Свобода и счастье человека

определить, каким мне видится решение проблемы. Прежде всего мы не можем

поступиться ни одним завоеванием современной демократии; мы должны

сохранить основное из них - представительное правительство, избираемое

народом и ответственное перед ним, а также и все права, гарантированные

конституцией каждому гражданину. Мы не можем поступиться также новым

демократическим принципом, утверждающим, что никто не должен голодать, что

общество ответственно за всех своих членов, что никто не будет вынужден -

страхом безработицы и голода - к подчинению и потере человеческого

достоинства. Эти основные достижения необходимо не только сохранить, но и

упрочить и расширить. Но этого недостаточно. Прогресс демократии должен

заключаться в развитии действительной свободы, инициативы и спонтанности

индивида; причем не только в сугубо личных или духовных сферах, но и прежде

всего в той деятельности, на которой строится все существование каждого

человека,- в его труде.

Каковы общие условия для этого? Нерациональное, бесплановое общество должно

быть заменено обществом с плановой экономикой, которая позволит объединять

и концентрировать усилия всего общества. Общество должно овладеть

социальными процессами так же рационально, как овладело процессами

природными. Главное условие для этого - уничтожение тайной власти небольшой

кучки дельцов, хозяйничающих в экономике, без какой-либо ответственности

перед массой людей, чьи судьбы зависят от их решений. Мы можем назвать

такой общественный строй демократическим социализмом, но важно не название;

важно организовать рациональную экономическую систему, которая служила бы

интересам народа. Сегодня огромное большинство народа не только не имеет

никакого влияния на экономическую машину, но и почти лишено возможностей

для проявления подлинной инициативы и спонтанности при выполнении своей

работы. Они "наняты", и от них требуется лишь выполнение того, что будет

ведено. Индивид может брать на себя ответственность за свой труд и

применять свою творческую мысль лишь в условиях плановой экономики, при

которых вся нация рационально овладела экономическими и социальными силами.

Важно, чтобы индивиду была предоставлена возможность подлинной активности,

чтобы единство целей общества и индивида превратилось из лозунга в

реальность, чтобы индивид активно применял в работе свои способности, чтобы

он мог ощутить ответственность за свой труд, потому что этот труд имеет

смысл и цель в плане его человеческих задач. Мы должны заменить

манипулирование людьми активным и разумным сотрудничеством. Формально

политический принцип "правительство - из народа, избранное народом, для

народа" мы должны расширить и на сферу экономики.

Способствует ли некая экономическая и политическая система делу

человеческой свободы? На этот вопрос нельзя ответить с точки зрения одной

лишь политики или экономики. Единственный критерий реализации свободы -

активное участие индивида в определении своей собственной судьбы и жизни

общества не только формальным актом голосования, но и своей повседневной

деятельностью, своей работой, своими отношениями с другими людьми.

Современная политическая демократия - если она ограничена сугубо

политической сферой - не в состоянии преодолеть последствия экономической

ничтожности среднего индивида. Но и чисто экономический подход - как

обобществление средств производства - тоже недостаточен. "Социализм"

превратился в слово-приманку, которую использовали в тактических целях и

национал-социалисты, но сейчас я имею в виду Россию. Несмотря на

обобществление средств производства, слово "социализм" стало в России

лживым, потому что там широкими массами населения манипулирует всесильная

бюрократия; даже если такая система управления и способна действовать в

экономических интересах большинства народа, она неизбежно препятствует

развитию свободы и индивидуализма.

Вообще никогда прежде слова не использовались для сокрытия правды так

широко, как сегодня. Предательство союзников называется умиротворением,

военная агрессия маскируется под защиту от нападения, завоевание малых

народов проходит под именем договора о дружбе, а жесточайшее подавление

целой нации совершается во имя национал-социализма. Объектами тех же

злоупотреблений стали слова "демократия", "свобода" и "индивидуализм". Есть

лишь один способ определить действительное различие между демократией и

фашизмом. Демократия - это система, создающая экономические, политические и

культурные условия для полного развития индивида. Фашизм - как бы он себя

ни называл - это система, заставляющая индивида подчиняться внешним целям и

ослабляющая развитие его подлинной индивидуальности.

