Средневековый религиозный дуализм

заключалось радикальное отличие христианства от гностицизма, которое

позволило ему победить?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам прошлось обратиться к первым векам

нашей эры, векам появления христианства, религии любви и сострадания, и

христианской церкви, которая на протяжении веков будет огнем и мечом

искоренять малейшие ростки инакомыслия и конце концов в своих делах станет

полной противоположностью принципам этой религии. Впрочем, и саму эту

религию последовательной не назовешь, и даже в самом основании ее кроется

вопиющее противоречие: если бог всемогущ и добр, так откуда же тогда зло в

мире? Все традиционные объяснения церкви, вроде того, что оно нужно для

испытания людей, или чтобы у них был выбор, на самом деле просто нелепы.

Какой смысл в испытании, если бог – всеведущ, и заранее знает результат? И

для чего бог, творец всего сущего, создавал людей такими, чтобы они могли

выбрать зло? Получается, что уже с первых дней своего существования человек

стал жертвой лицемерного произвола божества – всеведущий бог, зная заранее

о будущем грехопадении своих первых живых творений, подождал пока змей

совратит Адама и Еву, лицемерно возмутился их дерзостью и обрек весь род

человеческий на мучения.… Впрочем, это общее противоречие всех

монотеистических религий – поэт Омар Хайам, представитель другой мировой

религии, ислама, написал в 12 веке следующие красноречивые строки: «Если мы

совершенны – почему умираем? Если ж несовершенны – то кто бракодел?». Эти

дикие неувязки, конечно же, с самого начала бросались в глаза людям

мыслящим, и не могли не вызывать недоумения.

Одновременно с первыми общинами христиан в Римской империи появились

гностики, проповедники нового учения, в котором это противоречие было

блистательно разрешено. В их системах процесс сотворения мира выглядел

примерно так. В мире изначально существовали два начала – светлое,

совершенное, неподвижное, нематериальное божество и безобразная,

бесформенная материя, непрерывно корчащаяся в отвращении к собственному

несовершенству и в мучительных попытках создать что-нибудь равное холодному

совершенству нерожденного Отца. Не находя в своей природе ничего, что могло

бы сравниться с ним, она пытается скопировать мир света. Она создает

Вселенную, безжизненную, как и она сама. В отчаянии, она крадет у Отца

нерожденного некоторое количество его самого, дробит его на множество

мелких частиц и заключает в созданные ей неподвижные существа, которые

немедленно оживают.

Так и появились на свет люди – смердящие, пожирающие все вокруг,

испражняющиеся, мучающие себя и друг друга, удовлетворяющиеся унижением

других и бессмысленным собиранием предметов. Назначение этих безобразных

существ – служить темницами искр света, приводящих этот мир в движение. В

семи оболочках человеческих тел спрятаны семь оболочек души – более тонкой,

невидной глазу субстанции, в которую, как в резиновый мешок, заключена

«плерома», дух, та самая украденная искра света. Большинство людей

осознают только материальную часть себя; они, в общем, не отличаются от

животных, живут, чтобы удовлетворять свои нехитрые потребности в еде, сексе

и уважении к себе, то есть признании группой себе подобных своих подлинных

или мнимых достоинств.

Люди, нашедшие в себе душу, которой передалась часть божественной энергии

плеромы, чувствующие ее, достигают иного, более высокого уровня

существования, ибо они способны верить. Гностики называли таких людей

«душевными» людьми. Живущие душой видят этот мир иначе, более насыщенным и

красочным, склонны впадать в религиозный экстаз и чувственный восторг;

оторвавшись от грубого следования желаниям своего тела, то есть безобразной

материи, они видят и понимают больше, чем «плотские» люди. Их призвание –

быть художниками, музыкантами и служителями богов, уже существующих или

придуманных ими.

Но и они видят и знают не все, ибо есть еще более высокий уровень

существования – для тех, кто смог нащупать в себе «плерому», дух. Это и

есть гностики, или «духовные» люди. Они видят и понимают все, и их не

обманет миловидность этого мира, поскольку взгляд их простирается дальше

поверхности предметов, и повсюду они видят признаки разложения; близкая

смерть всего сущего – неотьемлимая часть их зрения, и вокруг себя видят они

только злую, низкую, несовершенную материю, принимающую разные формы.

