Роль кочевников в истории Древней Месопотамии по данным первоисточников

«Эрраимитти посадил на престол Эллильбани, садовника, в образе подмены и

возложил на главу его тиару царственности. Эрраимитти, заглотив во дворце

своем горячей каши, умер, а Эллильбани не сошел с престола и был поставлен

на царство». Если это сказка, мораль которой может быть, разве только та,

что государственным деятелям не следует чревоугодничать, то кем и как она

была создана, почему связана именно с этими именами? Если это

действительное событие, то какие силы стояли за Эллильбани? Ответить на эти

вопросы трудно. Известно одно: Эллильбани правил царством нисколько не

хуже, чем Эрраимитти, последний царь из дома Ур-Нинурты. Источники говорят,

что в 1-й свой год Эллильбани простил сбор гун жителям Ниппура, что он

строил в этом городе различные храмы, а также чинил разрушенное—то ли после

оккупации города Суму-Элем, царем Ларсы, то ли после катастрофического

разлива, о котором речь пойдет ниже. Хотя Эллильбани еще включал (последним

из царей Иссина) в свой титул Ур, Эреду и Урук («сделавший обильным хлеб

Ура» и т. п.), маловероятно, чтобы его владения простирались далее Ниппура

и за пределы самого «нома» Иссина. Умер он в 1837 г. до н. э. Между тем

царство Ларсы, менее, чем Иссин, затронутое аморейским завоеванием и само

по происхождению аморейское, поначалу справилось с кризисом и даже окрепло.

Как и цари Иссина, его цари тоже часто называли себя «царями Шумера и

Аккада», ставя, однако, впереди этого титула либо звание «царь Ура», либо

«царь Ларсы», либо оба вместе. Преемник Абисарихи, Суму-Эль (1894—1866 гг.

до н. э.), завоевал город Пи-Наратим, по-видимому, по южную сторону лагуны,

у самого Персидского залива, возможно, недалеко от современной Басры или

даже Фао, я — что, может быть, существеннее — успешно воевал с царствами

Казаллу и Киша, оставив Иссин в тылу. Года за два до своей смерти он даже

овладел Ниппуром. Незадолго до этого он посадил свою дочь жрицей-энтум в

Уре (по-видимому, ее предшественница была иссинянкой, во всяком случае,

скорее дочерью Ур-Нинурты, чем Абисарихи, иначе последний не преминул бы

отметить ее возведение в сан особой «датировочной формулой»). Суму-Эль же

первым из царей Ларсы принял прижизненное обожествление; его преемники

долго еще не смели следовать этому примеру.

Жрецы-Ниппура составили в честь следующего царя Ларсы, Нур-Адада

(1865—1850 гг. до н. э.), литургический гимн—честь, которой до тех пор

удостаивались только цари Ура и Иссина. При Нур-Ададе произошел

катастрофический разлив Евфрата и Тигра, приведший к изменению русел рек и

каналов. Разлив был вызван, несомненно, необычно сильным таянием снегов в

горах Армении. Но в какой-то мере, возможно, тут сказалось и отсутствие

общего контроля за проведением новых каналов (новых, стало быть, не

огражденных многолетними выбросами ила, образовывавшимися при их очистке из

столетия в столетие); уже при первых трех царях Ларсы, судя по одним только

«датировочным формулам», в царстве Ларсы было прорыто на новом месте или

переделано и заново введено в действие не менее 11 каналов; кроме того,

несколько каналов было вырыто царями Иссина, Киша и Вавилона. В создавшемся

трудном положении, когда разоренное население разбежалось с насиженных

мест, Ларсе не удалось сохранить прежние, сравнительно обширные границы.

Однако в целом государственные власти при Нур-Ададе справились с бедствием,

причиненным наводнением, хотя полностью его последствия были ликвидированы

лишь при его сыне; во всяком случае, деловая жизнь в Ларсе и Уре

продолжалась. В Ларсе был впервые построен кирпичный царский дворец (до

этого цари Ларсы, видимо, пользовались обветшавшим зданием, сооруженным еще

при III династии Ура): в Уре — воздвигнуто несколько храмовых зданий и

новых хозяйственных помещений при храмах.

