Возникновение города на Неве

24 по 26 мая 1703 г. А 28 мая под пушечную пальбу основатель города

поселился в своем новопостроенном дворце.

Наплыв населения в Петербург был настолько велик, что в течение десяти

с небольшим лет была застроена терртория между Адмиралтейством и Марсовым

полем, а также и весьма протяженное побережье Невы от Финского залива и до

Выборгской стороны. В 1710 г. напротив впадения в Неву р. Охты, т.е. на

расстоянии 5 км. от "исходного пункта" Петербурга-Петропавловской крепости,

появились первые деревянные здания Александро-Невской Лавры, а через два

года между Адмиралтейством и Лаврой началась прокладка главной магистрали

столицы - Невского проспекта. Таким образром, несмотря на разбросанность

застройки и наличие в черте города обширных "пустопорожних"[35] мест,

Петербург петровского времени охватил громадную территорию, не уступавшую в

размерах крупнейшим европейским столицам. Это терреториальное

распространение города, вызвавшее строительство больших прямолинейных

проспектов, завершенных громадными шпилеобразными башнями, навсегда

определила тот широкий размах, который свойственен Петербургу.

В самом деле, представим себе обстановку, в какой происходило

строительство Петербурга в первые годы после его основания. Десятки тысяч

людей разной социальной принадлежности навсегда и весьма поспешно

переселились в Петербург. Но в Петербурге они не имели готовых жилищ и даже

самых необходимых строительных материалов. Указ Петра о запрещении

каменного строительства во всей России, за исключением Петербурга, вышел

только в 1714 году[36], поэтому в первые годы строительство велось из

всяких материалов, находившихся под рукой. Дерево в бревнах и досках, глина

для мазки деревянных стен и для изготовления сырцового кирпича, хворост и

дерн для покрытия домов - все шло в дело. При отсутствии предварительно

составленного генерального плана Петербурга такое строительство могло

привести к непоправимому хаосу. Однако этого не произошло, и даже больше

того - иностранцы, приезжавшие в Петербург в двадцатых годах XVIII в., с

восторгом отзывались о новой петровской столице.

Что же было сделано для того, чтобы предотвратить стихийное развитие

города и сделать его удобным, благоустроенным и красивым? Среди

строительных мероприятий петровского времени выделяются три главных, а

именно: 1) государство приняло на себя руководство работами по осушению

почвы и по прокладке улиц и набережных; 2) государство заняло опорные

пункты городского плана, из которых главным был центр Петербурга; 3) чтобы

обуздать стихию застройки улиц и кварталов, частным застройщикам были

предложены образцовые дома с обязательством строить дом не внутри участка,

а по "красной линии" улицы, что также имело важное противопожарное

значение.

Примерно в это же время выходили указы Петра о переходе к регулярной

застройке, о широком применении посадки новых зеленых насаждений и

сохранении старых, о строительстве набережных ("Набережной улице быть 7

сажен шириною и так погнутой, как сваями назначено"[37]) и их укреплении, а

в последующем и об их облицовке гранитом; о проведении осушительных работ,

замощении и освещении улиц в ночные часы. Все это составило целый кодекс

строительных правил, характерных уже для нового города, регулярного в своем

существе. Отсюда становится очевидным, что петровская эпоха явилась

переломным периодом в истории русского градостроительства.

$ 3. АРХИТЕКТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Петровская эпоха явилась переломным периодом в истории русского

градостроительства. Одновременно с решительным переломом во всех областях

городского строительства произошли крупнейшие сдвиги и в самих

художественных воззрениях русских зодчих. Для осуществления строительной

программы, особенно широко развернутой в Санкт-Петербурге, требовались

многочисленные архитектурные кадры. В начале XVIII в. Москва, обладавшая

крупными зодчими, все же являлась хранительницей старины, и, следовательно,

в новой обстановке, когда сам Петр стремился к европеизации русской

культуры, было необходимо приглашение иностранцев. Снова, как и при Иване

III, в Россию приезжают иностранные архитекторы. Большинство из них

сосредоточилось в Петербурге, где под руководством самого Петра и Комиссии

строений, возглавляемой Ульяном Сенявиным[38], осуществляются широкие

строительные работы. Начиная с 1713 г. в Петербурге работают Шлотер,

Шедель, Леблон, Матарнови и ряд других мастеров.

