Памятники саргатской культуры как источник для реконструкции социально-экономических отношений и мировоззрения населения

Среди относительно сохранившихся перекрытий Л.Н. Корякова и другие

исследователи выделяют несколько видов: "1 -- на заплечиках, иногда

двойные (около 18%); на краю могилы (70%), иногда на срубе или

деревянном ящике (4,6%), чаще они связаны с ямами неопределенного

типа, находящимися в насыпях; 5 -- на выкладке из камня (один случай).

Очевидно, что могилы с заплечиками всегда имели деревянные перекрытия.

На Иртыше эта связь практически полная (86%). Дерево содержалось в

трети ям 1-го и 2-го типов, а также в 40% ям неопределенного типа.

Разновидность перекрытия определяется способом укладки бревен и

сочетанием с другими материалами: продольное, поперечное, продольно-

поперечное, диагональное, с берестой, с травой"[41].

Если говорить о региональных особенностях , то в Прииртышьи, по

мнению Л.Н. Коряковой, основной тип могилы -- яма с отвесными и

наклонными стенками, перекрытиями и облицовкой. Весьма часты могилы со

срубами и деревянными ящиками, чего нет в Барабинских погребениях. В

Приишимьи часто встречаются ямы с заплечиками, уступами, нишами,

деревянной облицовкой и перекрытиями. Для Среднего Притоболья

характерно большее количество могил со столбовыми конструкциями.

Тот же автор отмечает примерно в трети курганов Иртыша и Ишима

площадки из глины или песка в насыпях, что в Притоболье встречается

реже.

Н.П. Матвеева указывает, что в Приишимье происходила эволюция

могильных конструкций. В VI-V вв. до н.э. были обычными захоронения на

древней поверхности (Явленка-I, Фоминцево), затем -- в широких ямах с

отвесными стенками, с III-II вв. до н.э. -- наблюдается определенное

разнообразие: встречаются могилы с заплечиками, канавками, ямками от

столбов; внутри могил появляются перекрытия в один-два слоя жердями

или бревнами. Она же обращает внимание на то, что в

североказахстанских курганах и "к. 4 АБ-1 под насыпями обнаружены

деревянные платформы из радиально уложенных бревен. В п.4 к.1 АБ-3

погребальная постройка была опущена в глубокую и просторную камеру и

являлась уменьшенной копией саргатского жилища. Следы сходной

конструкции обнаружены и в п. 1 к. 6 АБ-3. Эти наблюдения

свидетельствуют о строительстве "дома мертвых" для определенной

категории покойников"[42].

Продолжая разговор о частных случаях, отметим, что по наблюдениям

В.И. Матющенко и Л.В. Татауровой, в ряде могил Сидоровского могильника

"вдоль длинных стенок имеются уступы. Возможно, они были деталью

конструкции могил, но не исключено, что они оставлены грабителями.

Ширина этих уступов -- 0,15-0,20 м"[43]. В том же могильнике была

встречена облицовка стен деревом. Дно могилы было выстлано берестой и

чем-то напоминающим циновку.

Безусловно, при таком многообразии форм могил необходима некая

классификация. Одну из попыток ее создания сделали А.В. и Н.П.

Матвеевы, посчитав ведущим признаком при классификации саргатских

могил по способу захоронения в них умерших рельеф дна. В статье " О

реконструкции погребальных сооружений саргатской культуры"

исследователи рассматривают два вида рельефа: 1) могилы с двумя

канавками; и 2) могилы с ямками.

В первом случае канавки шириной 30-40 см. и глубиной 10-30 см

располагаются возле узких стенок, в головах и/или в ногах покойного.

Такие могилы характерны для Савенковского, Тютринского и Абатского 1

и 3 могильников, курганы которых до распашки отличались большими

размерами. В то же время в рядовых комплексах канавок нет. Если

погребение с канавкой не ограблено, то череп и кости стопы обычно

находятся в головной и ножной канавках соответственно. Из этого и

других фактов следует, что в некоторых погребениях саргатской культуры

использовались погребальные ложа. А.В. и Н.П. Матвеевы полагают, что

перед нами в данном случае особенная вариация погребального обряда,

притом в ряде случаев ложе обивалось листовым золотом. На основе того,

что в рядовых погребениях данный способ не встречается,

предполагается, что он был заимствован саргатцами, и носил социально-

этнический характер.