Может быть, уже при Нур-Ададе создал в соседнем Уруке отдельное царство

некто Синкашид — глава пастушеского западносемитского племени амнанум, по

имени аккадец, с титулом «царь». Возможно, он был в родстве со следующими

царями Ларсы. О царстве Синкашида еще придется упомянуть ниже. В нем велось

бурное храмостроительство, несомненно требовавшее больших средств, и, по

утверждению царской надписи, царила баснословная дешевизна на сырье в

пересчете на серебро; причины этого «процветания» пока не вполне ясны:

секрет, по-видимому, заключался в дороговизне самого серебра.

Вслед за Нур-Ададом в Ларсе правили три царя с одинаково образованными

именами, по-видимому три его сына: Синпддпнам, Синэрибам и Синикишам.

Наиболее значительным их них был первый (1849— 1843 гг. до н. э.). Он

завершил восстановительные работы, начатые его отцом, и вел успешные войны

с Вавилоном, Эшнуной в районах вдоль Тигра, а также вновь овладел утерянным

во время катастрофы Ниппуром; погиб он, согласно Omina, от несчастного

случая. При его братьях начинается временное ослабление Ларсы: Спникишам

захватил на время Казаллу, но снова потерял Ниппур, воевал на территории,

давно, казалось бы, принадлежавшей Ларсе на юге, и перед смертью (в 1836 г.

до н. э.) одержал сомнительную «победу» над эламитами. Таким образом, к 30-

м годам XIX в. до н. э. и Ларса, подобно Иссину, тоже начала клониться к

упадку; между ней и Иссином как буферное государство образовалось еще

царство Урук, заключившее союз с третьим из важных царств Нижней

Месопотамии — Вавилоном.

В 1894 г. до н. э. в Вавилоне создал отдельное царство некий амореи

Сумуабум, имевший за собой, как все аморейские вожди, длинную генеалогию

пастушеских предков. Впрочем, в этой генеалогии не все имена легендарные:

предшественник Сумуабума, Дадбанайа, и еще пять-семь его предков, вероятно,

действительно существовали и правили, правда, не обязательно Вавилоном, а

скорее всего только племенем яхрурум, которое иногда, вероятно, подчиняло

своей власти и какой-либо из окрестных городов, но в обычное время владело

только шатрами своих пастухов и их стадами и водопоями. Новое царство

Вавилон включало весь «ном» вдоль каналов Арахту и Апкаллату, т. е. города

Вавилон, Борсиппа и Дильбат, а также Куту (шумер Гудуа) на канале Ирнина.

Однако Киш, отстоявший всего в 15 км от Вавилона вниз по Евфрату, был уже

центром другого царства.

Правление Сумуабума и его сына (или племянника) и преемника Суму-ла-Эля

(1880—1845 гг. до н. э.) прошло в ожесточенных войнах с переменным успехом

против соперничавших с Вавилоном аморейских царьков Казаллу, Киша, Сиппара

и др. и в сооружении крепостей и укреплений. Несмотря на поражение, которое

стареющий Суму-ла-Эль понес от ларсского царя Синиддинама, ему удалось

окончательно изгнать соперников из Киша, а также из Сиппара. В этом важном

для всего Двуречья пограничном «номе» он, видимо, посадил правителем своего

сына Сабиума; кроме того, воинские силы Вавилона близко подступили к Иссину

и Ниппуру. Помимо военных мероприятий Суму-ла-Эль приступил к прокладке

новых каналов и провел отмену долгов. Успешно продолжал после его смерти ту

же политику и Сабиум. К концу его правления (1831 г. до н. э.) царство

Вавилона не только не уступало по силе государствам Верхней Месопотамии, а

также таким царствам Двуречья, как Эшнуна, Малгиум, Казаллу, Иссин, Ларса,

но и смогло уничтожить и поглотить два соперничавших царства (Киш и

Сиппар).

Что касается долины реки Диялы, то она сохраняла свою самостоятельность в

течение всего рассматриваемого нами периода, но большого исторического

значения не имела, хотя иногда и участвовала в военно-политических интригах

с Иссином, Казаллу и т. п. Однако в истории Месопотамии Эшнуна еще сыграла

в дальнейшем некоторую роль.

Список использованной литературы

1. История Древнего Востока: Зарождение древнейших классовых обществ и

первые очаги рабовладельческих цивилизаций./Под ред. И. М. Дьяконова.

В 2 т. - М.: Наука, 1983. – Т. 1. - с. 534.

2. Оппенхейм А. Древняя Месопотамия. – М.: Наука, 1990. – 319 с.

3. Общественно-политические изменения в аморейских царствах.