Только они из всех живущих способны достичь подлинного знания, истинной

мудрости, возвыситься над животным хаосом и слепой верой, переступить через

свои природную (тело) и женскую (душа) ипостаси, и войти в совершенный мир,

мир идей – невидимый, неведомый непосвященным. Открывший в себе плерому

становится неподвластен действию космических сил, управляющих телесным

миром.

Однако, не все люди обладают плеромой, а из обладающих ею не все способны

ее обнаружить, а тем более постоянно ее ощущать. У многих людей слияние

сознания с духом происходит лишь несколько раз в жизни, в минуты сильнейших

потрясений, когда человек вдруг ясно, как на ладони видит себя, свою жизнь,

людей и весь мир, спокойный, равнодушный и безмолвный. Человек, способный

жить в слиянии с духом постоянно, становится гностиком, и помогает другим

нащупать это новое зрение, найти совершенное знание, спрятанное в них

самих.

Для позвоночных млекопитающих, разновидности крупных обезьян, обладающих

необычайно развитой способностью к адаптации к окружающей среде и благодаря

этому в результате массовых миграций расселившихся по всему земному шару,

всегда была невыносима мысль о бесцельности своего существования; именно в

этом лежит причина постоянных поисков человечеством так называемого «смысла

жизни». В отличие от других животных, приспосабливающихся к среде обитания,

люди научились приспосабливать среду к своим потребностям; но т. н. «смысл»

их существования – инстинкт личного и видового самосохранения (последний

проявляется в размножении и заботе о потомстве), стремление

распространиться на возможно большую площадь, и т.д. – остается в общем тем

же, что и у других животных. Став самым крупным хищником планеты Земля,

верхним звеном биосистемы, человек никак не хочет мириться со своей

животной сущностью; поэтому на протяжении истории люди вопреки очевидности

придумывали себе все более изощренные «высшие цели». Отказываясь от свободы

из страха оказаться «просто животными», из страха одиночества в огромном

враждебном мире, они изобретали себе все новых и все более могущественных

воображаемых хозяев: от беспорядочной толпы богов, не требовавших от людей

ничего, кроме лести и подарков, – к дуализму светлого и темного начал, к

богу света, просящему у людей помощи в смертельной борьбе со злом

(зороастризм); и, наконец, к всемогущему богу христиан и мусульман, который

терпит зло в созданном им мире лишь из странной прихоти.

Среди множества популярных в первых веках нашей эры утешительных

галлюцинаций фантазии гностиков были, возможно, и изящнее, и логичнее

других; однако одна важная деталь в их концепции перечеркивает все ее

достоинства. В стремлении преодолеть противоречия монотеизма, они приписали

сотворение мира и людей темным силам; этим пассажем они с восхитительной

легкостью освободили бога от ответственности за царящие в мире зло и

несправедливость. Однако, объявляя материю злом, они ведь проклинали все,

что на самом деле существовало, все, что их создало и им принадлежало, ради

мрачных, антижизненных иллюзий! Из положения о том, что любая материя –

зло, неизбежно следовало, что любая деятельность по улучшению окружающего

мира, да и вообще жизнь не имеет смысла, равно как и деторождение, только

увеличивающее число страдальцев. Гностики и толпы их последователей уходили

в труднодоступные места и предавались мрачным размышлениям, ожидая смерти

как избавления от мук земного существования. Что же заставляло этих людей

так ненавидеть себя и весь мир? Конечно, по словам Льва Гумилева, «жизнь

часто была настолько безобразной, что люди готовы были броситься в любую

иллюзию, особенно в такую логичную, строгую и изящную; ведь, войдя в мир

фантасмагорий и заклинаний, они становились хозяевами этого мира или,

точнее, были в этом искренне убеждены».1 Но ведь и в самые трудные времена

всегда находились тысячи безымянных подвижников, которые годами

самоотверженного труда прокладывали дорогу будущим поколениям – неважно, во

имя Христа, или прогресса, или иной химеры. Единственное оправдание

существованию любой иллюзии – ее практическая польза. Распространение же

гностических идей было явно не в интересах вида. И, как будто чувствуя

враждебность этих идей здоровью популяции, общественный организм в конце

неизменно отталкивал гностицизм, действуя при этом иногда даже слишком

жестоко – достаточно вспомнить Альбигойский крестовый поход, превративший

цветущий юг Франции в руины.

