Роль кочевников в истории Древней Месопотамии по данным первоисточников

Роль кочевников в истории Древней Месопотамии по данным первоисточников

Введение

C севера и востока Месопотамия окаймлялась окраинными горами

Армянского и Иранского нагорий, на западе граничила с Сирийской степью и

полупустынями Аравии, с юга ее омывал Персидский залив.

Центр развития древнейшей цивилизации находился в южной части этой

территории в древней Вавилонии. Северная Вавилония носила название Аккад,

южная- Шумер. В северной Месопотамии, которая представляет собой холмистую

степь, переходящую в горные районы, была расположена Ассирия.

Не позднее IV тыс. до н. э. на крайнем юге Месопотамии возникли первые

шумерские поселения. Некоторые ученые полагают, что шумеры не были первыми

обитателями южной Месопотамии, так как многие топонимические названия,

бытовавшие там после заселения низовий Тигра и Евфрата этим народом, не

могли происходить из шумерского языка. Возможно, что шумеры застали в южной

Месопотамии племена, говорившие на языке, отличном от шумерского и

аккадского, и заимствовали у них древнейшие топонимы.

В северной части Месопотамии начиная с первой половины III тыс. до н.

э. жили семиты. Они были скотоводческими племенами древней Передней Азии и

Сирийское степи. Язык семитских племен, поселившихся в Месопотамии,

назывался аккадским. В южной Месопотамии семиты говорили на вавилонском, а

к северу, в средней части долины Тигра, на ассирийском диалекте аккадского

языка.

В течение нескольких веков семиты жили рядом с шумерами, но затем

стали продвигаться на юг и к концу III тыс. до н. э. заняли всю южную

Месопотамию. В результате этого аккадский язык постепенно вытеснил

шумерский.

Руины и надписи Месопотамии вскоре довольно обстоятельно рассказали о

породившей их более четырех тысяч лет назад цивилизации. Дешифровщики

назвали язык найденных надписей ассирийским. Через некоторое время стало

ясно, что существовали ассирийский и вавилонский диалекты того языка,

который мы теперь называем аккадским. Однако наука, которая изучает язык

Месопотамии с его многочисленными диалектами, зафиксированными клинописью

на глине, камне или металле, сохранила название “ассириология”.

Расшифровка клинописи привела к появлению ряда новых научных дисциплин,

чьим предметом исследования стала история цивилизаций, пользовавшихся одной

или несколькими из новооткрытых систем письменности. О некоторых из этих

цивилизаций мы узнали лишь после расшифровки клинописи. Шумерология,

хеттология, история Элама занимаются изучением народов, пользовавшихся

клинописью. Изучение хурритского и урартского языков, а также плохо

сохранившихся языков древнейшего населения Малой Азии познакомило нас с

цивилизациями, о существовании которых мы узнали только благодаря

клинописи. Эти дисциплины во многом способствовали пониманию происхождения

и окружения микенской, палестинской и египетской цивилизаций.

Много народов прошло через Месопотамию, и большинство из них оставили

после себя письменные памятники. С момента, когда проясняется

лингвистическая принадлежность обитателей Месопотамии, и до конца

политической независимости страны главными ее обитателями на юге считаются

шумеры, вавилоняне и халдеи, а на севере — ассирийцы, хурриты и арамеи.

В конце III тыс. до н. э. в Месопотамию из Сирийской степи начали

проникать западносемитские скотоводческие племена. Вавилоняне называли эти

племена амореями. По-аккадски Амурру означало "запад", главным образом

применительно к Сирии, и среди кочевников этого региона было много племен,

говоривших на различных, но близких друг другу диалектах. Часть этих племен

называлась сутии. что в переводе с аккадского означало "кочевники".

В нашей работе попытаемся раскрыть роль кочевников в государствах Древней

Месопотамии. Для этого, прежде всего, рассмотрим расселение племен

кочевников по территории Месопотамии. Далее рассмотрим период завоевания

городов Нижней Месопотамии племенами западных семитов (амореями), а также

общественно-политические изменения в аморейских царствах.

В этом нам помогут такие авторы, как Оппенхейм, внесший очень

существенный вклад в историю Древней Месопотамии. А также И. М. Дьяконов

раскрывший «История Древнего Востока: Зарождение древнейших классовых

обществ и первые очаги рабовладельческих цивилизаций», а также многие

другие источники.

