Маньеризм в моде

были богинями.

Поощряемая ею придворная роскошь, а вскоре и роскошь во всех слоях

общества непомерно развились во время царствования Карла IX. Сама

Екатерина, овдовев, не носила ни цветных платьев, ни дорогих нарядов, а

одевалась в черное, следуя испанской моде, но дамы ее свиты обязаны были

блистать самыми роскошными туалетами. Эти верные орудия интриг Екатерины и

были распространительницами роскоши, вовлекая в нее и знатных мужчин,

желавших им понравиться. Все наперебой старались перещеголять друг друга

богатством костюма. Теперь не носили никаких других материй, кроме самых

дорогих, пышность нарядов усиливалась дорогой отделкой и множеством

украшений искуснейшей работы, которыми придворные и богатые люди просто

обременяли себя, особенно дамы. Во время церковных смут возвращались к

более простому костюму, выбирая для него материи скромных цветов — белого,

черного, коричневого и т. д. Однако это бывало только временным

отклонением, которое не распространялось за пределы протестантской среды,

старавшейся отличаться большей простотой в жизни и обстановке. Католики, а

соответственно двор и все к нему принадлежавшие не отступали от привычного

порядка или очень быстро возвращались к нему.

При Генрихе III придворная жизнь и обстановка приняли совершенно

особый характер. От природы слабый, безмерно тщеславный и бессильно

сластолюбивый, он заставил своих придворных кавалеров и дам как бы

поменяться ролями. Самым любимым его занятием было завивать волосы себе и

королеве, гладить и гофрировать свои и ее воротнички. Он это делал с такой

тщательностью, что в день своей коронации и бракосочетания пропустил по

этой причине час, назначенный для церковного торжества, так что обедня была

начата позже и вследствие этой задержки во время нее забыли пропеть «Те

Deum». He меньшее удовольствие ему доставляло разглядывание своих

драгоценностей, которые он любил часто менять и переделывать. На

празднествах он появлялся одетым почти по-женски, иногда даже в костюме

амазонки, с открытой грудью и шеей, обвитой длинным жемчужным ожерельем;

впрочем, и в будние дни он всегда ходил разряженный, как кокетливая

женщина. Ему подражали и его фавориты (миньоны). Их расточительность не

знала границ, и король в результате нередко был вынужден до такой степени

ограничивать затраты на стол, что придворные просто голодали. Его

противоестественная привязанность к своим миньонам была так сильна, что с

одним из них, Мотироном, он даже хотел сочетаться формальным браком.

От всех принадлежавших ко двору или имевших доступ на его

беспрерывные увеселения постоянно требовалось, чтобы они являлись в

особенно дорогих костюмах, которые бы при этом ежедневно меняли. Это

разорительное требование придворного этикета привлекло внимание секретаря

венецианского посольства в бытность его в Париже (1577г.), и он постигал

необходимым упомянуть о нем, как и о некоторых других особенностях костюма,

в своем донесении синьории. «В Париже, — пишет он, — не только беспрестанно

меняют покрой платья, но и носят его не менее странно и причудливо. На

придворного не обращают внимания, если у него нет по меньшей мере двадцати

пяти или тридцати различных костюмов и если он не меняет их ежедневно». Эта

мода на постоянное переодевание была отражена в сатирических изображениях,

подобных тем, что существовали в Англии.

Вступление на престол Генриха IV (1589 г.) положило конец открытому

придворному беспутству. Хотя новый король и не разделял позорных слабостей

и противоестественных вкусов своего предшественника, он в не меньшей

степени поддавался естественному влечению к женскому полу и был одержим

личным тщеславием. Одаренный превосходными качествами — храбрый, с добрым

сердцем, справедливый и человечный, он открыто и без стеснения обзаводился

любовницами и часто менял, их, так что господство фавориток при дворе

усилилось еще больше. Нравственность ничуть не выиграла, скорее наоборот,

каждый настоящий придворный считал для себя делом чести добиться

благосклонности самых красивых дам. Одновременно затраты на удовольствия и

наряды скорее увеличились, нежели уменьшились. Однако по сравнению с тем,

что происходило при Генрихе III, все приняло более свободный, подвижный и

привлекательный, хотя бы внешне, характер.

