Афганистан в конце XX в

которой они должны были держаться и которая придавала их жизням некоторый

смысл. Неподготовленные ни к чему, даже к традиционным занятиям их предков,

таким как ведение сельского хозяйства, скотоводство или ремесло, они были

тем, что Карл Маркс мог бы назвать люмпен-пролетариатом Афганистана».[44]

Идеология Талибана была смесью идей, которые развивались в качестве

апелляции к этим слоям. С самого начала это движение являлось глубоко

реакционным. Оно обращалось назад в поисках своих социальных решений — к

мифическому прошлому, когда строго соблюдались заповеди пророка Мухаммеда.

Оно было глубоко пропитано злобным антикоммунизмом, который был порожден

жестокостями и репрессиями сменявших друг друга в Кабуле просоветских

режимов, лживо правивших под флагом «социализма».

Подобно «красным кхмерам» в Камбодже, Талибан отражал подозрительность

и враждебность угнетенных деревенских слоев к городской жизни, образованию,

культуре и технике. Его лидеры были полуобразованными деревенскими муллами,

а не исламскими богословами, сведущими в священном писании и религиозных

комментариях. Они были враждебны к другим исламским сектам, в особенности к

шиитам, и по отношению к непуштунским этническим группам. Реакционные

социальные нормы Талибана проистекали столько же из пуштунских племенных

законов Пуштунвали, сколько и из всякой другой исламской традиции.

Постольку, поскольку его идеология имела исламскую основу, это был

«деобандизм» — влиятельное в XIX-ом веке реформистское движение — но в

форме, которая была лишена чего-либо даже отдаленно прогрессивного.

Талибан появился в опустошенном войной Афганистане как вид

клерикального фашизма. Он отражал безысходность и отчаяние лишенных корней

и деклассированных слоев сельской мелкой буржуазии — сыновей мулл, мелких

чиновников, мелких земледельцев и торговцев — которые не могли видеть иной

альтернативы социальным бедствиям, в огромном количестве обрушившихся на

Афганистан, кроме установления диктаторского исламского режима.

Собственная интерпретация Талибаном своего происхождения дает

понимание его ориентированности. В июле 1994 года высший руководитель

Талибана Мухаммад Омар, в то время деревенский мулла, отозвался на просьбу

освободить двух девочек, которые были похищены местным полевым командиром и

изнасилованы. Омар, который сражался в рядах одной из организаций

моджахедов, собрал группу своих сторонников из числа религиозных студентов

местного медресе. Вооруженная несколькими ружьями, эта группа освободила

девочек, захватила этого полевого командира и повесила его на стволе его же

танка.

Вне зависимости от того, насколько правдива эта история, Талибан

изображает себя религиозным «комитетом бдительности», нацеленным на

исправление зла, причиненного простым людям. Его лидеры утверждают, что это

движение, в отличие от организаций моджахедов, не являлось политической

партией и не формировало правительства. Они заявляли, что очищают путь для

истинного исламского управления и на этой основе требовали огромных жертв

от своих новых членов, которые не получали никакой платы, а только оружие и

еду. При создании движения Талибан были использованы объективные

обстоятельства, вызванные революцией в Афганистане и войной против

советского присутствия. Прежде всего, это фактор наличия лагерей афганских

беженцев на территории Северо-западной провинции Пакистана. Система

распределения гуманитарной помощи в лагерях беженцев все годы войны в

Афганистане почти полностью находилась под контролем пакистанских

официальных структур. После падения режима Наджибуллы, новый виток

гражданской войны не дал возможности большей части из почти 3 млн. беженцев

вернуться в Афганистан. Именно из их числа и было в основном организовано

движение Талибан.

Большинство членов движения Талибан не имели устойчивых социальных и

политических связей в Афганистане. Движение было создано для решения

конкретной политической цели - преодоление дефрагментации Афганистана. Для

этой цели были использованы люди, оторвавшиеся от традиционной системы

организации афганского общества. Давление, которое оказывалось на

традиционные структуры и ценности в ходе процессов ускоренной модернизации

в Афганистане, проводимых прокоммунистическим правительством в Кабуле при

поддержке СССР, вызвали массовое разрушение организационных структур,

обеспечивающих функционирование и преемственность традиционных афганских

сообществ. В первую очередь, это касалось общины, семьи, связей с

традиционной элитой. Многие беженцы в эмиграции в Пакистане потеряли

привычные системные связи и ориентиры. Неблагоприятное влияние оказали и

значительные людские потери в ходе многолетней войны в Афганистане. Система

мусульманских школ, функционирующих в лагерях афганских беженцев под

патронажем Пакистана, объединяла в основном “сирот афганской войны”, людей,

почти полностью потерявших традиционные системные ориентиры.

