Борьба за власть в 20-е - 30-е годы в СССР

ненадолго отсрочить проявление негативных последствий тех противоречий,

которые существовали между плановыми показателями и реальной возможностью

их выполнения. Эти противоречия неизбежно вели к значительному усилению

давления как на экономические, политические, культурные структуры, так и на

отдельного человека. Не случайно усилия, направленные на осуществление

индустриализации, преподносились как настоящая революция.

7. Культурная революция – «от рассвета до заката»

Внутри страны это была «культурная революция», «война классов»

(«…наши классовые враги существуют. И не только существуют, но растут,

пытаясь выступать против Советской власти», - утверждал Сталин в мае 1928

г.) и борьба за выживание социализма в международном масштабе. («Мы отстали

от передовых стран на 50 – 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в

десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут», - говорил Сталин).

Все направленные на осуществление индустриализации усилия

предпринимались в рамках двух взаимосвязанных тенденций. С одной стороны,

осуществлялась нейтрализация и ликвидация старых кадров и специалистов, не

вступивших в партию и скептически настроенных по отношению к «великому

перелому». С другой стороны, предпринимались усилия по выдвижению «новой

технической интеллигенции», поддерживающей радикальные перемены, вызванные

индустриализацией, так как именно она получала от них наибольшую выгоду.

В 1928 г. огромное большинство специалистов на предприятиях и в

государственных учреждениях все еще состояло из представителей

дореволюционной интеллигенции. И лишь ничтожно малая часть из них (2%) были

членами партии. Смысл Шахтинского дела, организованного как раз накануне

принятия пятилетнего плана, становился совершенно ясным: скептицизм и

безразличие по отношению к великому делу, предпринятому партией, неизбежно

ведут к саботажу. Сомнение уже означало предательство. В 1928 – 1931 гг.

была развернута широкая кампания против «буржуазных специалистов». На

протяжении 1928 – 1929 гг. тысячи сотрудников Госплана, ВСНХ, Народного

комиссариата земледелия, ЦСУ, Народного комиссариата финансов были изгнаны

под предлогом правого уклона (чересчур мягкое налогообложение кулаков и

нэпманов) или принадлежности к чуждому классу. Оказалось, что 80% высшего

руководства из финансовых органов служили еще при старой власти. Общее

число взятых под контроль служащих за четыре года составило 1256 тыс.

человек и, как уже говорилось, 138 тыс. из них (11%) были отстранены от

выполнения служебных обязанностей. 23 тыс. из числа отстраненных были

причислены к «первой категории» – «враги советской власти» - и лишены

гражданских прав. До 1933 г. было отстранено еще около 153 тыс. служащих.

Введение нового законодательства на предприятиях положило конец

разделению власти между «красным» генеральным директором (обязательно

членом партии, но, как правило, неквалифицированным: в 1929 г. 89%

«красных» директоров имели только начальное образование) и техническим

директором («буржуазным специалистом»). Управленческий треугольник,

состоящий из секретаря парткома, «красного» директора и председателя

профкома, упразднялся. Отныне вся власть на предприятии принадлежала

исключительно генеральному директору.

Одновременно с ведением борьбы против старых кадров правительство

развернуло летом 1928 г. широкую кампанию по выдвижению на ответственные

посты рабочих-коммунистов и формированию в кратчайшие сроки новой,

«красной» технической интеллигенции, хорошо подготовленной и пролетарской

по духу. Она была направлена на создание у некоторой части рабочего класса,

и прежде всего у самых молодых его представителей, разочарованных новой

экономической политикой, не уничтожившей безработицу и не открывшей

достаточно широких возможностей для роста, ощущения, что страна наконец

вступила в новую эру и простому трудящемуся открыты все дороги.

Политика выдвижения новых кадров приводила к коренному изменению

состава рабочего класса и его социального поведения. Он менял свое

классовое лицо. Заводы потеряли наиболее опытных рабочих, которые могли бы

помочь миллионам новичков получить надлежащую профессиональную подготовку.