Знатные дамы блистали роскошными нарядами, а также те из мужчин, кто

желал приобрести их благосклонность. Генрих IV любил, чтобы его любовницы

одевались роскошно и изящно, другие дамы старались подражать им в этом,

поэтому женские костюмы становились все богаче. Пьер дель Этуаль видел в

Париже у одного золотошвея ткань, которую мадам де Лианкур приобрела за 1

900 ливров, но это было ничто по сравнению с той суммой, которую маршал де

Бассомпиер выложил за костюм, заказанный им по случаю крестин дофина.

Костюм был из лиловой парчи с золотыми пальмовыми ветвями и вышит 50

фунтами жемчуга. Только шитье стоило 600 ливров, а весь костюм —

шестнадцать тысяч. Сам король одевался со вкусом, но просто. Если он и

надевал богатый наряд, то лишь по какому-нибудь особому случаю или чтобы

угодить своим фавориткам. Когда после сражения при Кутра (1587 г.) ему

принесли богатый костюм убитого в этой битве его противника герцога

Жуайеза, он заметил, что одним только комедиантам позволительно чваниться

богатством своего наряда.

Правительство между тем не прекращало свои бесплодные усилия,

(Направленные на ограничение роскоши. После вступления на престол в 1566

году Карл IX, издал постановление, запрещавшее всем его подданным

использовать для чего бы то ни было позолоченное железо, свинец и дерево, а

также покупать иностранные благовония. Вслед за этим постановлением он

издал целый ряд ему подобных, но более строгих указаний (в 1561, 1563, 1565

и 1573 гг.), которые впоследствии были подтверждены и возобновлены Генрихом

Ш (в 1576, 1577 и 1583 гг.). Они касались всех сословий, в том числе и

духовенства. Ремесленникам и купцам запрещалось изготавливать и продавать

запрещенные вещи и материи, ослушавшимся грозила высокая пеня.

Постановления не исполнялись, иначе не издавались бы так часто.

В Англии подражание французским традициям (за исключением

сумасбродств, заведенных Генрихом III) продолжалось и после смерти Генриха

VIII. По-прежнему сохранялось непомерное представление о величии особы

государя. Взаимоотношения придворных дам и кавалеров здесь были гораздо

нравственнее, ничто не способствовало развитию отношений, даже отдаленно

напоминавших тот явный разврат, который господствовал при французском

дворе. Однако щегольство и здесь процветало в такой степени, что об

английском дворянстве можно было сказать, как и о французском, что оно

носит на себе все свое имущество. При Эдуарде VI (до 1553 г.), когда все

были заняты осуществлением реформации, отвлечены различными бедствиями,

дороговизной, недостатком работы и восстаниями среди сельского населения, а

также за время короткого, но кровавого царствования Марии (до 1558 г.)

роскошь была сравнительно умеренной. Но как только на престол взошла

Елизавета и положение дел» изменилось к лучшему, роскошь стала быстро

возрастать. Елизавета очень любила внешний блеск. При всем своем уме, она

была настолько тщеславна, что очень много времени уделяла украшению

собственной персоны. Она всегда одевалась роскошно и великолепно. На

аудиенции с французским посланником и маршалом фон Бироном на ней было

платье, над созданием которого трудилось сто человек в течение трех недель.

После ее смерти осталось не менее трех тысяч платьев.

Законы против роскоши и уставы об одежде появлялись в Англии гораздо

реже, чем во Франции. В сущности, все они сводились к постановлению Генриха

VIII, которое оставалось в силе и только дополнялось различными нюансами,

касавшимися в основном деталей. При Марии была запрещена тупоносая обувь и

некоторые головные уборы, при Елизавете — тоже некоторые головные уборы,

высокие воротники и длинные шпаги. Головным уборам придавалось особое

значение из-за того, что они служили отличительным признаком сословий среди

женского пола. Еще больше дорожили правом оставаться с покрытой головой в

присутствии государя. Это право было даровано Марией графу Сассексу.

Елизавета была упряма и менее всего расположена терпеть небрежное отношение

к ее приказам. Когда она заметила, что ее запреты плохо соблюдаются, то

завела особых надсмотрщиков, которые должны были обламывать и обрезать

шпаги и воротники, превосходившие разрешенную меру.

Покрой одежды и ее отделка оставались без Изменения до середины

столетия. С этого времени началось подражание испанской моде вместе с

заимствованием некоторых особенностей итальянского и даже немецкого

костюма: рядом с камзолами «а-л'эспаньоль», вошли в употребление камзолы «а-

л'аллеман», «а-ля суисс» и «а-ля валлон».

