Истоки и корни народа русского

облику и частям организма (первобытные люди наделяли душами и отдельные

органы), она становилась жизненной силой, олицетворением того, что движет

телесную оболочку человека...

Индивидуальность живет распределением и собиранием своих составных

частей в разных пространственно-временных плоскостях, и найти ее в той

эпохе, где всякий опыт выражался непосредственно и наглядно, для нас

трудно...Первобытная личность целостна, но только выражается ее целостность

не в едином понятии, а в едином теле. Размышление имеет меньшее значение

для собирания самости, чем действие в непосредственной, двигательно-

активной форме» (В.Шкуратов, с.207).

Но вернемся опять к Тайлору и его теории о духах и душе.

Верование в жизнь после смерти распадается на два главных учения (оба

эти учения тесно связаны между собой, даже переходят друг в друга, они

одинаково распространены по всему миру и «имеют глубокие корни в самых

низших слоях человеческой культуры»): учение о переселении душ

(реинкорнация) и учение о самостоятельном существовании личной души после

смерти. «Подобно тому, как первое представление о душе должно было быть

представлением о душе человека, которое затем по аналогии распространилось

на души животных, растений и т.д., так и первоначальное представление о

переселении душ заключалось в прямом и логичном заключении, что

человеческие души возрождаются в новых человеческих телах, причем они

узнаются по семейному сходству в последующих поколениях. Затем эта мысль

была расширена до степени возрождения души в образе животных и т.д...»

(Э.Тайлор, с.263).

Теория механизма вселенной у дикарей рассматривает явления природы как

произвольные действия составляющих ее личных духов. «Вовсе не свободный

вымысел, а разумное умозаключение, что следствие имеет свою причину,

заставило дикарей населить этими эфирными призраками свои собственные

жилища и убежища, всю обширную землю и простирающееся над нею небо. Духи

лишь олицетворенные причины. Подобно тому как причиной обычной жизни и

действий людей считались души, причиной всех счастливых и бедственных

событий, постигающих человечество, и многообразных физических проявлений

внешнего мира признавались существа, сходные с человеческой душой, - духи,

происхождение которых, в сущности, одинаково, несмотря на все поразительное

разнообразие их силы и деятельности» (Э.Тайлор, с.312). Здесь необходимо

отметить, что духовные существа создавались воображением человека по

образцам его первобытных понятий о своей человеческой душе; духи нужны

были ему, чтобы объяснить явления природы с точки зрения его первобытной,

детской философии, к которой вполне подходит название теории «одушевленной

природы». Для первобытных людей духовные существа, духи и тени умерших,

демоны и божества составляли живые личные причины мировой жизни. «Они (наши

предки) могли приписывать дружественным или враждебным духам все доброе и

злое в своей собственной жизни и все поразительные явления природы. Они

жили в тесном общении с живыми и могущественными душами своих умерших

предков, с духами потоков и рощ, равнин и гор. Они знали, что живое могучее

солнце изливает на них лучи света и тепла, что живое могучее море гонит

свои грозные волны на берег, что великие Небо и Земля охраняют и производят

все существующее. Подобно тому, как человеческое тело считалось живущим и

действующим силою обитающей в нем души, или духа, так и все явления

окружающего их мира имеют своим источником вмешательство различных духовных

существ» (Э.Тайлор, с.356).

Теперь посмотрим на проблему одушевления природы и природных явлений в

первобытном обществе с позиций пансоматизма. Последнее не опровергает

Тайлора, а , скорее, дополняет его трактовки и смещает акцент на

особенность первобытного человека мыслить телесно-предметными категориями,

когда любой образ зафиксирован на физическом теле. Кстати, Тайлор замечает

эту «предметную» особенность мировоззрений первобытного и дикого человека:

«Учения и обряды примитивных обществ представляют, согласно с их

философскими взглядами, результаты прямой физической очевидности и в то же

время акты практического смысла» (Э.Тайлор, с. 252), - но, к сожалению,

это была всего лишь констатация очевидного факта, а пойти дальше и

попытаться воспроизвести рассуждения на предметно-действенном уровне для

него не представлялось возможным.