Заводские цеха заполнились неграмотными рабочими. Их предстояло научить

пользоваться техникой, приучить необычной для них организации труда,

обучить грамоте, изменить их понятие о времени и приучить пользоваться хотя

бы самыми простыми атрибутами городской жизни. Все это вело к огромному

социальному травматизму, расшатывало монолитность рабочего класса и

вызывало сильное напряжение между властями и субпролетариатом, пришедшим из

презираемой и обреченной на исчезновение среды (доколхозной деревни).

Болезненный процесс адоптации новых пролетариев влек за собой целый

ряд негативных явлений. Участились неявки на работу, усилилась текучесть

кадров, увеличилось количество случаев хулиганства и поломок техники,

выпуска бракованной продукции, резко возросли производственный травматизм,

алкоголизм и преступность. Эти явления в не меньшей степени, чем завышенные

планы и перебои в снабжении, усугубляли дезорганизацию промышленного

производства в годы первой пятилетки. Три года пролетаризации, культурной

революции и в конечном счете социалистической утопии, отмеченных

наступлением на старые кадры, ускоренным выдвижением на ответственные посты

рабочих-коммунистов, наплывом миллионов новых пролетариев, вынудили

руководство партии признать, что такая политика вела к нестабильности,

чреватой разрушительными последствиями для экономики. Подрыв авторитета

кадров означал подрыв авторитета и дисциплины на производстве. Слишком

поспешное продвижение по служебной лестнице большого количества рабочих

приводило, с одной стороны, к возникновению кризиса пролетарского

самосознания в среде рабочего класса, а с дугой – к формированию плохо

подготовленных кадровых работников. Применение уравнительного принципа в

оплате труда означало скатывание в «мелкобуржуазную уравниловку», не

слишком благоприятную для идеи социалистического соревнования.

23 июня 1931 г. Сталин выдвинул свои знаменитые «шесть условий»,

которые фактически положили конец форсированному осуществлению культурной

революции. Он приостановил выдвижение рабочих, осудил уравниловку,

«спецеедство» и призвал к большей заботе о специалистах старой школы,

окончательно вступивших в союз с рабочим классом. Несколько недель спустя

40 тыс. недавно выдвинутых на руководящие посты рабочих были вновь

отправлены на производство. Была отменена большая часть стипендий, а также

предоставляемые за счет предприятий ежедневные два часа для рабочих-

учащихся. Были пересмотрены размеры заработной платы и отменены

дискриминационные меры по отношению к старым кадрам, выражавшиеся прежде

всего в ограничении доступа их детей к высшему образованию. В соответствии

с законом, изданным в июле 1931 г. объем социальных благ был поставлен в

прямую зависимость от непрерывности стажа на предприятии. В сентябре 1932

г. были введены обязательные трудовые книжки, подлежащие предъявлению

рабочими на предприятиях. В них отмечались все прежние места работы. В

целях уменьшения текучести кадров была введена система прописки

(действующая и поныне).

Значительно расширились полномочия директоров предприятий. Была

введена новая система оплаты труда – сдельная, размеры которой зависели от

выработки и от темпов труда. По Марксу, эта система оплаты труда

представляла собой самую примитивную форму капиталистической эксплуатации.

В начале 1933 г. было заявлено, что пятилетний план выполнен через 4

года и 3 месяца после его утверждения. Подводя итоги, Сталин лукаво

оперировал цифрами первоначального варианта плана, принятого в апреле – мае

1929 г., а не утвержденного несколько позже (в 1930 г.) гораздо более

смелого варианта. Сегодня большинство как западных, так и русских ученых

сходится в оценках по следующим пунктам:

. Рост производства оборудования, полуфабрикатов тяжелой

промышленности, добычи сырья и производства электроэнергии был

весьма значительным, но не достигал показателей, запланированных в

1929 г. (уголь – 64 млн.т. вместо 75; чугун – 6,2 млн.т. вместо 10

млн.т. по плану 1929 г. или 17 млн.т. по плану 1930 г;

электроэнергия – 14 млрд. кВт.ч вместо 20).

. Производству товаров легкой промышленности и народного потребления

не уделялось должного внимания (план был выполнен приблизительно на

70%).