1. Расселения кочевых племен по территории государств Древней Месопотамии

Вавилония и Ассирия занимали сравнительно плодородные земли в стороне

от огромного пустынного Аравийского полуострова. Земли эти простирались на

северо-запад от болотистых берегов Персидского залива вдоль рек и горных

отрогов Загра и далее переходили в холмы и плато, за которыми высились

горные массивы Тавра и Ливана и шли пути к Средиземному морю и на юг, к

Египту. Евфрат, особенно в нижней трети своего течения, резко отграничивает

плодородные земли от пустыни, которая тянется от его западного берега; Тигр

не создает такого рубежа. Это обстоятельство имело, конечно, свои

политические последствия. Границы между Месопотамией и горными районами,

расположенными вверх по Тигру на северо-восток и по верховьям Евфрата на

север, никогда не были стабильными. Через них осуществлялись контакты с

теми районами, которые обеспечивали более или менее надежную связь с

равнинами Внутренней Азии. По горным перевалам доставлялись такие важные

материалы как металлы (в особенности олово), драгоценные камни,

ароматические вещества, строительный лес — все то, в чем жители долин,

состоятельные земледельцы, испытывали потребность. Далеко не всегда

контакты с горными племенами носили миролюбивый характер. Горцы оказывали

постоянное давление на жителей равнин, степень сопротивления которых

зависела от политической и экономической обстановки. Они проникали на

равнины то в качестве работников или наемников, то как завоеватели. Иногда

горцы устраивали массовые набеги, чтобы покорять города и целые государства

и управлять ими. На эту угрозу Вавилония и Ассирия реагировали неодинаково.

«Вавилоняне, продолжая шумерскую традицию (она нашла свое отражение в

истории Энмеркара), стремились оказывать культурное воздействие;

стимулировало рост гибридных буферных государств в зонах контактов и

позволяло ассимилировать существовавшие там цивилизации. Элам, со столицей

в Сузах, на равнине, и Луллубу, в, горной долине стратегического значения,

могут служить иллюстрацией именно такой вавилонской политики Ассирия же,

чтобы оградить себя от нашествий, сознательно и последовательно стремилась

колонизировать и в конце концов подчинить себе районы, в которых обитали,

племена, угрожавшие ей вторжением.» [1, с. 67]

Южной и юго-западной границей Месопотамии служил Евфрат с обширными

пустынями на западном берегу. На юге (возможно, вдоль побережья) имели

место спорадические контакты с местным населением; более регулярные

контакты осуществлялись в районе среднего течения Евфрата. Пользуясь

испытанными путями, сюда постоянно вторгались и непрерывно просачивались

даже за Тигр малые и большие племена кочевников, говоривших на семитских

языках. Их основным занятием было разведение овец и ослов. Они надолго

разбивали лагеря или кочевали со стадами от зимних к летним пастбищам. Хотя

вклад этих кочевников в культуру Месопотамии (помимо языка, который

привнесла одна из первых групп) еще не определен, его не следует

недооценивать. Влияние кочевого элемента — какой бы смысл мы ни вкладывали

в это пожатие в каждый данный отрезок времени — проявилось на многих

сторонах месопотамской цивилизации. Только этим можно объяснить некоторые

фазы политической и экономической истории региона, отношение к войне и

торговле и, самое главное, к городу и городской жизни.

«Терминами “Вавилония” и “Ассирия” принято обозначать два главных

государства, по которым мы в основном и судим о месопотамской цивилизации.

Противопоставление Севера и Юга неизменно присутствует во всех доступных

нам источниках, причем об этом говорится либо открыто, либо — в Ассирии —

под покровом вавилонизации. Вавилонский вариант цивилизации несколько

древнее ассирийского, и в нем явственнее проступают шумерские элементы.

Ассирия, развивавшаяся под влиянием совершенно иных политических,

экономических и этнических факторов, на протяжении всей своей истории

сохраняла способность вбирать в себя элементы культуры Вавилонии.