Самый факт приглашения иностранных мастеров архитектурного дела был

вызван исторической необходимостью и в свете задач, стоявших перед Россией

петровского времени, был прогрессивным явлением. Отдельные иностранные

архитекторы, особенно Трезини, Шедель и Леблон, сделали положительный вклад

в русское зодчество. Однако нельзя преувеличивать творческого значения этих

мастеров и тем более считать их проводниками западноевропейской

художественной культуры, якобы воспринимавшейся в России без каких-либо

существенных изменений.

Следует также отметить, что далеко не все архитекторы, поступившие при

Петре I на русскую службу, оправдали себя в проектной и строительной

работе. Черезмерное доверие к иностранцам со стороны Петра открывало широко

двери всем желавшим ехать в Россию, и, естественно, поэтому наряду со

способными людьми в Петербург попадали посредственные или вовсе никуда

негодные архитекторы-самозванцы. Общеизвестна неудача Расстрелли-отца,

котрому пришлось отказаться от архитектурной карьеры и целиком заняться

скульптурой[39].

По поводу восприятия Россией европейской культуры В.Г.Белинский

говорил: "Петр великий, приобщив Россию к европейской жизни, дал через это

русской жизни новую обширную форму, но отнюдь не изменил ее

субстанционального основания точно также, как представители нового

европейского мира, усвоив себе роскошные плоды, завещенные ему древним

миром, отнюдь не сделались ни греками, ни римлянами, но развивались в

собственных самобытных формах"[40].

Действительно, если подвергнуть анализу творчество архитекторов,

прибывавших в Россию, то между их первыми и позднейшими работами нельзя не

заметить значительной разницы. Так, например, Доминико Трезини, долгое

время работавший при королевском дворе в Копенгагене, принес с собой в

Петербург суровые формы скандинавского зодчества. Эта суровость нашла

волплощение в колокольне Петропавловского собора, которая поднимается над

равниной Невы подобно шпилеобразным башням Стокгольма, Таллина и Риги.

Однако в дальнейшем под влиянием русского зодчества архитектурные формы

Трезини заметно смягчились.

Еще более наглядную эволюцию демонстрирует творчество Шеделя, который

прожил в России 40 лет. Сравнение построек Шеделя показывает, как

постепенно, но неуклонно продолжалось художественное мышление этого

мастера, и как укреплялась связь его творчества с национальной русской

архитектурой. Если первые работы Шеделя в Ораниенбауме и Петербурге еще

примыкают к западным образцам, то его постройки для Киево-Печерской Лавры

несут в себе чисто русскую мягкость и получают богатый орнамент, очень

близкий к мотивам народного творчества.

К сожалению, эта сторона в биографиях иностранных зодчих, работавших в

России, остается еще малоизученной, но можно с полной уверенностью

утверждать, что творчество иностранцев, попавших на русскую почву, не

осталось неизменным. И даже больше того, оторванные от Родины и работавшие

в течение многих лет в обстановке русской природы вместе с русскими

плотниками, резчиками, литейщиками и каменных дел мастерами, попав наконец

в страну, имевшую высокую национальную художественную культуру, эти

архитекторы становились мастерами русского искусства.

Со смертью Петра приглашение иностранцев надолго прекратилось[41].

Конечно, отношение к иноземным архитекторам в эпоху Ивана III было

иным, ибо тем мастерам предлагали забыть их родной художес твенный язык, а

у иностранцев эпохи Петра охотно учились, и тем не менее было бы ошибочным

полагать, что иностранцы обладали полной творческой независимостью, ибо на

них воздействовали запросы и требования русского национального быта.

Апраксины, Головкины, Кикины, Шереметевы и ряд других аристократических

фамилий, еще недавно покинувших Москву, формировали общественное мнение и в

сильной степени влияли на иностранцев.

Так, на русской почве в совместной работе с такими передовыми

архитекторами, как Земцов или Иван Зарудный, и при воздействии русских

запросов и требований переплавлялось художественное мышление иностранных

мастеров, органически включившихся в национальное русское зодчество начала

XVIII века.

