Россия в условиях буржуазной модернизации

внушительности абсолютных показателей они выглядели неутешительными при

сравнении с показателями промышленно развитых стран. Разрыв между Россией и

ними не только не сокращался, а даже увеличивался. В 1913 году общий

уровень промышленного производства в России оставался все же в два с

половиной раза меньше, чем промышленного производства Франции, в шесть раз

меньше, чем в Германии, в четырнадцать раз – чем в Америке. Большая часть

промышленности и сельского хозяйства оставалась на низкой технической базе.

Многие крестьяне вели натуральное хозяйство и владели очень скромным

состоянием. Неурожай 1911 года, и последовавший за ним голод отчетливо

показали безысходность крестьянской жизни.

Второй возможный ответ заключается в том, что само по себе умножение

материальных средств не уничтожало, а скорее, усугубляло социальные

конфликты. Дело в том, что экономический рост не сопровождался сокращением

различий в материальном положении, а налоговая политика не смягчала крайней

неравномерности в распределении доходов. Это, в свою очередь, порождало

чувство несправедливости в российском обществе. С другой стороны,

индустриализация России сопровождалась высокой степенью концентрации

производства и рабочею класса. В России процент рабочих, запятых на заводах

и фабриках, где работало свыше 1000 человек – 40% общего числа рабочих, –

был намного выше, чем в США. В результате политическое влияние рабочих

намного превосходило их численность в общем количестве населения.

Наконец, есть еще один, может быть, главный ответ на поставленный

вопрос. Самодержавие отказалось от последовательного реформирования

политической, экономической, социальной жизни страны почти сразу и

одновременно с подавлением первой российской революции. Тем самым были

заторможены естественные процессы модернизации страны, а Россия, по

удачному выражению историка К.Ф.Шацилло, «загнана последним императором в

революцию».

Встав на путь вынужденного реформирования политической системы, даровав

Манифест 17 октября 1905 года, в сущности Конституцию России, по оценке

самого императора, царизм так и не смирился с ограничением самодержавия.

После спада революционного движения сделан ряд отступлений от конституции и

принятых на ее основе законодательных актов. Права Государственной думы

были ограничены, сформировать ответственное министерство или хотя бы

министерство доверия ей не дозволялось, действия императора Дума обсуждать

не могла. В то же время деятельность и решения монарха практически не

регулировались законодательно-правовыми нормами.

Неосуществленной оказались судебная и земская реформы, рассчитанные, по

мысли П.А.Столыпина, на приобщение крестьянства к отправлению власти на

местах наряду с дворянством. Появление рядом с собой в органах местной

власти крестьянина-соправителя дворянство расценило как опаснейшую угрозу

своим привилегиям и благополучию. Остатки спесивого российского барства

справедливо опасались расширения гражданских прав сельских тружеников,

намеренных посчитаться с дворянством за прежние обиды и теперешние тяготы.

Даже не ставился вопрос о предоставлении равноправия нерусским народам,

национальным меньшинствам, презрительно отнесенным к «инородцам».

Интеграция многонациональной страны реализовывалась на путях интенсивной

русификации нерусских народов.

Свернутой в конечном итоге оказалась и правительственная программа в

области реформы трудового законодательства, ориентированная на свободное

соглашение сторон в трудовом договоре, представительство рабочих в

промышленных судах, страховых обществах, свободу стачек и профсоюзов. Все

правотворчество свелось к принятию в 1912 году весьма ограниченных

страховых законов. Отказ от других пунктов предполагаемой трудовой реформы

«компенсировался» сотрудничеством властей и антирабочих предпринимательских

организаций в проведении жесткой репрессивной политики в рабочем вопросе.

Земельная реформа П.А.Столыпина в крестьянском вопросе создала больше

проблем, чем их решила. Во-первых, реформа оставила без ответа требование

крестьянства о полном и справедливом распределении частных дворянских

поместий. Во-вторых, процесс проведения реформы создавал новые источники

конфликтов в российской деревне; между приверженцами общины и

«сепаратистами», укреплявшими свои земли в «отруба» и «хутора», между

переселенцами и коренным населением, сгоняемым с плодородных земель, между

молодым и старшим поколением, в руках последнего концентрировалось право

распоряжаться частной собственностью, наконец, между крестьянами и

помещиками, последним в аграрной реформе виделось чуть ли не стремление

«экспроприировать всех помещиков вообще».

