Свобода и счастье человека

наблюдения над мазохистами, в том числе и психоаналитические, дают

неопровержимые доказательства, что эти люди преисполнены страхом

одиночества и чувством собственной ничтожности. (Я не могу привести здесь

эти доказательства, не выходя за рамки книги.) Часто эти ощущения

неосознанны, часто они замаскированы компенсирующими чувствами

превосходства и совершенства; но, если заглянуть в подсознательную жизнь

такого человека достаточно глубоко, они обнаруживаются непременно. Индивид

оказывается "свободным" в негативном смысле, то есть одиноким и стоящим

перед лицом чуждого и враждебного мира. В этой ситуации "нет у человека

заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар

свободы, с которым это несчастное существо рождается". Это слова из

"Братьев Карамазовых" Достоевского. Испуганный индивид ищет кого-нибудь или

что-нибудь, с чем он мог бы связать свою личность; он не в состоянии больше

быть самим собой и лихорадочно пытается вновь обрести уверенность, сбросив

с себя бремя своего "я".

Одним из путей к этой цели является мазохизм. Все разнообразные формы

мазохистских стремлений направлены к одному: избавиться от собственной

личности, потерять себя; иными словами, избавиться от бремени свободы. Эта

цель очевидна, когда индивид с мазохистским уклоном ищет подчинения какой-

либо личности или власти, которую он ощущает подавляюще сильной.

(Естественно, что уверенность в высшей силе другой личности должна

пониматься относительно. Эта уверенность может быть основана не только на

действительной силе другой личности, но и на убежденности в своей

собственной слабости и ничтожности. В этом случае угрожающие черты могут

приобрести и мышонок, и сухой лист.) В других формах мазохистской тенденции

основная цель состоит в том же. Например, в мазохистском чувстве

собственной ничтожности проявляется стремление усилить первоначальное

чувство своей незначительности. Как это понять? Можно ли допустить, что

человек пытается избавиться от беспокойства, усиливая его? Именно так.

Ведь, в самом деле, пока я разрываюсь между стремлением быть независимым,

сильным и чувством своей незначительности и бессилия, я нахожусь в

состоянии мучительного конфликта. Но я могу спастись от этого конфликта,

если мне удастся обратить свою личность в ничто и не сознавать себя больше

самостоятельным индивидом. Один из путей к этой цели - ощутить себя

предельно ничтожным и беспомощным; другой путь - искать подавляющей боли и

мучения; еще один - поддаться опьянению или действию наркотика.

Самоубийство - это последняя надежда, если все остальные попытки снять

бремя одиночества оказались безуспешными.

При определенных условиях эти мазохистские стремления - их реализация -

приносят относительное облегчение. Если индивид находит социальные формы,

удовлетворяющие его мазохистские наклонности (например, подчинение вождю в

фашистском режиме), то он обретает некоторую уверенность уже за счет своего

единства с миллионами других, разделяющих те же чувства. Но даже в этом

случае мазохистское "решение" ничего не решает, как и любые невротические

симптомы; индивид избавляется лишь от осознанного страдания, но внутренний

конфликт остается, а вместе с ним и скрытая неудовлетворенность. Если

мазохистское стремление не находит подходящих общественных форм или если

оно превосходит средний уровень мазохизма в социальной группе данного

индивида, то мазохистское "решение" не может дать ничего даже в

относительном смысле. Оно возникает из невыносимой ситуации, пытается

преодолеть ее, но оставляет индивида в тисках новых страданий. Если бы

человеческое поведение всегда было рационально и целенаправленно, то

мазохизм был бы так же необъясним, как и вообще все невротические симптомы.

