Современные тенденции в мировой экономике

разделить на следующие три группы.

1. Глобализация ухудшает материальное положение подавляющего большинства

населения, причем как в государствах с развитой экономикой, так и в

развивающихся странах. Интеграция экономики делает богатейших людей еще

более богатыми, а бедных еще более бедными. Глобализация versus человек.

2. Глобализация вмешивается и диктует условия государствам, лишая их

самостоятельности. Организации мировой экономики (ВТО, МВФ, Банк) подменяют

собой правительства и сами становятся мировым правительством. Глобализация

versus государство.

3. Глобализация выступает (в завуалированной форме) против принципов

демократии и нарушает основные права и свободы человека. Глобализация

versus демократия.

Далее…

Глобализация versus человек

Глобализация углубляет разделение людей на бедных и богатых. Кто был

богатым, становится еще богаче, кто был бедным — тот теперь еще беднее. По

правилам свободной торговли и прямой иностранной инвестиции (foreign direct

investment, FDI) владелец предприятия может использовать дешевую силу в

странах со слаборазвитыми экономиками, сворачивая предприятия (и увольняя

рабочих) в высокоразвитых странах. Например, по Североамериканскому

соглашению о свободной торговле нет никаких ограничений тому, чтобы

остановить американского изготовителя, закрывающего старую фабрику в США и

открывающего новую в Мексике. Это двойное преступление и против рабочих в

стране с развитой экономикой, которые теряют свои места, и против рабочих в

странах третьего мира, которым не платится в должной степени по их труду,

не обеспечивается полностью техника безопасности и различные права, так как

в странах третьего мира это все довольно проблематично. Выигрывают только

владельцы компаний.

Частично, как правило, упреки антиглобалистов оправданы. Но только

частично. Действительно, на определенное количество людей сваливается

несчастье, они теряют работу, оказываются ненужными. Рабочие же бедных

стран подвергаются и по сей день довольно жесткой эксплуатации. Но, во-

первых, далеко не все проигрывают, а во-вторых, даже для тех, кто был

уволен или нещадно эксплуатируется, плюсы ситуации, особенно в долгосрочной

перспективе, могут превысить минусы. Лучше, однако, рассмотреть проблемы

рабочих бедных и богатых стран по отдельности, так как ситуации здесь

разные.

А) Что проигрывают и выигрывают рабочие богатой страны?

Во-первых, рассмотрим пессимистический вариант. Действительно, многие из

тех, кто потерял работу в результате перемещения капитала за границу, в

данный конкретный момент оказываются в проигрыше. Новая работа, которую

они, быть может, смогут найти, вполне возможно будет оплачиваться ниже, чем

прежняя. Однако те товары, импортируемые из третьих стран, которые теперь

за счет снижения себестоимости стоят гораздо дешевле, потребуют на себя

куда меньшие расходы, и таким образом покупательная способность останется

той же, как и прежде.

Во-вторых, рассмотрим общую экономическую ситуацию с экспортом-импортом при

перемещении производства из богатой страны в развивающуюся. Экспорт богатой

страны, кажется, должен сократиться, так как часть тех товаров, которые

страна раньше выпускала и экспортировала, теперь изготовляется в других

странах. Снижение экспорта, естественно, сказывается на доходах населения.

Однако в действительности баланс экспорта и импорта также не будет нарушен.

Если до FDI компании экспортировали законченные товары, то после FDI будет

присутствовать экспорт товаров и полуфабрикатов, последние будут

использоваться для производства законченных товаров в стране получения

прямой иностранной инвестиции. Следовательно, увеличение в экспорте

полуфабрикатов скомпенсирует снижение экспорта торговых товаров и даже

превысит это снижение. Импорт, за счет приобретения назад готовых товаров в

стране посылки FDI, также возрастет, то есть баланс экспорта и импорта

сохранится, хотя и увеличится в своем объеме, что, разумеется, зафиксирует

положительную тенденцию в развитии торговли.

В-третьих. Всегда необходимо, рассматривая теорию либеральной торговли,

держать в уме фактор технологического прогресса. В страны третьего мира,

как правило, переносятся производства с далеко не новейшей технологией.

