Русские войска во Франции и Македонии

продолжается». Прибывший в город королевич Александр Сербский «...выразил

большую радость, что Монастырь был занят первым русскими войсками».

Генерал М. Саррайль сразу издал приказ, в котором отмечает мужество всех

союзных частей, участвовавших в освобождении Битоля и, в частности,

пишет: «Русские, в греческих горах, как на сербской равнине ваша

легендарная храбрость никогда не изменяла вам». 19 октября 1916 г. по

Восточной армии выходит приказ № 10:

«3-й пехотный полк 2-й особой русской бригады.

Между 9 и 26 сентября 1916 г. действуя на высотах достигавших 2.000 м

выполнил блестящую операцию против болгарских войск. Последовательно

выбив их с Синжакского, Сешрецкого и Нерецко-Планинского хребтов,

сокрушительным ударом, не смотря на чувствительные потери, овладел сильно

укрепленной горной позицией к северу от Арменско, решительно содействуя

взятию г. Флорина»; 3-му Особому полку был пожалован Военный крест с

пальмой на знамя полка.

На окраинах города Битоля на местном кладбище стоит монументальный

памятник, построенный в честь павших за сербский город французов; есть

простенький, заросший бурьяном участок с захоронениями павших сербских

воинов, но нет ни одного сколько-нибудь простого памятника, стелы в честь

русских военнослужащих...

Вопреки ожиданиям русских солдат и офицеров, надеявшихся на долгожданный

отдых, их оставили в строю: они сменили на боевых позициях Вардарскую и

Моравскую сербские дивизии (с 24 ноября 2-ю Особую бригаду включили в

состав I -ой сербской армии – М.К. Дитерихсу пришлось подчиниться приказу

и попасть под командование генералов «малого государства»).

После активных боевых действий на Салоникском фронте наступило временное

затишье, в течение которого противоборствовавшие стороны занимались

перегруппировкой войск и вынашиванием новых планов по изменению линии

фронта каждый в собственную пользу.

В октябре 1916 г. на Салоникский фронт прибывает4-я Особая бригада. Она

сталкивается с аналогичными трудностями, что и 2-я Особая бригада:

отсутствие транспортных средств, вьючных животных, пулеметов, плохая

работа французских тыловых служб (например, вовремя не привозились

шинели). В частности, командир 4-й Особой бригады генерал Леонтьев пишет

в штаб III -ей сербской армии(в состав которой входила бригада) в конце

ноября: «В полковом обозе и на людях имеется лишь 3-дневный запас

продовольствия, т.к. пополнить его перед выступлением до положенного не

оказалось возможным... Нет походных кухонь... Что касается фуража, то

запасов его в бригаде не имеется...».

После небольшого отдыха 4-я Особая бригада выступила на фронт 7 декабря

1916 г. Русским войскам достались малооборудованные позиции, которые

приходилось постоянно совершенствовать. К тому же работать приходилось в

твердом скалистом грунте, часто под огнем противника.

За декабрь потери 4-й Особой бригады составили 3 офицера и 520 солдат

убитыми и ранеными. Потери наши войска несли не только от действий

противника: к 1 января 1917 г. свыше 50% личного состава бригады (963

офицера и 5.290 нижних чинов) были больны; в конце 1916 г. в русских

войсках, как и в войсках Восточной армии, свирепствовала малярия.

Подвиги и героизм, присущий русским Особым бригадам, также как и во

Франции, являлся одной стороной монеты. Другая сторона заключалось во

взаимоотношениях офицеров и солдат. Общая обстановка во 2-й и 4-й Особых

бригадах не являлась спокойной и радужной. Генерал М.К. Дитерихс, едва

прибыв в Салоники, подвергает суровой критике офицерский состав

(«Приглядываюсь к офицерам. Мало культурности во всем»).

Прямым подтверждением этому явился серьезный инцидент, произошедший 15

августа 1916 г. в военном лагере Ларме в Марселе: солдаты убили своего

офицера, подполковника Маврикия Краузе, начальника 89-го Беломорского

пехотного полка, назначенного Главным Управлением Генерального Штаба

(ГУГШ) командиром роты маршевого батальона 2-й Особой бригады (в пути из

Архангельска во Францию он был временно исполняющим обязанности командира

3-го батальона 4-го Особого полка той же бригады).