Смерть Петра, хотя и лишила Россию выдающегося государственного

деятеля, но не изменила ее внешней и внутренней политики и не отразилась

существенным образом на архитектуре и градостроительстве в целом.

Петербургская архитектурная школа по-прежнему сохраняла ведущее значение в

стране. Однако состав архитекторов сильно изменился ввиду возвращения

петровских пенсионеров - первых русских архитекторов, получивших

профессиональное образование за границей. Среди них особенно выделялись

Коробов и Еропкин, а если вспомнить, что еще в 1720-х годах в самой России

сложились такие крупные зодчие, как Иван Бланк, Земцов и Мичурин, то станет

понятным, какими сильными национальными кадрами обладала Россия в

послепетровское время.

Планирование и прокладка улиц и магистралей Петербурга - явление в

сущности уникальное. Основная масса архитекторов их планировку объясняет

влиянием западноевропейских планировочных композиций, восходящих к лучевым

магистралям Версаля и Рима. Однако нетрудно доказать своеобразие

петербургской планировочной системы.

Сравнение лучеобразных систем магистралей Рима, Версаля и Петербурга

дает возможность сделать следующие заключения: если в Риме и Версале

лучевые системы обладают симметрией, при которой средняя улица становится

главной, то в Петербурге такой симметрии нет. Наоборот, решающую роль в

петербургской лучевой композиции играет боковой, косо направленный Невский

проспект. И это направление главной магистрали вполне себя оправдывает, ибо

комплексы, окружающие Адмиралтейство, как и весь центр Петербурга, не

обладают симметрией.

Широко расходящиеся петербургские проспекты не дают возможности видеть

их в целом. В Петербурге лучевая система рассчитана на прямо

противоположный оптический эффект: если в Риме улицы ведут от

планировочного узла, то в Петербурге они приводят к планировочному узлу.

Великолепная Адмиралтейская башня, увенчанная сверкающей иглой, является

оптической "целью" для трех петербургских проспектов и производит

несравненно более сильное впечатление, чем римский обелиск или пустынный

почетный двор Версальского дворца.

Самое закрепление башней исходной точки трех лучевых проспектов - есть

русское нововведение, впервые примененное в Петербурге. Широкий веер

петербургских проспектов находит полное оправдание в композиции

генерального плана Петербурга, так как эти проспекты прорезают насквозь

левобережную территорию города и прочно держат кольцевые магистрали в

наиболее существенных местах, а именно: в точках перегиба Фонтанки и Мойки.

Лучевые магистрали Петербурга черезвычайно удобны и в транспортном

отношении, на что указывает дальнейшее развитие этих проспектов.

Таким образом, лучевая планировочная ситема Петербурга лишь при самом

поверхностном рассмотрении может показаться вариантом версальской или

римской системы. На самом деле она является независимым и живым решением,

целиком принадлежащим русскому градостроительному гению.

$ 4. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ - ГОРОД-ВЕРФЬ И ГОРОД-ПОРТ.

С самого своего возникновения Петербург стал крупнейшим центром

судостроения. Последнее было затем долгое время ведущей отраслью

промышленности города. Самым крупным и первым по времени возникновения

предприятием в судостроительной промышленности была Адмиралтейская верфь.

Спешное создание в устье Невы крупной судостроительной верфи диктовалось

неотложностью строительства Балтийского флота, без чего невозможно было ни

ведение успешной войны со Швецией на море, ни закрепление за Россией

возвращенной от шведских захватчиков территории.

Место для верфи было намечено как можно ближе к морю, но в тоже время

на таком растоянии от Петропавловской крепости, чтобы верфь могла быть под

защитой пушек последней. Строительство верфи было начато 5 ноября 1704 г.

Уже весной 1706 г. на верфи было начато строительство мелких военных

судов. В том же году было спущено на воду 18-пушечное бомбардирское судно и

яхта “Надежда”.

После разгрома шведов под Полтавой начинается перестройка верфи:

замена деревянных сооружений каменными, устройство корабельных эллингов

.Строительство линейного флота стало абсолютно необходимым. И к 1712 г. на

верфи строилось уже 6 линейных 90-пушечных кораблей.

Адмиралтейская верфь была самым крупным предприятием промышленности

Петербурга. В 1709 г. на ней работало 900 человек.