Вопрос заключается даже не в чьем-либо целенаправленном воздействии и

пропаганде на контингент таких школ. В мусульманском обществе для людей,

оторванных от традиционных социальной системы и системы традиционных

ценностей, становится естественным поиск новых ценностей. Самый логичный

способ найти новые ценности в исламском обществе заключается в том, чтобы

обратиться к идее воссоздания первоначальной мусульманской общины времен

пророка Мухаммеда. Именно это и создает условия для появления движений

сторонников “чистого ислама”, отрицающих складывающиеся столетиями

исторические традиционные ценности обычных мусульманских обществ. В том

числе и синтез светского и духовного в управлении мусульманским обществом.

С этой точки зрения, движения афганских моджахедов Хекматиара, Халеса,

Сайафа, Наби Мохаммади и других с 1979 по 1992 гг. боролись против того

влияния, которое ускоренная модернизация, проводимая прокоммунистическим

правительством в Кабуле, оказывает на традиционный образ жизни

мусульманского общества. Они стремились восстановить ситуацию, которая

существовала до начала процесса модернизации. Объективно, это означало их

борьбу против модернизации по советским образцам, что в условиях

Афганистана привело к войне против результатов модернизации в целом. В то

же время, указанные лидеры боролись за то, чтобы занять свое место в

традиционной системе организации афганского общества и государства

Афганистан. Соответственно, классические движения моджахедов не подвергали

сомнению принципы организации афганского общества на основе компромисса

светских и духовных начал в управлении им.[45]

Таким образом, Пакистан, где вполне четко действовала обычная практика

синтеза светских и духовных начал в управлении мусульманским обществом,

способствовал созданию политической организации, основанной на идеологии

“чистого ислама”, стремящейся восстановить в Афганистане принципы

организации первоначальной мусульманской общины.

Сторонники “чистого ислама”, в других ситуациях их часто называют

“ваххабитами”, выступая против синтеза светских и духовных начал в

управлении мусульманским обществом, в первую очередь, вступают в

конфронтацию с традиционной элитой обычного мусульманского общества,

включая в их число и представителей классического “улама” - мусульманского

“духовенства”. Поэтому естественно, что во всех мусульманских обществах,

где движения сторонников “чистого ислама” становятся серьезной политической

силой, в первую очередь происходит тяжелый конфликт между “традиционной

элитой” в разных формах ее проявления и приверженцами идей “чистого

ислама”.

Такой конфликт и составлял основу первоначальной резкой оппозиции со

стороны классических партий моджахедов политическим устремлениям движения

Талибан. Это же и объясняет демонстративно жестокие меры со стороны талибов

в отношении представителей традиционной афганской элиты. Так, 12 марта 1995

года талибами был убит лидер партии шиитов-хазарейцев Хезбе и-Вахдат Абдула

Али Мазари, а 26 сентября 1996 года после взятия Кабула позорным для

афганца способом через повешение был казнен бывший президент страны

Наджибулла.

Эти меры носили ярко выраженный демонстративный характер и были

призваны шокировать общественное мнение страны. Особенно шла вразрез с

классическими пуштунскими традициями публичная казнь бывшего президента

Наджибуллы. В Афганистане пуштунские традиции предполагали высокую степень

автономности пуштунских племен и общин. Своеобразная пуштунская

“демократия” строилась на балансе интересов племенных вождей, племен,

общин. При этом отношения регулировались согласно традиции, включавшей в

первую очередь институт джирги - “эгалитарного социально-политического

регулятора существования пуштунских племен”.[46]

Согласно пуштунской традиции “вождь племени достаточно ограничен в

своих возможностях наказания соплеменников - это сфера действий традиции

(бадала, джирга). Любая попытка наказания соплеменника со стороны вождя

вызывает более или менее адекватную реакцию со стороны рода, член или члены

которого этому нак азанию подверглись, в отношении вождя и его рода”.[47]

Талибы продемонстрировали неуважение к классической пуштунской

традиции, казнив Наджибуллу, несмотря на то, что он являлся представителем

традиционной элиты влиятельного пуштунского племени ахмедзаи. Тем самым,

противопоставив идеи создания в Афганистане общества “чистого ислама”,

построенного на канонах классической мусульманской общины, системе

организации традиционного афганского общества.

