Петер Пауль Рубенс как видный представитель барокко

век образует собой новую крупную художественную эпоху, которая будучи,

ознаменована высокими достижениями в самых различных областях как одна их

важнейших степеней в общем мировом процессе эволюции пластических искусств.

Авангард европейской художественной культуры 17 века составляют 5

стран – Италия, Испания, Фландрия, Голландия и Франция. В искусстве этих

национальных школ были достигнуты наивысшие творческие результаты, а сами

формы развития рассматриваемой эпохи обрели наиболее яркое и типичное

выражение.

В плане историческом 17 век – один из важнейших вех в общественном

развитии человечества. Это период когда вызревание капиталистического

способа производства внутри феодального общества привело уже к достаточно

ощутимым последствиям, вплоть до первых прорывов самой феодальной системы.

Поэтому картина экономической, социальной и государственной эволюции

европейских стран на протяжении данного этапа отличается небывалой

сложностью и контрастностью характеризующих ее явлений. Достаточно сказать,

что это век высших форм абсолютизма: время, когда королевская власть после

длительной упорной борьбы достигает, наконец, своих целей. Подавив

сепаратистские устремления наследных правителей отдельных областей к

претензии знати, не желавшей забывать своих былых привилегий, она

добивается определенной стабилизации государственной структуры феодального

общества. Но это также век когда одерживают победу первые буржуазные

революции и пожинают плоды своих успехов.

До 17 века в ренессансную эпоху, при всей тогдашней неравномерности

общественного развития различных стран европейский континента в плане

социальной эволюции представил в определенном смысле более целостную

картину. К 17 веку под этой сильной королевской власти в Европе завершился

процесс формирования крупных централизованных государств, а внутри них те

социальные и политические силы, которые в предшествующие столетия еще не

могли раскрыться во всей полноте, определились теперь более четко в своих

реальных исторических возможностях.

Общая политическая картина, характеризующая Европу 17 века,

свидетельствует о разительных изменениях по сравнению с предшествующим

столетием. Италии и Германии, чьи земли некогда принадлежали к самым

цветущим областям Европы отныне надолго застывает в совей государственной и

территориальной раздробленности и экономическом упадке.

17 век – век могучих столкновений двух социально-экономических систем

– капиталистической новой и старой феодальной. К тому же старый порядок

подрывали многочисленные народные восстания, происходившие в Италии,

Испании и других странах. Феодализм получил сильные удары, однако, он еще

долго не был сломлен.

На первый план выдвигаются страны, в которых своевременная

государственная централизация совпала с соответствующим ростом

производительных сил. Это Франция классический образ передовой

абсолютистской страны 17 века, где формы государственного строя, служившие

в первую очередь интересам феодального дворянства, одновременно несли в

себе охранительные функции по отношению к растущей и усиливающийся

буржуазии. Это Голландия, где новый буржуазный уклад новая структура

общества, новые социальные отношения впервые в истории победили в масштабе

всей страны. Победа была одержана на небольшой, бедной природными ресурсами

территории с населением во много раз меньшим, нежели в главных европейских

государствах, но такова сила нового, несущего в себе признаки объективного

общественного прогресса, что эта маленькая страна в кратчайшие исторические

сроки опередила могущественные абсолютистские державы, к середине столетия

заняв в мировой экономике ведущее положение. Это также Англия, исторический

путь которой в 17 веке делится на две фазы – абсолютистскую, которая

приходится на первую половину столетия и на эпоху буржуазной революции и

послереволюционное время, когда даже восстановление монархии оказалось

только прикрытием для сложения нового общественного уклада.