Все это обусловило незавершенность аграрных преобразовании,

политическую гибель и физическую смерть последнего крупного российского

реформатора П.А.Столыпина, который был убит в Киеве 18 сентября 1911 года

террористом. Поражение П.А.Столыпина стало концом попыток обновления

политической системы в стране.

Самодержавие оказалось несовместимым с демократическим реформированием

государства и общества в России. Для российских монархов самодержавие

ассоциировалось е единовластием, а существование неограниченной власти – с

сохранением российской державы.

С этим комплексом противоречий Россия встретила мировую воину, которая

разразилась летом 1914 года.

Поводом к ней послужило убийство наследника австро-венгерского престола

эрцгерцога Франца-Фердинанда. Это произошло в Сараево (столице Боснии) 28

июня 1914 года. Покушение совершила сербская националистическая организация

в знак протеста против аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией.

Сараевское убийство Австро-Венгрия использовала против Сербии – 28 июля

она объявила ей войну. Сербию поддержала Россия, Австро-Венгрию – Германия.

Узнав о всеобщей мобилизации русской армии, Германия 1 августа объявила

войну России, затем Франции, ввела свои войска в Бельгию. 4 августа Англия

объявила войну Германии. Так возникла воина в Европе, которая очень скоро

переросла в мировую. К Австро-Венгрии примкнули Турция и Болгария; к

Англии, Франция и России – Италия, Румыния, Япония, США.

Война продолжалась четыре года (с 1914 года по 1918 год). В ней

участвовало 38 государств с населением более полутора миллиардов человек

(75% населения мира). Война оказала пагубное воздействие на развитие

общества. В армии было мобилизовано 74 миллионов человек. Огромны были

людские потери. Если на европейском континенте в войнах XVII столетия

погибло 3 миллиона человек, XVIII столетия – 5,2 миллиона, XIX века – 5,5

миллионов, то в первую мировую войну число убитых и умерших только среди

военных составило около 10 миллионов человек, а искалеченных – около 20

миллионов. Прямые военные расходы всех стран в период первой мировой войны

составили 208 миллиардов долларов. В итоге войны были уничтожены

материальные ценности, исчисляемые в 338 миллиардов долларов, в десять раз

превысив расходы на все войны XIX столетия.[6]

Почему же возникла первая мировая война? Действительно ли «народы

должны периодически сходить с ума, чтобы воевать»? Почему историки назвали

«великой иллюзией» надежду предотвратить первую мировую войну?

Подлинной причиной войны была борьба крупнейших империалистических

держав за передел мира, колоний, сфер влияния, за захват новых рынков

сбыта, источников сырья. В войне столкнулись интересы двух

противоборствующих группировок – австро-германского блока и Антанты

(Англии, Франции, России). Инициатором развязывания войны была Германия.

Обогнав к началу XX века Англию, Францию и другие страны старого

капитализма, она стремилась к мировому господству. Австро-Венгрия хотела

укрепиться на Балканах. Англия желала ослабить Германию и утвердиться на

Ближнем и Среднем Востоке, богатом нефтью. Франция воевала за возвращение

ей Эльзаса и Лотаргинии, отнятых у нее Германией в 1871 году. Для России

было важно укрепить свое влияние на Балканах, получить Константинополь

(Стамбул), проливы Босфор и Дарданеллы, гарантирующие ей выход в

Средиземное море. Таким образом, для всех государств (за исключением

Сербии) война была империалистической, захватнической, несправедливой.

Кроме захвата чужих территорий империалистические державы своим участием в

войне рассчитывали укрепить господство капитализма, подавить нарастающее

революционное рабочее и национально-освободительное движение.

После мобилизации 1914 года вооруженные силы России достигли почти 5,5

миллионов человек, превысив численность армий союзников, Англии и Франции,

почти не уступая по количеству призванных на фронт Германией и Австро-

Венгрией.[7]

Российский солдат, как и европейский призывник, поднимался на войну

покорно, но без всякого воодушевления и без всякого сознания необходимости

великой жертвы. Кто такие сербы, не знал почти никто, кто такие славяне –

было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать – было

совершенно неизвестно.

