Маньеризм в моде

Законодательницами женских мод во второй половине XVI в. были:

супруга Генриха П (до 1559 г.) Екатерина Медичи и ее младшая дочь Маргарита

(с 1572 г супруга Генриха IV). Старшая дочь Екатерины, Елизавета (родилась

в 1545 г.), славившаяся своим изящным вкусом и изобретательностью в

нарядах, она была выдана замуж за Филиппа II Испанского (в 1559 г.),

поэтому ее влияние на французские женские моды было непродолжительно. Ей

приписывают, как замечает Брантом, изобретение разрезных рукавов на

проволочном каркасе, которые в Испании назывались пунтос. Екатерина Медичи

до своего вдовства одевалась чрезвычайно богато, но все-таки настоящим

источником женской моды -, и роскоши была не она сама, а постоянно

окружавшая ее блестящая толпа молодых и красивых женщин, в кругу которых

при дворе своих братьев Франциска II и Карла IX воспиталась и ее дочь

Маргарита.

При Генрихе II в моду вошли умеренно широкие верхние платья с гладкой

талией и шлейфом. Широкие, почти колоколообразные робы не исчезли

совершенно, а сохранились до времен Генриха Ш, преимущественно в качестве

церемониальной, как бы форменной придворной одежды. Эти робы носили широко

распахнутыми спереди таким образом, чтобы надетое под ними платье было как

можно больше на виду, тогда как другие платья обычно застегивались.

Изменения верхнего платья ограничивались только лифом и рукавами. Уже при

Франциске I лиф и рукава были значительно упрощены. Им придавалась форма,

более соответствующая строению тела, а потому более удобная Екатерине не

очень нравилась эта простота: она предпочитала искусственность. Поэтому

Екатерина снова ввела в моду шнурование и подшитый китовым усом нижний лиф,

или корсет. Ей нравились открытые шея и плечи, вследствие чего вырез лифа

был увеличен настолько, что открывал половину груди, приподнятой с помощью

«де-мигюзе». Все это не мешало очень многим женщинам носить высокие лифы

или закрывать шею до подбородка тонким воротником при низком лифе. Рукава

по-прежнему были довольно широкими, со сплошными долевыми прорезами,

заложенными небольшими буфиками, но мода склонялась к узким рукавам с

буфами на плечах. Иногда такие рукава доходили только до локтя, тогда под

них надевались длинные и довольно широкие рукава из очень тонкой материи,

оканчивавшиеся у кисти манжеткой. Такие рукава носила сама Екатерина

Медичи, а также молодая герцогиня д'Эгамп, любовница Франциска I. Буфы на

плечах делались то выше, тo ниже, то уже, то шире и большей частью туго

набивались.

Почти одновременно с этими плечевыми подушками стали входить в моду

подушкообразные подкладки другого рода. Уже при Генрихе II, когда носили

узкие сборчатые платья со шлейфом, некоторые дамы начали искусственно

увеличивать себе заднюю часть Эта мода быстро распространилась и

продержалась до времен Карла IX. Затем подобным образом стали искусственно

увеличивать объем бедер. Все это делалось с помощью подушек соответствующей

формы, которые подвязывались под платье Расширенные таким образом юбки не

уступали в объеме фижмам (юбкам на китовом усе). Все эти подкладки при

Елизавете (с 1558 г) были переняты в Англии, где получили

усовершенствование.

Упорно державшаяся мода на высокие плоеные воротники (фрезы)

превратила их в самую нарядную часть дамского туалета. Екатерина даже дала

итальянцу Винчола исключительное право изготовлять и продавать их, а

Елизавета Английская в 1564 году вызвала из Голландии некую Дингам ван-дер-

Плассе только для того, чтобы чистить и крахмалить свои воротники. Форма

этих воротников до Карла IX сохранялась. Прежняя, лишь незначительно

меняясь.

В прическе и головных уборах не произошло никаких особенных перемен.

Башмаки теперь стали иногда носить с небольшими каблуками, а дамы

небольшого роста даже прибегали к давно известным в Испании башмакам на

высокой подошве, которые назывались патенами. С этого же времени, если не

раньше, началось использование кальсон. Вязаные чулки появились гораздо

позже. Считается, что их в Англии первая надела королева Елизавета. Уже при

Генрихе II (до 1559 г.) французские дамы переняли от итальянских маски для

защиты лица от холода и носовые платки. Последние не замедлили превратиться

в роскошную и изящную принадлежность туалета. Их делали из дорогих тканей,

украшали богатыми вышивками и обшивками и обычно душили.