Поскольку познание окружающего мира у первобытного человека

происходило через познание своего тела, то в его представлении все живое

должно было иметь подобную его телу структуру, а именно: живая форма (тело)

обладает определенными свойствами (растет, двигается, размножается, может

издавать звуки (владеет речью...), его можно расчленить на составляющие

части, у нее есть невидимый душа-двойник. Поэтому все, что имеет тело,

обладающее свойствами, которыми обладает человеческое тело (движется,

растет, говорит и т.д.) должно быть живым и иметь свой двойником - душу.

Подобная структура объясняет одушевление животных, деревьев и растений

(обладают свойствами тела - растут, движутся...), рек (движутся,

разговаривают...) и любых других телесных форм со свойствами человеческого

тела.

Но первобытного человека окружали не только те или иные телесные

формы, он постоянно сталкивался с природными явлениями, такими как дождь,

ветер, снег, гроза, гром, град, землетрясение, роса и др., которые по сути

своей являлись проявлениями или свойствами чего-то. Но чего? Как мог

объяснить себе это первобытный человек, который пока еще изучает и знает

более менее хорошо свое тело, и связывает те или иные функциональные

проявления тела с его отдельными частями: ноги ходят, руки манипулируют с

предметами, глаза видят и могут порождать воду - слезы и т.д. Тогда ветер -

это дыхание огромного рта, гром - огромные руки кидают камни, дождь -

срезы, текущие из огромных глаз или же «естественные воды» огромного тела,

гроза - огромные руки высекают огонь и т.д. А если есть часть, значит есть

где-то и тело, только его не видно, так как оно высоко на небе. Так

рождается живое существо, отвечающее за природные явления, оно огромное,

грозное и, как и все живое, должно иметь душу.

Мы знаем, что первобытный человек наделял духом-двойником не только

тело, но и его части. Поэтому части тела великана-природы также

наделялись своим духом: дух дыхания (губ)-ветра; дух рук, высекающих огонь

- грозы; дух органа, рождающего воду - дождя и т.д.

Почему же люди стали поклоняться тем или иным духам? В начале, по-

видимому, поклонения как такового не было, а были попытки наладить контакт

с другими жителями земли - его природными соседями (с животными, с

растениями, с природным великаном и т.п.). Человек, развиваясь психически,

вычленяет из окружающего его мира сначала себя (свои ощущения), потом себе

подобных, а затем другие физические тела, все, что можно, уподобляет себе

(все чужое, непонятное вызывает страх, а если это нечто похоже на тебя, то

и бояться его не стоит), а затем пытается строит определенные (социальные)

отношения с предметами-телами этого мира. И вот тут мы должны вспомнить,

что в понимании первобытного человека все живое обладает «ущербным»

невидимым двойником (а ведь чужое все-таки пугает), а общаться с двойником-

духом менее страшно, чем с самим телом. Но как позвать дух? Тело - его

части - дух - это все-таки почти одно и тоже, поэтому достаточно

воспользоваться какой-то частью тела (например черепом или лапой),

поговорить с духом этой части, чтобы дух, а значит и тело узнали, что от

него хотят.

Разногласия между людьми вели к ссорам, ссоры - к дракам, а значит к

телесным повреждениям и физическим страданиям. Разъяренное животное могло

убить или тяжело ранить человека. Гнев или ярость человека или кого-либо

другого вели к увечьям, страданиям и смерти. Следовательно, увечья и смерть

людей, вызванные тем или иным природным явлением, должны были объясняться

физическим направленным действием того или иного разгневанного духа этого

природного явления или же самого природного великана. Но как умилостивить

и успокоить тот или иной разбушевавшийся природный дух? Да так же, как,

например, можно наладить контакт с рассерженным родственником - подарком и

уговорить.

Итак, одушевление природы было необходимо первобытному человеку,

который вступал в новый, осознаваемый им, мир и пытался строить отношения с

частями этого мира как с себеподобными существами.

