспорт по заниженным ценам, возможности реквизировать

топливо во время королевских путешествий, требовали оставить за королевским

торговым надсмотрщиком право регулировать цены на рынках, через которые

проходил королевский двор и настаивали на сохранении для слуг двора права

преимущественной покупки товаров.[476] Предложения отвечали прежде всего

интересам среднего звена королевских слуг. Было предложено провести

совместную конференцию палат по данным предложениям, но от имени палаты

общин Финч полностью отверг возможность каких-либо уступок.[477] Если бы

Великий контракт был принят, то свои места и доходы потеряли те, кто жил за

счет поставок и распределения композиций, а король имел бы меньше

возможностей для патронажа. Для Якова I вполне реально возникала проблема,

как удержать при себе придворное сообщество.

Первоначально Яков Стюарт воспринял традиционную систему поставок и,

возможно, считал пост поставщика достаточно почетным. Во время своего

переезда в Англию он даровал звание королевских поставщиков нескольким

олдерменам провинциальных городков. Одним из них был Джон Twentyman of

Newark, который удостоился такой чести за прекрасно прочитанную на латыни

речь при торжественной встрече Якова I. Впоследствии он пользовался большим

расположением короля, участвовал в королевских охотах.[478]

Должность королевского поставщика помимо финансовых выгод, заметно

возвышала социальный статус ее владельца в глазах земляков. Как и все

другие слуги, он получал доступ ко двору и переходил под прямую защиту и

покровительство короля. Например, Томас Френч, мэр Кембриджа, также являлся

поставщиком двора для свежей рыбы.

При Якове I система композиций получила свое дальнейшее развитие. Были

разработаны специальные бланки-формы для того, чтобы облегчить заключение

соглашений. Закупка продовольствия и других товаров вновь перешла в руки

королевских слуг, в соответствии с общим направлением придворной политики

Якова I на возвышение роли двора и королевских слуг в управлении. Теперь

композиции в форме денег, собираемых в графствах, должны были передаваться

непосредственно в Хаусхолд, после чего закупки совершались слугами

соответствующих субдепартаментов по рыночным ценам. При данной системе

именно на слуг ложилась ответственность, чтобы купить товар по рыночным

ценам, но желательно не выше тех, чем они были, когда высчитывался размер

композиций с графств. В то же время и вся выгода от подобных операций

принадлежала им. Королевские слуги превращались в своего рода откупщиков,

что не меняло ситуации для графств (Томас Симондс, один из королевских

бакалейщиков (grocer), получил право на сбор композиций с бакалейных

товаров). Тем не менее, композиционные сборы были для графств значительно

легче прямых поставок продовольствия. Возможно, само существование такого

способа решения проблемы реквизиций стало одним из факторов того, что

графства не столь живо отреагировали на предложение Сесила в 1610 г.

выкупить данное королевское право.

Активное введение композиций во второй половине правления Якова Стюарта

стало одним из способов выхода из кризисной ситуации, возникшей после

провала Великого контракта. Дополнительным стимулом для их распространения

стала нехватка средств для содержания двора. Сохранившиеся свидетельства о

соглашениях показывают их взаимовыгодный характер. Корона получала быстрые,

живые и почти регулярно выплачиваемые деньги, а преимущество композиций для

графств состояло в том, что их стоимость была ощутимо меньше стоимости

обычных реквизиций.

В 1622 г. город Ньюарк заключил соглашение на 240 ф., тогда как только

их прежние поставки скота оценивались в 232 ф. без учета поставок масла,

воска, пшеницы, солода и их транспортировки. При этом участвовавшие в

переговорах с королевской комиссией представители горожан поторапливали

мировых судей подписать соглашение на том основании, что те графства,

которые уже их заключили, находятся в большой выгоде, а в тех, которые

отказались от композиций, сохраняется вся тяжесть королевских реквизиций.

Восторженное одобрение условий композиций мировыми судьями свидетельствует

о высокой степени удовлетворения составленным соглашением.[479] Более того,

если графство сразу выплачивало двойную стоимость композиций, то полностью

освобождалось от любых реквизиций на время соглашения, что прямо

подтверждает нехватку средств для обеспечения двора. Безусловно, что

подобные соглашения ослабляли напряженность в отношениях с графствами, но

создавали дополнительные проблемы внутри придворной администрации.