. Были произведены огромные капиталовложения в промышленность (объем

капиталовложений в промышленность по отношению к валовому

национальному продукту за пять лет увеличился в 3,5 раза). Правда,

в ущерб уровню жизни народа.

. Необходимость капиталовложений в социальную и культурную сферы

постоянно игнорировалась.

. Индустриализация проводилась экстенсивными методами, с огромными

издержками. Она сопровождалась высокой инфляцией (увеличение

денежной массы на 180% за пять лет, рост на 250-300% розничных цен

на промышленные товары), приведший к снижению примерно 40%

покупательной способности рабочих.

. Производительность труда, которая по плану должна была увеличиться

на 110%, осталась на прежнем уровне и (по данным Р.В. Дейвиса и

С.Г. Виткрофта) снизилась на 8%, что само по себе уже говорит о

том, как велики были трудности первой пятилетки и какое

сопротивление встречали проекты ускоренного развития.

Беспорядочная, «вакханальная» (по выражению Н.Ясного)

индустриализация, подчиняющаяся бесконечным импровизациям («переломы»

апреля-мая 1929 г., января-февраля 1930 г., июня 1931 г.), погрузила страну

в перманентное состояние всеобщей, как на войне мобилизации и напряжения,

потому что планы, как правило, были невыполнимыми. Она усиливала степень

экономического хаоса и общественного беспорядка. Она вызывала все большую

необходимость политического руководства экономической сферой.

Административно-командная система заменяла собой законы рыночной

экономики. Черты, присущие этой системе, способ ее функционирования и

система экономических приоритетов, утвердившиеся в ходе первой пятилетки и

подчиненные постулату построения социализма в одной, отдельно взятой

стране, дают о себе знать до сих пор.

После разгрома правой оппозиции, завершенного на ноябрьском (1929 г.)

пленуме ЦК, политика «великого перелома», казалось, получила единогласную

поддержку.

Тем не менее политика насильственной коллективизации встретила

сопротивление – хотя преимущественно пассивное – со стороны

немногочисленных сельских партячеек, каждый пятый член которых был в

последствии исключен из партии во время чистки 1929 г. за пассивность, за

связь с враждебными элементами или за искривление партлинии (т.е., чаще

всего, за отказ вступать в колхоз). С другой стороны, перерыв в проведении

коллективизации, декретированный статьей Сталина от 2 марта 1930 г., вызвал

недовольство многих местных партработников, негодовавших по поводу

обвинения их в допущении перегибов и в искривлении политики партии.

Руководители местных организаций выразили недоумение в так называемых

«Дискуссионных трибунах», публиковавшихся «Правдой» в мае-июне 1930 г., во

время подготовки к 16 съезду. Некоторые из них даже намекали на то, что

предпринятое Сталиным отступление имело характер правого уклона. 27 мая

1930 г. «Правда» в своей передовице заявила, что такие оценки представляли

собой тактику, направленную на дискредитацию ленинского партийного

руководства.

8. Партия и оппозиция – «виток эволюции»

На 16 съезде ВКП(б) правые оппозиционеры снова были осуждены, а Рыков

и Томский принуждены к раскаянию, на этот раз еще более унизительному, чем

во время ноябрьского пленума 1929 г.

Сталин, отметив в политическом докладе, что нераскаявшиеся троцкисты,

переродившиеся в «типичных мелкобуржуазных контрреволюционеров,

превратившись на деле в осведомительное бюро капиталистической печати по

делам ВКП(б)», развил идею, в соответствии с которой различные отклонения

рассматривались как отголоски «сопротивления отживающих классов».

«…Невозможно, - заключил он, - развернуть настоящую борьбу с классовыми

врагами, имея в тылу их агентуру…» Уклонисты, таким образом, были впервые

названы предателями. Был пройден важный рубеж в идентификации врага, хотя

пока еще соотношение сил. В Политбюро не позволяло Сталину и ближайшим его

соратникам сразу же перейти к практическим действиям, вытекающим из

формулы: уклонист – враг.

Раздавались, однако, единичные голоса с критической позиции

генерального секретаря по вопросам темпов индустриализации. Это сделал

Рыков, последний представитель бывшей правой оппозиции. Позже, в декабре

1930 г., он будет исключен из состава Политбюро, а на его место выдвинут

Орджоникидзе, близкий соратник Сталина.