В связи с этим представляет интерес принцип комплектования движения

Талибан. В основном, в политическом руководстве движения Талибан были

собраны люди, не входящие в систему традиционной элиты афганского общества.

На момент появления движения Талибан на афганской политической сцене осенью

1994 года, большинство его политических и военных руководителей были

неизвестны афганскому общественному мнению. Политическому руководителю

движения Талибан Моххамад Омару Ахунзада осенью 1994 года шел 31-й год. Во

время войны против прокоммунистического режима в Кабуле и советского

присутствия в Афганистане он являлся полевым командиром небольшого отряда

моджахедов, принадлежащего к партии Наби Мохаммади из состава Пешаварского

альянса. “Большинство командиров талибов имеют вымышленные имена. Настоящее

имя муллы Борджана, одного из основателей движения, погибшего за два дня до

взятия Кабула, - туран (капитан) Абдул Рахман. Бывший слушатель военного

университета в Кабуле, этот житель Кандагара участвовал в дворцовом

перевороте Хафизуллы Амина в сентябре 1979 г. Он покинул Кабул в декабре,

когда советские войска свергли Амина. В Пакистане он присоединился к

движению Наби Мохаммади “Харакате инкилабе ислами”.

Другие не участвовали в сопротивлении. Шах Сарвар был ответственным

работником разведывательного подразделения под российским командованием

возле Сароби; теперь у талибов он командует артиллерийскими батареями к

северу от Кабула. Мухаммед Акбар, бывший чиновник департамента ХАД,

секретной коммунистической полиции, выполняет те же функции при новом

режиме. Генерал Мохаммад Джилани тоже присоединился к движению талибов

после взятия Кандагара и был назначен командующим ПВО. Он оставался в

афганской коммунистической армии вплоть до 1992 г.”.[48]

Все бывшие деятели кабульского коммунистического режима в движении

Талибан относятся к фракции Хальк (Народ) Народно-демократической партии

Афганистана. В то время, как большинство сторонников другой фракции Парчам

(Знамя) после падения режима Наджибуллы нашли убежище на Севере Афганистана

у генерала Дустума. Противоречия между двумя фракциями в НДПА не один раз

приводили к потрясениям в новейшей политической истории Афганистана.

Переворот Хафизуллы Амина в сентябре 1979 года привел к репрессиям со

стороны халькистов в отношении парчамистов. Ввод советских войск в декабре

1979 года обеспечил доминирование фракции Парчам во главе с Бабраком

Кармалем в руководстве кабульского режима. Однако после 1992 года

внутрипартийные противоречия в отношениях между двумя фракциями во многом

потеряли смысл. Казнь Наджибуллы объективно нельзя рассматривать как акция

халькистов против парчамистов. Это было политическое действие нового

общественно-политического движения, направле нное против традиционной

системы организации афганского общества.

Преобладание бывших приверженцев фракции Хальк из НДПА и неизвестных

до этого на афганской политической сцене лиц в руководстве движения

Талибан, вроде лидера движения Мохаммада Омара, полностью находилось в

рамках стоящей перед Исламабадом тактической задачи по обеспечению полной

подконтрольности того афганского политического движения, которое было

призвано решать насущные проблемы пакистанской политики в Афганистане.

Халькисты обеспечивали в движении Талибан организационные начала,

основанные на почти партийной дисциплине и, одновременно, на первом этапе

находились в зависимости от Пакистана, который дал им возможность в 1994

году вернуться на афганскую политическую сцену.

С этой точки зрения можно было предположить, что движение Талибан,

сформированное из людей, в силу разных причин, не имеющих устойчивых связей

в афганском обществе, сможет при поддержке Пакистана выполнить задачу

наведения порядка в Афганистане, преодоления его дефрагментации и открытия

транспортных коридоров в регион Центральной Азии. При этом сохранит

лояльность основным целям пакистанской политики.[49]

Поскольку движение Талибан придерживалось идей “чистого ислама”,

подразумевавших переустройство афганского общества по модели организации

первоначальной мусульманской общины без последовавших в дальнейшем

идеологических и системных наслоений, то внутри движения активное значение

придавалось духовному началу в его организации и управлении. Это наглядно

демонстрирует использование духовных обозначений при осуществлении функций

управления, как внутри движения Талибан, так и контролируемых им

территориях. Почти все руководители движения Талибан носят духовные звания,

хотя не для всех право носить его является легитимным. В состав Большой

Шуры - высшего органа власти движения Талибан входят примерно 50 человек.

