Афганистан в конце XX в

Исламский Союз освобождения Афганистана (ИСОА) - ориентировался

главным образом на Саудовскую Аравию и большую помощь получал от неё.

Главой этой партии был Абдур Расул Сайяф.

Движение исламской революции Афганистана (ДИРА) - создана в июне 1978

года в Пакистане из числа эмигрировавших туда членов правой организации

"Служители корана". Целью ДИРА являлось свержение народного строя в

ДРА и установление исламских принципов правления. Руководитель организации

- Мухаммад Наби Мухаммади, религиозный деятель. Имеет высшее теологическое

образование. Пользовался влиянием среди пуштунских племён юго-западного

Афганистана.

Национальный исламский фронт Афганистана (НИФА) - создан в декабре

1978 года в Пакистане бежавшими из Афганистана крупными землевладельцами,

крупными чиновниками, буржуазией. НИФА выступала за свержение

революционного строя ДРА и заменой ему "демократией, основанной на законах

ислама и национализма". Лидер - НИФА Сайед Ахмад Гиляни (он же "Эфенди",

"Нагиб") религиозный деятель. Наибольшим влиянием пользовался среди

афганских беженцев на территории Пакистана.

Национальный фронт спасения Афганистана (НФСА) - создан в 1978 году

эмигрировавшими в Пакистан реакционными клерикальными деятелями и круп-ными

землевладельцами. ФНОА выступал за свержение существующего в ДРА строя и

возврат к старым феодальным порядкам, установление исламского режима и

"уничтожение всех неверных". Руководителем ФНОА – Себгатулла Моджаддади,

известный мусульманский богослов.

Исламская партия Афганистана Юнуса Халеса (ИПА). Лидер партии Ю. Халес

- единственный из всех руководителей "семёрки", который непосредственно

участвовал в боевых действиях.[27]

Раббани был одним из лидеров "Альянса семи" (семи исламских партий,

которые вели борьбу с НДПА -- Народно-демократической партией Афганистана).

Когда в 1992 году моджахеды захватили Кабул, отстранив от власти

креатуру почившего в обозе Советского Союза Наджибуллу, то по соглашению

власть перешла к Моджаддиди, потому как на тот период он был председателем

"Альянса семи." Сменивший его через три месяца Раббани созвал Совет

уполномоченных, который продлил его президентство еще на два года. Однако

легитимность этого решения по сию пору оспаривается: заседание тогда

бойкотировали пять партий, в том числе и Хекматьяр.

Между Раббани и Хекматьяром разгорелась война. Формальным поводом для

нее стал нажим на Раббани: Хекматьяр требовал, чтобы узбекская дивизия

генерала Дустума, занимавшего ранее видный пост в армии Наджибуллы,

покинула Кабул. На самом же деле Хекматьяр, ставший премьером, вел борьбу

за первый пост в государстве, и ему нужно было ослабить союз армий Ахмад

Шаха Масуда -- министра обороны -- и генерала Дустума.

Не получив достойной должности в новом правительстве, Дустум

обосновался на севере страны, в Мазари Шарифе, организовал узбекскую

автономию, где и был полновластным хозяином до появления там талибов.

Война между кланами, их лидерами и боевыми командирами носила

перманентный характер. Боевые командиры часто переходили от одного лидера к

другому, организовывая непрочные союзы. полевой командир, Исмаил-Хан, хотя

открыто и не враждовал с Кабулом, также создал свою вотчину в провинции

Герат, которую позже был вынужден оставить под ударами талибов. Ахмад Шах

Масуд заправлял в Панджшерском ущелье, Талукане и Бадахшане, которые,

правда, никогда не покидал.

Надо сказать, что Раббани -- по крайней мере теоретически -- пытался

предотвратить эту ситуацию. Еще до первого своего воцарения в Кабуле,

борясь в то время с режимом НДПА, он писал в своей работе "Пути решения

проблемы Афганистана": "Нельзя допустить, чтобы после ухода русских из

Афганистана между нами началась братоубийственная война. Следует готовить

правительство, программу его деятельности. Надо сделать так, чтобы наши

друзья в исламском мире не опасались, что после ухода русских в Афганистане

начнется гражданская война между моджахедами, тем более что такая война

дала бы повод русским к новому вмешательству под предлогом обеспечения

безопасности своих южных границ".[28]

3.2 Противоречие внутри альянса семи.Разделения Афганистана на сферы

влияния.