Официальное осуждение всех уклонов и наступившее мнимое единодушие

вокруг Сталина не означали, однако, что было покончено со всеми

оппозиционными настроениями. В декабре 1930 г. Сырцов, кандидат в члены

Политбюро, и Ломинадзе, секретарь Закавказской парторганизации, были

выведены из состава ЦК. Первому поставили в вину скептицизм по поводу

темпов индустриализации, второму – обвинение партии и Советов в феодальном

отношении к рабочим и крестьянам. Высказывание Сырцова и Ломинадзе, а также

их контакты с другими членами партии были квалифицированны как заговор. Все

было соответствующим образом освещено в прессе, рассмотрено во всех

парторганизациях и присовокуплено к другим делам о саботаже в народном

хозяйстве.

Это дело явилось в какой-то степени этапным с точки зрения уставных

принципов партии. Впервые члены ЦК были исключены не на пленарном заседании

ЦК, которое только и могло по уставу решить этот вопрос, а на совместной

сессии Политбюро и ЦКК. Впервые столь важный вопрос был решен небольшой

группой высших руководящих работников.

Летом 1932 г. было открыто дело Рютина, известного московского

правоуклонистского лидера. Он подготовил и распространил документы,

возлагавшие на Сталина личную ответственность за гибельную политику

коллективизации, и требовал его смещения. Эти документы, обнаруженные ОГПУ,

были тотчас же объявлены платформой оппозиции. Сталин настаивал на аресте и

смертном приговоре Рютина, но неожиданно столкнулся с сопротивлением

большинства членов Политбюро, пока еще не допускавших высшей меры наказания

к уклонистам. Рютин был сослан, Зиновьева и Каменева, которые вступали с

ним в контакт, снова исключили из партии и также сослали в Сибирь.

Несколькими месяцами позже был сформирован, хотя и достаточно эфемерный,

блок оппозиции. Этот блок, созданный прежде всего для обмена информацией,

включал в себя различных представителей как правой, так и левой оппозиции.

Попытки создания организованной оппозиции предпринимались на фоне

очень напряженной социальной и экономической ситуации ( значительное

снижение жизненного уровня, голод) и настоящего кризиса веры в свои силы,

охватившего партию. Этот кризис достиг кульминации к осени 1932 г., когда

казалось, что катастрофа в сельском хозяйстве грозила обернуться крахом

всей системе.

Сталинская политика в это время начинала вызывать недовольство со

стороны кадровых народнохозяйственных работников – директоров предприятий и

председателей колхозов. Эти специалисты, назначенные совсем недавно, были

плохо подготовлены и испытывали на себе непрерывное давление со стороны

высшего руководства, требующего выполнения непосильных задач. Они были

зажаты в тиски невыполнимых требований с одной стороны, и пассивного

сопротивления своих подчиненных - с другой. Потоки критики обрушивались на

них за неумение освоить новую технику. Угроза обвинения в саботаже нависала

над ними всякий раз, как только руководимая ими предприятие или отрасль не

справлялись с планом.

Совершенно естественно, что в этих условиях молодая, еще не опытная и

не окрепшая бюрократия начала выискивать средства защиты от посягательств

государственной машины, подобно тому как сопротивлялись крестьяне, стараясь

работать как можно меньше на коллективизированных землях, подобно тому как

рабочие отвечали на ухудшение жизни низкой производительностью труда и

частой сменой рабочих мест (об этом уже говорилось выше в данной работе). У

служащих тоже появились свои методы защиты. Они научились скрывать

действительное положение вещей, помогали друг другу в поисках новых более

престижных мест, быстро освоили искусство сохранения своего небольшого

«семейного круга», сохранение связей и клиентуры.

Начиная с 1931 г. кадры ощущали все большую поддержку со стороны

зампреда Совнаркома Орджоникидзе - приверженца более умеренных темпов

индустриализации. Не без его влияния произошел уже упомянутый выше

«перелом» лета 1931 г., в результате которого политика партии по отношению

к специалистам изменилась. Позиции умеренного крыла еще больше укрепились к

лету 1933 г., когда значительно возросли трудности экономического и

социального плана, вызываемые кризисом сверхнакопления (объем

капиталовложений превысил все реально допустимые существующими ресурсами

размеры).