Всегда и повсюду новых гностиков предавали анафеме, пытали и сжигали,

однако очарование этих взглядов было слишком сильным. Представьте

потрясение средневекового человека, которому по секрету говорят, что

христианский бог – злобный демиург, покушавшийся на Христа, и в

доказательство указывают на творящееся вокруг безобразие «божьего мира» и

погрязших в пороке слуг его – христианских священников, и предлагают ключ к

царству света. Трудно было не поверить столь логичному объяснению

творящегося вокруг беспредела.

Как людей их жалко. Часто это были люди чистые, честные, любознательные. В

жестокую и безобразную эпоху, не находя в христианстве ответов на терзавшие

их вопросы, они искали и находили их в гностических схемах, которые были

логичны, но противоестественны. Но все же – заслуживали ли они казней? Ведь

казнившие часто были ниже и грязнее их. Не было ли лучше оставить все как

есть и позволить гностикам распространить свое влияние на всю Европу,

изгнать продажных христианских священников из их приходов и сделать

гностицизм официальной религией европейских государств?

Не будем забывать, что реально существует все же материальный мир, а не

фантазии его обитателей, и, опустив детали этих фантазий, рассмотрим

отношение представителей противоборствующих сторон к породившему их миру.

При всех оговорках, для христиан мир – Божье творение, он прекрасен, его

следует беречь и улучшать. Гностики же и все их потомки, несмотря на все

различия, сходились в одном – в признании материи и всего мира злом,

творением мрака. Из этого вытекала и их программа – следовало проникнуться

как можно большим отвращением к жизни, чтобы избежать продолжения цепи

перерождений; для этого равно годились строгое воздержание и безудержный

разгул, поскольку в обоих случаях жизнь должна опротиветь. Труд, как и

любое улучшение среды обитания, терял смысл, так как при таком положении

вещей улучшить можно только зло. Деторождение, ведущее к дроблению света,–

тоже недопустимо; людям, чувствовавшим непреодолимое влечение плоти,

рекомендовалось искать утешения у братьев. Нетрудно заметить, что эта

открытая программа самоуничтожения; и эта воронка, эта черная дыра,

расширяясь, затягивала в себя все больше и больше людей, где они и исчезали

в полной уверенности, что это и есть их предназначение, что теперь, слава

богу, они выполнили свой долг и слились с божеством. Самоуничтожение стало

религией! Сегодня это явление назвали бы тоталитарной сектой; представьте

только, что этим психозом охвачены были целые страны, так что временами и

папа римский боялся покидать укрепленный замок, боясь быть растерзанным

разъяренной толпой. Нет, ради спасения народов Европы гностиков надо было

раздавить любой ценой!

Читатель может спросить: а ради чего, собственно, сейчас, в 21 веке,

вспоминать полузабытые фантастические учения средневековья? Разве они не

погибли давным-давно? Дело в том, что на самом деле гностицизм никогда не

исчезал: еще в начале он проник в самое сердце своего врага – христианства,

и благополучно просуществовал до нашего времени.

И. С. Свенцицкая в своей книге «Тайные писания первых христиан» подробно

описывает появление гностических элементов в раннем христианстве. В первые

века н. э. христиане почитали десятки евангелий наряду с теми четырьмя,

которые сейчас входят в Новый завет, и многие из них были явно

гностическими, со всеми типичными для гностиков утверждениями – что бог не

имеет отношения к сотворению мира, что вселенная появилась в результате

злой воли темных сил, что хозяином видимого мира является сатана и т.д.