Употребление белил и румян постоянно увеличивалось. При дворе оно

было распространено настолько, что на даму, которая не пудрилась и не

румянилась, смотрели как па явление из ряда вон выходящее. Таким

исключением была, по словам Брантома, любовница Генриха II, герцогиня

Валентинуа, позднее ставшая женой маршала д'Омон.

При Карле IX (до 1574 г.) щегольство дорогими тканями и богатой

отделкой продолжало усиливаться и распространяться, несмотря на

законодательные меры, направленные против него, однако в отношении фасонов

и покроя новинок было сравнительно мало. Изобретательность на время утихла,

но оживилась снова, когда законодательницей моды стала Маргарита, королева

Наваррская (в 1572 г.). До тех же пор сохранялись прежние фасоны, слегка

измененные в некоторых деталях или ограниченные простым подражанием

иностранным модам. По рассказу Брантома, вдова Франциска II Мария Стюарт

носила то французский, то шотландский, то итальянский или испанский костюм

Дамы при больших празднествах, в костюме и убранстве подражали овдовевшей

герцогине Лотарипгской, Христине Дагской

Одним из самых существенных изменений женского костюма при Карле IX

было то, что задняя подушка была оставлена, но зато увеличились набедренные

подушки Подобное расширение юбки приняло такие размеры, что уже в 1561 году

вышло королевское постановление, ограничивающее их ширину двумя локтями

Буфы на плечах также подверглись некоторому изменению в форме. Теперь их

стали делать в виде туго набитых шарообразных или круглых сплющенных

подушек. Одновременно в моду вошли узкие рукава Низкие лифы остались, но

плоеный, узко охватывающий шею воротничок с пелериной, закрывающий грудь,

был заменен высоким воротником, который поднимался из за спины в виде

раскрытого и слегка выгнутого веера. Эти воротники делались на проволочных

каркасах или из китового уса и по краю отделывались кружевом или прошивкой

Модной стала прическа «ан бишоп». К головным уборам прибавились

красивые остроконечные шелковые, бархатные или парчовые шапочки, особенно

плоские четырехугольные, которые носили, надвинув на лоб. Первые иногда

украшали, прикалывая сбоку пучок белых перьев, последние — большой прочной

вуалью, белой или черной, которую обвивали вокруг шеи и рук.

При Генрихе III (до 1589 г.) широкие колоколоподобные робы, которые

носила еще сама королева Луиза Лотарингская как парадный костюм, были

постепенно оставлены и заменены платьями, которые тоже были широкими, но

имели складки и были толсто подбиты только на боках. Стан теперь затягивали

в узкий корсет, сплошь выложенный китовым усом. Лиф в обтяжку спереди

удлинялся мысом как мужской камзол, соответственно и вырез лифа так был

углублен, что из-под него был виден край корсета, который обшивали красивой

оборкой или закладывали нагрудником. Узкие рукава с высокими наплечниками

совершенно исчезли и были заменены умеренно широкими рукавами длиной до

кисти, выстеганными поперечными, постепенно утончающимися от плеч книзу

рубцами или валиками. Иногда эти рукава расширяли у плеч больше чем на

полфута и называли их рукавами «а жиго». К подобным рукавам всегда

прибавлялись верхние, разрезные спереди рукава, которые против локтевого

сгиба застегивались аграфом. Когда таких застежек было несколько, верхний

рукав плотно охватывал нижний.

Стоячий веерообразный воротник стал намного выше и удлинился так, что

теперь окружал шею по вырезу лифа. Рядом с ним появилась новая плоская

фреза с клинообразным вырезом спереди, а затем, в 80-х годах, в моду вошла

английская двойная фреза с клинообразными вырезами спереди и сзади,

поднимавшаяся по обеим сторонам головы, как крылья бабочки. Волосы

причесывали «ан бишон» и носили приспособленные к этой прическе токи с

перьями. Перья Прикреплялись по-разному: «а ля гвельф» или «а ля гибеллин».