Склонность к восприятию элементов родственной цивилизации привела ко все

углубляющейся двойственности в политической, религиозной и интеллектуальной

жизни Ассирии. Связи с Вавилонией обрекали Ассирию на роковое соревнование,

которое угрожало самим основам ее существования» [2, с. 30].

Много народов прошло через Месопотамию, и большинство из них оставили

после себя письменные памятники. С момента, когда проясняется

лингвистическая принадлежность обитателей Месопотамии, и до конца

политической независимости страны главными ее обитателями на юге считаются

шумеры, вавилоняне и халдеи, а на севере — ассирийцы, хурриты и арамеи.

Завоеватели, которым время от времени удавалось обосноваться в отдельных

районах Месопотамии, тоже оставили нам разнообразные письменные

свидетельства — от отдельных слов, списков слов и собственных имен до

внушительного собрания литературных памятников. Среди этих племен можно

упомянуть кутиев, западных семитов (амореев), касситов, эламитов и хеттов.

Эламиты и хетты совершали на Месопотамию лишь краткие набеги; существовали,

по всей вероятности, и другие завоеватели, след которых сохранился в

многочисленных древних (до конца II тысячелетия до н. э.) именах

собственных, этимологически не связанных ни с шумерским, ни даже с каким-

либо семитским диалектом. Другие следы этих языковых групп обнаруживаются в

той части шумерского и аккадского словарного запаса, которая не может быть

признана исконно шумерской или аккадской.

«Первые доступные для прочтения месопотамские документы (из Урука, Ура и

Джемдет-Насра) написаны по-шумерски. Вполне вероятно, что шумеры

приспособили для своих нужд уже существовавшую систему и технику письма.

Эта система принадлежала, видимо, более ранней, исчезнувшей цивилизации,

местной или иноземной, которая, может быть, имела отношение к иностранным

элементам в шумерском словаре, к топонимике региона и, возможно, к именам

почитавшихся там божеств. Шумеры представляли собой лишь одну из нескольких

этнических групп; к ним принадлежали и протоаккадцы, говорившие на каком-то

раннем семитском диалекте. Из соединения этих элементов и выросла

месопотамская цивилизация. Она возникла за удивительно короткий период и

существовала на протяжении более трех тысячелетий, претерпевая различные

более или менее крупные изменения, активно воздействуя на соседние

цивилизации и вызывая ответные реакции с их стороны» [2, с. 39].

Переход к аккадскому языку происходил поэтапно: первыми стали писаться на

аккадском некоторые группы текстов, например документы дворцового

происхождения (законы и царские надписи); другие виды шумерских текстов

исчезли совсем (судебные решения, царские гимны — за немногими

исключениями) или стали снабжаться аккадскими подстрочниками (заклинания и

т. п.); третьи после перерыва стали появляться вновь уже в аккадском

варианте (мифологические и эпические тексты). Понятно, что весь переход с

шумерского на аккадский в действительности был гораздо сложнее нарисованной

нами прямолинейной схемы. Он оказал глубокое влияние на всю последующую

историю месопотамской цивилизации.

В этом отношении особенно существенно то обстоятельство, что переход этот

был неполным. В последней трети старовавилонского периода перевод шумерских

текстов прекращается, и те тексты, которые к этому времени сохранились на

шумерском, так и были оставлены в русле литературной Традиции в их

изначальном виде, тогда как новые пишутся уже на аккадском. Процесс

перехода на другой язык как бы застыл на полпути.

С появлением клинописных текстов на древнеаккадском — диалекте семитов,

которые к этому времени, по-видимому, заселили (или, во всяком случае,

начали осваивать) районы, расположенные вверх по течению от шумерских

центров, — в Месопотамии выявились первые претенденты на политическое

единовластие. Сначала правитель Уммы (Лугальзагеси), а за ним правитель

расположенного севернее, пока безымянного аккадского города (Саргон

Аккадский) стали проводить политику экспансии и завоеваний.