Элементы гностического мироощущения во множестве проникли даже в святая

святых христиан – в Новый завет («сатана – правитель мира сего», Иоанн

12:31, 14:30, 16:14; «сатана – бог века сего», 2 Кор. 4:4), смущая верующих

и порождая сомнения во внимательных читателях. По мнению Свенцицкой,

появлением монашества христианство также обязано влиянию гностицизма; и

действительно, Христос жил и проповедовал в гуще народа, помогая людям –

откуда же взялась ненависть ко всему телесному, материальному, сама идея

бегства от мира, лежащая в основе монашества, безбрачия духовенства,

традиции самоистязания, и всех других проявлений концепции «умерщвления

плоти»?1

Во 2 веке гностик Маркион, после многих лет проповедей в Малой Азии,

приехал в самую влиятельную общину – римскую, и почти сразу занял в ней

ведущее положение. А между тем в его учении мы встречаем все те же

классические гностические элементы: призрачность Христа, злобность

ветхозаветного бога, темная природа материального мира, требование полного

воздержания ради прекращения рода человеческого – чтобы не увеличивать

число страдальцев, и т.д.1

Чуть позже аквилейский епископ Присцилиан облек гностические мифы в

христианскую терминологию и заразил новым антижизненным учением наиболее

образованные и благородные умы Испании и Галлии. Его учение широко

распространилось еще и благодаря тому, что принималось за подлинное

христианство – до 380 года, когда оно было осуждено соборами в Сарагосе и

Бордо. После этого присцилиане уходят в подполье, но и несмотря на

регулярные репрессии их церковь еще на протяжении веков существует как

отдельное и мощное вероисповедание, будучи, что характерно, особенно

популярно среди духовенства.2

В середине 2 века крупнейший и самый влиятельный гностик Валентин,

прославившийся в Риме своими речами, почти стал епископом, и только после

своей неудачи стал открыто проповедовать гностические идеи; очевидно, в

противном случае он стал бы проповедовать их скрыто, как сотни других

«христианских» епископов.

Св. Августин, «отец» христианской церкви, в молодости бывший манихеем и

принявший крещение только в 30 лет после мучительных колебаний, подарил нам

представление о том, что все происходящее в мире является выражением борьбы

двух миров – «града» небесного, то есть лучшего, совершенного, и «града»

земного, то есть нашего, материального. Антижизненный характер этой

концепции самоочевиден, и тем не менее она стала доминирующей в современном

христианстве. Другой его «подарок» - идея об изначальном предопределении

людей к раю или к аду; иными словами, ты попадешь туда, куда тебе

предначертано попасть, злые или добрые дела не играют при этом никакой

роли. Но это прямое заимствование у гностиков! А ведь ничего подобного

библейский Христос и близко не говорил! Неудивительно, что внесенные

Августином в христианство зерна гностицизма на протяжении всего

средневековья питали собой различные ереси. Он же призывал к

бескомпромиссной борьбе с еретиками (видимо, забыв, кем он был в

молодости), включающей в себя и применение насилия; тем самым он оправдывал

дела инквизиции задолго до ее появления.3

Примеры сильнейшего влияния гностических идей на христианскую церковь в

период ее формирования можно множить и множить; естественно, это не могло

пройти бесследно. Впечатления первых лет нашей жизни являются причиной

поступков, которые мы совершаем много лет спустя; концепции, захватывавшие

христиан в период становления христианской религии определили ход ее

эволюции на много веков вперед. И пусть читателя не смущает большой

временной разрыв между причиной и следствием – идеи, образы, типы

мироощущений могут жить в подсознании народов столетиями, в моменты сильных

потрясений взламывая хрупкую оболочку сознания и порождая иррациональные,

болезненные учения в, казалось бы, вполне здоровом обществе, несмотря на

то, что имена «авторов» вируса давно забыты.

Но, помимо скрытого существования, гностицизм проявился еще и в огромном

количестве разных учений, философских школ и направлений в искусстве. Здесь

у нас нет возможности углубляться в детали, но исследователи этого вопроса

готовы расширять список явлений, ставших последствием популярности

гностических прозрений начала н.э., до бесконечности. Лев Гумилев относит

сюда и экзистенциализм, отрицающий значимость всего остального перед некой

загадочной «экзистенцией». Помните все эти мрачные афоризмы Сартра, вроде

«Ад – это другие», или «Человек – это мертвец в отпуске»? Немецкий

культуролог Петер Козловски провел параллели между гностицизмом и

гегельянством.1 А если задуматься, то гностический элемент присутствует в

любой идеалистической философской концепции – разве не основой ее является

утверждение, что материальный мир вторичен по отношению к идеальному? Ю. М.