Во втором случае на дне могильной ямы обнаруживается от 4 до 14

вертикальных ямок от столбов диаметром 10-35 см, глубиной 5-70 см,

расположенных вдоль стенок симметрично друг другу. В ряде случаев в

заполнении обнаружена истлевшая древесина, а в п. 1 к. 6 АБ-3

могильника вдоль стенок между этими ямками прослежены небольшие

канавки, характерные для следов деревянных конструкций саргатских

жилищ. Также этот вариант иногда сопросождается ступеньками,

заплечиками, нишами и представлен в Красногорском I и в тех же

могильниках, что и предыдущий тип.

Также стенки и пол могилы иногда укреплялись или украшались

деревом (Долгий Бугор), притом в полу камеры встречены ямки от

столбов.

А.В. и Н.П. Матвеевы обобщают метариал следующим образом: "в

камерах сооружались бревенчатые постройки каркасно-столбовой

конструкции, в которых стены выполнялись либо в технике заплота и

крепились в пазах вертикальных столбов, либо были образованы закладом

пространства между столбами и земляными стенками ямы"[44]. Оба этих

приема характерны и для саргатского домостроительства, а стало быть,

для некоторрых умерших саргатцы строили особые "дома мертвых".

Следует особо отметить, что архитектурная традиция, применяемая в

данном случае, является автохтонной (см. главу 2). Сама могильная

конструкция имеет поздние аналогии у хантов и селькупов.

Н.П. Матвеева считает, что сама идея и некоторые приемы

погребальных конструкций являлись позднейшими вариациями домов

мертвых, притом были заимствованы у саков Приаралья, у которых, во-

первых, "бревенчатая столбовая конструкция сочеталась с

трупоположением на древнем горизонте, а настилы -- с глубокими и

просторными ямами в материке. Во-вторых, характерным типом погребений

в Приаралье являются трупоположения на вытянуто спине в широких

прямоугольных ямах со следами столбов по углам, западной ориентировкой

погребенных и богатым инвентарем. Таким образом, здесь уже "дома

мертвых" строились индивидуально для каждого покойника и впускались в

могилу. В третьих, именно у саков находим аналогичную саргатской

конструкцию могилы, когда ее площадка окружена по периметру канавкой и

приподнята, как стол"[45]. Надо добавить, что именно в Приаралье можно

наблюдать использование хвороста для могильных перекрытий. Но у саков

эти приемы встресаются, по указанию Н.П. Матвеевой, в VII-IV вв. до

н.э., а у саргатцев -- с конца V-IV вв. до н.э. В.А. Могильников

исходя из этого предполагает значительную инфильтрацию отдельных

родовых групп саков в саргатскую среду по всему фронту саргатской

культуры в середине и начале I тыс. до н.э. В итоге саки, по мнению

исследователя, в результате удачных военных действий заняли

господствующее положение среди местного угорского населения, закрепили

его системой эксплуатации и освятили идеологически.

. Таким образом, применение заимствованного погребального ритуала

могло свидетельствовать скорее не о желании местной знати выделиться,

а о несаргатском происхождении знати.

Следы огня

Н.В, Полосьмак считает, что огонь был одним из важных элементов

саргатской погребальной обрядности. Его следы обнаруживаются: "1) в

кострищах в насыпях курганов; 2) на обгоревшем деревянном перекрытии

над могилами; 3) на костях погребенных (в кургане 16 могильника

Макарово I на уровне древнего горизонта в центре был мощный прокал, в

котором обнаружены сильно кальцированные кости и обугленная женская

челюсть, могильной ямы нет)"[46]. В последнем случае исследователь

предполагает ритуальное трупосожжение, а для всей культуры считает

вероятным существование культа огня по типу сакского или сарматского.

Несмотря на некоторую вариабельность, вполне естественную для

такой обширной территории, рассмотренные выше элементы погребальной

обрядности фиксируются во всех районах саргатской культуры. Различия

между ними заметнее проявляются при рассмотрении деталей ритуала.

Л.Н. Корякова встречает следы огня в половине изученных ею

курганов, притом в большинстве случаев это остатки костра в насыпях

(восточные районы -- 50-60%, Притоболье -- около 40%). Выделяются

собственно погребения с остатками костров, с подсыпками в виде золы и

углей. Есть случаи, когда могила, по предположениям, могла быть

засыпана остатками еще не остывшего костра (Явленка, Берлик). Вместе с

тем во многих саргатских комплексах ничего этого нет. Собственно при

захоронении огонь применялся всего в 14% случаев, но способов его

применения гораздо больше -- в могилах встречаются продукты горения,

минеральные подсыпки, мел. В ряде случаев обуглены элементы могильной

конструкции. Следы огня также отмечены и на костях скелетов

Инвентарь погребения

Инвентарь погребений является классическим источником информации

об археологической культуре. Это самая объемная категория

археологических остатков. Хотя можно выделить основные группы

погребального инвентаря. Прежде всего это керамика и кости животных,

которые находятся у плеча, пояса умершего или же у него в ногах.