Во Франции мужской костюм очень скоро перестал напоминать испанский,

особенно у высших сословий, примеру которых не замедлили последовать и

зажиточные люди среднего класса. На портрете Генриха IV, написанном в 1557

г., когда он был еще принцем Наварры и Леона, он представлен в точно таком

же костюме (кроме накидки), как и Дон Карлос, инфант Испании, изображенный

на своем портрете. Этот довольно свободный старинный покрой чуть позднее,

при Филиппе II, был изменен на узкий, почти в обтяжку, который тотчас же

был принят во Франции. Генрих II в последние годы своей жизни носил точно

такой же костюм, как и Филипп II, но он редко одевался только в черное,

обычно сочетая черное с белым, а высокую шляпу заменяя беретом. Франциск II

и Карл IX (до 1574 г.) тоже не отступали от этого фасона, господствовавшего

при них. Однако это не помешало появиться другим фасонам, которые

распространились уже при Карле IX, иногда искажаясь до безобразия.

Все началось с некоторых незначительных элементов. К узкому камзолу,

который всегда носили застегнутым доверху, были прибавлены полы. Рукава

стали подбивать ватой по всей их длине или только вокруг плеч.

Оплечья снаружи начали обшивать валиком или широкой складкой. Иногда

на рукавах делались разрезы, как и на самом камзоле, или нашивались полосы.

Стеганые подушкообразные короткие штаны носили различной длины, но не

длиннее, чем до середины бедра. На них тоже делались разрезы, но гладкие,

без буфов. И без того уже слишком заметный гульфик (бракетта) был увеличен

настолько, что раздвигал собой полы камзола. Трико пока еще не вошло в

моду. Оно заменялось панталонами в обтяжку в виде длинных чулок выше

колена, но не вязаных, а шитых. Тогда же начал входить в моду

воронкообразный крепко накрахмаленный и сплоенный воротничок. Короткий плащ

иногда делался с высоким стоячим воротником и длинными висячими рукавами.

Любимым головным убором оставались плоские береты, гораздо реже носили

высокую испанскую шляпу с узкими полями. Обувь стала легче и остроносее, на

башмаках все еще делались разрезы с буфами. Прическа не изменялась.

Затем появились камзолы с довольно длинными полами и подбитым ватой

передом в области живота, но они скоро исчезли, и уже к 1570 г. полы

камзола укоротилась до уровня узенькой обшивки вокруг талии. Рукава стали

уже, а валики и складки вокруг плеч увеличились в объеме и нередко делались

безобразной величины. Иногда к ним пришивались висячие рукава. Объем

верхних коротких штанов тоже увеличился, и уже в конце 60-х годов они

получили форму шарообразных или продолговато-круглых подушек, закрывающих

ногу до середины бедра. Гульфик (бракетта), напротив, постепенно

уменьшился. В 70-х годах поверх панталон в обтяжку стали носить вязаные

чулки, доходившие до колен, где они перевязывались лентами. Теперь, кроме

панталон во всю длину ноги, носили подбитые ватой верхние панталоны, узкие

в обтяжку панталоны и чулки, которые обычно были разного цвета. Брыжи и

манжеты стали несколько шире. Короткий плащ, с рукавами или без них, иногда

снабжался небольшим капюшоном. Он окончательно вытеснил распашную, подбитую

мехом одежду, которая теперь превратилась в узкую накидку с проймами для

рук и высоким стоячим воротником. Из головных уборов продолжал преобладать

берет. Появились также различные новые формы шляп, в том числе низкая шляпа

с округлой тульей и широкими прямыми полями.