Слободнюк посвятил целую книгу исследованию гностических элементов в

русской поэзии Серебряного века. Книгу, правда, критики встретили

насмешливыми рецензиями, но на самом деле попытка эта интересная и нужная,

и, я думаю, поэты бы как раз поняли о чем пишет этот автор, в отличии от

критиков, привыкших мыслить штампами. И уж совсем традиционно относят к

потомкам гностиком многих мистиков, таких как Гурджиев, Блаватская, Рерихи

и других – всех, где присутствует эзотерический элемент. Другие ученые ищут

не последствия гностицизма, а его корни, и тоже приходят к любопытным

выводам. В. Анц отметил прямые параллели «основного гностического мифа» в

вавилонской мистерии «восхождения души». Представители немецкой школы

изучения религии выписали целую систему гностических параллелей в учениях

египетских, иранских, брахманистских, античных. Уже в 1828 г. И.Я. Шмидт,

немецкий буддолог, живший в России, выпустил книгу «О родстве гностических,

теософских учений с религиозными системами Востока, преимущественно с

буддизмом».2

В общем, ученые считают гностицизм звеном между эзотерическими традициями

древности и нашего времени. По-видимому, он и должен оставаться религией

немногих, философией интеллектуальной элиты, и выход его за этот круг,

широкое его распространение, угрожая благосостоянию общества, вызывает

защитную реакцию общественного организма, и в результате гибнут люди,

которым лучше бы вообще этого не касаться.

Да, но мы не ответили еще на вопрос о том, почему вообще люди выбирают

негативное мировоззрение, причем чаще всего именно люди, принадлежащие к

продвинутой прослойке человечества?

Тем, кто судит о прошлом по историческим романам и голливудским фильмам,

трудно себе представить насколько безобразным было то время, насколько

беззащитным был тогда человек. Впрочем, большинство людей приспосабливается

ко всему, особенно, если не знает, что может быть иначе. Но люди отличаются

от муравьев тем, что среди них всегда находятся те, кто видит дальше

веточек и травинок, для кого есть вещи более важные, чем извлечение

материальной выгоды из данных обстоятельств.

В то время у таких людей поводов для оптимизма было немного. Они особенно

остро чувствовали несправедливость, несовершенство окружающего, и разум их

тосковал по иному миру – гармоничному, правильному, совершенному. И тогда

они неизбежно начинали придумывать новые утопии – свои схемы лучшего мира,

мира их мечты.

Так вот, здесь они шли разными путями. Одни приходили к мнению, что мир

сам по себе хорош, нужно только каким-то образом изменить социальное

устройство, сделать людей лучше и их жизнь легче. Из этих ростков в итоге

появился гуманизм, пророки которого объявили человека центром вселенной и

конечной целью любых усилий.

Те же, кто отчаялся, не нашел себе места в этом обществе, не смог

применить свой талант, чувствовал себя чужим ему – проклинал и этих людей,

и этот мир. Как все интеллектуалы и мечтатели, с детства привыкшие к

чувству внутреннего превосходства над другими, они были людьми болезненно

самолюбивыми. Поэтому они решали, что это не они, а мир безнадежен. И

ничего нельзя исправить – этот мир и эти люди просто недостойны их. Это

всего лишь плохая копия другого, совершенного мира, их настоящего дома, и

перебраться туда – их главная и единственная задача. А раз так, зачем что-

то делать, стараться что-то здесь улучшать? Нужно просто ждать – ждать

переезда в лучший мир.

И поколения интеллектуалов шли по этому пути, создавая все новые

антижизненные системы, красивые, трагичные и уводящие людей в бездну, из

которой можно было вернуться очистившимся и просветленным, а можно было

совсем не вернуться. В первые века нашей эры учителя-гностики и толпы их

последователей уходили в труднодоступные места и предавались мрачным

размышлениям, ожидая смерти как избавления от мук земного существования.

Может быть, им нужно было заняться чем то другим? Может быть. А может быть,

из того, что эта традиция не угасает и не прерывается, следует, что и в

этом раскаленном горне для беспокойных душ есть необходимость? Кто знает…

Ясно одно – для роли общей религии гностицизм не подходит. Гностицизм или

сходные течения получали неожиданно широкое распространение в особенно

трагичные периоды истории какого-либо народа, когда апатия, разочарование и

апатия становились всеобщими. Последствия этого были, как правило, крайне

неприятными. Здесь, возможно, христианство действительно являлось и

является оптимальным вариантом. Кажущаяся же явным недостатком христианства

противоречивость концепции (против логичности гностических построений)

