Борьба Руси с агрессией немецких и шведских феодалов. Александр Невский

в Прибалтике, а 5 мая того же 1227 г. в другой булле он обратился к

«новообращенным и снова объявил их принятыми «под покровительство св.

Петра» и папского престола и при этом опять сделал оговорку, что «они

остаются в состоянии свободы и не подчинены никому, кроме одного Христа и

римской церкви».Следующий важный шаг в ливонских делах папа предпринимает в

начале 1228 г. Буллой 14 февраля Григорий IX объявил о принятия год свое

покровительство (по обычной формуле: «под покровительство св. Петра и наше

принимаем») «воинов христовых», т. е. рыцарей ордена меченосцев, «вместе со

всем их имуществом, которым они владеют или в будущем будут владеть». Этот

акт означал также «заявку» папства на прибалтийские земля, на верховные

феодальные права над ними. Но теперь имелись в виду земли, уже

превращенные в сеньориальные владения, в феодальные рыцарями-крестоносцами.

Папа провозглашал себя их сюзереном, верховным феодальным владыкой,

объявляя их под своим «патроцинием» (внесудебная защита, покровительство).

В ответ на эти действия папской курии с целью укрепить свои позиции в

Прибалтике энергичные шаги предпринимает и императорский лагерь. Сын

Фридриха II, Генрих VII, коронованный в 1221 г. немецкой короной в качестве

«короля римлян», посланием от 1 июля 1228 г. передал в дар ордену

меченосцев «Ревельскую провинцию с ревельским замком, а также провинции

Ерве, Гарриен и Виронию». Тем самым Генрих VII также заявлял верховные

феодальные права на некоторую часть прибалтийских земель, которыми считал

себя вправе полностью распоряжаться.

В 1229 г., после тридцатилетнего хозяйничанья в Ливонии, превратившись

из бременского каноника в имперского князя (с 1224 г. Ливония вошла в

состав Империи) и могущественного духовного князя, умер епископ рижский

Альберт. Трения, которые усиливались еще при нем, вылились после его смерти

в непримиримую вражду трех главных хозяев захваченной страны: епископа,

города и ордена. С другой стороны, то и дело вспыхивали восстания местного

населения, пытавшегося сбросить с себя ненавистное иго. Все чаще

совершались и дерзкие набеги немецких рыцарей на русские земли.

Все попытки папы Григория IX положить конец взаимной борьбе в «новом

божьем доме», как в Риме напыщенно именовали завоеванные области

Прибалтики, кончались полной неудачей.

Еще одно обстоятельство справедливо считалось в Риме весьма опасным. В

течение уже 20 с лишним лет в бременской провинции горел пожар

крестьянского восстания—так называемых штедингов. Восстание охватило многие

крестьянские общины, которые сравнительно недавно потеряли свободу и

подвергались закрепощению. Крестьяне упорно боролись против феодальных пут,

и сломить их боевой дух не удавалось. Они отказались платить десятину

бременскому архиепископу, не побоявшись и вооруженных сил, которые «пастырь

церкви» в этом случае счел необходимым направить для их «увещевания», не

говоря уже о церковном отлучении и объявлении их «еретиками». В 1229 г.

восставшие крестьяне разгромили рыцарей, посланных против них епископом

Гергардом II. После этого папа объявил для борьбы с ними крестовый поход.

Но и крестоносцам мужественные крестьяне наносили жестокие поражения. Зимой

1232/33 г. они отбросили войско крестоносцев и подступили к самому Бремену.

Осенью 1233 г. крестоносцы потерпели поражение и при этом потеряли своего

предводителя графа Бурхарда Ольденбургского.

Папа не скупился на буллы, призывавшие к еще более решительным

действиям. В Бремене собралось огромное феодальное войско, жадное до крови

и грабежей.

Крестоносные убийцы, посланные Григорием IX, предводительствуемые

знатнейшими германскими феодалами, учинили поголовную резню среди свободных

немецких крестьян— штедингов—за их нежелание подчиниться бременскому

архиепископу и надеть на себя ярмо крепостничества. В битве при Альтенеше

27 мая 1234 г. конные рыцарские орды истребили свыше 6 тысяч героически

защищавшихся крестьян. Пленных сжигали живыми, как «еретиков». А здесь же,

на пригорке, стояло духовенство с крестом и знаменем и благочестиво

распевало гимны «во славу милостивого бога».

Несмотря на террор, крестоносцам не скоро удалось добиться покорности и

подчинения пруссов. Потребовалось еще целых 50 лет, прежде чем упорное

сопротивление свободолюбивого народа было сломлено и завоевание Пруссии

закончилось (в 1283 г.). Подавляющая часть населения была уничтожена, а

захваченные земли заселены немецкими колонистами.