С избранием Раббани временным президентом Афганистана вместо

Моджадедди состояние децентрализации политической власти в стране стало

перманентным. К тому же, благодаря акции Дустума именно преимущественно

таджикские формирования ИОА, а также узбекская община унаследовали основную

военную инфраструктуру бывшей правительственной армии, расположенную в

Кабуле и в северных провинциях. Дустум получил вооружение и армейские

склады в городах Мазари-Шариф и Хайратон на советско-афганской границе,

влиятельный полевой командир ИОА Ахмад Шах Масуд - основные вооружения

Кабульского оборонительного района, включая главную военную авиабазу Баграм

севернее Кабула. Кроме того, на службу Дустуму и Масуду перешли многие

офицеры, чиновники режима Наджибуллы и функционеры НДПА, вполне обоснованно

опасавшиеся репрессий со стороны радикально настроенных моджахедов. В

первую очередь это имело отношение к наиболее влиятельному лидеру среди

партий Пешав арского альянса Гульбеддину Хекматиару.

Хекматиар попытался вмешаться в борьбу за власть в афганской столице.

Одновременно, произошли столкновения между уже укрепившимися в городе

формированиями Масуда и шиитами-хазарейцами. Вследствие чего, столица

Афганистана с весны 1992 года стала ареной ожесточенной вооруженной борьбы

за власть. Столкновения в Кабуле отчетливо продемонстрировали, что, начиная

с 1992 года, вооруженная борьба за локальные интересы местных полевых

командиров, политических организаций, в том числе и национальных и

религиозных меньшинств, стала определяющим фактором политической

действительности в Афганистане. Пуштунам в целом, и партии Хекматиара в

частности, не удалось воспользоваться ситуацией, связанной со сменой власти

в стране.

Локальные интересы для местных полевых командиров часто имели большее

значение, чем устремления крупных политических организаций. К тому же, с

учетом завершения борьбы против советского присутствия в Афганистане и в

связи с распадом СССР, геополитические цели и задачи, поставленные США в

регионе, были на тот момент во многом выполнены. Соответственно,

сократились широкомасштабные поставки оружия, материальных ресурсов из США

и арабских стран. Так как, в годы войны именно Хекматиар был основным

получателем таких поставок через посредничество Пакистана, то, естественно,

что его организации преимущественно были лояльны большинство местных

полевых командиров на территории Афганистана. Позиции ИПА объективно

ослабли после краха режима Наджибуллы.

Сокращение поставок из Пакистана резко ограничили возможности ИПА

Хекматиара по обеспечению лояльности полевых командиров моджахедов на

местах. Одновременно, раздел наследства кабульского режима по всей стране

привел к образованию множества локальных центров власти, стремившихся к

максимально возможной самостоятельности.

Кроме узбеков Дустума и таджиков Раббани/Масуда, укрепившихся

соответственно на севере страны и в ее столице, выделялись крупные

самостоятельные анклавы шиитов-хазарейцев в Кабуле и провинции Хазарджат,

губернатора Герата Исмаил-хана и многих других. Децентрализация привела к

ослаблению возможностей партии Хекматиара по мобилизации сил даже пуштунов

в масштабах всей страны. Полевые командиры по всей стране предпочитали

реальную власть на местах, предоставив Раббани, Хекматиару, Дустуму и

шиитам-хазарейцам из Хезбе и-Вахдат сражаться за контроль над столицей.

В условиях прекращения широкомасштабных поставок оружия, боеприпасов

извне (в первую очередь из СССР и США) после завершения холодной войны,

военные ресурсы, оставшиеся от кабульского режима Наджибуллы, приобрели

стратегическое значение. В этой связи наиболее выгодные позиции были у

организаций Дустума и Раббани/Масуда, опиравшихся к тому же на высокую

степень этнической солидарности и организованности, соответственно,

узбекской и таджикской общин.

Такая солидарность национальных и религиозных общин только усилилась в

результате опасений потерять приобретенный независимый статус в случае

реставрации власти пуштунов в Афганистане. В то время как естественное

стремление пуштунов к восстановлению былой гегемонии в стране, вследствие

ряда объективных обстоятельств, оказалось не реализованным.