Все представления первобытных людей не выходили за пределы его

непосредственной функциональной сферы, с развитием последней они

усложнялись и усовершенствовались. Так представления о живых душах-

двойниках, пройдя ряд изменений и дополнений, получили свое выражение в

ярких мифологических образах.

Духи - мифологические божества получили свое постоянное место

жительства: небо, земля или подземное царство, - в соответствие с системой

космологических представлений, причем настолько прочное, что в тех или иных

религиозных концепциях сохраняли его на протяжении многих веков вплоть до

настоящего времени.

Итак, в общих чертах мы познакомились с основными положениями теории

анимизма Э.Тайлора, которые касались возникновения и развития первобытных

представлений о душе, с поправками к ней, исходя из более современной

теории пансоматизма, хотя последняя не является общепринятой и бесспорной,

но тем не менее оригинальна и заслуживает внимания.

В заключение хотелось бы дать следующий отрывок из книги Э.Тайлора,

который представляется важным: «Рассматривая религию одного языческого

народа за другим, мы ясно видим, что человек являлся типом, моделью

божества, и поэтому человеческое общество и управление было образцом, по

которому создано общество богов и управление в нем... Над бестелесными

душами и духами предков, местными гениями скал, источников и деревьев, над

толпой добрых и злых духов и всей остальной духовной иерархией стоят более

могучие божества, влияние которых не ограничивается местными или

индивидуальными интересами и которые могут непосредственно осуществлять

свои функции в обширной сфере или контролировать мир и влиять на него через

посредство низших духовных существ, своих слуг, агентов и посланников»

(Э.Тайлор, с.391).

С первобытными представлениями о душах и духах и их ключевой ролью в

жизни первобытного человека мы познакомились, и даже в двух интерпретациях.

Теперь следует более подробно разобрать то, как именно проявлялись эти

мировоззрения, то есть к возникновению каких обрядов могли они привести. В

этой части мы обратимся к «Исторической психологии» В.Шкуратова.

б) Древняя охотничья магия пещерных людей (В.Шкуратов).

Магия, в том определения термина, который ей дает историческая

психология - «это социально-ритуальная, частично познавательная практика,

которая включалась в обслуживание разнообразных задач, расширяла

манипуляторные приемы и символические аксессуары человека» (В.Шкуратов, с.

93). Охотничья магия - ритуальная снова мифологической культуры древнего

человека, многие приемы которой перешли затем в крестьянскую и другие

культуры, прослеживаясь вплоть до современности. Магию, по мнению

В.Шкуратова, можно рассматривать как порождение охотничьего отношения к

миру. «Психология магии не претендует на разъяснение содержания и

социальной функции магии, т.е. не подменяет религиоведения. Модель

телесного движения, порождающего из себя образы и знаки, очерчивает ядро

древнейшего психокультурного комплекса, который до сих пор дает основу для

массы практик и верований. В их основе - убеждение в способности с помощью

всевозможных манипуляций воздействовать на людей и природу... Охотничья

магия репетирует появление добычи и овладение ею. Но сводить действо к

тренировке невозможно. Магический образ создает «вторую реальность»,

которая воспринимается как подлинная, первая реальность. События

инсценируются, но представляются не как инсценировка, но как подлинные

события... Вычленение содержания первичного магического действа приводит к

определению древнейшего охотничьего культа - тотемизма. Тотемизм - вера в

животных прародителей (в меньшей степени - в растения и силы природы)...

Идентификация со зверем у современной личности является патологией,

атавизмом, в каменном веке - это норма...

«Ритм общей работы, таинственный успех коллективного труда в области,

где индивид бессилен, гипноз толпы - все это, как и многое другое, укрепило

веру и непобедимую мощь колдовских заклинаний, церемоний. Как и в развитии

языка, главную роль в эволюции магии играло коллективное творчество»

(А.Д.Столяр, О генезисе изобразительной деятельности и ее роли в

становлении сознания (к постановке проблемы), М, 1972, с.45).

«Речь в своем зачаточном состоянии... еще не стала достаточным для

этого средством. Поэтому эмоции выражались на основе более простых,

преимущественно доречевых приемов. Таковыми были непроизвольно возникающие

элементарные символические действия - примитивное, глубоко чувственное

представление, в котором каждый как бы повторно исполнят свою роль в

завершившейся борьбе.