Офицерский корпус российской армии с началом войны вырос вдвое – до 80

тысяч, а всего в общей сложности к 1917 году в офицеры было произведено 220

тысяч человек, или почти вся годная к военной службе интеллигенция.[8]

Состав кадровых офицеров имел достаточно основательную теоретическую и

практическую подготовку, но проявлению способностей начальствующего состава

мешали система протекционизма, влияние членов царской фамилии при

назначении на командные посты, непреклонное соблюдение принципов

старшинства, сословной, национальной замкнутости. «Этими обстоятельствами,

– писал А.И.Деникин, – объясняется ошибочность первоначальных назначений:

пришлось впоследствии удалить четырех главнокомандующих (из них один,

правда, временный, оказался с параличом мозга...), нескольких командующих

армиями, много командиров корпусов и начальников дивизий».[9]

Большая часть офицеров, особенно нового призыва, разделяла с солдатами

все невзгоды военных бедствий и злоключений, шла рядом и даже впереди

солдат и умирала так же, как они, безотказно и безропотно, выполняя свой

ратный долг. Однако нередко командиры первого, кадрового, призыва сохраняли

кастовую нетерпимость, классовую отчужденность, использовали в обращении с

солдатами рукоприкладство, постановку под ружье и иные унизительные

наказания. Неизвестный солдат писал 2 октября 1915 года своему приятелю:

«... с течением времени процент телесных наказаний с ужасающей быстротой

распространился в армии... секут за то, что вздумается, за самые ничтожные

пустяки, часто совершенно безвинных, а то и просто по прихоти начальства.

Мы знаем такие роты, батареи и команды, где мало есть телесно ненаказуемых

и поголовно битых начальниками».

Ставке летом 1915 года пришлось даже напомнить о допустимости порки

только в отношении «особо порочных» солдат. А несколькими месяцами позже

царь, заняв пост главнокомандующего, узаконил применение порки в армии.[10]

Что касается военно-технической оснащенности русской армии, то она была

вполне сопоставима с другими странами, в отдельных областях и по ряду видов

боевой техники совершенно им не уступала к началу войны (например, русская

армия превосходила армии союзников по числу действующих самолетов,

средствам связи, количеству полевых орудий и боеприпасов). С другой

стороны, Россия так и не смогла наладить производство зенитных орудий,

минометов, танков, ручных пулеметов.

К тому же имеющиеся мощности в промышленности были рассчитаны на

кратковременную, максимум полугодовую, продолжительность войны, а затяжной

ее характер породил острый недостаток вооружения. Так, в первый период

войны фронт требовал не менее 600000 винтовок в месяц, а в августе -

декабре 1914 года было изготовлено лишь около 134000. Месячная потребность

в пулеметах (станковых и ручных) определялась в 800 штук, а промышленность

во второй половине 1914 года выпустила всего 860. Производство снарядов для

трехдюймовых орудий за военные месяцы 1914 года составило 75000, в то время

как их расход измерялся миллионами.[11]

Недостаток вооружения подвигнул верховное командование на формирование

особых гренадерских взводов, снабженных холодным оружием - шашками,

тесаками, топорами с длинными топорищами.

Оценивая техническое оснащение, нужно признаться, что по сравнению с

Германией российская армия значительно отставала и, конечно, недостаток

технических средств мог восполняться только лишним пролитием крови.

Давая общую оценку боевых качеств русской армии, нельзя не согласиться

с А.И.Деникиным: «Каков народ, такова и армия. И как бы то ни было, старая

русская армия, страдая пороками русского народа, вместе с тем в своей

преобладающей части обладала его достоинствами и, прежде всего необычайным

долготерпением в перенесении ужасов войны; дралась безропотно почти три

года; часто шли с голыми руками против убийственно высокой техники врагов,

проявляя высокое мужество и самоотвержение».[12]

Ставка на боевые качества русского солдата занимала особое место в

первоначальных планах войны России и ее союзников. Главное командование

русской армии намеревалось, немедленно разгромив Австро-Венгрию, начать

наступление против Германии, закончив войну в короткие, максимум в полгода,

сроки взятием Берлина. Союзники, Англия и Франция, не без умысла

распространяли легенду о «русском паровом катке». Наивно и эгоистически они

высказывали уверенность в том, что огромная русская армия с неисчислимыми

резервами пополнения способна, подобно прессу, паровому катку, раздавить

мощную в техническом отношении немецкую военную машину.