Поэтому вполне возможна конкуренция со странами с дешевой рабочей силой за

счет улучшения технологии, также снижающей себестоимость. При перенесении

старых рабочих мест в другие страны потерявшие место рабочие в богатых

странах могут быть задействованы на предприятии с более высокой технологией

(необходимой для успешной конкуренции) и, следовательно, будут получать

более высокую заработную плату (при общем уменьшении цен на товар, см.

выше). К сожалению, рабочие на этих модернизированных предприятиях совсем

не обязательно будут те же самые, кто потерял место на старых. Но в целом

чаша весов склоняется снова в сторону позитива.

В-четвертых. Необходимо также, углубляясь в теорию, не забывать и о

реальных фактах. Теория пугает сторонников глобализма тем, что капиталисты

переводят свои предприятия в страны третьего мира и занимаются там

эксплуатацией. Однако реальность показывает, что большинство прямых

иностранных инвестиций осуществляется богатыми странами все в те же богатые

страны (не говоря уже о том, что, как правило, уровень внутренних

инвестиций развитых стран намного превышает долю иностранных инвестиций и

последняя не играет пока значительной роли). В 1990 году США инвестировали

81% всего FDI в страны с высокоразвитой экономикой (в Канаду, Японию, в

страны Западной Европы), 18% — в страны со средним уровнем экономики

(Мексика, Бразилия, Таиланд) и лишь 1% — в те самые страны с отсталой

экономикой и дешевой рабочей силой. Поэтому в действительности оказывается,

что пресловутая эксплуатация беднейших стран богатыми — всего лишь миф. В

основном инвестиции перетекают из богатых стран в богатые же страны. И

именно потому, что всякое «порабощение» и использование пусть дешевых, но

профессионально безграмотных, готовых работать в плохих условиях работников

экономически невыгодно и как раз препятствует развитию экономической

интеграции, а не является ее основным методом, как утверждают противники

мировой торговли.

Таким образом, рабочие богатых стран имеют значительно больше поводов

приветствовать глобализацию, чем бояться ее. Однако не меньше и даже больше

энтузиазма идея глобализации должна вызывать у рабочих бедных стран.

Б) Что выигрывают и проигрывают рабочие бедных стран?

Открытость бедных стран внешней торговле и инвестициям должна поощрить

капитал течь в страны с бедной экономикой. Здесь капитала недостаточно и

делать бизнес проще, чем в развитых странах, где возможности получения

прибыли путем прибавления капитала к труду по большей части уже исчерпаны.

Если приток капитала прибывает в форме ссуд — это пополняет внутренние

сбережения и ослабляет финансовые трудности инвестирования местных

компаний. Если FDI прибывает в форме новых технологий — еще лучше, этот вид

капитала приносит и технологию, и уже приобретенные навыки работы с ней. В

любом случае, доходы должны увеличиваться, во-первых, из-за повышения

спроса на труд, во-вторых, из-за повышения производительности.

Однако этим на доводы скептиков ответ еще не дан. Действительно, рабочие в

этих странах испытывают недостаток прав, лишены юридической защиты, то есть

всего того, чем владеют их коллеги в богатых государствах. Здесь они

подвергаются эксплуатации в куда большей степени (собственно из-за этого

иностранные капиталисты и привозят свой капитал в бедные страны). Однако

стоит задуматься, что заставляет рабочих бедных стран наниматься на

предприятия иностранных инвесторов? Не показывает ли реальное положение

дел, что условия труда их на собственных предприятиях еще более тяжелые.

Как правило, заработная плата на предприятиях иностранных инвесторов

превышает обычную среднюю заработную плату для стран с низким уровнем

экономики в 2 раза. Следовательно, даже принимая всю безобразность

ситуации, когда рабочий день превышает нормальные размеры, когда

используется тяжелый детский труд, для самих рабочих это благо, ибо иначе

уровень их жизни был бы еще ниже. Нельзя мириться с такой ситуацией, однако

исправлять ее надо совсем не так, как предлагают антиглобалисты, которые

требуют просто свернуть производство. Одно дело настаивать на запрещении

детского труда, другое — создать такую ситуацию, чтобы детям выгоднее было

ходить в школу и получать образование, чтобы впоследствии иметь

высококвалифицированную работу.