С государственно-политическим делением Европы 17 в. связано и

разделение ее по религиозным признакам. Бурные реформационные движения

прошлого столетия – там, где они одержали верх над католицизмом, – приняли

теперь характер официально господствующих религиозных доктрин. Лютеранство

в ряде областей Германии и в Скандинавских странах, кальвинизм в Голландии

и Швейцарии, английская церковь отторгли у католицизма обширные территории

с богатыми и могущественными государствами. Тем ожесточеннее отстаивает

католическая церковь свои позиции, тем с большей целеустремленностью и

планомерностью переходит она в наступление, пытаясь закрепить свое влияние

всюду где это возможно. Она полна решимости увеличить сферу своего

воздействия не только вширь, распространив ее на новые земли и народу,

причем не в одной лишь Европе, а во всем мире, но и вглубь, стремясь

проникнуть в решающие звенья государственного управления в странах,

оставшихся верными католицизму, и что еще важнее в души людей. Такова цель

политики контрреформации, тень которой со времен Тридентского собора (1545-

1563) падает на общественную и культурную жизнь всех европейских

католических государств.

Отмечая в 17 веке более четкую, чем прежде, выявленность социальных

тенденций и закрепления в европейских государствах определенных форм

общественного строя, следует обратить внимание и на некоторые другие

исторические особенности данной эпохи, во-первых, на сложность общей

картины социального развития. Наличие уже сформировавшегося крупного очага

буржуазного общественного уклада в системе Европейских стран, на пример,

Голландия, и параллельное существование старого и нового укладов в рамках

единого государства, когда с общественным сословием, набирающий все большую

силу, впрочем как это было во многих других странах, сообщает социальной

эволюции самые разнообразные, подчас резко противоречивые формы правления и

ускоряет ее темп. Такое ускорение темпа принципиальности отличает

завершающий этап феодального строя от его более ранних стадий с их застоем

или замедленным развитием.

Внутренняя и внешняя политика абсолютной монархии все более жестоко

связывалась с узкосословными интересами дворянства и подчинялась им вплоть

до полного отождествления с ним, что означало в исторической перспективе

закат формации и ее разложения но развитие торговли, мореплавания военного

дела, промышленного производства обусловливало рост техники и создавало

экологические предпосылки для развития естествознания, математики,

механики. Интересы развивающейся буржуазии были направлены на овладение

природой и разрушение устаревших форм общественной жизни, утверждение

рационалистического сознания, восходящего класса – буржуазии, пришедшего на

смену ему традиционному, теологическому мировоззрению. Началось буржуазное

просвещение умов, оказавшиеся в большинстве стран Европы идеологической

подготовкой грядущих общественных потрясений – формационного характера

преобразований в ходе целой полосы буржуазных революций – 18-19661.

Другая особенность данного исторического этапа – установление более

тесной, более активной взаимосвязи между различными частями Европы. Теперь

уже невозможна прежняя степень локализации крупных межгосударственных

конфликтов, а тем более революционных явлений, – воздействие подобных

сдвигов переживает в той или иной мере весь континент. Так тридцатилетняя

война 1618-1648 гг. стала узловой политической ситуацией для всей Европы на

протяжении первой половины века, постепенно втянув в орбиту своих

драматических событий множество стран – Австрию, Чехию, Венгрию, все

области Германии, Данию, Швецию и Францию, роковым образом отразились на

судьбах из них (Чехия, Германия) и возвысив другие (Швецию, Францию) точно

также победа буржуазной революции в Северных Нидерландах отнюдь не осталась

явлением местного порядка – она решительно изменила соотношение сил в

экономической и государственно-политической сфере во всей Европе первой

половине 17 века. А успех буржуазной революции в такой крупной державе, как

Англия, заложил предпосылки для громадного экономического перевеса и важной

политической роли этой страны в последующие два столетия. Если прибавить,

что на 17 век приходится захват европейскими державами основной массы

колониальных владений и рост влияния могущественных колониальных держав на

страны других континентов, то станет очевидным подлинно мировое значение

событий европейской истории 17 века.