Л.Н. Корякова указывает, что количество безынвентарных погребений

составляет около половины от общего числа, а учитывая разрушенность

комплексов, количество изначально безынвентарных могил составляет

около трети. Чаще всего такие погребения помещены в насыпи или во рву.

Инвентарь погребений -- источник не только по социальной структуре

общества. В нем находит отражение экономика. Богатые саргатские

погребения содержат большое количество импортных вещей из различных

частей Азии.

К примеру, "связи с югом и юго-западом документируются находками в

отдельных погребениях каменных жертвенников на ножках (Богдановка

III), имеющими аналогии в савроматских погребениях Новокуманского

могильника, и без ножек -- казахстанского и приаральского типа (Битые

Горки, Покровка)". Прослеживается также сходство предметов вооружения,

керамики и звериного стиля"[47].

Бывают случаи, когда по тем или иным причинам невозможно

определить пол погребенного по костяку. В таких случаях делаются

попытки определить его по составу инвентаря.

Л.Н. Корякова выделила две группы инвентаря -- "женский" и

"мужской". К первой она отнесла сочетание "зеркало -- бусы -- браслет,

серьги, гривна -- пряслице", ко второй -- "меч -- наконечники стрел --

конская упряжь -- нож -- кинжал -- панцирные пластины -- обкладки

лука"

Но, во-первых, не всегда эти группы наличествуют в погребении в

полном составе, а во-вторых, иногда женские могилы сочетаются с

мужским инвентарем и наоборот. Поэтому Л.Н. Корякова выделяет те

группы инвентаря, которые НЕ встречаются в женских или мужских

погребениях. Для женских могил это ременные пряжки, панцирные

пластины, для мужских -- зеркала. Редко в мужских погребениях

попадаются бусины, пряслица. Сосуды можно встретить практически во

всех женских погребениях и пости в половине мужских, курильницы также

можно чаще встретить в женских погребениях. Остальные предметы нельзя

так четко соотнести с полом умершего, кроме, разве что, При попытке

Л.Н. Коряковой выделить детский набор вещей выяснилось, что его не

существует. Несмотря на это, выделяется "не встречающийся" инвентарь:

мечи, кинжалы, кельты, поясные пряжки, редки наконечники стрел. В

детских могилах вообще меньше инвентаря, чем во взрослых. Л.Н.

Корякова предполагает, что степень полноты набора зависела от возраста

ребенка, принадлежности его к определенной социальной группе . В нашей

выборке погребений можно выделить всего три детских погребения с

сохранившимся инвентарем, все -- в Тютринском могильнике. Кург. 4 мог.

4 -- младенец. Инвентарь -- 2 сосуда. Кург. 3 мог. 3 -- 5 штук

различных украшений, в сочетании с большими размерами ямы. Кург. 1

мог. 2 -- 2 сосуда, украшение.

На основе своего исследования Л.Н. Корякова делает следующие

выводы:

"набор погребального инвентаря в саргатской обрядности определялся в

первую очередь полом умершего, но в каждом районе были свои

особенности реализации этого принципа;

вероятность появления какого-либо предмета соответствующего набора

зависела от наличия других вещей, отвечавших социальному статусу

погребенного;

детский набор задавался возрастом ребенка и широтой его связей с

коллективом, определенной общественной группой"[48]. При этом детские

погребения часто обнаруживают явно мужской инвентарь с наборами

оружия.

Вместе с тем, Н.П. Матвеева указывает, что к I тыс. до н.э.

возрастает число женщин, захороненных с оружием. "В их снаряжение

входили обычно кинжал и наконечники стрел, иногда в колчане (к. 5, 6

АБ-3). Интересно погребение воительницы (и шаманки?) из к. 6 АБ-3: с

ней были положены сломанный меч, кинжал, железное тесло, колчан со

стрелами, зеркало в кожаном мешочке с отпечатками рыжего меха (лисьей

шубы?) и большая бляха с гравированными изображениями животных"[49], о

которой речь пойдет ниже.

