Бургундия в поисках самоидентификации (1363-1477 гг.)

– политической мысли, так и собственно исследования истории искусства.

Впервые поднял тему особенностей средневекового мышления в начале XX

в. нидерландский исследователь Й. Хейзинга. Его классический труд «Осень

Средневековья»[70] произвел прорыв в медиевистике того времени. Это была

одна из первых работ социо – культурного типа исследования. В ней автор

рассматривал практически все стороны духовной жизни человека позднего

Средневековья. Й. Хейзинга подводил итог достижениям средних веков. До сих

пор его труд ценен тем, что он изобилует многочисленными ссылками на

историю Бургундии, и свидетельствами современников касающимися состояния

бургундского общества изучаемой эпохи. Также представляет интерес его

исследование о роли рыцарского идеала в системе политических отношений.[71]

Продолжателями исследований подобного рода в первой половине XX в.

стали представители французской школы «Анналов», в нашей работе

использованы труды М. Блока, Ф. Броделя и Ж. Дюби. Именно представители

школы исторического синтеза ввели в научный обиход понятие ментальности. В

их понимании это сравнительно свободное движение мысли, направления

которого определяются мировоззренческими ценностными ориентирами. Подобные

ориентиры являются особо важными элементами мышления. Для средневековой

мысли это, прежде всего христианско-нравственные ориентиры. Особенностью

западного общественного сознания было наличие очень важных рыцарских

этических ценностей и тех понятий, которые определяли правосознание.

Из работ представителей школы анналов нужно выделить «Королей-

чудотворцев» Марка Блока.[72] Она положила начало историко-психологическому

методу исследования общественной мысли. Непосредственно посвященное

психологическому феномену веры в чудодейственную способность королей

излечивать больных золотухой, это исследование дает и детальный анализ

сопутствующих представлений и идей средневекового общества, в т. ч. и

Бургундии.

Отечественный исследователь А. Я. Гуревич развивал идеи школы

исторического синтеза. В своих работах, посвященных исследованию

средневекового менталитета, он создает картину культурных и идейных

стереотипов, присущих средневековому сознанию.[73] А. Я. Гуревич выделяет

особенности, свойственные средневековому мышлению. И дает общее

представление о идеях, существовавших в средневековом обществе.

В 70-80-е гг. XX в. тема идейных и культурных представлений

Средневековья вызывала особенный интерес среди отечественных

исследователей. Следствием этого стало опубликование многочисленных статей

и монографий, как уже выше обозначенного А. Я. Гуревича, так и других

исследователей. В нашей работе были использованы содержащие различные

сведения, касающиеся господствующих в обществе Бургундии идей, работы

следующих авторов: Ю. П. Малинина,[74] Н. Н. Мелик-Гайказовой,[75] В. И.

Рутенбурга,[76] А. Д. Хлопина[77] и др.

Большой историографической ценностью обладает работа Ю. П. Малинина

«Общественно – политическая мысль позднесредневековой Франции».[78] Автор

впервые в отечественной историографии делает комплексный обзор

идеологических тенденций, характерных для позднего Средневековья, в т. ч. и

для бургундского общества.

Также интересна работа авторского коллектива «Двор монарха в

средневековой Европе», посвященная роли двора в культурной и политической

жизни государств Средневековья. Отдельная статья в данной работе посвящена

Бургундскому двору.[79]

Что касается прикладного искусства, то можно сказать, что в

отечественной историографии данный вопрос освящен наиболее полно.

В нашей работе были использованы труды, посвященные изучению живописи,

скульптуры, архитектуры Нидерландов и Франции данного периода. Кроме того,

использовались общие работы по истории Возрождения.

Структура работы подчинена цели выявить причины и предпосылки

возникновения, развития и гибели Бургундского государства. Работа состоит

из введения, основной части и заключения.

Первая глава посвящена выявлению причин возникновения Бургундии,

процессу складывания территории. Анализируется социально-экономическое

развитие государства на разных этапах развития. Рассматривается политика

герцогов в экономической сфере. Четко выделяются два этапа: период до Карла

Смелого и экономические меры его правления.

Вторая глава посвящена государственному строительству бургундских

герцогов. Дана характеристика бургундского общества и государства на период

начала реформ Карла Смелого. Характеристики и особенности сословно-

представительной системы, налоговой политики и административного

устройства. Показаны истоки проблем, с которыми столкнулся Карл Смелый, и

разбираются причины неудач его предшественников. Эпоха правления Карла

Смелого выделяется как отдельный этап развития Бургундского государства.