Конечно, корпорации будут стараться нанимать рабочих как можно дешевле, но

соглашаться или не соглашаться на такие условия — дело самих рабочих, и они

нередко выбирают именно первую возможность. Именно поэтому и нельзя

выбирать путь антиглобалистов: сворачивать даже эти предприятия. Если цель

состоит в том, чтобы помочь рабочим развивающихся стран, нужно поощрять

иностранные фирмы выплачивать более высокую заработную плату, а не

заставлять уходить инвесторов с рынка.

Антиглобалисты часто говорят о несправедливости по отношению к иностранным

рабочим, что им выплачивается гораздо меньше, чем их коллегам. Но стоит

также помнить, что труд рабочих в странах с низким уровнем экономики в

действительности менее производителен, во многом за счет устарелой

технологии, а иногда в некоторой степени здесь может быть виновен иной

менталитет общества. Следовательно, более низкая оплата труда здесь

оправдана. Скептики, как правило, не принимают этой аргументации,

настаивая, видимо, на некоей высшей справедливости, право определять

критерии которой они не доверяют ни правительствам, ни государственным

деятелям, ни рынкам, но лишь самим себе. Насколько однако оправдано это

действие?

Как видно, сформулированные выше аргументы скептиков глобализации не

выдерживают никакой критики. И в бедных, и в богатых странах рабочие

оказываются только в выигрыше от глобализации. Однако в заключении этой

части рассуждения стоит привести еще один грустный факт, на котором

антиглобалисты особенно акцентируют внимание общественности. Речь идет о

расколе мирового сообщества и углубление пропасти между богатыми и бедными

странами.

Глобальное неравенство дохода между рабочими бедных и богатых стран

расширяется. Это обстоятельство приводит к появлению границы между людьми,

превращая их в людей первого и второго сорта. Естественно, что такое

положение вещей не может устраивать не только вторых, но и первых, ибо

никто в такой ситуации не может чувствовать себя в безопасности. Во многом

именно ощущение человеком своей неполноценности толкает его на протесты и

возмущения. До тех пор, пока присутствует кардинальная разница в уровне

жизни, мир не может чувствовать себя в безопасности.

В принципе отрицать этот факт нельзя. Хотя многое зависит от того, как и по

какому критерию производится сравнение, и между какими странами. Например,

в 1975 году доход в Америке на душу населения был в 19 раз больше, чем в

Китае (16 000 против 850 долл.), в 1995-м это уже отношение 1 к 6 (23 000

против 3700 долл.). Надо согласиться, впрочем, что для большинства стран

этот баланс не столь утешителен. Однако виновата ли в этом глобализация?

Как показывают исследования, доходы растут в основном за счет бурного

развития технологии в странах с развитой экономикой и вялого развития

технологии в бедных странах. Это и есть причина увеличения разницы в

доходах населения. Напротив, глобализация как раз работает в

противоположном направлении, так что упрек антиглобалистов в высшей степени

странен. Именно за счет вовлечения страны в сеть мировой торговли, в ней

появляются новые технологии и новые прогрессивные навыки ведения бизнеса.

Глобализация ответственна за то, что доход в абсолютных значениях в бедных

странах все же, как правило, растет, а не падает, и не ее вина, что роста

этого дохода не хватает для того, чтобы войти в положительную область и в

относительных (относительно богатых стран) величинах. Африканские страны

вяло поддерживают процесс выхода на мировой рынок — их доходы в

относительных цифрах падают (хотя в абсолютных, повторяем, растут), а вот

Китай активно включился в мировой торговый процесс, что вполне логично

привело к оптимистическим результатам, о которых мы упоминали выше.

Глобализация есть как раз тот процесс, который пытается стереть пропасть

между уровнем жизни в богатых и бедных странах, а не наоборот.

Глобализация versus государство

В случае экономической интеграции страны с бедной экономикой, при создании

в них соответствующего климата благоприятствования внешней торговли, будут

захлестнуты иностранными инвестициями и станут развиваться через торговлю,

а не через гармоничное построение собственных отраслей производства. Страна

не может обслужить свои внутренние рынки. Если такое случится, то

одностороннее развитие через торговлю неизбежно приведет к снижению цен

экспорта этих стран на мировом рынке (теория «экспортного пессимизма»).