Причины убийства крылись прежде всего в жестоком обращении с солдатами:

во время следования на пароходах в Брест М. Краузе подвергал солдат за

малейшие нарушения серьезным наказаниям; не последнюю роль сыграла и его

немецкая фамилия. «Есть основание предполагать, что дело не обошлось без

участия эмигрантов анархического направления, коими в это же время

изобиловал юг Франции. Вино, от которого за время войны отвыкли наши

солдаты [с 1914 г. в России действовал «сухой закон»] и которое во

Франции продавалось свободно, сыграло немалую роль в этом событии».

В результате расследования к военно-полевому суду было привлечено 4

офицера и 26 солдат и унтер-офицеров,из которых 8 человек (все - нижние

чины) были расстреляны, 18 других нижних чинов и все офицеры освобождены

и отправлены в Россию. Из донесения в Петроград от графа А.А. Игнатьева

отметим интересный факт: «Офицеры, опасаясь продолжения беспорядков, не

выказали должного негодования и стремления помочь начавшемуся дознания

[так в тексте]».

Офицеры - по крайней мере, во 2-й Особой бригаде - отличались еще и

сребролюбием, не упускали случая тратить солдатские деньги в личных

целях. Имелись факты нарушения формы одежды: «Начать с одежды - произвол,

особенная любовь увлекаться иностранными покроями и штиблетами...».

Как и в русских войсках во Франции, в течение 1916 г. и особенно в конце

года имели место факты нарушения дисциплины. Генерал М.К. Дитерихс пишет

12 декабря 1916 г.: «...до меня доходят официальные сведения о не которых

поступках г.г. офицеров в Салониках, недопустимых ни с точки зрения

образца дисциплины, ни с точки зрения русских воинов. (...) В ресторанах

напиваются пьяными до потери человеческого облика, до оскорбления мундира

чести, которые они имеют право носить». Увы, подобные случаи являлись

нередкими.

Главный результат участия в первых боях четырех Особых пехотных бригад

оказался более чем очевидным - русские войска использовались союзниками

как пушечное мясо, к ним относились в армии как к людям второго сорта.

Русские войска прошли путь от торжественного приема местным населением до

пренебрежительного отношения со стороны верховного союзного командования.

Заслужили ли простые русские солдаты подобного обращения, столь доблестно

сражаясь бок о бок с союзниками против общего врага?

1917 - ГОД РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПОТРЯСЕНИЙ.

К 1917 г. военно-стратегическая обстановка на фронтах изменилась мало, но

уже становится все более очевидным превосходство Антанты над Центральными

державами, хотя в течение 1916 г., несмотря на огромные потери в живой

силе, обеим сторонам не удалось добиться коренного перелома в войне.

Внутриполитическая обстановка в странах-участницах войны в целом являлось

далеко не благополучной. Около 2 с половиной лет непрерывно шла война с

применением новых видов вооружений, на фронтах погибали тысячи и тысячи

солдат; тыл страдал от войны по-своему - там падал жизненный уровень,

особенно остро данная проблема чувствовалась в Австро-Венгрии и Германии.

На французском фронте линия позиций продолжала оставаться практически

прежней. Сражения на реке Сомма, под Верденом, - все эти кровопролитные

сражения никому не принесли успеха.

3-я Особая бригада занимала по-прежнему боевой участок возле села Оберив.

31 января 1917 г. она подверглась газовой атаке противника (31 января

1917 г.). С 16 час на позиции 6-го Особого полка и соседних французских

частей пошли волны бесцветного газа, затем - облака хлора. Под прикрытием

газа и артиллерии немцы пытались атаковать, но, получив отпор, отступили.

Только в 22 часа войскам разрешили снять противогазы.

Особенно большие потери понес 6-й Особый полк - все умершие на месте 22

человека служили именно в этом полку, как и 285 чел из 306 человек,

эвакуированных в тыл с разной степенью отравления. О трагических

последствиях 31 января говорилось в приказе от 2 февраля по 1-й Особой

бригаде, и обращалось внимание на меры по защите личного состава от

газовых атак.

Отметим, что о подобных мерах говорилось еще, по крайней мере, с ноября

1916 г., в частности, был назначен особый офицер специально ответственный

за проведение мероприятий по отражению газовых атак. Думается, что не все

серьезно относились к противогазам - они недавно появляются в войсках и,

может быть, русские солдаты просто недооценивали серьезность газовой

атаки. Еще в декабре 1916 г. в 1-й и3-й Особых бригадах отмечались случаи

отсутствия противогазов даже при торжественных смотрах, устроенных

бригадным начальством.