Очерк истории Двуречья времени первых аморейских династий создает

впечатление хаоса: на игральной доске слишком много фигур и все фигуры

спутаны. Однако в недрах этого хаоса складывались совершенно новые для

своего времени отношения.

«Каждое завоевание шумеро-аккадского города в Месопотамии отрядами

воинов из пастушеских племен вносило беспорядок в ее хозяйственную жизнь,

причем прежде всего разрушалось царское хозяйство, в новых условиях

совершенно потерявшее экономическую эффективность. Аморейские вожди и их

дружинники не только не хотели, но и не могли поддерживать существование

сложного организма государственного хозяйственного управления: для этого у

них не было ни традиций, ни собственной выучки, ни специальных чиновников.

По всей вероятности, они ограничивались выжиманием из населения поборов.

Поэтому им проще было раздавать захваченную царскую (да и общинную) землю

отдельным лицам, чем сколачивать отряды работников, которые трудились бы в

сельском хозяйстве или ремесле под надзором царских чиновников. Однако же

ни завоевания, ни распад государственного хозяйства не могли остановить

жизнь: надо было пахать землю, выращивать и убирать урожай. Дело

обеспечения страны пропитанием перешло, поэтому в руки отдельных частных

хозяйств. Но так было не только в сельском хозяйстве. Многочисленные

государственные начальники мастерских, торговые агенты и всякого рода

надзиратели оказались в положении, когда им не перед кем было отчитываться,

и, коль скоро они платили завоевателю известный побор, ничто не мешало им

обращаться с доверенной их управлению частью государственного хозяйства как

со своею собственной и стремиться к развитию производства уже ради своей

выгоды. Кроме того, и владельцы негосударственной, общинной земли,

уцелевшие от погромов и платившие побор, могли теперь заняться — на свой

страх и риск — любым родом деятельности, в том числе ремеслом на продажу и

торговлей» [1, с. 312].

Разделение труда зашло достаточно далеко, чтобы образовался хотя бы

небольшой внутренний рынок: даже безземельные наемные работники вынуждены

были покупать часть пищи и одежды, когда не получали необходимого им от

хозяев; а если даже хозяева и выдавали им натуральный паек, то уже, во

всяком случае, только на срок найма, ведь в самом хозяйстве, где эти

работники были заняты, продукт создавался не все время, а у хозяев часто не

было достаточно больших складов для постоянного хранения лишнего

продовольствия. Богатые же люди, занимавшиеся специализированным

земледельческим (производство фруктов, фиников и т. п.), ремесленным и

торговым хозяйством, еще более нуждались в покупке всего того, чего они не

производили сами. Заметное оживление произошло и в частной международной

торговле: как ни опасны были в такое время пути сообщения между городами и

царствами, но уклониться от разорительной встречи с мелким царьком либо

вождем наемных грабителей или же обойти его местопребывание было все же

легче, чем спрятаться от всевидящего ока тоталитарного полицейского

рабовладельческого государства (типа III династии Ура или даже Иссина

времени его расцвета), которое стремилось организовать торговлю само и

получать львиную долю дохода.

Между тем свободных наличных денег (например, серебряного лома) в

обращении было очень мало, а при сезонном характере поступления любых

доходов (урожая, наемной или другой платы, прибыли с торгового путешествия)

все хозяева нуждались в ссудах, а бедная часть населения — в особенности.

Поэтому широко расцветает ростовщичество: рост в 1/5 и даже в 1/3 считался

умеренным.

«В создавшихся условиях в стране, с одной стороны, оказалось множество

людей, готовых с голода идти внаем, в долговую кабалу либо продать часть

своего надела общинной земли, а иной раз и весь надел; появляются люди,

вовсе лишенные имущества. Но, с другой стороны, часть населения сумела

нажиться в этой сложной и бедственной обстановке и продолжала вести и даже

всячески укреплять и расширять собственное хозяйство (либо на «своей», т.

е. общинной, либо на царской земле), могла приобретать со стороны рабочую

силу и производить хлеб, финики, овощи и изделия ремесла как впрок, так и

на продажу и таким образом создавать накопления» [2, с. 118].

Почти всюду начинается купля-продажа финиковых плантаций, а затем и

полей. В Иссине известны случаи продажи частными лицами даже заведомо

дворцовой земли, что прямо и указано в самой сделке; в других, менее

«традиционных» городах, возможно, продавали такую землю и без всяких

оговорок. Тем более появляются и все более множатся случаи продажи «своей»

земли. Широкое применение получает частная аренда.