В 1621 г. была создана новая должность королевского надсмотрщика за

всеми денежными композициями в составе Гофмаршальской конторы (Remembrancer

of the Greencloth или Receiver-General of Compositions). Им стал Симон

Харвей. Он был королевским бакалейщиком еще при Елизавете и надзирал за

сбором композиций с бакалейных товаров. Имел патент на добычу олова в

Корнуоле и Девоне и на ряд других товаров. В последующем ему удалось

сделать карьеру в Гофмаршальской конторе, вытеснив ее старых слуг (в 1623

г. - клерк-контроллер, в 1625 г. - секретарь гофмаршальской конторы). Его

резко критиковали в парламенте 1624 года именно за распространение денежных

композиций. Но ему удалось сохранить пост в Гофмаршальской конторе до своей

смерти в 1628 г., несмотря на то, что ее слуги свалили на него всю вину за

финансовые трудности.[480]

В 1622 г. Яков I распорядился перевести на денежные композиции все

королевские реквизиции, включая и реквизиции транспорта, для чего была

создана комиссия во главе с Лордом-казначеем Кранфилдом и подкомиссия из

королевских слуг. В комиссию из королевских слуг вошли герцог Леннокс как

Лорд-стюард, Бэкингем как Шталмейстер, а также казначей и инспектор

Хаусхолда.

По новой системе поставщики получали денежные средства, на которые

производили разного рода закупки, пользуясь при этом правом

преимущественной покупки товара на рынке. Выделял и контролировал

использование этих средств казначей-кассир Хаусхолда. Прекращался сбор

композиций различными лицами. Сбор композиций передавался под

централизованный контроль, который был поручен Абрахаму Якобу, одному из

таможенных откупщиков. Но все строгие меры могли быть легко нивелированы

королевской щедростью к своим слугам. Например, все выгоды контроля над

сбором композиций на поставку бакалейных товаров и вина были перечеркнуты

грантом герцогу Ленноксу права собирать пошлины с поставки вин. Новая

система не устраивала никого, прежде всего придворных слуг, поскольку

лишала их дополнительных привилегий. Она не изменила финансовой ситуации и

постепенно была отменена к 1631 г.

Таким образом, реквизиции играли жизненно важную роль в деятельности

хаусхолда и в его финансовой системе. Они обеспечивали двор необходимыми

товарами даже тогда, когда казна была почти пуста. В то же время поставщики

находились под двойным прессом: сверху, со стороны короны, которая в

тяжелых финансовых условиях требовала еще большей выгоды от их

деятельности, но вместе с тем перекладывала на них ответственность за

злоупотребления; снизу - со стороны королевских подданных, которые именно

поставщиков считали главными виновниками роста реквизиций.

Реальная ценность права королевских реквизиций была намного выше его

денежного выражения. Реквизиции предоставляли слугам хаусхолда ряд

дополнительных привилегий и доходов, от которых они не стремились

отказываться. Сопротивление королевских слуг стало одной из причин провала

Великого контракта. Переход на денежные композиции также вызывал

недовольство придворных слуг, что, в конечном счете привело к отставке

Кранфилда и свертыванию его реформ, под предлогом отсутствия должных

финансовых выгод. Таким образом, в вопросе о праве королевских реквизиций

корона была вынуждена постоянно лавировать между собственными финансовыми

потребностями, интересами отдельных групп придворных слуг, заинтересованных

в сохранении традиционной системы, а также стремлением большинства

подданных и парламента ограничить чрезмерные расходы на содержание двора.

2.4. Департамент Королевской Конюшни и хаусхолды членов королевской семьи в

н. XVII в

Третьим департаментом королевского двора был Департамент Королевской

Конюшни (Stable). Формально к сфере его ответственности относилось все, что

находилось “за дверьми королевского дворца”, т.е. во дворе королевской

резиденции (out-of-doors). В действительности он отвечал, главным образом,

за содержание придворной конюшни и псарни.