Кроме самого Мохаммада Омара, духовного лидера движения Талибан, “в состав

Большой Шуры входят: мулла Хасан (губернатор провинции Кандагар), мулла

Эхсанулла, командующий Северным кабульским фронтом, мулла Аббас (мэр

Кандагара), мулла Гаус, мулла М. Раббани, мулла Мышр, мулла Мутаки”.[50]

Духовные звания у руководителей движения Талибан, даже у выполняющих

вполне светские функции, такие как командующий фронтом или министр

иностранных дел, призваны подчеркнуть приоритет духовного начала в

управлении мусульманским обществом. Тем самым, движение Талибан сделало

заявку о стремлении вернуться к принципам организации первоначальной

мусульманской общины, когда руководство общины выполняло сразу обе функции

управления - светскую и духовную.

Совершенно очевидно, что без прямой военной и материальной поддержки

извне со стороны Пакистана, движение Талибан не могло оформиться сразу в

мощную военно-политическую организацию. Отчетливое противопоставление идей

“чистого ислама” структурам и ценностям традиционного афганского общества

должно было неизбежно привести движение Талибан к затяжной изнурительной

борьбе с традиционной элитой, выступающей за неизменность принципов

организации афганского общества на основе компромисса светских и духовных

начал в управлении им.

Движение Талибан, выступая за возврат к ценностям первоначальной

мусульманской общины, фактически отвергает право традиционной элиты на

легитимность ее управления в афганском обществе. Однако, слабость

традиционной афганской элиты, вследствие попыток модернизации, предпринятой

коммунистическим режимом в Кабуле, многолетней войны в Афганистане, а также

разрушение в ходе событий 1992-94 годов основ централизованного афганского

государства сделали возможным быстрый успех движения Талибан.

Однако всегда существовала весьма значительная пропасть между этим

имиджем и действительностью. Если Талибан должен быть чем-то большим, чем

группой вооруженных религиозных фанатиков, участвующих в скоротечных боевых

столкновениях, то это движение нуждается в большом количестве денег, оружия

и снаряжения, а также в значительных технических и военных знаниях — ничего

этого нельзя было получить от его лишенных средств новых членов.

С самого начала наиболее известным покровителем Талибана являлся

Пакистан. Могущественная разведслужба Пакистана Intersevices Intelligence

(ISI), которая была главным каналом для передачи денег, оружия и

специальных знаний из США группам моджахедов в течение 1980-х годов, была

глубоко вовлечена в афганскую политическую жизнь. В 1994 году правительство

Беназир Бхутто провело переговоры с аргентинской компанией Bridas, однако

это не приблизило очистку пути [для предполагаемого трубопровода] через

южный Афганистан. Главный ставленник Пакистана Хекматиар увяз в борьбе за

Кабул и вряд ли был способен обеспечить решение этой задачи.

В поисках альтернативы министр внутренних дел правительства Бхутто

Насирулла Бабар натолкнулся на идею использования Талибана. В сентябре 1994

года он организовал команду топографов и офицеров ISI, чтобы исследовать

дорогу через Кандагар и Герат до Туркменистана. В следующем месяце Бхутто

совершила полет в Туркменистан, где она получила поддержку двух ключевых

военачальников — Рашида Дустума, который контролировал территорию

Афганистана около туркменской границы, и Исмаил Хана, который правил

Гератом. С целью привлечь международную финансовую поддержку, Пакистан

также организовал полеты ряда иностранных дипломатов, пребывавших в

Исламабаде, в Кандагар и Герат.