«С возникновением династий Йсина, Ларсы и, наконец, Вавилона

политическое влияние снова переместилось на север. Кроме того, в этот

период (первая половина II тысячелетия до н. э.) становится очевидным новый

лингвистический сдвиг. С одной стороны, мы наблюдаем проникновение в

писцовую традицию аккадского (старовавилонского диалекта), происходившее в

промежутке между началом династии Ларсы (2025 г. до н. э.) и концом

династии Вавилона (1595 г. до н.э.); с другой стороны, в исторических,

юридических и административных документах мы встречаем все больше и больше

семитских, но не аккадских собственных имен. Значение этого периода в

истории месопотамской цивилизации вряд ли можно переоценить. Царские

надписи пишутся на аккадском наравне с шумерским, и писцы начинают

осознавать художественные возможности старовавилонского диалекта для

литературного творчества» [1, с. 69].

Таким образом, в период становления аккадской месопотамской традиции

можно выделить три лингвистических уровня — древнеаккадский,

старовавилонский и еще один посторонний — западносемитский диалект.

С начала вторжения кочевников с плоскогорий и пустынь и вплоть до

окончательного арабского завоевания, приведшего к tabula rasa , на которой

нужно было создавать новый уклад жизни в Месопотамии, семиты составляли

подавляющее большинство населения. Племенные группы в поисках новых

пастбищ, орды воинов, стремившиеся к богатствам “Гардарики”,—все они

двигались непрерывным потоком, главным образом из Верхней Сирии, используя,

по-видимому, постоянные пути, ведущие на юг или, через Тигр, на восток.

Кроме лингвистических различий группы вторгавшихся семитов различались и по

их отношению к городской культуре — основной социальной и политической

особенности Месопотамии. Одни завоеватели были склонны обживать городские

поселения и даже иногда вносить свой вклад в дело урбанизации; другие

предпочитали свободно передвигаться по необжитым пространствам и

обосновываться в небольших временных лагерях — обычай, существовавший с

самых ранних времен и до конца истории независимой Месопотамии. Эти

последние группы являлись элементом, непрерывно провоцировавшим

недовольство и беспорядки, так как они всячески уклонялись от уплаты

налогов, от воинской и трудовой повинности, не желая покупать этой ценой

безопасность, которую им гарантировала более или менее прочная центральная

власть.

Неизвестно, как происходило расселение семитов в доисторический период.

Из доступных нам источников следует, что семиты уже давно обосновались в

городах от Ашшура до области к северу от Ниппура. В заселении “дальнего

юга” они, видимо, участия не принимали. Следующая волна завоевателей,

говоривших на Старовавилонском, оказала влияние, по-видимому, на гораздо

меньшую и четко очерченную территорию. Совершенно неясно отношение этой

группы к третьей волне завоевателей, к тем, присутствие которых сказалось

исключительно в появлении новых имен собственных. Упоминавшиеся уже амореи,

возможно, представляли собой более воинственное общество: мы знаем, что они

оказали воздействие, вероятнее всего через воинскую правящую верхушку,

практически на все страны, расположенные между Средиземным морем и

Персидским заливом. Амореи, видимо, отличались по своей социальной

структуре от более ранних семитских групп, селившихся в Месопотамии.

Подобные группы, как известно по историческим аналогиям, не оказывали почти

никакого влияния на язык побежденных и готовы были относиться с уважением к

любому культурному уровню, который они считали выше своего. Все же

возможно, что правящие семьи аморейских воинов заслуживают большего

внимания, чем то, которое им уделяют современные ассириологи,

интересующиеся только отражением их языка в именах собственных. Поскольку

об амореях известно так мало, можно предположить, что именно их влияние

вызвало многие (если не все) изменения политических концепций Месопотамии

после драматического краха империи Ура. Наиболее существенные из них —

переход от концепции городов-государств (включая владычество одних городов

над другими или даже союзами городов) к концепции территориальных

государств, рост торговых отношений за счет частной инициативы, расширение

горизонтов международной политики, а внутри государства — умение быстро

использовать смену политической принадлежности для контроля над создавшейся

ситуацией. Тут проявляется результат непосредственных личных решений царя,

не скованного жесткими традициями, которым вынуждены были следовать

правители городов, привыкшие к мелким конфликтам, связанным со спорами за

орошаемые земли или пастбища. Политическими правителями нового типа стали в

Месопотамии такие организаторы, как Хаммурапи в Вавилоне, который с помощью

новых идей изменил социальную структуру страны, чтобы поддержать свою

армию, и Шамши-Адад I, отчаянно и безуспешно боровшийся за объединение

огромных земель Верхней Месопотамии в единое территориальное государство.