Но изучение эмоциональных и психических расстройств показывает, что

человеческое поведение может быть мотивировано побуждениями, вызванными

тревогой или каким-либо другим непереносимым состоянием духа; что эти

побуждения имеют целью преодолеть такое эмоциональное состояние, но в

лучшем случае лишь подавляют его наиболее явные проявления, а иногда не

могут даже и этого. Невротические симптомы напоминают иррациональное

поведение при панике. Так, человек, захваченный пожаром, стоит у окна и

зовет на помощь, совершенно забыв, что его никто не услышит и что он еще

может уйти по лестнице, которая через несколько минут тоже загорится. Он

кричит, потому что хочет спастись, и его действие кажется ему шагом к

спасению, на самом же деле это шаг к катастрофе. Точно так же и

мазохистские стремления вызываются желанием избавиться от собственного "я"

со всеми его недостатками, конфликтами, риском, сомнениями и невыносимым

одиночеством. Но в лучшем случае они лишь подавляют наиболее заметные

страдания, а в худшем - приводят к еще большим. Иррациональность мазохизма,

как и всех невротических симптомов вообще, состоит в полнейшей

несостоятельности тех средств, которые применяются для выхода из

невыносимой психической ситуации.

Из только что изложенного видно важное различие между невротической и

рациональной деятельностью. В рациональной - результат соответствует

мотивировке: человек действует для того, чтобы добиться какого-то

определенного результата. В невротической - стимулы, по существу,

негативны: человек действует, чтобы избавиться от невыносимой ситуации. Но

его старания направлены к тому, что только кажется решением: действительный

результат оказывается обратным тому, чего он хотел достичь; потребность

избавиться от невыносимого чувства настолько сильна, что человек не в

состоянии выбрать линию поведения, ведущую не к фиктивному, а к

действительному решению его проблем.

При мазохизме индивид побуждается к действию невыносимым чувством

одиночества и ничтожности. Он пытается преодолеть это чувство, отказываясь

от своего "я" (в психологическом смысле); для этого он принижает себя,

страдает, доводит себя до крайнего ничтожества. Но боль и страдание - это

вовсе не то, к чему он стремится; боль и страдание - это цена, он платит ее

в неосознанной надежде достичь неосознанную цель. Это высокая цена; ему,

как поденщику, влезающему в кабалу, приходится платить все больше и больше;

и он никогда не получает того, за что заплатил, - внутреннего мира и покоя.

Анализ мазохистского извращения неопровержимо доказывает, что страдание

может быть притягательным. Однако в этом извращении, как и в моральном

мазохизме, страдание не является действительной целью; в обоих случаях это

~ лишь средство, а цель состоит в том, чтобы забыть свое "я". Основное

различие между мааохистским извращением и моральным мазохизмом состоит в

том, что при извращении стремление отказаться от себя проявляется через

тело и связывается с половым чувством. При моральном мазохизме это

стремление овладевает человеком целиком, так что может разрушить все цели,

к которым его "я" сознательно стремится. При извращении мааохистские

стремления более или менее ограничены физической сферой; более того,

смешиваясь с сексом, эти стремления принимают участие в разрядке

напряжений, возникающих в половой сфере, и таким образом находят себе

прямой выход.

Уничтожение собственного "я" и попытка за счет этого преодолеть невыносимое

чувство бессилия - это только одна сторона мазохистских наклонностей.

Другая - это попытка превратиться в часть большего и сильнейшего целого,

попытка раствориться во внешней силе и стать ее частицей. Этой силой может

быть другой человек, какой-либо общественный институт, бог, нация, совесть

или моральная необходимость. Став частью силы, которую человек считает

неколебимой, вечной и прекрасной, он становится причастным к ее мощи и

славе. Индивид целиком отрекается от себя, отказывается от силы и гордости

своего "я", от собственной свободы, но при этом обретает новую уверенность

и новую гордость в своей причастности к той силе, к которой теперь может

себя причислить. И кроме того, приобретается защита от мучительного

сомнения. Мазохист избавлен от принятия решений. Независимо от того,

является ли его хозяином какая-то внешняя власть или он интериоризовал себе

хозяина - в виде совести или морального долга, - он избавлен от

окончательной ответственности за свою судьбу, а тем самым и от сомнений,

какое решение принять. Он избавлен и от сомнений относительно смысла своей

жизни, относительно того, кто "он". Ответы на эти вопросы уже даны его

связью с той силой, к которой он себя причислил; смысл его жизни, его

индивидуальная сущность определены тем великим целым, в котором растворено

его "я".