Обеспечив мероприятия по поддержке своего плана, министр внутренних

дел Бабар организовал конвой из 30 военных грузовиков, которыми управляли

бывшие военные водители под командой старшего офицера ISI и под охраной

боевиков Талибана. Эти грузовики отправились в путь 29 октября 1994 года,

и, когда дорога блокировалась, соответствующим образом разбирались с

вооруженными формированиями. К 5 ноября Талибан не только очистил дорогу,

но и с минимальными боями установил контроль над Кандагаром.[51]

В течение следующих трех месяцев Талибан установил контроль над 12 из

31 провинциями Афганистана. По меньшей мере несколько из его «побед» были

обеспечены внушительными взятками местным командирам вооруженных

формирований. После ряда вынужденных военных отступлений в середине 1995

года Талибан с помощью Пакистана перевооружился и реорганизовался и в

сентябре 1995 года вошел в Герат, надежно очистив дорогу от Пакистана до

Центральной Азии. В следующем месяце Unocal подписала с Туркменистаном свой

договор о строительстве трубопровода.

Пакистан всегда избегал оказывать какую-либо прямую поддержку

Талибану, однако существование этих отношений является секретом полишинеля.

Талибан имеет тесные связи с Jamiat-e-Ulema Islam (JUI), расположенной в

Пакистане исламской экстремистской партией, которая содержит свои

собственные медресе в приграничных областях с Афганистаном. JUI обеспечила

Талибан большим числом новых членов из своих школ, а также каналом связи с

высшими эшелонами пакистанской военщины и ISI.

Самым выразительным признаком внешнего вмешательства являлся военный

успех Талибана. Менее чем за один год он вырос из горстки студентов в

хорошо организованную военизированную группировку, которая могла выставить

более 20 тысяч бойцов, снабженных танками, артиллерией и поддержкой с

воздуха, и контролирующих многие районы южного и западного Афганистана.

Как заметил один автор: «Немыслимо также, что,сила, составленная

главным образом из бывших партизан и студентов-непрофессионалов, могла бы

действовать с такой степенью мастерства и организации, которую Талибан

показывал почти с самого начала своих действий. Хотя среди его членов,

несомненно, были бывшие представители афганских вооруженных сил, скорость и

искушенность, с которыми проводились их наступательных операции, а также

качество таких элементов, как их средства сообщения, бомбометание с воздуха

и артиллерийская стрельба, приводят к неизбежному заключению, что они

должны быть многим обязаны пакистанскому военному присутствию или, по

крайней мере, профессиональной поддержке».[52]

Пакистан являлся не единственным источником помощи. Саудовская Аравия

также обеспечивала существенную финансовую и материальную помощь. Вскоре

после того, как Талибан установил контроль над Кандагаром, глава JUI

Мавлана Фазлур Рехман (Rehman) начал организовывать «охотничьи туры» для

членов королевских семей из Саудовской аравии и государств Персидского

залива. К середине 1996 года Саудовская Аравия посылала деньги,

транспортные средства и горючее для поддержки наступления Талибана на

Кабул. Причин было две. В политическом плане фундаменталистская идеология

Талибана была близка вахаббизму саудитов. Она была враждебна секте шиитов

и, значит, главному региональному конкуренту Эр-Риада — Ирану. На более

прозаическом уровне саудовская нефтяная компания Delta Oil являлась

партнером Unocal в предполагаемом строительстве трубопровода и связывала

свои надежды с победой Талибана, что позволило бы ей приступить к

осуществлению этого проекта.

Наиболее распространенная версия гласит, что движение Талибан было

создано на территории Пакистана с подачи пакистанского руководства из числа

студентов религиозных школ, расположенных в лагерях афганских беженцев. “По

признанию бывшего начальника генштаба Пакистана генерала Мирзы Аслам Бега,

цепь таких медресе с контингентом прошедших специальную подготовку талибами

была создана Пакистаном и США как “религиозно-идеологический пояс вдоль

афганско-пакистанской границы для поддержки боевого духа моджахедов””.[53]

Известен и формальный повод появления движения Талибан на афганской

политической сцене. “Один из крупнейших пакистанских бизнесменов, муж

Беназир Бхутто (в 1994 г. премьер-министра Пакистана - прим. авт.),

снарядил первый пробный торговый караван в Среднюю Азию через Афганистан, и

караван этот был разграблен афганскими моджахедами”.[54]

Вскоре после этого отряды движения Талибан в 1994 году развернули

наступление на южные районы Афганистана, контролируемые многочисленными

самостоятельными полевыми командирами моджахедов, в основном этнических

пуштунов. Сравнительно быстро сломив сопротивление локальных полевых

командиров, талибы заняли г. Кандагар, и большую часть южных районов

страны, с преимущественно пуштунским населением.

Естественно, что в условиях Афганистана военные успехи талибов должны

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9