В первые недели августа 1914 года, после поражения союзных войск в

сражениях на франко-бельгийской границе, французское правительство умоляло

Россию о помощи путем немедленного русского наступления на Германию, ибо

немцы, быстро продвигаясь в глубь территории Франции, вплотную подошли к

Парижу. Верное своим обязательствам русское командование вынуждено было

пойти на смелый и в равной степени безрассудный шаг - изменить свои

стратегические планы и начать наступление неотмобилизованной,

неподготовленной русской армии в Восточной Пруссии.

Русские армии в Пруссии действовали разрозненно, к тому же уступая

противнику в вооружении. Армия генерала Самсонова была окружена немцами при

Сольдау и разгромлена. Значительные потери понесла и армия генерала

Рененкампфа, в которую входили гвардейские кавалерийские полки, вынужденные

противопоставлять шашки шквальному огню немецкой артиллерии.

Ценой гибели лучшей кадровой части русской армии удалось отвлечь два

корпуса немецких войск с западного на восточный фронт. Благодаря этому

французская армия получила возможность остановить натиск немцев и одержать

победу на реке Марне.

Горечь поражений несколько смягчалась победой русской армии в

Галицийской битве, закончившейся поражением австро-венгерской армии,

потерявшей половину своего состава. Осенью 1914 года русские войска вышли

на исходные позиции для вторжения в Германию. Однако 1915 год ознаменовался

трагедией великого отступления. Собрав огромные силы, подавляющее

количество артиллерии, австро-германские армии перешли в наступление, а

русская армия вынуждена была отступать ввиду недостатка вооружения,

снарядов, патронов и даже обуви. Весной русские войска оставили всю

Галицию, часть Волыни, а летом - Польшу, Литву и Курляндию. Война шла на

российских землях. Потоки беженцев устремились на восток, увеличивая

продовольственные и транспортные затруднения внутри государства.

Потери России в живой силе были исключительно велики, а превосходство

германской армии в боевой технике - очевидным. Воодушевление и вера в

быструю победу начинали уступать моего раздражению и сомнениям.

Начало войны вызвало всплеск национального самосознания, естественное

стремление россиян защитить свою Родину нашло выражение в призывах отразить

«преступное наступление врага». В день объявления войны тысячи рабочих,

студентов, учителей, медиков, ремесленников, лавочников участвовали в

патриотических манифестациях в российской столице, демонстративно

переименованной из Санкт-Петербурга в Петроград. Правящие круги

истолковывали патриотический подъем прежде всего как «союз царя с народом»,

конец внутренним спорам, когда с началом войны «как волшебством было

сметено революционное волнение в столице». Даже многие социалисты разделяли

эту версию, уверяя, будто в дни мобилизации вчерашние «забастовщики,

воевавшие с полицией, превращаются в самых восторженных патриотов».[13]

Видимо, отчасти прав Н.А.Бердяев, утверждая, что «национальное единство

глубже единства классов, партий и... других образований в жизни народов...

Судьба России бесконечно дороже классов и партий, доктрин и учений».

В России с началом войны все буржуазно-помещичьи и буржуазные партии,

заявив о своей полной солидарности с правительством, заняли оборонческие

позиции. «Сейчас, - писала "Утро России" (орган московских промышленников),

20 июля 1914 - нет в России... ни правых, ни левых, ни правительства, ни

общества, а есть единый русский народ». Отказались от оппозиции

правительству и кадеты. Их ЦК звал отложить на время войны внутренние споры

и добиваться «единения царя и народа».