Королева Маргарита придумала прикреплять перья прямо надо лбом таким

образом, что они, изгибаясь, свешивались концами вперед. Эта мода, которую

Генрих III находил смешной, тем не менее была охотно принята. Кроме токов,

продолжали носить бархатные шапочки (шапроны) и головные уборы другой

формы. Шапроны, раньше распространенные только среди благородных дам,

теперь были переняты и женщинами среднего сословия. Незамедлительно

последовало распоряжение, запрещавшее последним бархатные головные уборы и

обязывавшее их носить только суконные шапочки. Точно так же поступила в

Англии королева Елизавета. Она запретила людям среднего сословия шляпы,

разрешенные дворянству, и велела носить простые меховые или белые суконные

шапки. Английским знатным дамам очень понравилась испанская мужская шляпа,

и они включили ее в число своих головных уборов.

Ради щегольства кальсоны шили из золотой и серебряной парчи и других

тканей. Они имели вид коротких штанов по колено и дополнялись чулками из

цветного или белого шелка. Чулки были шитые и вязаные, но и те и другие

туго обтягивали ногу. Форма обуви не изменилась. Дамы небольшого роста по-

прежнему носили патены (башмаки на высокой подошве) от одного до двух футов

высотой. Перчатки иногда отделывались чрезвычайно богато: на одном

придворном балу королева Маргарита одела перчатки, усыпанные бриллиантами.

Гораздо чаще стали использовать маски, которые делали из черного шелка или

бархата и подвязывали под подбородком. Концы шнурков скреплялись каким-

нибудь драгоценным камнем, а чаще жемчужиной.

Из остальных принадлежностей дамского туалета, кроме цепочек, колец,

серег и пр., заслуживают внимания веера. Они изготовлялись из слоновой

кости, золота, серебра, перьев (преимущественно павлиньих) и нередко

представляли собой произведения искусства. К прежним формам вееров

прибавилась новая — полукруглый складной веер. Такой веер из перламутра,

который стоил 1 200 талеров и был усыпан жемчугом и драгоценными камнями,

подарила к новому году Маргарита Наваррская Маргарите Лотарингской. К концу

80-х годов вошло в моду носить веер у пояса на длинной цепочке или шнурке.

Так же носили маленькие круглые зеркальца в богатой оправе и часы.

Последние, изобретенные в Нюрнберге, были еще очень неуклюжи и имели

круглую или яйцеобразную форму, поэтому их часто называли «нюрнбергским

яйцом».

Не принадлежавшие ко двору дамы не уступали в щегольстве придворным.

Не имея права носить платья из парчи, они выписывали себе из Флоренции и

Милана платья, стоившие не менее 500 талеров, с отделкой вдвое дороже. Даже

женщины среднего сословия, которым было запрещено носить бархатные шапочки,

отделывали суконные так богато, что иногда подобный головной убор стоил до

тысячи талеров.

Моды времен Генриха IV были лишь видоизменением существовавших ранее

форм, но не в сторону их упрощения, а напротив— переделки в новые странные

фасоны, многие из которых своим происхождением были обязаны Маргарите

Наваррской, королеве Франции. Вырез лифа, и без того уже настолько

глубокий, что обнажал грудь до половины, был углублен до середины лифа.

Этот фасон, нравившийся королеве Маргарите, был невозможен без нагрудника.

Нагрудник обычно носили из такой тонкой ткани, что он почти не скрывал то,

что было под ним. Обнажение груди сопровождалось обнажением плеч и рук и

дошло до того, что папа Иннокентий IX (1591 г.) буллой предписал всем дамам

закрывать грудь, плечи и руки до самой кисти непрозрачной тканью под

страхом отлучения от церкви. Рукава «ажиго» были заменены более узкими, но

тоже выстеганными. Висячие рукава тоже стали делать уже прежнего, а в конце

столетия снова появились плотно прилегающие плечевые складки. Юбка стала

шире и безобразнее. Сохраняя прежнюю длину, ее поднимали фижмами так, что

она растягивалась вокруг талии колесом, окружность которого иногда доходила

до 12 футов. Это колесо покрывали плоской сплоенной оборкой из той же

материи, из какой было сделано платье.

В Англии объем юбок был несколько умереннее, а плоеная оборка

заменялась небольшим плоским буфом. Затем там появились широкие (не на

фижмах) и длинные юбки для верховой езды. Все прежние фасоны воротников и

фрез остались, но открытые спереди стоячие воротники стали еще выше, иногда

даже выше головы. Нередко их делали из кружев и прошивали тонкими золотыми

и серебряными нитями. В среднем сословии, где было принято закрывать грудь

и шею, знатных дам за их обнаженную грудь называли «дамами с голым горлом»,

а те прозвали дам среднего сословия «гризеттами» за серый цвет обуви,

которую те носили. Модной обувью стала «муль де Венис» с красивыми

каблуками и розеткой на подъеме или на носке.