Что касается мироощущения человека то прежде всего 17 век кладет

конец той патриархальности жизненного уклада, которая в избытке

существовала в средние века и в определенной форме давала себя знать в

эпоху Возрождения. Эти патриархальные черты были связаны с живучестью

старых, восходящих к очень давним временам обычаев и воззрений и выражались

в неполной поглощенности человека формами государственности, классовых

отношений, религиозными догмами то есть во всем том, что позволило ему

сохранить в себе нечто от «естественных» человеческих качеств, избежать

полной своей закрепощенности санкциями свыше.

Разумеется конечно, степень значимости и сам характер проявления этих

моментов в средневековье и в эпоху Возрождения были различными. В

средневековье больше дают себя знать результаты общественной и духовной

незрелости, в ренессансное время – решительный разрыв с консервативной

инерцией прошлого, с освященными веками взглядами и традициями конкретной

перелом, который составляет существо эпохи Возрождения, имел своим

важнейшим последствием эмансипацию человеческой личности, обретение ей

подлинного самосознания и в идеале – освобождение ее от всех оков,

максимальное развитие ее лучших способностей. Таковы были

антропоцентрические представления в эпоху Ренессанса. Они в первую очередь

дают себя знать в оценке человеческого места в обществе. Свое духовное

раскрепощение ренессансный человек воспринял в определенной мере и как свою

внутреннюю свободу от всяческих представлений, налагаемых на него разными

видами власти. Найдя опору прежде всего себе, он ощутил безграничность

своих сил.

В противовес этому в 17 веке мы наблюдаем торжество различных форм

общественной организации, будь то строгая государственная регламентация в

абсолютической державе зрелого типа либо же невидимые, нефиксированные

официально, но столь же неотвратимые в совей безжалостности законы

буржуазного общества. И в том и в другом случае люди 17 столетия находятся

в тисках уже сложившихся социальных отношений2. Соответственные перемены

происходят и в общественном сознании. Человек, в недалеком прошлом мнивший

себя хозяином совей воли и своих поступков, отныне оказывается в плену

множества объективных обстоятельств. Еще недавно он видел себя центром мира

и действовал согласно собственным побуждениям, теперь он только малая часть

некоего общественного целого, противостоять законам которого бессилен.

Именно теперь появляется некая непреодолимая преграда между личностью

и обществом как причина их взаимного отчуждения – качество, которое в

полную свою меру станет печальным достоянием более поздних этапов нового

времени, но впервые во всей роковой неизбежности открывается между

отдельным человеком и общественной средой – диссонанс, ставший отныне

неотъемлемым признаком эволюции классового общества. Правда духовный

конфликт между личностью и обществом можно было наблюдать и в прошлые

времена, но теперь этот конфликт обретает несравненно более широкую форму,

в той или иной мере, в разных аспектах, по равно обязательно

распространяясь на представителей различных социальных кругов.

Ощущение фатальной неодолимости, стоящих вне человека, имеет своей

оборотной стороной нарастание индивидуалистических тенденций, отделение

человека от окружающей его общественной среды, погружение его в свой

внутренний мир. Из представлений людей 17 века исчезало чувство своей

личной сопричастности к происходящим в мире событиям эпохального порядка

между тем как их ренессансными предшественником было присуще сознание своей

неразрывной связи с переживаемыми ими историческим сдвигом. Возвеличивание

человека в искусстве Возрождения на первый взгляд может показаться не

вполне объективно передающим его истинное положение в исторической

действительности того времени, слишком часто ставившей его идеалом всякого

рода препятствиям. Но это возвеличивание истинно и объективно в более

широком плане – как одно из немногих в мировом искусстве проявлений

подлинного масштаба свободного, духовно раскрепощенного человека, как

раскрытие всей меры его творческого потенциала. В противовес этому в

мировосприятии 17 века утрачивается чувство безграничного могущества

человека как личности, появляется сознание определенного предела его

возможностей, поскольку теперь эти возможности должны быть соотнесены с

реальными условиями его общественного бытия. Точно так же и в искусстве 17

века человек выступает в более «объективизированном» соотношении с

конкретными обстоятельствами его жизни и окружающей его среды.