В первую очередь, это было связано с ослаблением в результате

политических потрясений в период с апреля 1978 по апрель 1992 гг. позиций

традиционной афганской элиты пуштунского происхождения. Значительная часть

традиционной элиты оказалась скомпрометирована сотрудничеством с Советским

Союзом и службой в структурах власти в годы правления прокоммунистического

режима НДПА в Кабуле. Часть эмигрировала из Афганистана. Кроме того, у

пуштунов не оказалось ярко выраженного лидера, который был бы способен

возглавить движение пуштунской реставрации. Единственным реальным

претендентом на эту роль выступал лидер Исламской партии Афганистана (Хезбе

и-Ислами) Г. Хекматиар, пользовавшийся все годы войны особой поддержкой со

стороны Пакистана, который осуществлял перераспределение среди афганских

моджахедов поступающей из США, стран Запада, арабских государств военной и

материальной помощи.[29]

Однако, Хекматиар оказался не лучшей кандидатурой на роль лидера

пуштунов Афганистана. Хекматиар придерживался радикальных взглядов, занимал

устойчивые антизападные позиции и поддерживал связи с различными

экстремистскими мусульманскими организациями. Этому в немалой степени

способствовало широкое участие добровольцев из мусульманских государств,

преимущественно из арабских стран в войне в Афганистане. Фактически, США и

другие западные страны в своей борьбе против СССР в Афганистане

стимулировали развитие и распространение исламского радикализма. “Хекматиар

поддержал Саддама Хусейна и алжирский FIS (Фронт исламского спасения, ФИС -

прим. авт.). Взрыв, устроенный в январе 1993 года в Центре мировой

торговли, был делом рук людей, входивших в группы поддержки Афганистана.

Мир Амал Канси, обстрелявший в 1993 году штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, также

был в прошлом членом одной из этих групп. Кроме того, он выходец из одного

из пакистанских пуштунских племен. Из той среды происходят и многие подозре

ваемые в покушении на американских военных советников в Саудовской Аравии в

1995 году”.[30]

В этой обстановке особенно вызывающе выглядела поддержка Хекматиаром

действий Саддама Хуссейна во время войны в Персидском заливе. Эта акция

лидера “афганского сопротивления против советской экспансии” вызвала

разочарование на Западе и привела к охлаждению отношений не только с США,

но и с пакистанским руководством, что автоматически привело к свертыванию

политики наибольшего благоприятствования для группировки ИПА Хекматиара.

Демонстрация Хекматиара стала первым и последним серьезным

внешнеполитическим шагом этого наиболее влиятельного политика среди

пуштунов, предпринятого в качестве потенциального претендента на лидерство

в Афганистане. Прекращение поставок из Пакистана существенно снизили

возможности Хекматиара влиять на ситуацию в Афганистане. Стало трудно

поддерживать лояльность многих местных полевых командиров. Кроме того,

Хекматиар не смог, в должной мере, компенсировать потерю широкомасштабного

снабжения с территории Пакистана военными и материальными ресурсами бывшего

правительства Наджибуллы после его падения.

Многочисленные конкуренты Хекматиара поделили богатое наследство,

оставшееся от коммунистического режима в Кабуле. Все основные материальные

и военные ресурсы бывшего правительства Демократической Республики

Афганистан в столице Кабуле и на севере страны перешли под контроль

группировок Раббани/Масуда, Дустума и шиитов-хазарейцев.

На юге и на западе ресурсы бывшей афганской армии унаследовали в

Герате самостоятельный правитель Исмаил-хан, поддерживающий тесные

отношения с Ираном и группировкой Раббани/Масуда Исламское общество

Афганистана. Во втором по величине городе Афганистана Кандагаре власть

перешла в руки регионального Совета, где ведущие позиции занимали

сторонники партии Махаз и-Милли, возглавляемой Пиром Сайедом Ахмедом

Гейлани. В Джелалабаде, на юго-востоке страны, доминировали сторонники

второй Исламской партии Афганистана (Хезбе и-Ислами) под руководством Юнуса

Халеса, которыми командовал влиятельный полевой командир Хаджи Адбул

Кадирю[31]

Раздробленность страны стала к лету 1992 года свершившимся фактом и

Исламская партия Афганистана (Хезбе и-Ислами), возглавляемая Хекматиаром,

была лишь одной из многих группировок, разделивших Афганистан и Кабул на

зоны влияния.

В немалой степени этому способствовало и то, что афганская война

привела к серьезным потрясениям в традиционной структуре пуштунского

общества. При Захир-шахе, Дауде вожди пуштунских племен были интегрированы

в систему государственного управления Афганистаном. Часть пуштунской элиты

получала образование в Кабуле и за границей. Многие из них впоследствии

стали активными участниками революции 1978 года и сторонниками развития

процессов модернизации, что вызвало конфликт внутри пуштунской элиты и

пуштунского общества в ходе гражданской войны в Афганистане.