Общественное мнение, однако, как видно, продолжало считать землю любого

рода неотъемлемой собственностью общины и ее бога и столь же, неотъемлемым

владением «домов», которые эту территориальную общину составляли. В связи с

повсеместным ростом числа частных хозяйств — притом, что основой подлинной

собственности на недвижимость могло быть лишь членство в общинах, — снова

усиливается влияние общинных органов самоуправления, прежде всего общинного

совета старейшин и выделявшегося из его состава общинного суда; иногда

упоминается и общинная сходка всего поселения (особенно в поселениях

мелких) или же квартальная. Продажа земли была равносильна отказу продавца

от гражданских прав в общине, превращению его в бездомного изгоя, и на

такую сделку, по-видимому, люди шли только уж в случае крайне бедственного

положения.

“Ho и с точки зрения государства, каким бы паразитическим оно ни

представлялось, продажа земли, закабаление и обезземеление бедной части

населения должны были казаться нежелательными явлениями: лишенный

гражданских прав раб-должник или безземельный бродяга не были уже более для

государства источником поборов и с трудом могли бы быть использованы в

военном ополчении и даже на строительных и ирригационных повинностях.

Конечно, задержать ход общественно-экономического развития было нельзя, но

многие цари, как видно, по стародавнему обычаю объявляли, чаще всего в

первый же год своего правления, «освобождение» (андурарум, шумер, ама-р-ги)

или «справедливость» (мйшарум, шумер. ни[г]-сй-са), что означало отмену

всех долговых обязательств и сделок о кабальном рабстве, а также прощение

недоимок по налогам и сборам, а иногда и отмену сделок купли-продажи полей

и возвращение их первоначальным владельцам. Последние, однако, к этому

времени нередко оказывались до такой степени без средств, что не могли уже

надеяться организовать производство даже на своей прежней земле и поэтому

снова уступали участок тому же покупателю за более или менее номинальную

плату; по крайней мере такие случаи известны нам от несколько более

позднего времени. Богатые люди расширяли свое хозяйство путем купли, обмена

и аренды земли. Целью такого расширения было прежде всего повышение

жизненного уровня своей семьи, включая обеспечение ее «на черный день», а

также, очевидно, накопление ценностей ради престижа. При этом наиболее

выгодным способом вложения средств были, по-видимому, кредитные сделки, и

само расширение площади частных имений за пределы, необходимые для

содержания семьи, возможно, в значительной мере и осуществлялось для того,

чтобы иметь средства для ростовщических сделок. Конечно, свободные средства

вкладывались также в ремесло, но оно не давало столь быстрого эффекта в

смысле доходов, и отчасти в торговлю, но. торговые пути были тогда очень

небезопасными; и, несомненно, торговать без поддержки собственных сильных

торговых организаций, которые тогда еще только складывались, на

международных путях было очень рискованно. Наиболее важными центрами

международной торговли в Нижней Месопотамии, которая велась с помощью ладей

и караванов ослов, были, по-видимому, Сиппар в царстве Вавилона (к этому

городу перешла роль Аккаде после его упадка), затем, возможно, Эшнуна и, уж

несомненно, Ур в царстве Ларсы. Отсюда и особое богатство, и сила именно

этих царств. Что касается ростовщического капитала, то он находил

применение повсюду.

При расширении частного хозяйства необходимы были рабочие руки.

Старовавилонский период был временем расцвета частного рабовладения, когда

правовое положение рабов все больше начинает напоминать положение рабов в

античном мире: их лишают права свидетельствовать в суде и — что важнее —

настолько фактически ограничивают возможность искать себе в суде защиты,

что подобные судебные процессы, еще хорошо известные от времен III династии

Ура, теперь редкость; рабы как частная собственность хозяев уже не

охраняются законом от хозяйского произвола. Нередко рабов содержали в

оковах; кроме того, их метили специальным «знаком рабства» (аббуттум —

вероятно, им регулярно сбривали волосы на висках и на части головы,

оставляя чуб или челку; клеймо на теле раба тогда еще, кажется, не

выжигалось). В отдельных разбогатевших частных хозяйствах могло быть до

двух десятков рабов и более, но чаще всего число рабов и рабынь пока по-

прежнему исчислялось единицами, а во многих хозяйствах рабов вообще не

было. Сельскохозяйственный труд, как и раньше, ложился преимущественно на

плечи самого хозяина и его семьи, раб же был подсобником, хотя и очень

выгодным в хозяйстве. Нам следует помнить, что старовавилонское рабство —

все же еще только патриархальное рабство: уровень производства ненамного

возрос со времен III тысячелетия до н. э. и вооружение войска не отличалось

от того. что было введено еще в аккадское время, а такое войско не могло

обеспечить безопасную эксплуатацию больших масс бесправных людей, которые

являлись бы безусловной собственностью своих хозяев, подверженной их

неограниченному произволу. Поэтому и теперь из походов приводили в рабство

главным образом женщин, а из рабов-мужчин в хозяйстве держали по

возможности «рожденных в доме» (йлид-бйтим)» [3, с. 159].