Анализируются реформы, направленные на создание централизованного

государства: судебная, административная, армейская, налоговая, а также

преобразования в сословно-представительной системе.

Наконец, третья глава посвящена анализу культурных особенностей

Бургундского государства. Рассматривается роль и значение рыцарского идеала

для процесса формирования общебургундского государственного пространства.

Показано значение Бургундского двора как общегосударственного культурного

центра, и его роль в создании новых форм искусства и общественной мысли.

Также анализируется значение рыцарских идей как реального фактора политики

Бургундских герцогов.

СОЦИАЛЬНО – ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ.

Геополитическое развитие Бургундского государства.

В XIV в. на европейской сцене возникло новое государственное

образование, в скором времени ставшее играть важную роль в международных

отношениях – Бургундия. Внезапное и неожиданное его возникновение смешало

планы многих признанных держав, а амбиции и победы его правителей вывели

Бургундию на одно из ведущих мест в Европе.

История Бургундского герцогства принадлежавшего династии Валуа

начинается в 1363 г., когда младший сын французского короля Иоанна II

Доброго Филипп Храбрый (1342-1404) получил в лен Бургундию.[80] Согласно

государственной традиции того времени лен был дарован в форме апанажа, то

есть он должен был вернуться к короне в случае прекращения герцогской

династии. Это была обычная форма дарения принцам крови, которая юридически

оставляла территорию в рамках французского королевского дома.

Причина создания нового Бургундского герцогства связана с традициями

средневекового рыцарства: король Иоанн II Добрый подарил данные владения

своему сыну за то, что он не покинул его в критической ситуации в битве

при Пуатье.[81] Нужно отметить, что указанный эпизод имел вполне

определенное значение в глазах современников и был запечатлен в виде

характерного примера рыцарской доблести, получившей истинно королевское

вознаграждение. Отчасти поэтому вся последующая политика герцогов будет

облекаться в различные формы рыцарской традиции.

Бургундия в последней трети XIV в. представляла собой довольно

крупное, но далеко не самое большое владение во Франции. Существовали

другие держания принцев крови: герцогства Анжу, Бурбон, Вандом, Орлеан,

виконтство Беарн[82] и многие другие. Ничто, казалось, не предвещало

будущего стремительного взлета Бургундского дома. Европа уже была поделена

между существующими государствами, и создание нового в условиях Позднего

Средневековья представлялось маловероятным. Но феномен Бургундии и состоит

в ее непохожести на другие страны Европы, в том числе и теми средствами и

методами, которые использовались для создания государства.

Уже к концу XIV в. ситуация резко меняется. Это связано с проводимой

герцогами брачной политикой. Идея приращения государственной территории

матримониальным путем, то есть через получение приданного, была не нова.

Можно вспомнить иронический девиз Габсбургов: “Пусть другие воюют, а

Австрия заключает браки”, многие дома были не прочь получить относительно

безболезненно новые земли. Все это так и с этим нельзя не согласиться, но

доминирование данного принципа во внешней политике, постановка его в основу

государственной политики – несомненное новшество, примененное бургундскими

герцогами. Конечно, можно объявить удачные бургундские браки неслыханным

везением, как объясняли это современники. Например, не избежал очарования

счастливой звездой герцогов даже скептически настроенный Ф. де Коммин. Но

трезвый анализ позволяет сделать вывод, что даже в таком трудно

прогнозируемом процессе, как брачная политика, герцогам удалось найти

нужный вектор и действовать целенаправленно.

Бургундским герцогам удалось поставить свою матримониальную политику

на такой высокий уровень, достичь который не удавалось никому и позднее.

Возможно, это связано с тем, что в новое время брачные союзы не играли уже

такой роли, и герцоги застали последнюю возможность использовать данный

прием наиболее полно. В эпоху национальных государств это, естественно,

было уже невозможно.

Приоритет ставился на политически и территориально перспективные

браки, для заключения которых герцоги проявляли недюжинную энергию и

смекалку. Первая возможность применить данный прием представилась уже

Филиппу Храброму. Когда ему подошло время жениться, особых проблем с

выбором не было: во французском королевском доме было множество принцесс

крови, правда, не имевших ничего, кроме доброго имени и знатности. Герцога

не устраивал такой легкий, но бесперспективный вариант, так как даже в

случае пресечения династии он не мог унаследовать владение, вследствие

того, что их держания, так же как и его, находились в форме апанажа. Филипп

обратился к другому варианту.