Захватнический характер первой мировой войны и свое участие в ней

буржуазные правительства и буржуазные партии пытались прикрыть ссылками на

защиту свободы, культуры, независимости своих стран от попыток агрессии со

стороны своих противников. Активная идеологическая обработка масс в духе

шовинизма велась и в России. Оправдывая участие России в войне, лидер

кадетов П.Н.Милюков в лекции «Война и малые народности» утверждал, будто

«мы воюем для того, чтобы обеспечить права малых народностей и чтобы

покончить с господством сильного над слабым».

Война резко повысила спрос на оружие, военное снаряжение, медикаменты,

а казенные государственные предприятия эти потребности удовлетворить не

могли. П.П.Рябушинский, А.И.Гучков, Г.Е.Львов, включившиеся с первых дней

войны в организацию санитарной службы, стали свидетелями острой нехватки в

армии боеприпасов и вооружения и призывали к мобилизации частной

промышленности на нужды войны.

По инициативе предпринимателей уже летом 1914 года в России были

созданы Всероссийский земский союз (главноуполномоченный князь Г.Е.Львов),

Всероссийский союз городов (главноуполномоченный кадет М.В.Челноков). Все

они имели свои отделения на местах. Объединившись, они создали Союз земств

и городов (Земгор), который имел годовой бюджет в 600 миллионов рублей

обеспечивал фронт и госпитали продовольствием и медикаментами,

организовывал для армии производство сапог, ботинок, шитье белья, закупал

за границей хирургические инструменты и оборудование, создал 75 санитарных

поездов, вывезших с фронта 2,5 миллиона раненых и больных, частично

занимался и боевым снабжением армии. В 1915 году был создан Центральный

военно-промышленный комитет (ЦВПК). ЦВПК занимался распределением военных

заказов среди предпринимателей, создавал на собственные средства военные

предприятия, производящие снаряды, взрывчатые вещества, обозное имущество,

саперный инструмент. За несколько месяцев были введены в строй заводы,

производившие 1 тысячу крупнокалиберных и 3 тысячи трехдюймовых снарядов в

день.

Конечно, военные поставки создавали благоприятные возможности для

быстрого обогащения российских промышленников, торговцев и поставщиков.

Чистая прибыль военных акционерных предприятий выросла в годы войны вдвое,

а военные поставки приносили нередко до 1000% барышей (свидетельство

начальника главного, артиллерийского управления генерала А.А.Маниковского).

В такой обстановке множились случаи поставки на фронт негодного

обмундирования, испорченных продуктов, некачественных боеприпасов.

Поэтому, несмотря на несомненные заслуги частного предпринимательства в

развитии экономики страны, в России преобладало резко недоверчивое

отношение к «торговому классу», объясняемое той ненавистью, какую, особенно

во время войны, торговцы пробудили к себе в населении.

К тому же напуганное ростом консолидации буржуазии, царское

правительство рассматривало общественные организации предпринимателей чуть

ли не как «второе правительство» и даже окружило их сетью филеров и

осведомителей.

Конечно, активная позиция российских предпринимателей не в последнюю

очередь исходила из их материальных интересов, возможностей и перспектив

умножения миллионных капиталов на войне и победе на войне. Однако было бы

неверным не учитывать при изложении их позиций и их искренние

патриотические побуждения. Победа в войне, по убеждению деловых кругов,

должна была упрочить стратегическое положение России, резко усилить русское

влияние на Балканах и Ближнем Востоке, стимулировать развитие экономики

страны. Сближение с буржуазными демократиями западных союзников в войне, по

мнению капитанов промышленного мира России, способствовало бы трансформации

политических и экономических институтов. Все это послужило бы на пользу

государства Российского - в этом заключены истоки мотивации поведения

буржуазии России в войне.

Российская интеллигенция не без колебаний заняла оборонную,

патриотическую позицию. По своей гуманной сущности, однако, она отрицала

войну как ненормальное явление, где и какой бы страной она не велась.

З.Н.Гиппиус - поэтесса и религиозный философ одной из первых на собрании в

узком кругу единомышленников 2 августа 1914 года сказала, «что войну, как

таковую, отрицаю, что всякая война, кончающаяся полной победой одного

Страницы: 1, 2, 3, 4