Мазохистские узы принципиально отличаются от первичных уз. Эти последние

существуют до того, как процесс индивидуализации достиг своего завершения;

индивид еще является частью "своего" природного и социального мира, он еще

не окончательно выделился из своего окружения. Первичные узы дают ему

подлинную уверенность и чувство принадлежности. Мазохистские узы - это

средство спасения. Личность выделилась, но не способна реализовать свою

свободу; она подавлена тревогой, сомнением, чувством бессилия. Личность

пытается обрести защиту во "вторичных узах" - как можно было бы назвать

мазохистские связи, - но эти попытки никогда не удаются. Появление

собственного "я" необратимо; сознательно индивид может чувствовать себя

уверенным и "принадлежащим" некоему целому, но, в сущности, он остается

бессильным атомом, страдающим от поглощения своего "я". Он никогда не

сливается в одно целое с той силой, к которой прилепился, между ними всегда

остается фундаментальное противоречие, а вместе с тем и побуждение, хотя бы

и неосознанное, преодолеть мазохистскую зависимость и стать свободным.

В чем сущность садистских побуждений? Желание причинять другим людям боль и

в этом случае не главное. Все наблюдаемые формы садизма можно свести к

одному основному стремлению: полностью овладеть другим человеком,

превратить его в беспомощный объект своей воли, стать его абсолютным

повелителем, его богом, делать с ним все, что угодно. Средства для этой

цели - его унижение и порабощение; но самый радикальный способ проявить

свою власть состоит в том, чтобы причинять ему страдание, ибо нет большей

власти над другим человеком, чем власть причинять страдание, боль тому, кто

не в состоянии себя защитить. Сущность садизма составляет наслаждение своим

полным господством над другим человеком (или иным живым существом) (3).

Может показаться, что это стремление к неограниченной власти над другим

человеком прямо противоположно мазохистскому стремлению, поэтому

представляется загадочным, что обе тенденции могут быть как-то связаны

между собой. Конечно, с точки зрения практических последствий желание

зависеть от других или страдать противоположно желанию властвовать или

причинять страдания другим. Однако психологически обе тенденции происходят

от одной и той же основной причины - неспособности вынести изоляцию и

слабость собственной личности.

Я предложил бы назвать общую цель садизма и мазохизма симбиозом. Симбиоз в

психологическом смысле слова - это союз некоторой личности с другой

личностью (или иной внешней силой), в котором каждая сторона теряет

целостность своего "я", так что обе они становятся в полную зависимость

друг от друга. Садист так же сильно нуждается в своем объекте, как мазохист

- в своем. В обоих случаях собственное "я" исчезает. В одном случае я

растворяюсь во внешней силе - и меня больше нет; в другом - я разрастаюсь

за счет включения в себя другого человека, приобретая при этом силу и

уверенность, которой не было у меня самого. Но стремление к симбиозу с кем-

либо другим всегда вызывается неспособностью выдержать одиночество своего

собственного "я". И тут становится ясно, почему мазохистские и садистские

тенденции всегда связаны и перемешаны одна с другой. Внешне они кажутся

взаимоисключающими, но в их основе лежит одна и та же потребность. Человек

не бывает только садистом или только мазохистом; между активной и пассивной

сторонами симбиотического комплекса существуют постоянные колебания, и

зачастую бывает трудно определить, какая из этих сторон действует в данный

момент, но в обоих случаях ингдивидуальность и свобода бывают утрачены.

С садизмом обычно связывают тенденции разрушительности и враждебности.

Разумеется, в садистских стремлениях всегда обнаруживается больший или

меньший элемент разрушительности. Но то же справедливо и в отношении

мазохизма: любой анализ мазохистского характера обнаруживает такую же

враждебность. По-видимому, главная разница состоит в том, что при садизме

эта враждебность обычно более осознается и прямо проявляется в действии, в

то время как при мазохизме враждебность бывает по большей части

неосознанной и проявляется лишь в косвенной форме. Позже я постараюсь

показать, что враждебность и разрушительность являются результатом

подавления чувственной, эмоциональной и интеллектуальной экспансивности

индивида; поэтому можно предположить, что эти свойства должны быть

следствием тех же причин, какие вызывают потребность в симбиозе. Здесь же я

хочу подчеркнуть, что садизм и разрушительность не идентичны, хотя часто

бывают связаны друг с другом. Разрушительная личность стремится к

уничтожению объекта, то есть к избавлению от него ; садист же стремится

властвовать объектом и потому страдает при его утрате.