В прическе и убранстве головы произошли важные перемены. Прическа «ан

бишон» исчезла, а вместе с ней и легкий ток. По примеру королевы Маргариты

волосы стали завивать в локоны, которые располагались рядами и зачесывались

назад. Иногда их взбивали в округлый или кеглеобразный тупей, восполняя при

необходимости недостаток собственных волос фальшивыми косами или париком.

При этом волосы обычно пудрили. Допускались также всевозможные

видоизменения прически с помощью разных приспособлений, например

проволочного станка, или украшений в виде лент, бантов, обручей и т. п. При

такой укладке волос головные уборы утратили свое значение и превратились в

часть прически. Из них особенно любима была небольшая шапочка с обшивкой из

золотых желудей. Носили также уборы в виде тюрбанов с белыми или цветными

перьями. Маски стали частью туалета, но им чаще стали придавать форму

широких очков. Из драгоценных украшений — цепочек, серег, колец и пр. —

модными были появившиеся в то время очень изящные вещицы в форме медальонов

с девизами, небольших флакончиков и футлярчиков, которые носили на

цепочках.

Траурная одежда также подверглась многократным изменениям в покрое и

цвете. Прежний траурный цвет французских королей — красный или фиолетовый —

был заменен черным при Генрихе III. Когда умерла его любовница Мария

Клевская (1574 г.), он несколько дней подряд носил черную одежду, на

которой были вышиты серебром слезы, черепа и потухшие головни. Но еще

раньше изменения цвета траурной королевской одежды изменился ее покрой: она

стала длиннее, иногда намного. При погребении Генриха II (1559 г.) его сын,

Франциск II, шел за гробом в фиолетовой одежде и такой же мантии, шлейф

которой длиной тридцать локтей несли принцы королевского дома.

Женщинам предоставлялось выбирать для траурной одежды белый, черный

или коричневый цвет, причем запрещались серый, фиолетовый и голубой. Они

также не могли носить драгоценных камней в волосах или на головных уборах,

но могли ими украшать кольца, пояса, зеркальца и молитвенники. После смерти

Генриха I его любовница, герцогиня Валентинуа, одевалась исключительно в

черное с белым, не закрывая при этом своей шеи. Такой траурный костюм был с

тех пор принят при дворе и продержался более 40 лет. Вдова Франциска II,

Мария Стюарт, прибавила к нему большую белую вуаль. При Карле IX знатные

дамы заменили черный цвет коричневым. Их траурные платья были покрыты

эмблемами: слезами, черепами и т. д. Эти эмблемы они также носили на

ожерельях и браслетах. По истечении известного срока эмблемы заменялись

портретом умершего, окруженным слезами, который носили на груди. Так

продолжалось до Генриха IV, когда для траура был окончательно назначен

исключительно черный цвет.

3.4. Германия и Швейцария

Нигде не появлялось так много подробных постановлений относительно

одежды, как в Германии. Постепенно каждый владетельный князь, каждое

начальство или городская община стали считать в числе своих обязанностей

издание таких постановлений. В некоторых местах удалось добиться их

исполнения, но это не имело прочного влияния на дальнейшие видоизменения

костюма. Гораздо существеннее было постоянно возраставшее испанское и

французское влияние, а также ставшее более серьезным и сдержанным общее

настроение. То и другое, действуя одновременно, освободили костюм от многих

излишеств и постепенно придали ему характер натянутости, чопорности,

противоположный прежнему. Однако это происходило очень медленно и началось

с высших классов, которые уже в 40-х годах начали приобщаться к французской

моде.

Остальные сословия последовали их примеру не ранее середины 60-х

годов. С этих пор опять появляются постоянные повторения законов против

роскоши и сведения, дошедшие до нас от проповедников, об иностранной одежде

и обуви. Вот что говорит один из них, магистр Вестфаль: «Если мы взглянем,

что делается на свете, то увидим, что почти у каждого народа, у каждой

нации и страны есть свой собственный костюм. Только у нас, немцев, нет

ничего своего, а одеваемся мы по-разному—по-волошски, по-французски, по-

венгерски, чуть ли не по-турецки и из-за своей глупости не можем придумать

ничего своего. Кто может перечислить все те странные покрои и моды, которые

сменились в эти последние тридцать лет?.. Кроили и перекраивали штаны на

разные манеры, и такая отвратительная из них одежда вышла, что честному

человеку становится страшно и возмутительно. Никакой вор на виселице не

болтается так отвратительно и так не растерзан, как нынешние штаны наших

железоедов и буянов». Под последними магистр подразумевал, кроме щеголей и

забияк, главным образом ландскнехтов, которым даже утвержденный на сейме

1530 г. устав разрешал одеваться по собственному усмотрению.