Вместе с тем материалы могильников в большей части могил, даже в

детских и в меньшей степени женских дает оружие, что, на наш взгляд,

может свидетельствовать о существовании "ополчения". По крайней мере,

можно сделать вывод о том, что подавляющее большинство саргатцев в той

или иной степени владело оружием.

Далее Л.Н. Корякова выделяет группы инвентаря внутри половых групп

с целью дифференциации погребений по социальному признаку. По набору

инвентаря и погребальным сооружениям Л.Н. Корякова выделяет три

социальные группы: "конные воины", "пешие лучники", "простой люд".

Сейчас эта схема скорректирована исследователями, в частности, Л.И.

Погодиным, который на основе материалов могильников, в т.ч. Сидоровки-

1, делает вывод о том, что в саргатском обществе не могло быть пеших

лучников, скорее это были всадники. Первая же группа условно названа

исследователями "катафрактариями".

Вкратце упомянем такую группу инвентаря, как бусы. Исследования

Н.П. Довгалюк показали, что "набор декорированных бус для всех

регионов саргатской культуры был одинаковым, а различия между

памятниками отражают скорее разный социальный статус погребенных"[50].

Стеклянные бусы, по ее утверждению, составляют наиболее массовую

категорию импорта, рассчитанную на все слои населения. Скорее всего,

они покупались большими партиями и перевозились россыпью в амфорах, о

чем говорят археологические материалы из могильников Тютринского,

Исаковского I и III, Бещаула II и III, Коконовки II, Стрижево II,

Карташево II, так как в них часто встречаются ожерелья, бусины которых

происходят из разных центров стеклянного производства.

Л.Н. Корякова указывает, что значение для реконструкции

мировоззрения имеет не только наличие или отсутствие предмета, но и

его локализация внутри погребения, к примеру, по ее мнению, предметы,

имевшие символическое значение, ставились в головном и ножном концах

могилы, в углах, иногда в нишах (сосуды -- у шеи, плеч, головы, у

колена, голени; наконечники стрел у головы, в изножье, положение

наконечников в женских погребениях, кости животных практически

исключтельно в головном и ножном концах могилы), Существовали

предметы, не имевшие постоянного места, к примеру, пряслице, по мнению

исследователей, связанное с представлениями о пути в мир иной, бывшее

символом непрерывности движения, цикличности, что подчеркивалось

орнаментом.

На материалах могильников при условии хорошей сохранности или в

ряде случаев даже частичной разграбленности хорошо прослеживается

социальная принадлежность погребенного. Особого внимания заслуживают

богатые захоронения, которых пока известно немного. Выделим в

отдельную группу погребения знатных воинов-"катафрактариев".

Первый -- кург. 17 Красногорского могильника, характеризуется

большой насыпью в сочетании с единственным захоронением, мощным

надмогильным сооружением, рвом. "Справа от изголовья был колчан со

стрелами, а сверху -- наборный костяной панцирь, рядом с ними, ближе к

стенке -- бронзовый кельт. Несомненно, часть заупокойных даров была

поставлена левее, но там все изрыто грабителями. Найдены лишь

бронзовые литые подвески и ворворка на кожаном ремешке, золотая бляшка

со свернувшимся в кольцо хищником и мелкие обломки железного ножа,

каких-то железных обойм. У левой голени стоя еще один небольшой колчан

со стрелами. Всего в могиле найдено 115 экз. наконечников стрел. В

ногах, в углу могильной ямы -- бронзовый котел. Кроме этого, по

свидетельствам местных жителей, на поверхности кургана был найден

железный меч, ныне утерянный. Комплекс на основании вещевого материала

датируется IV-III вв. до н.э"[51].

В.И. Матющенко и Л.В. Татаурова отмечают, что все вещи -- котел,

богатые наборы стрел, панцирь, кельт -- относятся к числу редко

встречающихся в захоронениях. Об особом социальном статусе покойного

свидетельствует и его украшение золотыми бляшками, выполненными в

"зверином стиле".