С воцарением Генриха III (1574 г.) существовавшие фасоны костюма не

могли, конечно, измениться сразу же. Однако женские привычки самого короля

и его любимцев, неумеренная страсть к нарядам и украшениям вскоре нашли

подражателей и вне придворных кругов, причем не только в высших, но и в

остальных сословиях. Одни протестанты и солидные граждане держались в

стороне от этого влияния. Тяга короля к нарядам сказывалась на всей его

внешности, даже тогда, когда он не был одет (10-женскн, что иногда

случалось. На голове он носил небольшой женский ток, украшенный перьями,

жемчугом и бриллиантами. Подкрашенные волосы были завиты, как у женщин, в

ушах сверкали дорогие серьги. Все это сочеталось с нарумяненными щеками,

небольшими усиками, широкими брыжами на шее, жемчужными нитками на груди,

камзолом в обтяжку, вырезанным спереди мысом и туго стянутым в талии, с

плотно выстеганными рукавами, заканчивающимися мелко сплоенными манжетами и

перчатками на руках. Вместо широких верхних коротких штанов делался

узенький сборчатый валик, под которым находились не очень широкие,

суживающиеся книзу, подбитые ватой панталоны по колено, на ногах были чулки

и чрезвычайно узкие остроносые башмаки. Дополнением служили короткий плащ и

шпага. Небольшой размер рук и ног, нежность и белизна кожи подчеркивались

искусственными средствами. Король постоянно использовал духи. Даже одетый

менее женственно, он все равно казался разряженным. Герцог Сюлли, войдя к

нему однажды (1586 г.) в кабинет, увидел его «при шпаге, в коротком плаще и

в токе, на шее висела на широкой ленте небольшая корзинка, наполненная

щенятами. Он был совершенно неподвижным и во время разговора с герцогом не

шевельнул ни рукой, ни ногой, ни головой».

Его фавориты не уступали ему в щегольстве. По рассказу Пьера дель

Этуаля, «они завивали и причесывали свои волосы по-женски, их крепко

накрахмаленные и мелко сплоенные воротники были так огромны и так плотно

обхватывали шею, что головы их казались как бы положенными на блюдо».

Одевались они преимущественно в яркие цвета. Белый, светло-голубой, розовый

атласный костюм, отделанный разноцветными лентами и шнурками, был самым

любимым. В упомянутом выше сатирическом памфлете «Описание острова

гермафродитов» франтовство фаворитов осмеивается в таких выражениях:

«Каждый обитатель острова гермафродитов может одеваться как ему угодно,

лишь бы одеваться роскошно и не соответственно ни со своим положением, ни

со своими средствами. Как бы ни была дорога материя сама по себе, платье,

сшитое из нее, должно быть отделано золотыми и серебряными вышивками,

жемчугом и камнями, в противном случае мы объявляем его непристойным. Чем

более костюм будет похожим на женский покроем и отделкой, тем лучше он и

соответствует нашим обычаям. Однако, какой бы ни был кocтюм, его не следует

носить дольше месяца. Кто носит дольше, тот заслуживает презрения как

скряга и человек без вкуса... Поэтому мы рекомендуем нашим друзьям

обзавестись искусными и изобретательными портными, с которыми они бы могли

постоянно придумывать новые костюмы».

Соответственно этому Виженер описывает двух знатных франтов: «На

одном короткий камзол с узкими рукавами сидит совершенно в обтяжку, словно

наклеенный, шляпа «а-л'альбанез» с высокой заостренной тульей и чуть

видными полями, длинные штаны по провансальской моде, длинный и широкий

плащ, волочащийся по земле, и рубашечный воротник с зубчатыми краями Другой

одет в широкий камзол, выстеганный рубцами и оканчивающийся спереди мысом,

доходящим почти до колена, толсто подбитый, круглый и полный, как круп

лошади. Висячие рукава похожи на штаны, широкополая шляпа плоская, как

блюдо, с прямыми полями в полтора фута шириной. На ногах вместо полуштанов

небольшой валик со сборками и узкие штаны. Небрежно накинутый легкий

плащик, не длиннее талии. На шее брыжи, похожие на жернов, сплоенные

трубками».

Влияние придворных мод на костюм проявилось в изменении покроя

некоторых его частей. Камзол спереди был удлинен мысом, в талии сильно

стянут (для чего иногда под ним носили корсет из китового уса) и весь

толсто выстеган, как и рукава, очень широкие у плеч и суживающиеся к кисти.

Валики и складки вокруг плеч увеличены, разрезные висячие рукава посередине

снабжены застежками (Венецианский секретарь отметил как особенность, что

один рукав носят расстегнутым, а другой застегнутым). Короткие штаны (труз)

превратились в узкий валик, панталоны выстегивались так же, как и рукава.

Гульфик (бракетта) был полностью упразднен. Камзол и штаны вместо разрезов

отделывались лентами и шнурками, нередко с буфами между ними. Шелковые

сшитые и вязаные чулки стали проще, ниже колена они заворачивались валиком

с красивыми городками. Самым модным цветом для чулок был белый, так как в

день коронации на короле были белые шелковые чулки. Обувь стала изящнее,

башмаки на подъеме стали украшать бантом, в моду начали входить полусапожки

с пуговицами или шнуровкой Даже высокие сапоги, которые надевали только для

верховой езды, приобрели более красивую форму. Наряду с брыжами стали

появляться простые отложные воротнички, а рядом с манжетами - гладкие

нарукавники.