Около середины столетия отделка разрезами в мужском костюме рыла

доведена до абсурда, так что жалобы на его безобразный вид были вполне

обоснованы. До сих пор изменяли только форму и расположение разрезов,

слегка выпуская сквозь них подкладку. Теперь все стало наоборот: количество

разрезов уменьшилось, но их размеры увеличились, и подкладка выпускалась

сквозь них так, что висела мешком. Это делалось главным образом на рукавах

и штанах и до 1553 года имело весьма умеренные размеры. Со временем это

было настолько преувеличено, особенно на штанах, что поражало даже

современников. Необъятной ширины шаровары из какой-нибудь тонкой материи,

обычно шелковой, схватывали несколькими вертикальными суконными или

бархатными полосами, а в промежутки между ними выпускали излишек шелковой

материи, которая мешком висела вокруг ног. По сведениям современников эти

штаны были изобретены ландскнехтами между 1533 и 1555 гг. и назывались

плудерхоэе (шаровары). Местом изобретения Нюрнбергская хроника называет

лагерь курфюрста Морица Магдебургского. Однако в стихотворении,

напечатанном в 1555 г. под заглавием «Новая жалобная песнь старого

немецкого солдата на мерзкую и неслыханную одежду—шаровары», говорится, что

они были изобретены в Брауншвейге. Во всяком случае это было чисто немецкое

изобретение, притом протестантское, на что указывали проповедники. Один из

них, Андрей Мускулус, в своей проповеди по поводу этой моды говорит: «Кто

хочет видеть такие штаны, тот пусть ищет их не у католиков, а идет к

лютеранам и евангелистам. Там он насмотрится на них до тошноты и омерзения

так, что у него защемит сердце и он задрожит от ужаса, как перед у каким-

нибудь мирским чудищем».

Ландскнехты довели этот покрой до крайностей. Они носили шаровары

такой длины, что они спускались до лодыжек, хотя их края были подвязаны

выше колена, и такой ширины, что на них шло до 30 локтей материи. В

названном стихотворении не без преувеличения говорится о шести локтях

верхней материи и о 99 локтях подкладки, а также о гульфике размером с

телячью голову. Так же иногда отделывались и рукава, но их размеры были

скромнее. Разрезы на камзолах шли обычно сверху вниз и были гак часты и

велики, что камзол казался изрезанным на ленты. С этим костюмом ландскнехты

носили высокие островерхие шляпы, украшенные перьями, и узкий короткий

испанский плащик, отделанный по борту небольшими разрезами. В таком виде

костюм у военных продержался вплоть до уничтожения наемных войск: в

Германии до начала 90-х годов, а в Швейцарии — на несколько десятков лет

дольше. Почти одновременно с его появлением исчезла разнополосность, так

называемая мипарти, оставшись в официальной одежде низших городских чинов.

Только в Швейцарии одежду мипарти еще некоторое время продолжали носить

наемные военные.

Несмотря на излишества этого костюма, ожесточенно преследуемого

проповедниками, он начал распространяться в различных сословиях общества с

момента своего появления. Его носили студенты, ремесленники, бюргеры и

молодежь из дворян. Ни весьма значительные затраты, которых он требовал, ни

насмешки, ни запрещения не могли остановить его распространение. В Дании

такие шаровары разрезали на всяком, кто в них показывался на улице.

Некоторые государи думали быстрее достигнуть цели, посмеявшись над новой

модой. Например, курфюрст бранденбургский Иоахим II велел схватить

несколько таких шароварников и, посадив в клетку, три дня подряд выставлять

напоказ народу, а перед клеткой заставил играть музыкантов. Несколько

дворян были им наказаны за ношение модных шаровар тем, что по его

приказанию им разрезали пояс шаровар, отчего шаровары свалились и они,

очутившись голыми посреди улицы, стали потехой прохожих. Такие наказания

устрашали, но только время. Скоро они забывались. Наследник Иоахима II,

Георг Вильгельм, был вынужден даже в уставе основанной им в 1574 г.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7