Садизм - в том смысле, в каком мы о нем говорим, - может быть относительно

свободен от разрушительности, может сочетаться с дружелюбием по отношению к

своему объекту. Этот тип "любящего" садизма нашел классическое воплощение у

Бальзака в "Утраченных иллюзиях". Это описание поясняет также, что мы имеем

в виду, говоря о потребности в симбиозе. Вот отношения, возникшие между

молодым Люсьеном и беглым каторжником, выдающим себя за аббата ; вскоре

после знакомства с Люсьеном, только что пытавшимся покончить с собой, аббат

говорит: "...этот молодой человек не имеет уже ничего общего с поэтом,

пытавшимся умереть. Я вытащил вас из реки, я вернул вас к жизни, вы

принадлежите мне, как творение принадлежит творцу, как эфрит в волшебных

сказках принадлежит гению ... как тело - душе! Могучей рукой я поддержу вас

на пути к власти, я обещаю вам жизнь, полную наслаждений, почестей, вечных

празднеств... Никогда не ощутите вы недостатка в деньгах... Вы будете

блистать, жить на широкую ногу, покуда я, копаясь в грязи, буду закладывать

основание блистательного здания вашего счастья. Я люблю власть ради власти!

Я буду наслаждаться вашими наслаждениями, запретными для меня. Короче, я

перевоплощусь в вас... Я хочу любить свое творение, создать его по образу и

подобию своему, короче, любить его, как отец любит сына. Я буду мысленно

разъезжать в твоем тильбюри, мой мальчик, буду радоваться твоим успехам у

женщин, буду говорить: "Этот молодой красавец - я сам! Маркиз дю Рюбампре

создан мною, мною введен в аристократический мир; его величие - творение

рук моих, он и молчит и говорит, следуя моей воле, он советуется со мной во

всем"".

Очень часто - и не только в обыденном словоупотреблении - садомазохизм

смешивают с любовью. Особенно часто за проявления любви принимаются

мазохистские явления. Полное самоотречение ради другого человека, отказ в

его пользу от собственных прав и запросов - все это преподносится как

образец "великой любви"; считается, что для любви нет лучшего

доказательства, чем жертва и готовность отказаться от себя ради любимого

человека. На самом же деле "любовь" в этих случаях является мазохистской

привязанностью и коренится в потребности симбиоза. Если мы понимаем под

любовью страстное и активное утверждение главной сущности другого человека,

союз с этим человеком на основе независимости и полноценности обеих

личностей, тогда мазохизм и любовь противоположны друг другу. Любовь

основана на равенстве и свободе. Если основой является подчиненность и

потеря целостности личности одного из партнеров, то это мазохистская

зависимость, как бы ни рационализировалась такая связь. Садизм тоже нередко

выступает под маской любви. Управляя другим человеком, можно утверждать,

что это делается в его интересах, и это часто выглядит как проявление

любви; но в основе такого поведения лежит стремление к господству.

Здесь у многих читателей возникнет вопрос: если садизм таков, как мы его

определили, то не идентичен ли он стремлению к власти? Мы ответим так:

садизм в наиболее разрушительных формах, когда другого человека истязают, -

это не то же самое, что? жажда власти; но именно жажда власти является?

наиболее существенным проявлением садизма. В наши дни эта проблема

приобрела особую важность. Со времен Гоббса на стремление к власти смотрели

как на основной мотив человеческого поведения; но в следующие столетия все

большее значение приобретали юридические и моральные факторы, направленные

к ограничению власти. С возникновением фашизма жажда, власти и ее

оправдание достигли небывалых размеров. Миллионы людей находятся под

впечатлением побед, одержанных властью, и считают власть признаком силы.