Очевидно, что одна из величайших трудностей для организации условий

подлинной демократии состоит в противоречии между плановой экономикой и

активным сотрудничеством каждого индивида. Плановая экономика в масштабах

сколь-нибудь крупной промышленной системы требует значительной

централизации, а следовательно, и бюрократического аппарата, способного

управлять этой централизованной машиной. Вместе с тем, чтобы каждый индивид

и каждая, даже мельчайшая, общественная ячейка могли активно участвовать в

контроле и управлении системой в целом, необходима значительная

децентрализация. Если планирование сверху не будет сочетаться с активным

участием снизу, если поток общественной жизни не будет постоянно восходить

снизу вверх, плановая экономика приведет к новой форме манипулирования

народом. Решение проблемы сочетания централизации с децентрализацией - одна

из главных задач, стоящих перед обществом. Эта задача, очевидно, не более

сложна, чем те задачи технического плана, которые мы уже решили, которые

дали нам почти полное господство над природой. Но решить ее можно только в

том случае, если мы осознаем, что это необходимо, и если будем верить в

людей, в их способность заботиться о своих подлинных человеческих

интересах.

Здесь мы снова сталкиваемся с проблемой частной инициативы. В условиях

либерального капитализма частная инициатива была одним из сильнейших

стимулов и в развитии экономической системы, и в развитии личности. Но, во-

первых, она развивала личность частично - лишь волю и разум,- а в остальном

оставляла ее подчиненной экономическим целям. Во-вторых, принцип частной

инициативы хорошо работал только в начальную эпоху капитализма, в эпоху

свободной конкуренции, когда было достаточно места для бесчисленного

множества независимых мелких предприятий. Теперь эта область сузилась, и

лишь очень немногие могут проявить свою частную инициативу. Если мы хотим

реализовать этот принцип сегодня и расширить его настолько, чтобы свободной

становилась вся личность в целом, это возможно лишь на основе рациональных,

совместных усилий всего общества и при условии такой децентрализации,

которая сможет гарантировать подлинное и активное сотрудничество и контроль

над управлением со стороны мельчайших ячеек общей системы.

Только когда человек овладеет обществом и подчинит экономическую машину

целям человеческого счастья, только когда он будет активно участвовать в

социальном процессе, только тогда он сможет преодолеть причины своего

нынешнего отчаяния: одиночество и чувство бессилия. Сегодня человек

страдает не столько от бедности, сколько оттого, что превратился в винтик

гигантской машины, в робота, оттого, что жизнь его лишилась смысла. Победа

над авторитарными системами всех видов станет возможна лишь в том случае,

если демократия будет не отступать, а наступать, осуществляя те цели, к

которым стремились борцы за свободу в течение последних столетий.

Демократия победит силы нигилизма лишь в том случае, если сможет вдохнуть в

людей самую сильную веру, на какую способен человек,- веру в жизнь, правду

и свободу - в свободу активной и спонтанной реализации человеческой

личности.

(1) По сообщению Анны Хартох, тесты Роршаха у детей в возрасте 3-5 лет

показали, что попытки детей сохранить свою непосредственность являются

главной причиной конфликтов между детьми и авторитарными взрослыми.