Теория «экспортного пессимизма» была особенно популярна несколько лет назад

и продолжает использоваться сторонниками антиглобализма как аргумент в свою

пользу до сих пор. Логика в этой позиции присутствует. Действительно, если

все развивающиеся страны открыли себя для свободной торговли, возможным

было бы снижение цен экспорта их товаров на мировом рынке. Однако в

настоящий момент этого вряд ли стоит опасаться. Как показывают цифры,

развивающиеся страны огромны в смысле географии и количества населения, но

в экономическом смысле — это карлики. Экспорт всех бедных стран и стран

среднего дохода (включая гигантов типа Китая, Индии, Бразилии, крупнейших

экспортеров нефти типа Саудовской Аравии, крупномасштабных производителей

промышленной продукции типа Южной Кореи, Тайваня, Малайзии) составляет

приблизительно 5% общемирового экспорта. Это приблизительно эквивалентно

валовому национальному продукту Англии. Даже совместные экспортные усилия

всех этих стран вряд ли смогут оказать сильное влияние на общемировые цены.

Кроме того, пессимисты слишком низко оценивают возможности

внутрипромышленной специализации в торговле, которая предоставляет

развивающимся странам широкий выбор новых возможностей. В ходе роста страны

могут переходить от трудоемкого производства к более сложным и

технологичным видам деятельности, освобождая место на рынке для тех стран,

которые еще отстают. Так в 70-х годах Япония отошла от трудоемкого

производства, открыв путь для экспорта для азиатских «тигров». В 80-х и 90-

х «тигры» сделали то же самое и их место стал занимать Китай. И поскольку

развивающиеся страны, повышая экспорт, растут, повышается и их собственный

спрос на импорт.

Пессимисты требуют вбить клин между мировыми и внутренними ценами, чтобы

создать условия для укрепления собственного рынка страны. Тем самым они

стараются помочь стране обрести экономическую самостоятельность. Однако на

практике программа замены импорта индустриализацией (import-substituting

industrialisation, ISI) потерпела полную неудачу. Достаточно лишь несколько

примеров, чтобы убедиться в этом. Чем были азиатские «тигры» в 50-е годы? В

Южной Корее в 1955 году доход на душу населения был около 400 долл. (в

сегодняшних ценах). Американские должностные лица предсказывали полную

зависимость экономики страны от иностранной помощи. Вступив на мировой

рынок, Корея в течение жизни одного поколения стала могущественным

экспортером. Обратный пример — страны Латинской Америки, Индия и проч.

Препятствуя мировой торговле, преследуя цели ISI, они не смогли добиться

сколько-нибудь значимого успеха. К сожалению, азиатский финансовый кризис

1997–1998 годов стер в памяти основные уроки, преподанные всему миру

«тиграми». И все же, процветание стран Юго-Восточной Азии, несмотря на

кризис и все трудности, не идет ни в какое сравнение с экономическим

положением Индии или Пакистана, или любой другой страны, которая

старательно отделила себя от мировой экономики.

К сожалению, чаще всего ISI имела такое пагубное последствие, как

коррупция. Чем больше вносится искажений в нормальный экономический уклад,

тем больший стимул у компаний подкупать правительства.

Обычно считается, что иностранный капитал инвестирует экономику страны,

способствуя тем самым ее развитию. В реальности же часто происходит совсем

иначе. Приток капитала может не привести ровно ни к каким позитивным

результатам, а может даже и навредить. Велика вероятность, что часть денег

может быть потрачена впустую либо украдена. Если капитал был вложен в форме

заимствования, то на государстве в этом случае повиснет значительный долг,

который будет сковывать его политику и может привести к потере

самостоятельности. Из-за проблемы долга было потеряно десятилетие 80-х для

Латинской Америки, сегодня существенные трудности, связанные с долгом,

испытывают Аргентина и Бразилия. Впрочем, даже в случае удачных инвестиций

есть свои сложности, ведь западные транснациональные корпорации начинают

вести ведущую роль в развитии стран третьего мира, но заинтересованы они

отнюдь не в самом этом развитии, а лишь в достижении собственной прибыли.