Активное участие пуштунских племен в гражданской войне привело к

усилению степени их автономности по отношению к любым центральным органам

власти. В борьбе против советского присутствия пуштуны активно использовали

такие преимущества организации традиционного общества, как система лашкар

(местное ополчение пуштунских племен). Это позволяло поддерживать высокую

степень автономности отрядов моджахедов и постоянно оказывать давление на

советские войска и правительственную армию. С другой стороны, такая высокая

степень автономности отрядов местного ополчения обеспечивала определенную

гибкость, основанную преимущественно на локальных интересах.

Так, многие формирования лашкар в зависимости от обстоятельств часто

переходили с одной стороны на другую в рамках, например, политики

национального примирения, используемой Кабулом с середины восьмидесятых

годов. Причем, и правительство в Кабуле, и советские войска, и партии

Пешаварского альянса активно применяли методы подкупа влиятельных местных

командиров для привлечения на свою сторону или обеспечения их лояльности.

Практику обеспечения лояльности пуштунских племен путем выдачи денежных

субсидий интенсивно применяла и администрация Британской Индии в конце ХIХ

- начале ХХ века.[32] “Важно отметить, что племенное ополчение всегда

сохраняет значительную автономность и является лишь временным союзником той

или иной армии - органа государственной власти”.[33] В конечном итоге, это

только усилило ослабление связей местных пуштунских племен с

централизованным государством . Та система связей между государством и

пуштунскими племенами, существовавшая в афганском обществе при

монархическом режиме и президенте Дауде, была к началу девяностых годов

почти полностью разрушена.

Естественно, что на момент падения режима Наджибуллы множество местных

пуштунских полевых командиров предпочли полную самостоятельность в пределах

своего племени или уезда борьбе за единое афганское государство. Российский

автор Катков в своей работе приводит мнение пакистанского исследователя

Ахмеда, который полагает, что “мотивирующим фактором для лашкара является

слава за участие в стычке, а не установление какого-либо правления,

сопряженное с длительной борьбой за власть. Поэтому после стремительной

атаки распадение лашкара неизбежно”.[34] Поэтому ослабление связей

пуштунских племен и государства Афганистан, выражавшего преимущественно их

интересы, в результате длительной войны привело к нежеланию пуштунов

сражаться за его восстановление.

В этом смысле, многие пуштунские племена фактически солидаризировались

с национальными и религиозными меньшинствами Афганистана в борьбе за

локальные (местные) интересы в противовес общегосударственным.

3.4 Дезинтеграция страны.

Такой исход гражданской войны в Афганистане объективно устраивал все

заинтересованные стороны.

Дезинтеграция страны отвечала не только интересам политических

организаций национальных и религиозных меньшинств страны, но и являлась

наиболее предпочтительным вариантом развития событий для ближайших соседей

Афганистана. Это позволяло законсервировать статус страны, приобретенный в

ходе гражданской войны.

Наиболее четко выраженными выглядели интересы новой демократической

России и новых независимых государств (ННГ) Центральной Азии после декабря

1991 года. Продолжающееся состояние гражданской войны снижало степень

давления последствий афганского конфликта на южные границы бывшего СССР и

фактически сохраняло статус Афганистана, как буферной зоны, ограждающей ННГ

от нежелательного воздействия извне. Вместо правительства Наджибуллы,

успешно выполнявшего эту функцию с 1989 по 1992 гг. функции буферной зоны

стал выполнять сам воюющий Афганистан. Причем, в отличие от времен

Наджибуллы новое состояние гражданской войны в Афганистане после 1992 года

не требовало от ННГ Центральной Азии и России каких-либо финансовых и

материальных затрат при тех же политических результатах. Увлеченные

внутренней борьбой афганские военно-политические группировки не были

способны создать в тот момент реальной угрозы границам бывшего СССР.

Состояние дефрагментации Афганистана было выгодно и Исламской

Республике Иран, так как обеспечивало автономность проиранских организаций

из числа шиитов-хазарейцев. Естественно, что это напрямую способствовало

сохранению влияния Тегерана на развитие ситуации в Афганистане. К этому

моменту Иран уже перешел от декларируемой ранее идеи экспорта “исламской

революции” к политике поддержки вне территории Ирана местных шиитских

организаций. Так, в Ливане близ границы с Израилем до сих пор существует

фактически независимый от официального Бейрута анклав, контролируемый

проиранской шиитской партией “Хезболла”. Аналогичным образом в Афганистане

шииты-хазарейцы из проиранской партии “Хезбе и-Вахдат” в 1992 году

контролировали провинцию Бамиан в горном Хазарджате и часть территории

столицы страны Кабула.