Так у туши убитого зверя, обозначившей смысловую цель, зарождалась

охотничья пантомима, давшая начало тем основным видом изобразительного и

выразительного творчества, которые и в дальнейшем существовали

преимущественно слитно, обретая самостоятельность и постепенно

дифференцируясь лишь в ходе долгого развития. Любая подобная пантомима - а

они были столь же многочисленны, как и повседневные акты охоты, - по-

видимому, дублировалась. Второй раз представление повторялось и

информационных целях, когда охотники с добычей возвращались на стойбище, и

здесь надо было наглядно, с помощью атрибутов зверя «рассказать» о

случившемся.

Эти непосредственные последствия конкретно-чувственного вида труда,

повторяясь из поколения в поколение и становясь традиционными, положили

начало особой линии развития. Они позволили качественно обогащающемуся

первобытному сознанию решить следующую вставшую перед ним задачу, а именно

записать наипростейшим способом складывавшиеся темы-доминанты, общественно

закрепить и увековечить их» (А.Д.Столяр, там же)...

Доисторическая магия окутывает традицию длинной в десятки тысяч лет...

Магия, по-видимому, единственная психокультурная система, основанная на

высвобождении телесной спонтанности из-под контроля социальной нормы и

сознания. Магические заклинания повелительны и непонятны, они вводят

участников, в том числе самого заклинателя, в транс. Звуки как бы само

произносятся гортанью, движения как бы сами производятся телом. Магический

ритуал как бы копирует настоящее действие, но с точки зрения рассудка это

бессмысленное действие. Цель присутствует, но тут же, будто в забытьи,

перекидывается в фазу исполнения. Движение осуществляется без привычного

нам участия сознания, тело, как в гипнозе (а часто именно в нем), делает

то, что ему задано, но попадая в «иллюзорную реальность», которую само

оснащает эмоциями и образами» (В.Шкуратов, сс. 95-96).

В начале позднего каменного века появляются символы коллективного

бессознательного, так называемые архетипы (наскальные рисунки) - аксессуары

ритуала. Уже упоминавшихся нами психолог-аналитик Юнг определяет их как

«диспозиции и энергетические центры, образующие коллективного

бессознательного, весьма близкие мифу» (В.Шкуратов, с.230). «У всех

известных этнографии первобытных народов ритуал так или иначе слит с мифом.

Миф можно рассматривать как объяснение, сценарий ритуального действия. При

возникновении символической деятельности в нижнем палеолите навыки

дискурсивного (рассуждающего) мышления и сюжетосложения были, видимо,

слабыми. Это и дает основание утверждать, что пещерные изображения и

символы были «заготовками», из которых потом сложилась связанная, сюжетно и

логически упорядоченная картина мира...» (В.Шкуратов, с.99).

Таким образом, мы вплотную подошли к понятию «миф» - идеологической

основе крестьянской цивилизации, как бы выросшему из магии и являющемуся

его неразрывной частью, это своего рода мышление, язык, уникальное явление

первобытной культуры, дописьменная ментальность, которая воплощена в

богатых знаковых системах устной коммуникации. Миф прочно связан с

современностью: «Исчезнуть из человеческого обихода миф не может, так как

всегда сохраняется его основа: кровнородственные отношения между людьми,

быт, образное отражение мира, метафорический язык, иначе говоря,

самовосприятие человека как биологического существа в обществе

символическими средствами культуры» (В.Шкуратов, с.102).

в) Миф как дописьменная ментальность.