Наиболее привлекательной партией была Маргарита Фландрская (1350-

1405), наследница графств Фландрии, Артуа и Франш-Конте, Невера и Ретеля.

Она была единственной дочерью графа Людовика II Ла Маль[83], в силу

почтенного возраста которого новых наследников не предвиделось. Проявив

интерес к Маргарите, планы тогда еще весьма незначительного герцога

столкнулись с интересами большой политики. Так как муж Маргариты получал

контроль над всеми Южными Нидерландами, а также возможность блокировать

Францию с севера и востока, что естественно, в условиях продолжавшейся

Столетней войны было для нее очень опасно. На какое-то время будущий брак

Маргариты стал точкой столкновения интересов Франции и Англии, чьи государи

сами предлагали руку графине.

Казалось бы, незначительному герцогу нечего было и пытаться

вмешиваться в эту борьбу. Но тут и проявился дипломатический талант Филиппа

Храброго. Дело в том, что граф Людовик отлично понимал, что, выдавая свою

дочь за английского или французского короля, он втягивает свои земли в

неизбежную войну со вторым претендентом. Нидерландские города, живущие

торговлей и промышленностью, были бы разорены. Людовик II, как заботливый

государь своих подданных был обязан сделать все возможное для сохранения

мира и экономического процветания. Филипп Храбрый, идеально подходил для

роли нового государя Фландрии и Артуа. Не обладающий большими средствами,

он неизбежно должен был учитывать мнение городов, что вряд ли стал бы

делать сильный правитель.

Короли Англии и Франции, не желая уступать друг другу, тоже стали

склоняться к третьей кандидатуре. Но как Английский король мог согласиться

на кандидатуру французского принца крови? В этой ситуации Филипп Храбрый

решился на рискованный шаг – заверив короля Франции в будущей верности,

герцог заключил тайное соглашение и с английским королем, суть которого в

том, что Филипп не будет участвовать в войне на стороне Франции.[84]

Когда все стороны были удовлетворены, в 1369 г. был заключен брак.[85]

После смерти Людовика II в 1384 г. Филипп Храбрый стал правителем

Фландрии, Артуа и Франш-Конте, Невера и Ретеля. К относительно

слаборазвитой и по преимуществу аграрной Бургундии он получил своего рода

экономического лидера того времени - южные Нидерланды. Графство Франш-Конте

находилось на территории Священной Римской империи. Таким образом, Филипп

Храбрый стал еще и имперским графом, что также окажет свое влияние в

будущем. Владения Бургундского герцога увеличились в несколько раз, и из

второразрядного вассала французской короны он превратился в крупного

владетеля.

Как очевидно из этого примера, матримониальная политика была формой

сложной политической игры герцога, лишь облаченной в традиционную форму

брачного союза. Возможно, что уже здесь проявились те принципы политики,

которые позднее выразил в своих произведениях Макиавелли. Использование

новых средств под прикрытием старых форм стало фирменным знаком герцогов.

Неискушенному наблюдателю их поведение кажется традиционным и

соответствующим духу времени, но герцоги, не отрицая старых форм,

практически наполнили их новым содержанием.

Следующий герцог Иоанн Бесстрашный продолжает успешную политику своего

предшественника. Его брак с Маргаритой Голландской в 1385 г.[86] развивает

перспективное нидерландское направление. К тому же для усиления своего

внешнеполитического влияния Иоанн выдает свою сестру, Маргариту Бургундскую

(1374-1441), замуж за графа Голландии, Зеландии и Геннегау Вильгельма VI

(1356-1417).[87] Маргарита Голландская имела завидное приданное, графства

Голландию, Зеландию и Геннегау. Герцогу пришлось выдержать серьезную борьбу

за голландское наследство, так как запутанность средневекового

наследственного права привела к появлению еще нескольких претендентов, в

том числе и английского короля, поскольку Эдуард III был женат на Изабелле

принцессе Геннегауской.[88] Герцогу в ходе боевых действий пришлось

доказывать, что не только умение вести политические интриги является

признаком бургундского дома, но и знаменитая бургундская доблесть. Иоанн

Бесстрашный доказал, что не зря носит свое прозвище.

Не стоит представлять герцога только как рыцаря без страха и упрека.