Можно спорить о том, в какой мере кочевой образ жизни способствовал

развитию таких концепций и помогала ли прочность семейно-родовых тенденций

поддержанию международных контактов между правителями. Тот факт, что при

царе Амми-цадуке, предпоследнем правителе старовавилонской династии,

различие между “аккадцами” и “амореями” было закреплено официальным

эдиктом, служит свидетельством того, что различия между ними — социальные и

экономические — существовали, по-видимому, на протяжении всего царствования

этой династии.

«Новая и гораздо более интенсивная волна вторжений семитских племен

прокатилась по всему древнему Ближнему Востоку спустя почти полтысячелетия.

В XII в. до н. э. на территории от Евфрата до побережья Средиземного моря

появляются племена, говорившие по-арамейски; они проникли вниз по течению

Евфрата в собственно Вавилонию, а затем, как и их предшественники,

продвинулись через Евфрат до берегов Тигра и далее. Но вели они себя иначе.

На северо-западе они не приняли месопотамскую цивилизацию — ни ее язык, ни

письменность; однако на юго-востоке они испытали вавилонское влияние,

заимствуя, как правило, аккадские имена собственные и (во всяком случае,

поначалу) аккадскую письменность и язык. Но в конечном счете победу

одержали их собственный язык и техника письма» [2, с. 48].

Обосновываясь в Сирии и прилегающих областях, арамеи сохраняли свой язык

и использовали алфавит западного происхождения — впервые

засвидетельствованный в Угарите — для письма на камне, коже и черепках.

Далеко не ясен вопрос о том, насколько культурные традиции приморских

государств и “восточнолувийских” княжеств в Северной Сирии близки традициям

арамейских завоевателей. Месопотамия, особенно Вавилония, по-видимому,

потеряла способность подчинять своей культуре завоевателей, которые не

находились с ней в непосредственном контакте. Соседние цивилизации стали

делать надписи и составлять административные акты на собственных языках и

применять свою систему письменности; глина как материал для письма исчезла

за пределами Месопотамии, за исключением Элама и (на короткое время)

Урарту. Аккадский язык и письмо в это время явно пошли на убыль по

сравнению с их повсеместным распространением в амарнский период.

«Ассирия, самый опасный враг арамеев, вряд ли могла оказывать на них

влияние. Значительная часть арамеев просочилась в Верхнюю Сирию и районы,

расположенные вдоль Евфрата, где города-государства и мелкие царства,

находившиеся под постоянной угрозой агрессии со стороны Ассирии, стали

легкой добычей пришельцев. Здесь, естественно, шла ассимиляция, принимавшая

довольно разнообразные формы. Хотя ассирийские цари после многовековых

кровопролитных войн снова сумели проложить путь к Средиземноморью через

“арамейский барьер”, господство арамейского языка, начавшееся вскоре после

вторжения арамеев в Месопотамию, осталось непоколебленным на всем древнем

Ближнем Востоке. Арамейское алфавитное письмо чернилами на пергаменте, коже

и каком-то материале, сходном с папирусом, медленно, но неотвратимо

вытесняло старую (клинописную) традицию письма в центральной части

Месопотамии. Роль арамеев в Месопотамии трудно оценить однозначно. С одной

стороны, с их приходом была связана растущая дезурбанизация периферийных

районов за пределами старых больших городов, что привело к образованию цепи

племенных государств у самых ворот таких городов, как Вавилон, Урук,

Ниппур, Ур и Борсиппа; с другой стороны, арамеи выступили за Вавилонию в ее

борьбе против притязаний Ассирии на гегемонию и вели вполне успешно

освободительную борьбу, которая завершилась воцарением династии халдеев при

Набопаласаре и его сыне Навуходоносоре II, обеспечив Вавилонии последний,

кратковременный триумф — власть над всем древним Ближним Востоком» [2, с.

49].

Наконец, говоря о семитах в Месопотамии, следует отметить, что контакты

с арабами пустынь до их вторжения в Месопотамию и соседние районы в VII в.

н. э. были в основном незначительны и меркнут на фоне непрекращавшейся

экспансии Новоассирийской империи. Вполне вероятно (хотя это и не может

Страницы: 1, 2, 3, 4