Разумеется, власть над людьми является проявлением превосходящей силы в

сугубо материальном смысле: если в моей власти убить другого человека, то я

"сильнее" его. Но в психологическом плане жажда власти коренится не в силе,

а в слабости. В ней проявляется неспособность личности выстоять в одиночку

и жить своей силой. Это отчаянная попытка приобрести заменитель силы, когда

подлинной силы не хватает. Власть - это господство над кем-либо; сила - это

способность к свершению, потенция. Сила в психологическом смысле не имеет

ничего общего с господством; это слово означает обладание способностью.

Когда мы говорим о бессилии, то имеем в виду не неспособность человека

господствовать над другими, а его неспособность к самостоятельной жизни.

Таким образом, "власть" и "сила" - это совершенно разные вещи, "господство"

и "потенция" - отнюдь не совпадающие, а взаимоисключающие друг друга.

Импотенция - если применять этот термин не только к сексуальной сфере, но и

ко всем сферам человеческих возможностей - влечет за собой садистское

стремление к господству. Пока и поскольку индивид силен, то есть способен

реализовать свои возможности на основе свободы и целостности своей

личности, господство над другими ему не нужно и он не стремится к власти.

Власть - это извращение силы, точно так же как сексуальный садизм -

извращение половой любви.

По-видимому, садистские и мазохистские черты можно обнаружить в каждом

человеке. На одном полюсе существуют индивиды, в личности которых эти черты

преобладают, на другом - те, для кого они вовсе не характерны. О садистско-

мазохистском характере можно говорить лишь в отношении первых из них.

Термин "характер" мы применяем в динамическом смысле, в каком говорил о

характере Фрейд. В его понимании характер - это не общая сумма шаблонов

поведения, свойственных данному человеку, а совокупность доминантных

побуждений, мотивирующих его поведение. Поскольку Фрейд предполагал, что

основными мотивирующими силами являются сексуальные, он пришел к концепциям

"орального" и "анального" (или "генитального") характера. Если не разделять

его предположений, то приходится определить типы характеров как-то иначе,

однако динамическая концепция должна остаться в силе. Человек, в личности

которого доминируют некоторые движущие силы, не обязательно их осознает. Он

может быть всецело охвачен садистскими стремлениями, но при этом будет

уверен, что им движет лишь чувство долга. Он может даже не совершить ни

одного садистского поступка, подавив свои наклонности настолько, что вовсе

не выглядит садистом. И, однако, детальный анализ его поведения, его

фантазий, сновидений, мимики и жестов раскрывает садистские импульсы,

действующие в более глубоких слоях его личности.

Характер человека, в котором преобладают садистско-мазохистские побуждения,

может быть определен как садистско-мазохистский; но такие люди - не

обязательно невротики. Является ли определенный тип характера

"невротическим" или "нормальным" - это в значительной степени зависит от

тех специальных задач, которые люди должны выполнять по своему социальному

положению, и от тех шаблонов чувства и поведения, которые распространены в

данном обществе, в данной культуре. Для огромной части низов среднего

класса в Германии и в других европейских странах садистско-мазохистский

характер является типичным; и, как будет показано, именно в характерах

этого типа нашла живейший отклик идеология нацизма. Но поскольку термин

"садистско-мазохистский" ассоциируется с извращениями и с неврозами, я

предпочитаю говорить не о садистско-мазохистском, а об "авторитарном"

характере, особенно когда речь идет не о невротиках, а о нормальных людях.

Этот термин вполне оправдан, потому что садистско-мазохистская личность

всегда характеризуется особым отношением к власти.

Такой человек восхищается властью и хочет подчиняться, но в то же время он

хочет сам быть властью, чтобы другие подчинялись ему. Есть еще одна

причина, по которой этот термин правомочен. Фашистские системы называют

себя авторитарными ввиду доминирующей роли власти ' в их общественно-

политической структуре. Термин "авторитарный характер" вбирает в себя и тот

факт, что подобный склад характера определяет "человеческую базу" фашизма.

Прежде чем продолжить разговор об авторитарном характере, необходимо

уточнить термин "авторитет", "власть". Власть - это не качество, которое

человек "имеет", как имеет какую-либо собственность или физическое

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23