(2) Рассмотрение этого вопроса подводит к очень важному выводу, о котором я

хочу хотя бы упомянуть: динамическая психология может пролить свет на

проблемы этики. Психологи смогут помочь в этом лишь при условии, что они

поймут важность моральных проблем для понимания личности. Любая психология

- включая психологию Фрейда,- рассматривающая проблемы морали лишь с точки

зрения принципа наслаждения, не может объяснить один из важных аспектов

теории личности и, таким образом, оставляет место догматическим,

неэмпирическим моральным доктринам. Анализ любви к себе, мазохистского

самоотречения и идеалов, содержащийся в этой книге, иллюстрирует проблемы

психологии и этики, заслуживающие дальнейшей разработки.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР И СОЦИАЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС

На протяжении всей этой книги, анализируя определенные исторические периоды

- эпоху Реформации или наше время,- мы рассматривали взаимосвязь социально-

экономических, психологических и идеологических факторов. Для тех

читателей, которые интересуются теоретическими проблемами, связанными с

подобным анализом, я постараюсь дать здесь краткий очерк общих

теоретических основ, на которые опирался наш конкретный анализ.

Изучая реакции какой-либо социальной группы, мы имеем дело со структурой

личности членов этой группы, то есть отдельных людей; однако при этом нас

интересуют не те индивидуальные особенности, которые отличают этих людей

друг от друга, а те общие особенности личности, которые характеризуют

большинство членов данной группы. Эту совокупность черт характера, общую

для большинства, можно назвать социальным характером. Естественно, что

социальный характер менее специфичен, нежели характер индивидуальный.

Описывая последний, мы имеем дело со всей совокупностью черт, в своем

сочетании формирующих структуру личности того или иного индивида. В

социальный характер входит лишь та совокупность черт характера, которая

присутствует у большинства членов данной социальной группы и возникла в

результате общих для них переживаний и общего образа жизни. Хотя всегда

существуют "отклоняющиеся" с совершенно другим типом характера, структура

личности большинства членов группы представляет собой лишь разные вариации

развития одного и того же "ядра", состоящего из общих черт характера; эти

вариации возникают за счет случайных факторов рождения и жизненного опыта,

поскольку эти факторы различны для разных индивидов. Если мы хотим возможно

полнее понять одного индивида, то наибольшую важность имеют эти различающие

элементы. Но если мы хотим понять, каким образом человеческая энергия

направляется в определенное русло и работает в качестве производительной

силы при данном общественном строе, то главное внимание нужно уделить

характеру социальному.

Понятие социального характера является ключевым для понимания общественных

процессов. Характер - в динамическом смысле аналитической психологии - это

специфическая форма человеческой энергии, возникающая в процессе

динамической адаптации человеческих потребностей к определенному образу

жизни в определенном обществе. Характер определяет мысли, чувства и

действия индивида. В отношении мыслей этому трудно поверить, потому что все

мы разделяем традиционное убеждение, будто мышление является сугубо

интеллектуальным актом, независимым от психической структуры личности.

Однако это убеждение неверно, а если мышление относится не к эмпирическим

манипуляциям с конкретными объектами, оно тем более неверно: осмысление

этических, философских, политических, психологических или социальных

проблем - независимо от чисто логических операций - в высшей степени

подвержено влиянию психической структуры мыслящей личности. Это справедливо

и в отношении отдельных понятий - таких, как любовь, справедливость,

равенство, самопожертвование и т.д.,- и в отношении целых доктрин или

политических систем. Каждое такое понятие, каждая доктрина заключают в себе

некую эмоциональную основу, которая определяется складом характера данного

индивида.

В предыдущих главах мы привели ряд иллюстраций этого утверждения. В

отношении доктрин мы показали, каковы эмоциональные корни раннего

протестантства и современного авторитаризма. В отношении отдельных понятий

мы показали, что, например, для садистско-мазохистской личности любовь

означает не взаимное утверждение и союз на основе равенства, а

симбиотическую зависимость; самопожертвование означает не утверждение

собственной психической и моральной сущности, а наивысшую степень

подчинения личности чему-то высшему; различие между людьми означает не

реализацию разных индивидуальностей на основе равенства, а разную власть;

справедливость означает не безусловное требование реализации прирожденных и

неотъемлемых прав индивида, а правило, что каждый получит по заслугам;

мужество означает не высшее утверждение своей индивидуальности против

внешней силы, а готовность подчиниться и переносить страдания. Когда два

человека с разной психической структурой произносят какое-то слово,

например "любовь", они вкладывают в это слово совершенно различный смысл.