была, возможно, его преимуществом. Доминировавшая в тогдашнем обществе

религия, должно быть, и должна была быть противоречивой, чтобы сохранить

возможность борьбы, являющейся непременным условием развития общества,

исключить губительное для него единомыслие, стимулировать мысль. Практика

показывает, что чем сложнее система, тем она жизнеспособнее. С другой

стороны, большое количество противоречащих друг другу сторон учения

позволяет адаптировать его к изменяющейся со временем обстановке, выделяя

одни стороны и оттеняя другие, в то время как строгая логичность системы

предполагает однозначность трактовки. Вспомним еще и об антижизненности

гностических концепций – кто знает, что было бы, если бы нравственным

императивом для общества в целом считалось самоуничтожение? Христианство

было нелогичным, но жизнеутверждающим, а гностицизм – наоборот.

В то же время нельзя было допустить и сосуществования в Европе разных

религий – это было бы губительным, ослабляло бы систему. Религия должна

была быть одна – чтобы своим существованием объединять разные во всем

остальном народы; но противоречивая – чтобы творческая мысль могла

продолжать развиваться в разных направлениях внутри этой системы. Словом,

христианство, вероятно, лучше всего подходило для роли объединительной

идеологии европейских народов. А это значит, что появление инквизиции,

первоначальной задачей которой было защищать позиции христианства от

нападений гностицизма (не допускать ни открытого соперничества других

систем, ни новых, нежелательных влияний), также было, как ни жестоко это

звучит, не самым худшим из того, что могло случиться. Разумеется, вскоре

эта и без того чудовищная организация еще и наполнилась садистами и

извращенцами, да и просто подонками, готовыми на все ради денег – но ведь

это общая судьба всех организаций, участие в которых сулит материальные

выгоды. Верно и то, что она на несколько веков пережила потребность

общества в ней – но то же самое верно и в отношении породившей ее церкви.

Но это уже совсем другой разговор.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, изучив доступные нам источники, мы смогли выделить следующие

характерные черты, присутствующие во всех дуалистических религиях

средневековья:

1. Собственно дуализм (утверждение о том, что материальный мир создан

темными силами)

2. Докетизм (утверждение о том, что Христос не обладал материальной

природой)

3. Отождествление ветхозаветного бога с темными силами.

4. Утверждение о том, что воспроизводство жизни есть грех.

5. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»

6. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию»

(различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей).

7. Употребление особой, гностической терминологии.

Гностицизм, манихейство, павликианство, богомильство, катаризм

представляли собой переходный этап между оккультными традициями древности и

Нового времени. Это тайная философия интеллектуальной элиты, которая и

должна оставаться скрытой – не столько потому, что ее кто-то прячет,

сколько потому, что она не нужна и не понятна большинству.

В критические моменты, для этноса моменты истории эти учения неожиданно

вырывались наружу и становились разделяемы толпами людей. Эти критические

моменты складываются из двух факторов: сильное смешение двух или больше

сильно отличающихся друг от друга систем, мировоззрений, как то имело место

во всех вышеперечисленных случаях. И кроме того, физические бедствия

населения. В результате человек перестает верить в доброжелательность

всемогущего бога и проклинает мир. Последствия широкого распространения

подобных взглядов бывают самыми тяжелыми – рушится вся выработанная система

отношений, весь механизм взаимодействия конкретного сообщества людей,

наступает губительный хаос. При всей противоречивости христианства, при

всех его минусах оно лучше подходило для роли объединительной идеологии

европейских народов, и то, что после неожиданных взрывов популярности

дуалистических религий, они снова загонялись в подполье, является вполне

закономерным и целесообразным, несмотря на частую неприглядность методов,

которыми это осуществлялось.

БИБЛИОГРАФИЯ

Источники:

1. «Беседа» Козьмы Пресвитера о возникновении и сущности богомильства, о

деятельности богомильских проповедников// Хрестоматия по истории южных и

западных славян Минск, 1987

2. Евангелие Филиппа / Апокрифические евангелия М., 2003

3. Кефалайа («Главы») Коптский манихейский трактат М., 1998

4. Новый Завет. Синодальный перевод М., 1995

5. Осуждение и опровержение ереси манихеев, называемых также павликианами,

начертанная для архиепископа Болгарии// Гностики, или о «лжеименном знании»