Следовательно, их власть гарантирует стране бедное существование.

Первая часть упрека относительно нецелевого расходования денег, очевидно,

не имеет отношения к самой идее глобализации. Открытая экономика есть как

раз средство борьбы с коррупцией. То, что пока с коррупцией справиться не

удается, говорит о слабости и несовершенности в настоящий момент институтов

экономической интеграции (об их просчетах и ошибках — позже), но не об

ущербности самой идеи интеграции. Вторую часть — обвинение, что

транснациональные компании подменяют политическую власть тех стран, куда

они приходят, и что они имеют огромное политическое влияние, — стоит

рассмотреть подробнее.

Об этом влиянии можно вести речь, но не стоит его переоценивать и, уж тем

более, отождествлять компании с правительствами. При всем их масштабе,

корпорации не имеют реальной власти, которая есть у правительств, да им она

и не нужна. Обычно корпорации сравнивают с государствами, когда говорят о

соотношении оборота корпорации и национального дохода той или иной страны.

Это некорректное сравнение, так как национальный доход имеет кроме

количественной еще и ценностную нагрузку. Но даже если не принимать во

внимание эту ошибку, власть больших компаний не может сравниться с властью

правительства даже небольших стран. Доход «Майкрософта» сравним с доходом

государств Уругвай или Люксембург. Из этого делается вывод, что г-н Гейтс

имеет огромное влияние на население Уругвая или Люксембурга. Но может ли

Гейтс облагать налогом граждан Люксембурга? Может ли он применять

физическую силу, арестовывать, призывать в армию по своему желанию?

Конечно, большие компании имеют политическое влияние, они имеют деньги для

лоббирования политических деятелей и т. п. Но, тем не менее, они не имеют

на граждан влияния, сколько-нибудь сравнимого с силой правительства пусть

даже небольшого государства.

Экономическая интеграция не подменяет государство корпорациями, но

некоторым образом ограничивает власть правительства, ибо при экономической

интеграции высококвалифицированный рабочий может захотеть использовать свой

потенциал там, где он будет более востребован, и, следоватльно, чтобы

уменьшить отток квалифицированных кадров, правительству потребуется

понизить налоги или предпринять какие-нибудь иные подобные действия. В этом

смысле некоторый диктат правительствам со стороны свободного мирового рынка

присутствует. Вопрос в том, ограничивает ли он его слишком сильно и

антидемократическим способом. Речь об этом будет вестись позже, при

обсуждении противопоставления глобализации и демократии.

Политика Международного валютного фонда и Мирового банка, несомненно,

исходит из лучших побуждений. Нет сомнения, что умеренные заимствования

могут существенно ускорять экономическое развитие страны. Хорошее вложение

кредита — ценный актив для развивающейся экономики. Но даже регулирование

банковской системы в богатых странах оставляет желать много лучшего, что

говорить о финансовом регулировании развивающихся стран? Конечно, самым

лучшим было бы поднять уровень этого регулирования, но это легче заявить,

чем сделать. Кроме того, те меры, с помощью которых МВФ предлагает

скомпенсировать дефицит бюджета, обычно связаны с сокращением трат на

социальное обеспечение граждан.

Действительно, меры, которые предлагает МВФ зачастую непопулярны. Но важно

помнить основной факт. МВФ никогда не навязывает свою помощь тому или иному

правительству. К заимствованиям фонда обращаются сами правительства, и они

спрашивают совета обычно в критические моменты, когда исправить положение в

экономике можно только крайне непопулярными мерами типа повышения налогов

или сокращения социальных выплат. Как правило, в той ситуации, когда

обращаются к помощи фонда, ничего другого делать уже не остается.

Правительства, как правило, осознают, что альтернативой вмешательства фонда

было бы даже еще более значительное сокращение финансирования социальной

сферы и/или увеличение налогового бремени. И однако создается впечатление,

что во всем виноват МВФ, что до его вмешательства все шло неплохо, гораздо

лучше, чем стало после выполнения его рекомендаций.

Конечно, фонд не безупречен, он получает вполне справедливую критику за

техническую некомпетентность, за слепую преданность дискредитировавшим себя

экономическим теориям, и тем не менее, если бы фонда не было, поток

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14