К головным уборам прибавились новые фасоны. Шляпы были различных форм

- высокие, низкие, круглые, овальные, с узкими и широкими полями, из

бархата, шелка, сукна, войлока, всех цветов, преимущественно черного,

серого или белого, с перьями и другими украшениями. Жесткая испанская шляпа

тоже стала входить в моду наряду с карнелем - капюшоном с короткой

пелериной и ресилью - сеткой, которую надевали под шляпу. Длинные плащи

снова были приняты щеголями и изменены соответственно моде. Их носили с

рукавами и без них, иногда с капюшоном. Короткие плащики укоротились

настолько, что едва закрывали талию. Их чаще всего делали с небольшим

воротником и oтворотами, без рукавов, и обычно носили их на одном плече.

Волосы продолжали стричь по-прежнему. Усы закручивали кверху,

бакенбарды и бороду cстригли или заостряли. Румяна и духи использовали без

меры. Духами не только опрыскивали волосы, платье, перчатки и обувь, но

даже примешивали их к еде и напиткам. Кроме всего этого, щеголи, особенно

английские, ввели в моду лорнеты, а французские — бархатные и шелковые

маски. В Англии одевались так же, с тем только различием, что камзолы

носили с довольно длинными полами, а широкие короткие штаны были длиной по

колено.

При Генрихе IV (1589 г.) как при дворе, так и во всем обществе

начинает распространяться относительная простота. Сам король, как его

представляет портрет, написанный Порбусом, одевался преимущественно в

итальянском стиле как в отношении покроя одежды, так и в отношении ее

цвета. Его пример если не ликвидировал, то все-таки значительно уменьшил

существовавшее тогда щегольство. Пестрота и женоподобность прежнего костюма

заменились большей строгостью покроя и цвета. Теперь одевались

преимущественно в темные цвета — черный, коричневый, темно-красный и

фиолетовый, с очень умеренной примесью белого и других светлых тонов.

Камзол стали делать свободнее. Теперь его не выстегивали и не

затягивали на талии, остроконечный выпуск спереди (брюхо) был упразднен,

(узкая обшивка вокруг талии снова превратилась в полы умеренной длины.

Корсеты из китовою уса исчезли. Рукава делали узкие, но не стеганые, с

неширокими, плотно прилегающими плечевыми складками и валиками, которые,

однако, просуществовали недолго. Широкие, похожие на подушки короткие планы

постепенно укупили место нестеганым сборчатым. К концу столетия появились

прямые полуштаны без сборок, с разрезом сбоку —фасон, пришедший, вероятно

из Нидерландов. Вязаные панталоны и чулки становились все проще. Носки

обуви были несколько закруглены, а каблуки стали выше. Розетки на башмаках

делались больше, а к самим башмакам на подъеме пришивался подвижной клапан

с застежками. Брыжи и манжеты уменьшились в объеме, но зато теперь стали

носить брыжи двойные, тройные, иногда четверные и более. Из головных уборов

прежде всего исчезли токи, которые носили миньоны, и их шапочки,

заменившиеся шляпами различных фасонов. Особенно любима была низкая шляпа с

широкими полями. Ее носили с приподнятыми с одного бока полями (как и сам

король) и с пучком белых страусовых перьев —любимый цвет Генриха IV. Наряду

с короткими торчащими плащами снова вошли в моду длинные плащи с рукавами и

воротником или без них. Их накидывали на правое плечо, пропускали под левую

руку и связывали на груди лентами или шнурками с кистями.

Волосы носили короткие и взъерошенные, либо длинные (ниже ушей),

зачесанные назад. Король рано поседел, вследствие чего придворные стали

делать себе искусственную седину пудрой, и вскоре (приблизительно в 1594

г.) мода пудриться распространилась в остальном обществе. Усы по-прежнему

носили закрученными кверху, щеки брили, на подбородке сбавляли небольшую

остроконечную бородку, названную по имени короля «анри катр». Использование

масок было распространено благодаря непрерывным любовным приключениям,

требовавшим таинственности. Их надевали не только при выходе из дома, но и

в обществе, по желанию владельца. Король даже в тайном совете присутствовал

в маске. Где бы он в ней ни появлялся, лишь его любовница Габриэль д'Эстре

имела право спять маску, чтобы поцеловать его.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7