Возглавлял департамент Шталмейстер двора (Master of the Horse). По

своему статусу он считался третьим должностным лицом королевского

хаусхолда. Пост был достаточно почетным и не очень обременительным по своим

обязанностям. Шталмейстер, как и другие высшие слуги двора, входил в состав

Тайного совета и держал собственный стол при дворе.

Шталмейстер отвечал за все дела связанные с содержанием королевских

лошадей и собак. Он осуществлял общее руководство над деятельностью

королевской конюшни, каретного гаража, королевского конезавода и псарни. В

отличие от Лорда-камергера и Лорда-стюарда Шталмейстер назначался на

должность королевским патентом, который давал ему право пожизненно занимать

свой пост. Но в то же время, пост Шталмейстера не давал преимущество в

порядке следования среди лиц равного достоинства. С XVI в. на должность

назначался только пэр Англии.

В англосаксонский и нормандский наблюдение за королевскими конюшнями

принадлежало маршалу (Horstthegn или Marescallus), возглавлявшему

королевское конное войско. В XII — XIII вв. почти каждая придворная служба

содержала лошадей и имела собственного маршала для ухода за ними, а иногда

и нескольких. В то же время, существовал пост старшего королевского маршала

(Magister marescallus), который осуществлял военно-полицеские функции при

дворе. Постепенно его военные и хозяйственные обязанности разделились.

Маршал Англии, впоследствии — Лорд-маршал, остался главнокомандующим всего

королевского войска, а управление королевской конюшней и смежными с ней

службами было передано Шталмейстеру королевского двора.

В XVI -XVII вв. Шталмейстер — это очень почетная и в большей степени

церемониальная должность. Часто как синекура она предоставлялась

королевским фаворитам. Например, при Елизавете пост занимали граф Лестер

(1559 - 1587) и граф Эссекс (1587 - 1597), ближайшие из ее фаворитов.

Шталмейстер был непременным участником всех торжественных церемоний, во

время которых он следовал непосредственно за монархом, поддерживая его

шлейф или ведя в поводу его лошадь.[481] Пост давал возможность всюду

сопровождать монарха, в том числе и во время королевских охот и загородных

прогулок верхом, что, в частности, было выгодно Бэкингему, который стал

Шталмейстером в 1616 г.

Действительными управляющими департамента были старший королевский

конюший (Chief Avenor или Gentleman of the Horse) и клерк-маршал (clerk

marshal). Старший конюший (при Якове I – Роберт Вернон, рыцарь с 1615 г.)

должен был постоянно находиться на службе и руководить работой

департамента, а секретарь ведал расходами Королевской Конюшни.

К н. XVII в. департамент потерял свою административную и финансовую

самостоятельность и контролировался со стороны Гофмаршальской конторы. Она

осуществляла контроль за расходованием средств департамента.

Административно-финансовая независимость Конюшни была восстановлена с

приходом Якова I.

В 1604 г. должность Шталмейстера была восстановлена как реальная. Помимо

контроля над департаментом, ему была передана закупка лошадей, ранее

совершавшаяся Гофмаршальской конторой. За первую половину XVII в. расходы

Королевской Конюшни выросли почти в 3 раза (1603 – 6.215, 1612 – ок.

13.000, 1638 -15.733 ф. в г.).[482]

В штат департамента входили королевские слуги в ранге эсквайров

(esquires), конюшие (grooms), наездники (rider), пажи, лакеи, каретники

(carter), седельный мастер со своими слугами (Джон Бингхем, который в

качестве новогоднего подарка в 1606 г. преподнес Якову I дорогое седло,

получал 12 п. в день и 3 п. на своих слуг, всего 12 ф. 11 шл. 3 п. в год).

Они заботились о лошадях двора и его посетителей. Кроме того, слуги Конюшни

принимали активное участие в придворных церемониях в составе свиты

королевской семьи или какой-либо знатной особы, сопровождали королевскую

карету, дежурили в Приемной палате в постоянной готовности предоставить

экипаж для короля, членов его семьи, почетных гостей и высших сановников.