Он участвовал в крестовом походе, и сражался обыкновенно в первых рядах, в

то время это было обычным делом, удивление вызвало бы, если бы он вел себя

иначе. Важным было то, что вместе с доблестью он проявлял и политические

дарования. Конечно, сил воевать с Англией, хоть и набиравшей мощь,

Бургундии явно не хватало. Поэтому герцог сразу вспомнил о своих вассальных

связях с французской короной. Бургундия на данном этапе в союзе с Францией

участвовала в Столетней войне. После многолетней войны был заключен Англо-

Бургундский союз, условием которого было признание права Бургундских

герцогов владеть Голландией, Зеландией и Геннегау взамен заключению

мира.[89]

Несмотря на то, что герцог Иоанн Бесстрашный, из-за внезапной смерти,

не успел присоединить Голландию, Зеландию и Геннегау, ему удалось упрочить

бургундское влияние в данных землях и закрепить свое право наследования.

Поэтому, когда в 1428 г. пресеклась графская династия, герцог Филипп Добрый

без особых сложностей “в качестве регента и наследника” присоединил данные

земли.[90]

Таким образом, к Бургундскому государству были присоединены важные

территории. Голландия, Зеландия и Геннегау подобно Фландрии были

экономически высокоразвитыми землями. Торговые и промышленные города,

прекрасные гавани – все это стало достоянием герцогов. Бургундским герцогам

удалось собрать воедино значительную часть Нидерландских земель. Не

присоединенными остались герцогства Брабант, Клеве, Люксембург, Лимбург и

другие более мелкие владения. Стремление присоединить и остальные

Нидерланды надолго стало главным вектором бургундской политики.

Третий герцог Филипп Добрый известен наиболее крупными

территориальными приобретениями. Присоединение Голландии, Зеландии и

Геннегау в 1428 г. следует отнести на счет Иоанна Бесстрашного, так как

именно он утвердил права дома на эту территорию, но, кроме того, Филипп

Добрый сам значительно увеличил бургундские владения.

Еще в 1406 г. младший сын Филиппа Храброго Антуан по праву завещания

стал герцогом Брабантским, герцогиня Брабантская Иоанна сделала его своим

наследником.[91] Иоанн Бесстрашный помог Антуану утвердить свои права.

Нужно отметить, что для Бургундского дома характерна редкая для современных

династий сплоченность, авторитет главы дома был незыблем для остальных его

членов, распри и конфликты между принцами, в отличие от французского дома,

не были правилом. Поэтому герцоги Брабантские последовательно следовали

политической линии своих старших кузенов. Вследствие этого, когда в 1430 г.

умер, не оставив наследника, герцог Брабанта Филипп I, произошел мирный

переход его земель к Бургундии.[92] Брабант и Лимбург, территории с глубоко

укоренившимися буржуазными отношениями были присоединены к Бургундскому

государству.

Герцог Филипп Добрый продолжает следовать давшей такие великолепные

плоды матримониальной политике. Сам он, в связи с поднявшимся авторитетом

Бургундии, все три раза женится на особах королевской крови: французской,

бурбонской и португальской принцессах, - этого требовало политическое

положение Бургундии. Но свою сестру Марию (ум. 1463) он сознательно выдает

замуж за Адольфа герцога Клеве, вследствие этого брака герцогство Клеве

прочно входит в бургундскую сферу влияния,[93] формально Клеве остается

независимым, но фактически политику герцогства контролирует Бургундия.

При Филиппе политика Бургундии выходит на новый уровень.

Могущественному государю, каким являлся Филипп Добрый, уже не требуется

матримониальных оснований для подтверждения своих прав, сила оружия и

политическое влияние заменяют брачный договор. После шестнадцатилетней

войны с Францией по условию мира в Аррасе в 1435 г. герцог получает города

по Сомме с центром в Амьене,[94] то есть Пикардию. Города были промышленно

развиты и находились в непосредственном соседстве с бургундскими

Нидерландами. Складывается интересная юридическая ситуация, - Французский

король, как сеньор отдает в собственность земли своему вассалу, герцогу

Бургундскому, то есть де юре самому себе. Выход был найден в том, что

земли якобы передаются в залог символической суммы. Также мирный договор

освобождает Филиппа Доброго от ленной службы дает право перевода апанажа в

наследственное владение. Но юридически герцог все же остается вассалом

французской короны.[95]

Герцог стремится округлить свои владения, и продолжить политику

присоединения всех Нидерландов, которые в экономическом и культурном

отношении представляли собой относительно однородную территорию.