В Прибалтике успехи папских крестоносцев тоже были не блестящи. В

первые годы правления Григория IX разгорелась воина в самом лагере

агрессоров: меченосцы захватили в Эстонии земли, занятые ранее датчанами, а

частью и те, которые были объявлены прямым владением «апостольского

престола» (Вирония, Ерве, Гарриен). Никакие протесты папского легата

Балдуина Альнского, находившегося здесь после Вильгельма Иоденского, не

помогли. Орден занял Ревель (Таллин), а те силы, которые смог собрать

легат, были перебиты. «Трупы были свалены в церкви в виде огромной

пирамиды»,—сообщает источник.

Датчане со своей стороны также предприняли энергичные действия. Вступив

в союз с графом гольчггинским Адольфом, король Дании Вальдемар II решил

отрезать Прибалтику от сношений с Западом. Любекская гавань, этот «ключ к

Ливонии», была заперта с помощью нескольких затопленных судов. Ливонские

крестоносцы оказались лишенными всякой возможности получать пополнение с

Запада. В течение ряда лет не удавалось ликвидировать разгоревшийся

конфликт.

Все это ослабило в 1229—1234 гг. активность крестоносцев и в

направлении на Русь. Правда, в Риме еще продолжали разжигать враждебность к

Руси, и Григорий IX направляет в начале 1229 г. 5 булл, свидетельствующих

об этих усилиях папства, в Любек, Ригу. Готланд, Динамюнде и Линчепинг

(Швеция). Все они содержали категорическое требование добиться прекращения

всякой торговли с русскими с тем, чтобы отрезать Новгород от Запада и

лишить Русь возможности получать необходимый для изготовления оружия

металл, шедший оттуда, или же готовое оружие. Эти попытки папства держать

Русь под блокадой повторялись и в дальнейшем.

Но усилия папства добиться политической и экономической изоляции Руси

не увенчались успехом. Заинтересованность немецкого купечества в

поддержании торговых связей с Новгородом, Псковом и другими центрами северо-

западной Руси была столь велика, что, вопреки папским требованиям, вскоре,

после того как Рим разослал свои буллы, два из адресатов — Рига и

Готланд—заключили с князем Смоленским Мстиславом Давыдовичем договор о

мирных взаимоотношениях, торговле и «взаимном благоприятствовании».

Обращает на себя внимание, что в пространном договоре нет никаких

упоминании о вопросах вероисповедных или церковных. Это доказывает лишний

раз, насколько такие вопросы были несущественны в реальных отношениях между

русскими и западными государствами и лишь искусственно раздувались самой

католической церковью в целях политической пропаганды. Купечество Любека,

Бремена, Готланда и других мест искало мирных отношений и укрепления давних

экономических связей с Русью, особенно с Новгородом — крупнейшим центром,

контролировавшим всю торговлю с Востоком.

По-видимому, под известным влиянием этих купеческих элементов, особенно

сильных в Риге, оказался действовавший в Прибалтике новый папский легат

Балдуин Альнский. Этот Цистерцианский монах, сменивший Вильгельма

Моденского, пользовался большим доверием папы, неоднократно защищавшим его

от резких нападок, которым Балдуин Альнский подвергался со стороны

многочисленных своих недругов в Прибалтике, особенно в лице ордена, а также

и нового рижского епископа Николая. Тем не менее, его политика в Прибалтике

расходилась с общим политическим курсом римской курии, направленным на

развитие католической экспансии на востоке и захват новых земель.

Мероприятия Балдуина Альнского по-прежнему преследовали цель создать и

укрепить папское церковное княжество, в состав которого он стремился

включить новые владения. Но, очевидно, он не считал лучшим методом

достижения этой цели войну и грабеж. Он предпочитал методы убеждения,

сманивая на свою сторону более податливые группы местного населения из

числа более крупных землевладельцев, хотя он не исключал и применения

насилия в тех случаях, когда встречал сопротивление. Балдуин видел в

рыцарях не только грубых захватчиков—вояк, проливающих кровь невинных людей

из-за добычи, но и опасных для папства конкурентов, хотя и прикрывающихся

папским знаменем, но преследующих узкокорыстные цели, которые расходились с

интересами папства. Наконец, Балдуин явно воздерживался от усиления

агрессивных действий, направленных против соседей, в частности против Руси.

Политика Балдуина Альнского вызывала резкое недовольство среди

агрессивно настроенных крестоносцев в Ливонии, которым удалось подчинить

своему влиянию нового рижское епископа Николая. Вскоре между ним и легатом

создались чрезвычайно натянутые отношения. Балдуин отправился в Рим искать

поддержку и сумел ее там найти, вызвав у папы еще большее доверие к себе,

особенно, когда он представил заключенный им с куронами договор, в котором

они изъявляли свое согласие подчиниться папскому престолу. Вернулся Балдуин

в Прибалтику облеченным еще большими полномочиями, чем те, которыми он

обладал ранее. Однако политическая линия легата была по-прежнему

неприемлема для действительных

хозяев положения, которыми были захватившие прибалтийские земли и

стремившиеся к дальнейшему расширению своих владений на востоке именитые

«крестоносные» феодалы светского и духовного звания. Они добились того, что

в феврале 1234 г. папа лишил Балдуина всех его легатских полномочий. В Риме

сочли наиболее пригодным лицом, которое могло бы наладить расстроившийся

механизм папской политики на северо-востоке, все того же епископа

Моденского.