Большую роль в качестве рабочей силы играли кабальные. При этом имеются

в виду как лица из числа членов семьи или рабы должников, задержанные

кредитором у себя в доме в обеспечение уплаты должником просроченного долга

(непутум), так и отданные должником в кабалу (кйшшатум) для отработки

процентов, а иногда и самого долга взамен его уплаты; однако и кабальные

второй категории в принципе подлежали отпуску на волю по объявлении указа о

«справедливости».

Именно теперь впервые массовый характер приобретает наемный труд, в том

числе, и даже в особенности, в частных хозяйствах. Часто нанимали «от

хозяина» — его рабов или рабынь (это был неплохой источник дохода для

сдававшего внаем, причем рабынь отдавали внаем не только как работниц, но и

как временных наложниц и проституток. Впрочем, и независимо от этого

сожительство господина со своими рабынями было почти правилом). Кроме рабов

и рабынь нанимали и другую рабочую силу, почти всегда неквалифицированную.

«От хозяина» нанимали и его собственных детей, а «от самого себя» — и

взрослых бедняков. Особенно часто внаем брали жнецов, иногда целыми

артелями; бывало, что должник, беря серебро или хлеб взаймы, обязывался

кредитору вместо процентов предоставить целую группу жнецов к месяцу жатвы,

может быть рассчитывая на родичей или односельчан. Ремесленники нанимали

себе мальчиков в помощь и для обучения, многие люди нанимали за себя

подмену на трудовые повинности и даже, возможно, на военную службу и т. д.

Бедняк, имевший хоть какой-то клочок земли, нанимался обычно на месяц;

хотя по условиям такого найма оплата работника могла даже превышать 10 сила

(свыше 7 л) ячменя в день, перед ним по-прежнему стояла задача, как

прокормить семью по окончании сезона работ. Но в то же время он не мог

наниматься и на более длительный срок из-за необходимости обрабатывать свое

поле, и лишь повышенная плата могла в какой-то мере возместить ему убытки

от потерь при уборке урожая на собственном поле без его участия или не

вовремя. Безземельный бедняк мог наниматься и на год, и хотя плата в таком

случае была ниже (примерно по 5—10 сила, т. е. 3,75—7,5 л, ячменя в день,

если перевести всю плату на хлеб), зато он был обеспечен на весь год и

даже, пусть и впроголодь, с семьей.

«Интересно, что нормальная цена хорошего раба составляла примерно 20—30

сиклей серебра, т. е. 6000—9000 сила (4500—6750 л) ячменя, что в среднем

равно пятилетнему пропитанию раба-мужчины или двух-четырехлетней плате

наемного работника. Следовательно, через пять-семь лет труд купленного раба

начинал оправдывать себя по сравнению с трудом наемника; даже если учесть,

что с возрастом труд раба становился менее производительным, все же при

длительном ведении хозяйства труд раба был выгоднее. При малочисленности

рабов в хозяйстве и при участии в труде самого хозяина вряд ли рабам

удавалось избежать жестокого телесного наказания при попытках облегчить

свой труд путем снижения его производительности; и не случайно вавилонская

прикладная математика знает только единые рабочие нормы вне зависимости от

социального положения работающего. Судя по отчетным документам, именно эти

нормы и применялись во всех случаях. Итак, не было пока никаких причин,

почему бы раб работал хуже, чем наемник, к тому же мы не знаем случаев,

чтобы наемные работники жили в семье одного хозяина много лет подряд; они

всегда нанимались на строго определенный срок, так как наемный труд в

большинстве случаев не был их главным и единственным источником

существования; но даже безземельные люди предпочитали ютиться у родичей и

работать на них (что мы часто видим позже по документам вавилонской

периферии), ибо в соответствии с нравами той эпохи отношение к

безземельному наемному работнику и обращение с ним хозяина определялись

Страницы: 1, 2, 3, 4