Этот решительный шаг к более трезвым оценкам, как и вообще

нарастающая активность вторжения в реальность и тесная связь с нею, ощутимы

в 17 веке во всех сферах духовной культуры, и прежде всего в науке.

Постижение мира во всей его бесконечной сложности будь то мир физический

или мир социальный, то есть человеческое общество лишь соотнесенность между

миром и человеком.

Как известно, именно Ренессанс открыл после многих столетий

мистифицированного состояния человеческих знаний, пути для подъема и

развития подлинной науки. Но своего настоящего самоопределения наука

достигла лишь в 17 веке. В эпоху Возрождения духовная культура выступала

еще во всей своей ценности, в особой слитности многих форм. Для нее, в

частности, было в очень высокой степени характерно единство научного и

художественного постижения реальной действительности. Искусство и наука в

ту пору как бы дополнили друг друга: у ренессансных ученых эмпирические

наблюдения и логические выводы совмещались с художественно-образной

подосновой многих их догадок, в свою очередь художники того времени видели

в факторах и выводах науки необходимую базу для своего искусства. Недаром в

эпоху Возрождения часты случаи объединения в одном лице художника и

ученого.

Семнадцатый век не утрачивает тенденции к синтезу в своих общих

научных концепциях и в различных областях художественной деятельности, но

сравнительно с Возрождением теперь все-таки гораздо сильнее выражена

тенденция противоположного порядка – расчленение всей сферы духовной

культуры на ряд отдельных разделов, каждый из которых подвергается более

углубленной и дифференцированной разработке.

Наука четко отделяется от художественного творчества, а каждое из

этих двух основных подразделений духовной культуры в свою очередь дробится

на множество областей, которые в большей мере, чем прежде, обретают свою

самостоятельную специфику. Но тем не менее все эти многочисленные разделы

научного исследования и творческого созидания сами по себе отнюдь не

изолированы друг от друга какими-то непроходимыми барьерами, - скорее,

наоборот, как явления одной и той же эпохи они в чем-то тесно соприкасаются

между собой, а подчас вступают в активное взаимодействие. Но взаимодействие

это образует несравненно более сложный тип общего культурного единства,

нежели в ренессансное время.

Соответственно этому формируется иной тип творческой личности. 17

столетие дало миру очень большое число замечательных художников и ученых,

но оно уже не могло сочетать великого ученого и великого художника в одном

лице. Например в искусстве, теперь значительно реже, чем в ренессансную

эпоху, мы встречаем мастеров, с равными успехами подвизающихся не в одной,

а одновременно в двух или в трех основных областях пластических искусств

архитектуре, скульптуре, живописи. Но ярче выражен в 17 в. универсализм в

людях науки, поскольку тенденция к строгой специализации еще не выявилось в

ту пору так отчетливо, как в последующие времена. Общий подъем экономики в

передовых странах Европы, расцвет мануфактуры, торговли создали почву для

прогресса точных и естественных наук. Великие открытия Галилея, Кеплера,

Ньютона, Лейбница, Декарта в математике, астрономии, физике, философии

способствовали утверждению материалистических идей, расширению и углублению

представлений о природе и вселенной. В это время как для ученых эпохи

Возрождения установление закономерностей и явлений основывалось на опытном

наблюдении единичного, индивидуального. Мыслители 17 века исходили в своих

научных теориях их целостных систем и взглядов на мир.

Вообще нужно отметить, что в 17 веке вся наука в целом была далека от

цеховой замкнутости, от абстрактного стремления к чистому знанию; сами

исследователи подчеркивали ее связь с практическими потребностями своего

времени.

Естественно, не меньшее значение новые данные науки имели для

формирования мировоззрения людей того времени. Эволюция философии в том

столетии свидетельствует об отходе от стихийно-поэтических представлений

эпохи Ренессанса к законченным системам, к четким построениям, пытающимся

дать строгое обоснование новым взглядам на мир, на человеческое общество,

на законы мышления.