Итого на всем участке фронта, подвергнутого немецкой газовой атаке было

отравлено из 10.000 человек 1.980, т.е. около 20% французских и русских

военнослужащих. Предпринятая ответная атака газовая французскими

подразделениями на немецкие позиции в ночь на 17 февраля успехом не

увенчалась: газовое облако частично вернулось обратно. Пострадало 13

русских и 120 французских военнослужащих (все 120 человек входили в

состав газовой роты).

Первую боевую службу 3-я Особая бригада закончила, когда 12 марта 1917 г.

ее сменила 185-я французская территориальная бригада (состоящая из 75-го

и 78-го территориальных полков), а русские подразделения были выведены в

тыл на берега реки Марны.

Тем временем 1-я Особая бригада была включена в состав VII корпуса

генерала де Вазилера (3 марта 1917 г.), в который входили 14-я, 37-я и 41-

я французские пехотные дивизии. Боевой участок - напротив деревень Курси

и Луавр - бригада заняла 11-13 марта, сменив полки 152-й бригады 41-й

дивизии.

По-прежнему русские войска испытывали недостаток в отсутствии инженерных

войск, артиллерии. Из ситуации пытались выходить разными путями.

Например, средствами 1-й Особой бригады была сформирована полурота

саперов, но этого явно не хватало. Данную проблему пытались разрешить с

помощью французов, но последние вместо требуемой саперной роты прислали

несколько инструкторов. Отсутствие собственной артиллерии кое-как

восполняли за счет французских орудий и созданием своего небольшого

подразделения из 12 траншейных 58-мм орудий (батарея была на фронте с 17

марта).

Обстановка в русских войсках в начале 1917 г. оказалась тревожной.

Февральские события только ухудшили ситуацию, в которой солдаты как во

Франции, так и в Салониках хотели разобраться, но не могли ничего

сделать. Офицеры и солдаты не знали, что происходит в России, они не

получали прямых сведений с родины.

Так, новый представитель Верховного Командования генерал Ф.Ф. Палицын

(вместо генерала Я.Г. Жилинского) просит Петроград ответить – произошло

или нет отречение Николая II, но Петроград молчит. Поэтому об отречении

Императора и его брата Великого князя Михаила Александровича Особые

бригады узнали только из французских источников. Совсем неудивительно,

что в подобных условиях солдаты пытались восполнить информационный пробел

в своем сознании, черпая сведения частично из русских газет, издававшихся

в Париже (где события в России толковались от самого умеренного толка до

самого крайнего, тенденциозно, с большими искажениями в переводе с

иностранных языков), частично от революционно настроенных эмигрантов,

ненавидевших царизм. Сведения, получаемые солдатами, являлись в

большинстве отрывочными и, скорее всего, порождали новые вопросы, чем

разрешали старые.

Офицерство явно оказалось не готово к сложившимся событиям и не могло

объяснить солдатской массе то, что так охотно и умело делали листовки и

прокламации пробольшевистского толка. «Они [офицеры] сами растерялись не

меньше солдат, причем эта растерянность была тем заметнее, чем старше был

офицер по возрасту и служебному положению. (…)

Несколько дней [после получения известия об отречении царя] все [русские

военнослужащие в Особых бригадах] находились буквально в состоянии какого-

то умственного столбняка» «Умственный столбняк» - лучше не скажешь…

Узнав о Февральской революции, русские солдаты сразу потребовали свобод,

объявленных в знаменитом приказе № 1 от 1 марта 1917 г. - «...приказ,

имеющий такую широкую и печальную известность и давший первый и главный

толчок к развалу армии». Генерал Ф.Ф. Палицын запрашивает Ставку о

подтверждении приказа о создании армейских комитетов, но снова его запрос

игнорируется. Для успокоения солдат (перед наступлением весной 1917 г.

солдаты бригад даже голосовали «за» или «против» наступления) генералу

Н.А. Лохвицкому пришлось своей властью объявить о создании временных

комитетов.

Комитеты сыграли в дальнейшем негативную роль - они вторгались в сферы

вопросов, не подлежавших их компетенции, и приобретали главенствующую

роль в полках. Особенно подобное часто проявлялось в 1-м Особом полку,

комитет которого станет зачинщиком беспорядков, которые выльются в

трагические события сентября 1917 г.Отметим, что всесилие комитетов

проявлялось и в русских войсках в России.