Люди, живущие в окружении питающей природы, определяют себя и свой мир

посредством символизирования процессов роста и размножения. Мировоззрение

зрелой первобытности представлено мифом. Слово «миф» означает

повествование, слово, речение. Отдельные рассказы организованы в систему

жизненных представлений народа или эпохи - в мифологию. В европейской науке

существует много теорий мифа. Историческая психология трактует это явление

как сложное, развивающееся и неоднородное, она «пробует постичь первобытный

миф как дописьменную ментальность, которая воплощена в богатых знаковых

системах устной коммуникации» (В. Шкуратов, с.102). «В трактовке мифа

необходимо избегать крайностей: полной биологизации или полной

социологизации (или текстуализации). Разумеется дописьменный миф невозможно

представить вне проявлений тела: моторных, органических, эвокативных. Здесь

под слоем звуковой моторики (а миф есть вовлечение тела в действие

произнесения) угадывается еще более древний пласт совсем уже

нечленораздельной или молчаливой моторики. Воспоминание этой своей старины

миф хранит, и к такой изначальности относится магия...

Мифическая выразительная система представляет свой мир опосредованно -

словами, но только словами не может. Образ, который в магии еще предметен,

и слово, которое в магии еще в значительной степени сигнально, уже

углубились, интериоризовались, осмыслились. С одной стороны, они вовлеклись

в самостоятельную вербальную сеть густейшей ассоциативности, с другой -

интериоризовались в сознание и стали организаторами психической жизни.

Словесно-пластические образы проникли в бессознательное и переплели нить

рассказа ответами тела, делая сюжет для слушателей своим до органических

судорог... Значение слова здесь совершенно буквально подкрепляется образом.

Образность слова присутствует еще прямо, без всяких затей: двусторонняя

сущность словесного образа еще не скрыта за поверхностью письменного

текста, значение проявляется как ряд метафор.

Если положить слова исполнения на бумагу, то возникнет литературная

мифология; если попробовать оставить слово в «чистом», невоплощенном виде,

то получится ассоциативный эксперимент потока сознания (как у шизофреника).

Настоящий первобытный миф сливает то и другое в подобие связного текста

дописьменной непосредственной коммуникации» (В.Шкуратов, с.104)

В тексте мифа последовательность повествования опирается на образ,

хотя и тормозится им. Слушатель мифа не только следует за сюжетом, он еще и

создает для себя картины происходящего. В описании французского этнолога

Леви-Строса, который занимался изучением первобытной мифологии, строение

мифа приближается к музыкальному произведению, который можно слушать по

горизонтали - в реальном времени рассказа, и по вертикали - как повторение

изолированных тем. Образы мифа не только музыкальны, но и визуальны.

Р.Барт, этнолог, занимающийся современной обыденной мифологией, называет

миф «кражей языка». Этим он хотел сказать, что дологическое познание

заменяет объяснение изображением, и это мы в полной мере можем отнести и к

первобытному мифу.

Миф рассказывается, танцуется, поется; его участники связаны высокой

степенью телесного взаимопонимания, им не нужно много слов для описания

своих совместных видений. Это - частный опыт в том смысле, что он не

закрепляется в словах и на бумаге, но закрепление и необязательно там, где

люди постоянно практикуют совместные действия.

К. Леви-Строс обнаруживает рисунок объективной мысли в структуре мифа,

но миф - это мысль, которая мылит человеком, не человек, который мыслит

мифами (теория онтомышления): «мир за тысячи, миллионы, миллиарды лет не

делал ничего другого, кроме того, что соответствовал обширной

мифологической системе» (К.Леви-Строс, 1978\В.Шкуратов, с. 254).

Мифологическое мышление часто олицетворяет интеллектуальный склад

доистории. Это происходит потому, что миф - центр ее духовной организации и

по каналам исторической памяти из дописьменного прошлого нам передались

именно мифы. Иной духовный опыт оттуда или мифологизировался, или не дошел

вовсе.

Миф Леви-Строс причисляет к мыслительным формам. Посредством истории

людей, а также всего, что их окружает, миф излагает туземные концепции

мироздания и заодно демонстрирует способность мысли к обобщениям без помощи

понятий, одними комбинациями образов. Так же строятся и дописьменные,

весьма сложные классификации, которые Леви-Строс описал в книгах о

тетемизме и первобытном мышлении. Мифологический ум - не индивидуальный, а

коллективный, он основан на информационном коде, общем для природы,

общества и психики.

Вооружившись теорией, пора переходить к практике, а точнее к

непосредственному рассмотрению особенностей языческой культуры восточных

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5