Кроме Адмиралтейской верфи в городе и его окрестностях были заложены

и функционировали еще несколько государственных и частных верфей. В 1715 г.

количество работавших на них людей достигало 10000 человек[42]. К концу

первой четверти XVIII в. петербургская Адмиралтейская верфь стала одним из

самых крупных судостроительных предприятий в Европе. Всего в первой

четверти XVIII в. в России было построено около 900 военных судов, в том

числе в Петербурге - 262. Из 48 линейных кораблей, имевшихся в русском

флоте в конце царстовавания Петра I, 23 были построены в Петербургском

Адмиралтействе, а из 305 галер и полугалер, 203 построены на Галерном дворе

в Петербурге[43]. Русский флот к концу царствования Петра I стал, несмотря

на незавершенность его строительства в объеме, необходимом для России,

одним из сильнейших в мире, а русские линейные корабли были, по всеобщему

признанию, “превосходны по конструктности и по добротности материала”[44].

Недаром английский матерый шпион и диверсант Джефферис сообщал в 1719 г. из

Петербурга английскому правительству, что “корабли строятся здесь не хуже,

чем где бы то ни было в Европе”. Но он не знал, как в том же 1719 г.

смотрел сам Петр на выстроенный к этому времени в Петербурге Балтийский

флот. В указе князю Галицыну относительно десантных операций на территории

Швеции Петр писал, намекая на английский флот, курсирующий неподалеку, что

надо “показать шведам, что мы на английские грозы не смотрим”[45], таким

образом, оценивая достоинства русских кораблей и флота выше английских.

Для дальнейшего развития морских торговых отношений с Европой через

Петербург, Петром I был предпринят ряд мер. В 1710 г. запрещено было

вывозить через Архангельск хлеб. Указ 1713 г. предписывал русским купцам

привозить пеньку и юфть не в Архангельск, а в Петербург; это

распространялось и на икру, клей, поташ, смолу, щетину и другие товары,

составлявшие предмет государственной торговой монополии.

Суровыми мерами, вплоть до переселения самих купцов из разных мест

России на жительство в Петербург, ломалось сопротивление части русского

купечества, стремившегося торговать с Западной Европой по-прежнему через

Архангельск. В то же время велась борьба с иностранными, прежде всего

голландскими и английскими, купцами, предпочитавшими Архангельск

Петербургу. Обычная 5% пошлина была понижена в Петербурге до 3%.

Борьба петровского правительства за перенос внещней торговли Западной

Европы в конечном счете дала свои плоды. Если в Петербург в 1718 г. прибыло

всего 52 торговых судна, а в Архангельск - 150, то в 1725 г. это

соотношение изменилось коренным образом: в 1725 году в Петербург прибыло

450 торговых кораблей, а в Архангельск - лишь 50. В 1726 г. сумма

петербургского экспорта составила около 2-х миллионов 403 тыс.рублей, а

импорт около 1 млн. 550 тыс.рублей (В 1717 г. это соотношение было

следующим: экспорт - 269 тыс.рублей; импорт 218 тыс.рублей)[46].

Баланс внешней торговли России первой четверти XVIII в., в частности

через Петербург, был активным: экспорт значительно превышал импорт. Однако

эта торговля велась не на русских судах, а на судах иностранных купцов -

голландских, немецких и особенно английских. Около половины торговых

оборотов петербургского порта было в руках английских судовладельцев и

купцов. Расходы на фрахт были весьма высоки и съедали значительную часть

доходов, получаемых от вывоза товаров. Поэтому при расчете за границей

часто общий баланс платежей оказывался пассивным: Россия должна была больше

платить, чем получать из-за границы. Петр хорошо понимал невыгоды для

России, вытекающие из слабого развития торгового флота. Поэтому он много

забот уделял делу развития русского торгового судоходства. Но не только при

Петре I, но и при его преемниках, когда основной упор делался на развитие

военного флота, торговый флот не получил большого развития, и русская

морская торговля надолго закрепилась в руках англичан.