К апрелю новый французский главнокомандующий (вместо генерала Ж.Ж.С.

Жоффра, с декабря 1916 г.) генерал Р. Нивель разработал план операций с

целью решительного прорыва линии германских войск и для поднятия боевого

духа союзных армий. Это сражение вошло в историю под названием

«наступление Нивеля» или «бойня Нивеля» (9 апреля - 5 мая). О

масштабности наступления говорят следующие цифры: на участке в 80 км было

сосредоточено 9 французских и 3 британских армий (90 пехотных и 10

кавалерийских дивизий); у одних только французов было 1,4 млн. чел, 5.000

орудий, для которых было заготовлено 33 млн. снарядов, 200 танков.

Русским войскам в операции отводилась отнюдь не второстепенная роль. Им

надлежало овладеть очень хорошо укрепленным Бримонским массивом.

Согласно разработанному плану, 16 апреля 1-й Особой бригадой была

захвачена деревня Курси. В плен попали 635 чел, из них 11 офицеров.

Потери русских войск составили 28 офицеров и 50% солдат. Однако бригада

продолжала двигаться дальше, с трудом вгрызаясь в оборону противника, и

17-18 апреля была взята деревня Каррэ. В результате 1-я Особая бригада с

честью выполнила поставленную задачу, и бригаду отвели на заслуженный

отдых в тыл в ночь с 19 на 20 апреля, заменив ее 152-й французской

дивизией. Впрочем, в отводе 1-й Особой бригады оказалась и другая

причина. Потеряв почти половину личного состава, бригада резко потеряла и

дисциплинированность, начались сильные волнения, и, желая не допустить

эмоционального взрыва, французы решили вывести русских с передовой.

Французские военачальники воздали должную дань уважения к смелости и

отваге русских войск. Приказ № 166 от 25 апреля 1917 г. по V армии

генерала Мазеля гласит:

«1 -я особая русская пехотная бригада в составе 1-го и 2-го полков.

Отборная бригада, генерала Лохвицкого, блестяще овладела всеми объектами

атаки. Доведя до конца свое усилие, несмотря на тяжелые потери, особенно

в офицерском составе, отразила все попытки врага отобрать обратно

потерянный им участок».

Приблизительно такой же приказ был отдан по VII корпусу под № 22522 от 24

апреля. Генерал Мазель за совершенное мужество и самопожертвование

пожаловал 1-й Особой бригаде Военный крест с пальмами на знамена 1-го и 2-

го Особых полков.

Принимала участие в наступлении Р. Нивеля и 3-я Особая бригада, которая

ко времени наступления находилась в армейском резерве. Ее подразделения

активно использовались в атаках. 1-й и 2-й батальоны 6-го Особого полка

под общим командованием полковника Бромова ушли на подкрепление 40-й

французской пехотной дивизии (из XXXII корпуса). По получении приказа из

штаба V армии оставшиеся части 3-й Особой бригады (2-й батальон 6-го

Особого полка с полковником Симоновым, 3-й батальон 5-го Особого полка с

подполковником В.С. Нарбутом) прибыли на помощь 37-й пехотной дивизии

генерала Гарнье-Дюплесси.

16 апреля 3-й батальон 5-го Особого полка захватил гору Мон Спен,

выдвинулся вперед, но попал под убийственный перекрестный огонь

противника, и отошел назад, чтобы не попасть в окружение, оставив гору в

руках неприятеля. Таким образом, несмотря на храбрость русских солдат,

они не смогли выполнить поставленные задачи без поддержки со стороны

соседних французских частей. 20 апреля ослабленную бригаду вывели в тыл.

По достоинству французское командование оценило и заслуги 3-й Особой

бригады. В приказе по V армии № 174 от 1 мая 1917 г. говорится: «3-я

русская Особая бригада в составе 5-го и 6-го Особых пехотных полков,

тщательно подготовленная своим командиром генералом Марушевским, показала

блестящую выдержку в бою. Получив приказание овладеть укрепленным

пунктом, вышла в атаку с большой доблестью, преодолев смертоносный огонь

противника». По этому приказу генерал Мазель наградил 3-ю Особую бригаду

Военным крестом с пальмой на знамена 5-го и 6-го Особых полков. Ранее, 29

апреля вышел приказ № 270210 по VII корпусу, в котором также

превозносилось мужество 3-й Особой бригады.