Надо сказать, что правильный психологический анализ смысла таких понятий

позволил бы избежать множества интеллектуальных недоразумений; любая

попытка чисто логической классификации этих понятий обречена на неизбежный

провал.

Тот факт, что идеи имеют эмоциональную основу, чрезвычайно важен, поскольку

это ключ к пониманию духа любой культуры. Разные общества - или классы

внутри общества - имеют специфический характер, на основе которого

развиваются и обретают силу разные идеи. Например, идея труда и успеха как

главных целей жизни смогла увлечь современного человека лишь из-за его

одиночества и сомнений. Попробуйте внушить идею беспрерывных усилий и

стремления к успеху индейцам в пуэбло или мексиканским крестьянам - вас

просто не поймут; вряд ли даже поймут, о чем вы говорите, хотя вы и будете

говорить на их языке, потому что у этих людей совершенно иной склад

характера. Точно так же Гитлер и та часть населения Германии, которая

обладает аналогичной структурой личности, совершенно фанатично убеждены,

что каждый утверждающий, что человечество может упразднить войны,- это либо

безнадежный глупец, либо наглый лжец. Вследствие их социального характера

жизнь без страданий и бедствий для них так же немыслима, как свобода и

равенство.

Часто случается, что некоторая социальная группа на уровне сознания

принимает какие-то идеи, но эти идеи на самом деле не затрагивают всей

натуры членов этой группы в силу особенностей их социального характера;

такие идеи остаются лишь набором осознанных принципов, но в критический

момент люди оказываются неспособны действовать в соответствии со своими

принципами. Примером может служить рабочее движение в Германии во время

победы нацизма. До прихода Гитлера к власти огромное большинство немецких

рабочих голосовало за социалистов и коммунистов и верило в идеи этих

партий, то есть эти идеи были распространены очень широко. Но насколько

глубоко они были усвоены - это уже другое дело. Натиск нацизма не встретил

сопротивления его политических противников, поскольку большинство из них не

было готово бороться за свои идеи. Многие сторонники левых партий - хотя

они верили в свои партийные программы, пока их партии пользовались

влиянием,- легко смирились, когда наступил критический момент. Детальный

анализ структуры личности немецких рабочих обнаруживает одну из причин -

хотя, конечно, не единственную причину - этого явления: очень многие из них

обладали рядом особенностей того типа личности, который мы назвали

авторитарным. В них глубоко укоренились почтение к установившейся власти и

тоска по ней. Многие из этих рабочих, вследствие такой структуры личности,

в действительности вовсе не хотели того, к чему их призывал социализм:

личной независимости вопреки власти и солидарности вопреки изоляции

индивида. Одна из ошибок радикальных лидеров состояла в том, что они

переоценивали силу своих партий: они видели, насколько широко

распространены их идеи, и не заметили, насколько поверхностно эти идеи

усвоены.

В противоположность этой картине наш анализ протестантства и кальвинизма

показал, что эти доктрины очень глубоко захватили их последователей, потому

что отвечали запросам и чаяниям, заложенным в характере тех людей, кому

были адресованы новые религии. Иными словами, идея может стать

могущественной силой, но лишь тогда, когда она отвечает специфическим

потребностям людей данного социального характера.

Структура личности определяет не только мысли и чувства человека, но и его

действия. Заслуга этого открытия принадлежит Фрейду, хотя его теоретическое

обоснование неверно. Что деятельность человека определяется доминантными

тенденциями структуры личности - это совершенно очевидно у невротиков.