17 век предстает перед нами как эпоха великих мыслителей, являющая

собой чрезвычайно сложную картину и идеалистических идей. Главные вехи на

пути, начало которому было положено философией Бэкона, своим ярко образным

отношением к миру еще связанной с ренессансом, – это рационализм Декарта и

система Спинозы, провозгласившего природу причиной самой себя. Завершает

эпоху два мыслителя: Лейбниц с его динамической теорией мироздания,

состоящего, согласно его учению, уже не из пассивных атомов, а из

бесчисленного множества деятельных субстанций. Монад, и Локк – сенсуализм,

которого закладывает фундамент для материалистических воззрений и

свободомыслия3.

Нидерланды входили в состав Бургундского государства, а после его

распада в 1477 году в результате династической унии перешли под власть

Габсбургов. С 1516 года Нидерланды стали составной частью империи Карла V

Габсбурга. После отречения Карла V Нидерланды вошли в состав владений

Филиппа II Испанского. На территории Нидерландов был создан разветвленный

чиновничий аппарат. С помощью него Филипп II и его предшественник

стремились установить абсолютистские порядки. Однако этот аппарат не смог

еще целиком подчинить себе исторически сложившиеся в стране сословно-

представительские учреждения и местные органы самоуправления. Только

собиравшиеся по указанию наместницы Генеральные штаты, где главную роль

играли феодальная аристократия, высшее духовенство, городской патрициат и

богатое купечество, могли давать распоряжения о сборе налогов и утверждать

важнейшие законы. Так же не только вся страна в целом, но и каждая

провинция и город обладали особыми вольностями и привилегиями, которые они

ревностно старались охранять от воздействия произвола королевских

чиновников.

Северные провинции экономически тяготели к главным портам Голландии и

Зеландии – Амстердаму, Мидделбюрху и другим. Голландия и Зеландия

располагали крупными и хорошо оснащенным морским флотом, так же здесь было

развито судостроение и смежные с ним отрасли производства.

Сохранились многие феодальные пережитки, которые затрудняли развитие

капиталистических отношений. Многие мелкие ремесленники и крестьяне

разорялись под тяжестью налогов, притяжений скупщиков. Улицы заполнили

толпы бродяг. В мануфактурах и домашних мастерских царила беспощадная

эксплуатация. Развитие капитализма сочетавшееся с сохранения феодального и

иноземного гнета приносило народным массам неисчислимые бедствия народ

волновался и видел главную причину своих несчастий в засилье испанцев,

католической церкви и дворянах. Недовольство так же зрело и среди

буржуазии, дальнейшее развитие которой становилось невозможным в

существовавших политических условиях.

Перерастание революционной ситуации было предопределено реакционной

политикой правительства Филиппа II. Этой политикой Филипп II нанес большой

урон по экономике Нидерландов. Была прекращена торговля с испанскими

колониями и с Англией из-за враждебных отношений ее с Испанией;

свирепствовали инквизиции, устраивались массовые казни против еретиков. Но

несмотря на все это особенно в промышленных городах и деревнях Фландрии,

Брабанта, Голландии и других провинциях стал широко распространяться

кальвинизм, который давал религиозные обоснование притязаниям буржуазии на

руководящее положение в обществе. Все эти причины и ухудшение

революционной ситуации в обществе привело в 1566 году к революции в

результате которой Нидерланды были поделены на две части. Южные провинции

не смогли противостоять Александру Фарнезе – испанскому наместнику, в

отличие от северных. В отличие от южных провинций на севере Нидерландов

Утрехтская уния, которая давала право Генеральным штатам устанавливать

налоги, заключать междугородние договора, принимать важные законы, заложила

основы республики. Военными действиями и текущими делами ведал

Государственный совет. Высшая исполнительная власть и верховное

командование войсками осуществлялись правителями – статхаудерами. И в 1609

году Соединенные провинции подписали с Испанией перемирие.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12