Общие потери в 1-й и 3-й Особых бригадах составили около 5.000 человек.

Подобную убыль в личном составе бригад после наступления Р. Нивеля

практически невозможно было пополнить - подкрепления из России не

приходили, а маршевые батальоны таяли с каждым днем. К 22 мая 1917 г. в 6-

ти ротах маршевого батальона 1 -и Особой бригады было 338 человек, а в 7-

ми ротах маршевого батальона 3-й Особой бригады - 166 человек. Боевой дух

в русских войсках неуклонно снижался. Дисциплина, которая еще в 1916 г.

не отличалась безукоризненностью, в 1917 г. продолжала ухудшаться. Так, в

приказах по 3-й Особой бригаде все чаще стали звучать тревожные вести о

пьянстве солдат, драках между собой, сопровождавшиеся иногда и

убийствами, о грабеже частного имущества, крайним несоблюдением формы

одежды: «...взвод был небрежно одет, каски были не протертые, грязные

воротники небрежно пригнаны, шинели омерзительно грязные».

Недисциплинированность проявлялась во всем – солдаты даже оставляли

боевые участки для посещения митингов в тылу. «Много солдат вверенной мне

бригаде [речь идет о 1-йОсобой бригаде] покидают квартирный район, не

имея на то право, без всяких письменных удостоверений, ходят в нетрезвом

виде по деревням чужого квартирного района...

В Сезанне [название деревни] был случай попытки изнасиловать женщин. Там

же вечером группа наших солдат... взломав дверь, ворвалась в дом».

«Тысячи русских солдат разгуливали толпами от одного погреба к другому,

без конца уничтожали вино и коньяк и напивались до бесчувствия».

Моральное состояние войск, оторванных от родины, все чаще и чаще

возникающие вопросы о смысле войны, нарастающие пацифистские настроения,

- все это не могло не сказаться на боеспособности русских бригад.

Офицерский корпус, который должен был адекватно реагировать на

происходившие в мире события, не стал достойным примером дисциплины и

порядка. Очень редкие офицеры могли похвастаться порядком в

подразделении, да и то хватало примеров, когда и в «примерных» ротах

возникало неповиновение, превращающееся в анархию. «Появились офицеры,

стремившиеся сделать “революционную карьеру” и искавшие “популярности”

среди солдат, открыто выступая с речами на солдатских митингах, причем в

этих речах неизменно обливались грязью старшие начальники, на которых без

стеснения возводились всякие небылицы».

Часть офицеров, не зная, что делать, и не умея ничего делать в подобное

необычное время, коротало время по местным ресторанам и также отдавала

должную дань Бахусу. Генерал Занкевич (сменивший генерала Ф.Ф. Палицына)

отозвался об офицерах: «Одна из главных причин печального состояния наших

войск во Франции - офицерский состав частью неудовлетворительный, частью

деморализованный».

Русский посол во Франции А.П. Извольский следующим образом

охарактеризовал сложившуюся в русских частях обстановку весной 1917 г.:

«...естественное брожение умов между солдатами... и разногласие, особенно

опасное при количественном и качественном недостатке офицерского состава,

отсутствие прямых и подробных сведений о том, что происходит в России,

внушающее солдатам подозрение, что начальство их обманывает, тяжелые

условия наших раненых во французских госпиталях, вследствие

неудовлетворительных и непривычных ...условий, и непонимание языка,

контраст между только что введенной у нас новыми формами воинской

дисциплины и соответствующими формами дисциплины во французских войсках и

т.д.Все это... быстро развивает взаимное раздражение и даже озлобление

между русскими и французами и может привести к опасным столкновениям».

Однако падение дисциплины и боевого духа происходило не только среди

русских частей. Волна антивоенных настроений на фронте захлестнула как

войска Антанты, так и войска Германии, не зная границ. Провалившееся

наступление Р.Нивеля только обострило и до того сложное положение как в

войсках, так и в тылу. Думается, что если до 1917 г. ситуация еще

находилась под контролем, то после неудачной военной операции положение в

войсках Антанты превратилось в критическое. Соответствующие антивоенные

статьи в прессе, яркий пример революционных событий в России, агитация

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9