Естественно, присоединение Нидерландов сулило серьезные выгоды

политического и экономического характера. Поэтому герцог предпринимает

следующий шаг.

В 1440-е гг. внимание герцога обращается на Люксембург. После

пресечения Люксембургской династии по мужской линии герцогиней стала

Елизавета (ум. 1451), которая первым браком была замужем за Антуаном

Брабантским, основываясь на этом шатком доводе, Филипп Добрый требует право

наследования. Основным его соперником был герцог Саксонский, который также

имел права на Люксембург. Но где саксонцу было тягаться с могущественным

победителем самого французского короля. В результате после смерти Елизаветы

в 1451 г. Люксембург был присоединен к Бургундии.[96]

Окрыленный этим успехом герцог предпринимает следующий шаг для

присоединения оставшихся частей Нидерландов. В 1465 г. он осаждает Деневер

в качестве первого шага к завоеванию Фрисландии. Но здесь Филипп Добрый

терпит неудачу: стойкое сопротивление города осложняется возникшими

трениями с Францией,[97] и герцог вынужден отступить до лучших времен. Зато

на другом направлении он добивается крупного успеха.

Обширное и богатое епископство Утрехт давно притягивало интересы

Бургундии, но ссора с папой не входила в планы герцогской политики. Тогда

используется другой метод - поставить на епископскую кафедру лояльного

претендента. И в 1456 г. Филиппу Доброму удается возвести своего бастарда

Давида (ум. 1496) в сан утрехтского епископа,[98] это была крупная победа

герцога, так как Утрехт занимал центральное положение по отношению к

бургундским владениям.

Вследствие удачной политики Филиппа Доброго Бургундии удается

подчинить большую часть Нидерландов от Соммы на юге до Рейна на севере.

Теперь герцогам принадлежали Фландрия, Голландия, Зеландия, Геннегау,

Брабант, Лимбург, Ретель, Пикардия, Люксембург и Артуа - в Нидерландах, а

также герцогство Бургундское, графства Франш-Конте, Невер, Шароле, Макон и

Осер - на границах Франции и Священной Римской империи.[99] Кроме того, в

сферу влияния Бургундии вошли Утрехт. Огромный результат лишь для столетия

существования государства.

Герцог Карл Смелый является продолжателем политики своих

предшественников. Карл Смелый действует на традиционных направлениях

бургундской политики: нидерландском и восточнофранцузском. Ему также

удается достичь существенных результатов. Используя финансовые трудности,

возникшие у графа Тирольского эрцгерцога австрийского Сигизмунда, герцог

убеждает его заложить верхнеэльзасские земли Брейсгау и Зундгау с главным

городом Фрейбургом. В 1469 г. ввиду финансовой несостоятельности эрцгерцога

Карл Смелый аннексирует Эльзас.[100]

В Нидерландах ему также удается достичь нового успеха, герцоги

Гелдерн, владетели земель в устье Рейна, ведущие междуусобную борьбу,

обращаются к Карлу Смелому за помощью. Герцог соглашается на условиях

признания его сюзеренитета, и после гибели противоборствующих сторон он

присоединяет Гелдерн, с главным городом Цютфеном, к своим владениям.[101]

Карл Смелый планировал создать Великую Лотарингию от устья Рейна до

Альп, и его первоочередной задачей было соединение двух анклавов

Бургундского государства: нидерландского и французского. Между ними

находилось герцогства Лотарингия и Бар, на эти земли Карл Смелый не имел

никаких легитимных прав, тем не менее, в 1476 г. он захватывает оба

герцогства и их центр город Нанси.[102] Это было последнее территориальное

приобретение бургундских герцогов.

Несколько слов необходимо сказать и о столице Бургундии. Родовым

центром и столицей родины герцогов Бургундии в узком смысле слова, то есть

герцогства, был г. Дижон. В нем находилась родовая усыпальница и происходил

обряд вступления в наследство.[103] Но реального значения столицы этот

город не имел, он был скорее символом династии и совмещал в себе функции,

подобные французским Сен-Дени и Реймсу. Сразу же после присоединения первых

нидерландских владений политико-административный центр Бургундии смещается

туда.

В Бургундском государстве не было, по крайней мере, большую часть

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10