Когда человек испытывает потребность считать окна домов или камни на

мостовой, нетрудно понять, что в основе этой потребности лежат какие-то

принудительные внутренние влечения. Но действия нормального человека, как

можно подумать, определяются лишь разумными соображениями и условиями

реальной жизни. Однако с помощью методов наблюдения, введенных

психоанализом, удается установить, что и так называемое рациональное

поведение в значительной степени определяется структурой личности индивида.

Мы уже встретились с иллюстрацией этой зависимости, рассматривая значение

труда для современного человека. Как мы видели, неуемное стремление к

непрерывной деятельности вызывается одиночеством и тревогой. Такое

понуждение к труду отсутствовало в других культурах, где люди работали лишь

по мере необходимости, не подгоняемые добавочными внутренними силами.

Поскольку у всех нормальных людей в наше время стремление к труду примерно

одинаково, поскольку, кроме того, напряженный труд им необходим,. чтобы

выжить, легко упустить из виду иррациональную компоненту этой тенденции.

Теперь следует поставить вопрос, какова функция социального характера в

плане служения индивиду и обществу. В первом случае ответ прост. Если

характер индивида более или менее совпадает с социальным характером, то

доминантные стремления индивида побуждают его делать именно то, что

необходимо и желательно в специфических социальных условиях его культуры.

Пусть, например, человек одержим страстью к накоплению и отвращением к

любому излишеству; такая черта характера может быть весьма полезна ему,

если он мелкий лавочник, вынужденный к бережливости. Наряду с этой

экономической функцией черты личности имеют и другую, не менее важную

функцию - чисто психологическую. Человек, для которого накопительство

является потребностью, коренящейся в его личности, получает и глубокое

психологическое удовлетворение от возможности поступать в соответствии с

этой потребностью; он выигрывает не только экономически, но и

психологически. В этом легко убедиться, понаблюдав, например, за женщиной

из низов среднего класса на рынке: сэкономив на покупке два цента, она

будет так же счастлива, как был бы счастлив человек с другим типом

личности, испытав чувственное наслаждение. Такое психологическое

удовлетворение появляется у человека не только тогда, когда он сам

поступает в соответствии со стремлениями, коренящимися в структуре его

характера, но и когда читает или слушает изложение идей, близких ему по той

же причине. Для авторитарной личности чрезвычайно притягательны идеология,

изображающая природу как могучую силу, которой следует покоряться, или

речь, содержащая садистские описания политических событий; читая или слушая

это, человек с таким типом личности получает психологическое

удовлетворение. Итак, для нормального человека субъективная функция его

социального характера состоит в том, чтобы направлять его действия в

соответствии с его практическими нуждами и давать ему психологическое

удовлетворение от его деятельности.

Если рассматривать социальный характер с точки зрения его функции в

общественном процессе, то мы должны начать с того же утверждения, какое

было сделано по поводу функции социального характера для индивида:

приспосабливаясь к социальным условиям, человек развивает в себе те черты

характера, которые побуждают его хотеть действовать именно так, как ему

приходится действовать. Если структура личности большинства людей в данном

обществе, то есть социальный характер, приспособлена к объективным задачам,

которые индивид должен выполнять в этом обществе, то психологическая

энергия людей превращается в производительную силу, необходимую для

функционирования этого общества. Рассмотрим снова пример с интенсивностью

труда. Наша современная промышленная система трубует, чтобы основная часть

нашей энергии была направлена в работу. Если бы люди работали только под

давлением внешней необходимости, то возникал бы разрыв между тем, чего им

хочется, и тем, что они должны делать; это снижало бы производительность их

труда. Но динамическая адаптация личности к социальным требованиям приводит

к тому, что энергия человека приобретает формы, побуждающие его действовать

в соответствии со специфическими требованиями экономики. Современного

человека не приходится заставлять работать так интенсивно, как он это

делает; вместо внешнего принуждения в нем существует внутренняя потребность

в труде, психологическое значение которой мы проанализировали выше. Иными

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23