Умерший из могильника Сидоровка был положен на спину в вытянутом

состоянии головою на север "на специальном ложе; одежда и колчан

(горит) расшиты парчой. В ногах стояли котлы с заупокойной пищей,

гончарная фляга. В головах же находился саргатский сосуд и серебряная

чаша. Правее умершего был положен железный панцирь, под ним и рядом --

принадлежности конской упряжи, в том числе и фалары, а также копье,

колокольчик, наконечники стрел. Сам воин, видимо, был одет в богатые

одежды, расшитые золотыми бляшками, с поясом, с нашитыми на нем

золотыми и серебряными бляшками. Портупейный ремень, на котором

крепились кинжал и меч, украшен драгоценными пряжками, ножны кинжала

покрыты золотыми бляшками. На шее воина -- гривна, в левом ухе --

серьга. На голове, видимо, был какой-то убор, расшитый золотыми

пронизками. Умершего снабдили приспособлениями для курения --

мундштуком, флаконом с курительным веществом. Обувь украшали золотые

пряжки. Кроме того, колчан обшит был парчой; в отделке одежды был

использован шелк. В ногах стояла емкость из крашеной кожи"[52].

Большинство вещей, представленных в данном захоронении, нетипичны для

погребений.

Два красных лаковых сосуда отдельно исследованы Л.И. Погодиным.

Это явно импортные изделия, как и многие в этом погребении.

Третий случай -- погребальный комплекс Исаковки I, исследованный

Л.И. Погодиным в 1989 г. Этот комплекс содержал большой набор

ювелирных изделий, что сближает его с Сидоровкой. В.И. Матющенко и

Л.В. Татаурова предполагают, что, он близок сидоровскому и

красногорскому и по своей значимости.

Четвертый -- Тютринский могильник на Тоболе, в Упоровском районе

Тюменской обрасти. Несмоторя на ограбленность, могильник содержал

богатую коллекцию ювелирных изделий, свидетельствующих о богатых

захоронениях в курганах.

Во всех четырех случаях мы можем наблюдать в общем саргатский

погребальный ритуал, но при этом они выделяются среди других

погребений количеством инвентаря и труда, затраченного коллективом на

погребение этих воинов.

Некоторые параллели погребениям катафрактариев можно найти, как то

ни парадоксально, в женском погребении 2 кургана 2 могильника

Гладунино-I, датируемом III-II вв. до н.э. Курган имеет насыпь

большого размера. "На черепе погребенной были расчищены 26 золотых

бляшек. Под черепом и вокруг него располагались стеклянные с

внутренней позолотой и сердоликовые бусы, а под подбородком -

маленькая золотая пуговица. Рядом с черепом находились золотая с

инкрустацией и серебряная серьги"[53]. Кроме того, в области таза была

обнаружена бронзовая бляха в "зверином стиле", обожженная железная

пластина с остатками золота на ней и обломок бронзового зеркала в

берестяном чехле.

Также любопытно неоднократно ограбленное погребение 4 Нижне-

Ингальского могильника, где был захоронен взрослый мужчина-воин.

Могила перекрыта двухъярусным накатом из березовых бревен, вдоль стен

-- заплечики. В погребении в связи с ограбленностью найдены лишь

мелкие вещи: "железные трехлопастные черешковые наконечники стрел;

обломки железных ножей, меча и кинжала, крашенных золотыми гвоздиками

на рукояти; фрагменты обкладок оружия и накладок на лук; железные

панцирные пластины; чешуйки свернувшегося китайского лака (?);

бронзовые и железные круглые пуговицы от костюма, обломки саргатской

керамики; половина бусины из сапфир-шпинели, золотое пластинчатое

кольцо; разноцветные нити от золотого шитья, множество коррозированных

железных обломков. Погребение предварительно датировано II-III вв.

н.э"[54].

Исключения

Имеются в виду нетипичные по всем признакам для саргатской

культуры захоронения. Таких на материале рассмотренных нами

могильников четыре.

Первое, бросающееся в глаза во многом за счет соседства с воином-

"катафрактарием" -- прикрывшее этого воина от бугровщиков захоронение

женщины в могиле 2 кургана 1 Сидоровского могильника. Неслучайность

его В.И. Матющенко и Л.В. Татаурова доказывают тем, что на восточной

стенке могилы сохранились непотревоженные остатки перекрытия, и стенки

могилы не разрушены. Исследователи предполагают здесь насильственное

захоронение, характер которого слжно установить из-за разрушенности.

Второе нетипичное захоронение мы обнаруживаем в Рафайловском

могильнике. "Погребенная была положена в скорченном положении: лежа на

спине с согнутыми в локтях руками, кисти находились у подбородка, ноги

согнуты. Скелет ориентирован головой на запад. Слева от него найдены

зубы и фаланги лошади и крупного рогатого скота. Плотно сложенные

кости рук и подбородки позволяют предположить, что погребенная была

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5