Это повлияло и на цифры второго пятилетнего плана, разработанного в

1933 г. и утвержденного 17 съездом партии (26 января – 10 февраля 1934 г.).

Намеченные показатели были более умеренными и казалось более выполнимыми,

чем показатели первого пятилетнего плана. Кроме того, новый план уделял

заметно больше внимания нуждам населения. В политической сфере также

наблюдалась некоторая разрядка. Заметно снизилось по сравнению с

предшествующими годами количество случаев применения наиболее жестких

репрессивных мер – расстрелов и выселений. На политическую сцену вернулись

бывшие оппозиционеры, такие как Каменев и Зиновьев, в очередной раз

помилованные после очередного покаяния, и Бухарин, опубликовавший

многочисленные статьи с обоснованием необходимости положить конец

жестокостям «революции сверху» и начать новый период.

Некоторые современные исследователи связывают эту относительную

либерализацию с существованием оппозиционного течения, возглавляемого

Кировым. Несмотря на правдоподобность этого предположения, все же факт

существования такого течения никогда не был убедительным образом доказан.

Это течение, если оно и существовало, не имело никакой организации и

никакого официального печатного органа (из страха перед приговорами,

выносимыми любой группе, которую можно было назвать «фракцией»). К тому же

нельзя считать, что Киров был противником Сталина, хотя его взгляды после

17 съезда партии иногда расходились со сталинскими.

1933 г. был отмечен внушительной чисткой в партии, объявленной на

январском (1933 г.) пленуме ЦК и развернутой в мае. Постановление ЦК от 28

апреля определяло, какие категории членов партии подлежали исключению.

Упоминались: классово чуждые и враждебные элементы; двурушнические

элементы, под прикрытием лживой клятвы в верности пытающиеся сорвать на

деле политику партии; открытые и скрытые нарушители железной дисциплины

партии и государства, подвергающие сомнению и дискредитирующие решения и

установленные партией планы болтовней об их «нереальности» и

неосуществимости; перерожденцы; карьеристы; шкурники и морально

разложившиеся; политически малограмотные, не знающие программы, устава и

основных решений партии.

Масштабы чистки, которая длилась полтора года вместо первоначально

намеченных пяти месяцев и завершилась исключением 18% коммунистов (в то

время как 15% членов «вышли» из партии добровольно), вполне соответствовали

масштабам кризиса, охватившего партийную организацию в результате чрезмерно

быстрого ее роста в предыдущие годы. На протяжении 1928 – 1932 гг.

количество членов партии увеличилось с 1,5 до 3,7 млн. человек. Во время

массовых приемов этих лет численный состав партии увеличился более чем на 2

млн. человек. Большинство их составляли рабочие, чаще всего идеологически

не подготовленные. Среди них были как искренние энтузиасты «большого скачка

вперед», так и расчетливые карьеристы, которым партийный билет открывал

широкие возможности для преуспевания в профессиональной и общественной

сферах. В реальности партия была очень далека от создаваемой официальной

идеологией образа и не являлась монолитной и дисциплинированной

организацией, способной возглавлять бурные общественные и экономические

процессы, происходящие в стране. Она все больше превращалась в отдельный

общественный организм, становившийся все более монолитным и объединявший

людей с разными убеждениями, различными уровнями образования, неоднородной

идеологией. Некоторые из них – примерно один из шести – были «мертвыми

душами», чьи имена только значились в картотеках. Многие рядовые члены

партии, потрясенные тем, что они увидели, что сделали или что вынуждены

были делать в предыдущие годы ( массовое выселение крестьян, голод,

ухудшение условий жизни), стали, если употреблять официальную терминологию,

пассивными членами.

Неоднозначным было отношение к партии и в среде должностных партийных

работников, в том числе занимавших невысокие посты (в 1933 г. насчитывалось

более 30 тыс. освобожденных работников). Некоторые из них, откровенные

приспособленцы, образовали настоящие мафиозные группировки (называемые в

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6