После падения режима Наджибуллы в самом сложном положении оказался

Пакистан. К этому моменту Пакистан уже испытывал серьезные трудности в

связи с завершением войны в первого этапа гражданской войны в Афганистане.

Завершение афганской войны привело к сокращению масштабов материальной

помощи афганским беженцам и военной отрядам моджахедов, распределением

которой занимались пакистанские официальные лица. В 1990 году США ввели

санкции против Пакистана, в связи с подозрениями в развитии ядерной

программы в этой стране. Главным последствием санкций стало прекращение

военной помощи со стороны США, по размерам которой в восьмидесятые годы

Пакистан занимал третье место в мире после Израиля и Египта. То есть, все

плюсы геополитического положения, в котором Пакистан пребывал в течение

войны в Афганистане, были сведены на нет в начале девяностых.

Смягчить позицию Вашингтона в отношении санкций не смогло даже

активное участие Пакистана в войне в Персидском заливе в 1991 году.

Пакистанский экспедиционный корпус численностью в 11 тысяч солдат принимал

участие в боевых действиях против Ирака, несмотря даже на негативное

отношение к этому значительной части пакистанского общественного мнения.

Тем не менее, в том же году США заблокировали поставку Исламабаду уже

построенных корпорацией Локхид и оплаченных истребителей-бомбардировщиков F-

16 на сумму 658 млн. долларов.

Это наглядно продемонстрировало, что противостояние США и СССР в

Афганистане закончилось, и в американо-пакистанских отношениях на первый

план выходят иные проблемы, в первую очередь связанные с перспективой

появления так называемой “исламской бомбы”. К примеру, так называемая

“поправка Пресслера” была принята в США в 1985 году. Согласно данной

поправке американские компании не имели права продавать оружие любому

государству, заподозренному в создании собственной атомной бомбы. Однако в

отношении Пакистана она была применена только в 1990 году, после того как

стало окончательно ясно, что стратегические цели США в Афганистане

выполнены.[35]

Помимо всего прочего, совершенно новый ракурс для Пакистана приобрела

проблема афганских беженцев. В течение восьмидесятых годов фактор афганских

беженцев принес Исламабаду много политических и экономических дивидендов.

Однако, прекращение войны в Афганистане и поставок с Запада для их

обеспечения в начале девяностых, привели к серьезному обострению проблемы

беженцев для Пакистана.

Неоднозначная ситуация в 1992 году складывалась в целом для афганского

направления внешней политики Пакистана. Протеже пакистанской армии и

военной разведки Гульбеддин Хекматиар, являвшийся одним из лидеров борьбы

против советского присутствия и прокоммунистического режима в Кабуле, не

смог установить контроль над центральными органами власти в Афганистане в

ходе событий апреля 1992 года. Кроме того, серьезные разногласия стали

возникать между Хекматиаром и политическим руководством Пакистана в оценке

многих политических событий. Ситуация с различным отношением официального

Исламабада и Хекматиара к акции иракского лидера Саддама Хуссейна в Кувейте

весьма показательна.

Примечательно и то, что к лету 1992 года Пакистан остался практически

единственным серьезным игроком извне на афганской политической сцене. После

ухода СССР и США и традиционно ограниченного участия Ирана, только

Исламабад мог оказывать серьезное влияние на внутриполитическую ситуацию в

Афганистане. Например, пакистанская армия вполне могла усилить группировку

Хекматиара под Кабулом летом 1992 года и обеспечить переход реальной власти

основным пуштунским партиям Пешаварского альянса. Однако, для Исламабада

ситуация с восстановлением единого Афганистана была не столь однозначна. С

одной стороны, Пешаварский альянс и Хекматиар, как наиболее влиятельный

афганский политический деятель тем или иным образом были зависимы от

пакистанского руководства. С другой, реставрация власти пуштунов в стране

неизбежно привела бы к усилению позиций Хекматиара. Уже обозначившиеся к

этому моменту разногласия между Хекматиаром и пакистанским руководс твом

говорило о нежелании этого авторитетного афганского политика тех лет

следовать прямым указаниям из Исламабада.

В принципе, в вопросе восстановления Афганского государства для

Исламабада было главным обеспечить полную политическую подчиненность и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9