Английские купцы, в отличие от купцов других стран, получили по

договору право платить пошлину русскими деньгами и притом по выгодному

курсу: 1 руб.25 коп. за ефимок; снижены были на 1/3 пошлины с английских

сукон и других тканей; английские купцы получили ряд привелегий в самом

Петербурге - право строить и снимать дома с освобождением их от постоев;

подсудными они становились только Коммерц-коллегии и т.д. Договор был

подписан на принципе наибольшего благоприятствования и формального

равенства сторон, но Россия, имевшая незначительный коммерческий флот, не

могла использовать многих преимуществ и льгот этого договора. Фактически

все преимущества доставались английским купцам[47].

Однако, несмотря на ряд причин, тормозящих развитие внутренней и

внешней торговли столицы, торговая жизнь города и его порта уже в середине

XVIII и. достигла такого уровня, что Петербург занял по сумме торговых

оборотов первое место в стране.

Глубокой осенью, в ноябре 1703 года, в устье Невы вошел голландский

корабль шкипера Выбеса, доставивший вино и соль. Петр I был необычайно рад

первому морскому гостю. По его приказу шкипер и матросы были щедро

награждены.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ - СТОЛИЦА РОССИИ

$ 1. ПЕРЕНЕСЕНИЕ СТОЛИЦЫ ГОСУДАРСТВА

РОССИЙСКОГО НА БЕРЕГА НЕВЫ

Материалы, относящиеся к основанию Петербурга, не дают возможности

установить все обстоятельства, связанные с превращением нового города в

столицу. Но уже 28 сентября 1704 г. Петр I в письме А.Д.Меншикову с

Олонецкой верфи писал: “Мы чаем кончая во втором или третьем числе будущего

месяца отсель поехать, и чаем, аще бог изволит, в три дни или четыре быть в

столицу (Питербурх)”[48]. Это было первое и единственное упоминание о новой

столице в документах эпохи. Петр, строго регламентировавший жизнь

государства во множестве указов, которые обычно сопровождались

разъяснениями необхимости их издания, не издал указа о перенесении столицы.

Из современных Петру I авторов один только Гавриил Бужинский посвятил

Петербургу особое сочинение, названное им так: ”Слово, в похвалу

Санктпетербурга и его основателя, государя-императора Петра Великого,

говоренное и при поднесении его величеству первовырезанного на меди плана и

фасада Петербургу”. В этом “Слове” Бужинский отмечает, что Петр прежде

всего желал иметь крепость в устье Невы и приступил к ее постройке сразу же

после завоевания ее берегов. Но этим намерения Петра не ограничились. На

Неве он “не токмо крепости, но и самому престолу царскому благорассудии

быти угодно”.

Бужинский восхваляет местоположение нового города, указывает на его

стратегическое и экономическое значение, напоминает о славной истории

невских берегов. Вместе с тем он стремится защитить новую столицу от тех

нападок, какие слышались в ее адрес. Враги преобразований утверждали, что

Петербург далеко отстает от центра страны и сводит на нет его значение как

столицы: Бужинский опровергает эти мысли, распространяемые по его образному

выражению “ядовитыми ехиднами, изострившими свои аспидные зубы”. Однако в

этой полемике он не раскрывает как можно было бы ожидать причин перенесения

столицы из Москвы в Петербург.

Не раскрываются они и в таком важном документе, как “Журнал или

поденная записка”. Молчит о них и Феофан Прокопович, в своих сочинениях

несколько раз затрагивавший тему Петербурга. Вовсе не касается вопроса о

причинах перенесения столицы Петр в своей переписке, всегда служившей ему

одним из средств пропаганды его преобразовательной деятельности.

Не освещають вопроса о переносе столицы и иностранные авторы, хоты они

и понимали, что в жизни русского государства наступает какой-то новый этап,

начало которого они не могли не усмотреть в возни кновении нового

столичного города. Отсутствие указа о перенесении столицы из Москвы в

Петербург, умолчание этого крупного в истории государства события в

современных ему источниках несомненно не было случайным. Несмортря на то,

что Петр называл Петербург столицей еще в 1704 г., все правительственные

учреждения, двор, дипломатические представительства продолжали оставаться в

Москве. Сенат был первоначально учрежден также в Москве и был переведен в

Петербург только в конце 1713 года. Двор переехал в новую столицу в 1712

году. Дипломатический корпус перезжал на берега Невы постепенно, и этот

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5