Общая численность штата Королевской Конюшни составляла около 140

человек.[483] В конюшне насчитывалось около 100 лошадей, чего иногда не

хватало для королевских потребностей. Поэтому во время больших церемоний,

приемов иностранных гостей, путешествий по стране использовали

дополнительно личные экипажи придворных и высших слуг, а также нанимали или

реквизировали кареты у населения.

Несмотря на то, что во время отсутствия при дворе Лорда-камергера

Шталмейстер становился старшим из слуг хаусхолда, тем не менее ему не

хватало полномочий, чтобы отдавать распоряжения слугам других департаментов

и ведомств двора. Например, в 1607 г. Вустер сообщал Сесилу, что его

предписания недостаточно, чтобы в отсутствие Лорда-камергера и хранителя

Королевского Гардероба организовать похороны королевской дочери Марии.[484]

Это еще раз подтверждает, что департаментная организация двора

превалировала над социально-должностным статусом его слуг.

Включение Королевского Шталмейстера в дела вверенного ему департамента

двора зависела от личности владельца должности. В отличие от графов Лестера

и Эссекса, Эдвард Сомерсет, 4-й граф Вустер активно вмешивался в управление

Королевской Конюшней. Значительная часть распоряжений по департаменту

проходила через его руки. Возможно, этому способствовало то, что при

Елизавете он первоначально был заместителем Эссекса. В 1602 г. он

унаследовал пост опального фаворита, а в 1604 г. должность была закреплена

за ним пожизненно.[485]

Вустер был прекрасно воспитанным и преуспевающим придворным из древнего

рода. Еще при Елизавете он получил значительные почести (с1593 г. – рыцарь

Ордена подвязки,) и высокие должности (с 1600 г.– советник). В 1590 г. он

был отправлен в Шотландию, чтобы поздравить Якова Стюарта с браком, когда

возможно и получил расположение со стороны будущего короля. О доверии к

нему первого Стюарта говорит назначение католика Вустера в следственные

комиссии по изгнанию иезуитов и по расследованию Порохового заговора.

Вустер проявлял высокую общественно-государственную активность, был

членом различных парламентских, правительственных, придворных комиссий, но

не забывал о делах собственного департамента. Вустер неоднократно предлагал

перестроить королевские конюшни в различных дворцах, ходатайствовал об

оплате расходов департамента.[486] Через него проходили средства,

выдаваемые Казначейством, на покупку лошадей для королевского двора.[487]

Он выступал в качестве патрона для слуг собственного департамента, когда

рекомендовал некоторых из них для получения грантов и должностей.[488]

Должность позволяла Вустеру быть в центре придворной жизни. Он являлся

Шталмейстером не только короля, но и королевы Анны. Пользуясь должностными

привилегиями, которые, в частности, позволяли ему единолично сопровождать

членов королевской семьи в экипажах, Вустер являлся одной из ключевых фигур

в системе придворных связей и патронажа. Финет свидетельствует, что через

него осуществлялись контакты между королевой и французским послом.[489]

Формально, в соответствии с традицией, Шталмейстер считался ведущим

специалистом в стране по коневодству. Так или иначе, почти все вопросы

связанные с разведением и продажей лошадей в Англии подлежали его

юрисдикции. Пэтому в 1608 г. королевской прокламацией предписывалось, что

продажа лошадей за границу разрешается только с письменного согласия короля

или Шталмейстера. Мотивировалось это тем, что в последнее время экспорт

лошадей был очень высок, что привело к росту цен и угрозе нехватки лошадей

для королевской службы.[490] Скорее всего, в этом распоряжении в очередной

раз наблюдается попытка Якова I посредством придворных структур

распространить собственный контроль над одним из секторов экономики.

Естественно, что подобное разрешение должно было соответствующим образом

оплачиваться.

Постепенно доверие к Вустеру со стороны Якова I стало ослабевать. С 1612

г. король хотел передать пост своему фавориту Карру, чтобы официально

закрепить его высокое положение при дворе. В 1614 г. это считали уже

свершившимся фактом, когда Карр занимал место "больного" Вустера во время

проведение придворных церемоний.[491]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30