Киев, 1997

6. Плотин. Против гностиков // Вопросы философии №10 2000

7. Синодик болгарской церкви о Соборе 1211 г. против богомилов//

Хрестоматия по истории южных и западных славян Минск, 1987

8. Тайная книга // Наука и религия №4 1992

9. Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001

10. The Inquisitor's Manual of Bernard Gui // Readings in European

History, Boston: Ginn, 1905

Монографии:

1. Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999

2. Бородай Т.Ю. Критика гностицизма у Плотина // Вопросы философии №10

2000

3. Бровкин Е.А. Богомилы древней Руси // Гуманистическое и христианско-

духовное содержание наследия Кирилла Туровского Гомель, 2000

4. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли СПб., 2001

5. Гутнова Е. В. Основные черты феодального строя Западной Европы к концу

11 в. // История средних веков 1990 т.1

6. История армянского народа Ереван 1980

7. Йонас, Г. Гностицизм (гностическая религия) М., 1998

8. Козловски П. Философские эпопеи. Об универсальных синтезах метафизики,

поэзии и мифологии в гегельянстве, гностицизме и романтизме // Вопросы

философии №4 2000

9. Ли, Г. Ч. История инквизиции в средние века 1991 т.1

10. Осокин Н. История альбигойцев и их времени М., 2000

11. Сванидзе А. А. Возникновение и рост средневековых городов // История

средних веков 1990 т.1

12. Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989

13. Слободнюк С.Л. «Идущие путями зла…» Древний гностицизм и русская

литература 1880-1930 гг. СПб., 1998

14. Шохин В.К. Гностицизм, гносис, теософия: проблемы религиоведческой

компаративистики // Культурология. 20 век. Дайджест М., 1998 №1(5)

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 18

2 там же с. 20

1 там же с.27

2 т ам же с. 32

3 там же с. 28

4 Плотин. Против гностиков // Вопросы философии №10 2000 с. 128

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001

1 Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999 с.34

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 235

2 там же с. 237

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 58

2 там же с. 220

1 там же с. 234

1 там же с. 235

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 239

2 Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999 с. 37

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 203

1 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 265

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 59

2 там же с .60

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 247

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 74

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 76

1 там же с. 81

1 Бородай Т.Ю. Критика гностицизма у Плотина // Вопросы философии №10 2000

с.128-129

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 69

1 Плотин. Против гностиков // Вопросы философии №10 2000

1 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 280

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 50

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 74

2 там же с. 76

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 78

2 там же с. 80

3 там же с. 82

1 Апокрифические евангелия М., 2003 с. 169

1 История армянского народа Ереван, 1980 с. 136-138

2 Павликиане //СИЭ М., 1967 т.10 с. 711

3 Осуждение и опровержение ереси манихеев, называемых также павликианами,

начертанная для архиепископа Болгарии// Гностики, или о «лжеименном знании»

Киев, 1997 с.313

1 там же с. 314

2 там же с. 315

3 «Беседа» Козьмы Пресвитера о возникновении и сущности богомильства, о

деятельности богомильских проповедников// Хрестоматия по истории южных и

западных славян Минск, 1987 с. 58

4 там же с. 60

5 там же с. 61

6 Слободнюк С.Л. «Идущие путями зла…» Древний гностицизм и русская

литература 1880-1930 гг. СПб., 1998 с. 44

1 Гутнова Е. В. Основные черты феодального строя Западной Европы к концу 11

в. // История средних веков 1990 т.1 с. 146

2 Сванидзе А. А. Возникновение и рост средневековых городов // История

средних веков 1990 т.1 с. 195

1 Ли, Генри Чарлз История инквизиции в средние века 1991 т.1 с.7

2 The Inquisitor's Manual of Bernard Gui // Readings in European History,

Boston: Ginn, 1905, pp. 381-383

1 Тайная книга // Наука и религия №4 1992

1 Осокин Н. История альбигойцев и их времени М., 2000 с. 105

1 Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли СПб., 2001 с. 576

1 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 265

1 Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999 с. 33

2 Осокин Н. История альбигойцев и их времени М., 2000 с. 105

3 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 266-268

1 Козловски П. Философские эпопеи. Об универсальных синтезах метафизики,

поэзии и мифологии в гегельянстве, гностицизме и романтизме // Вопросы

философии №4 2000

2 Шохин В.К. Гностицизм, гносис, теософия: проблемы религиоведческой

компаративистики // Культурология. 20 век. Дайджест М., 1998 №1(5) с.47

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7