В марте 1234 г. Вильгельм Моденский отправился вторично на северо-

восток в качестве полномочного «апостолического легата». Началась его

поездка с явного провала: все его попытки миром покончить со штедингами

остались безрезультатными. Восстание продолжалось. Не удалось Вильгельму

Моденскому добиться и снятия датчанами морской блокады на Балтике, и папе

пришлось прибегнуть к угрозе интердикта и отлучения, чтобы воздействовать

на непослушного короля.

Поздним летом 1234 г. новый папский легат прибыл в Ригу и немедленно

принялся за проведение ряда мероприятий, имевших целью навести порядок в

лагере крестоносцев. Прежде всего, он сменил рижского епископа, назначив

вместо отставленного Николая из ордена цистерцианцев доминиканца Генриха.

Эта смена показательна. В этот же период во всей «миссионерской»

деятельности папства цистерцианские монахи заменяются монахами так

называемого ордена проповедников (доминиканцев). Лишь незадолго до этого

возникшего и в короткое время захватившего в свои руки монополию «борьбы за

веру». В сентябре 1230 г. папа издал особую буллу о передаче доминиканцам

проповеди «крестовых походов» в Пруссию, отобрав эту миссию у

цистерцианцев, а через три года доминиканцы начинают проникать и в

Ливонию, в короткое время вытеснив и оттуда своих

предшественников—цистерцианцев, которые вслед за Мейнардом шли в

Прибалтику, рассматривая ее как свою монопольную вотчину. Цистерцианцы

действовали в интересах местной церковной власти, особенно в интересах

рижского епископа, на них он опирался в борьбе с меченосцами, а подчас и с

папским легатом. Между тем орден доминиканцев был папским орденом. Григорий

IX сделал его главным орудием своей идейно-политической борьбы с

императором Фридрихом II. Доминиканцы составляли кадры папских агитаторов

на местах. И теперь, направляя их в Прибалтику, папа возлагал на них

большие надежды.

Усилением роли доминиканцев в Прибалтике Вильгельм Моденский стремился

укрепить идейно-политическую базу папства. Но для выполнения дальнейших

целей намеченной программы этого было мало. В обстановке жестокой

истребительной войны, которая уже полстолетия не прекращалась в Прибалтике

и в которой за последние годы феодально-католические агрессоры стали явно

терять свои позиции, необходимо было прежде всего укрепить военно-

политические кадры. До этого времени они состояли главным образом из

рыцарей-меченосцев; однако постоянные грабительские войны, сделавшиеся их

профессиональным занятием, внесли глубокое моральное разложение в ряды

этого «христова воинства», а их положение крупных землевладельцев, осевших

на захваченных ими территориях, не позволяло папе рассчитывать на них как

на «верных сынов».

Между тем уже во времена первого легатства Вильгельма Моденского у

меченосцев появились конкуренты в лице рыцарей Тевтонского ордена. Еще в

1226 г. польский князь Конрад Мазовецкий, который вел постоянные войны со

своими соседями, обратился за помощью к немецкому ордену «братьев св.

Марии» (Тевтонскому ордену), образовавшемуся еще в начале XII в, в

Иерусалиме и объявленному папой Климентом III в 1191 г. состоящим под

особым покровительством «апостолического престола». Не добившись в войне с

сельджуками успеха, немецкие рыцари охотно приняли предложение Конрада,

оказавшееся для Польши и других народов северо-восточной Европы роковым,

так как в лице этого ордена появился самый опасный враг-ударная сила

западноевропейского феодализма в его восточной экспансии.

В 1230 г. с благословения папы, опубликовавшего по этому поводу 5 булл,

тевтонцы начали кровавую истребительную войну против пруссов с целью

окончательного захвата их земель. Орден добился от папы передачи ему в

«вечное владение» Кульмской земли, полученной орденом еще раньше от Конрада

Мазовецкого, и Пруссии, которую еще предстояло завоевать.

Одновременно орден заручился в лице своего весьма энергичного и

властолюбивого гроссмейстера Германа фон Зальца поддержкой сначала

германского императора Филиппа Швабского, ведшего в эту пору острую борьбу

с папой, а позднее — его преемника германского императора Фридриха II.

Между ними были также установлены сеньориально-вассальные отношения.

Однако, имея трех сюзеренов (третьим был Конрад Мазовецкий), орден

действовал вполне самостоятельно и, не стесняясь в средствах, добивался

расширения подвластных ему земель и укрепления своих политических позиций.

В 1233 г. тевтонцы положили конец существованию особого рыцарско-

монашеского ордена «Добринских братьев», созданного ранее Конрадом

Мазовецким в качестве своей военной опоры. По соглашению с Конрадом,

достигнутому в результате посредничества Вильгельма Моденского, Тевтонский

орден получил обширные земельные владения и ряд привилегий, что, в общем,

значительно усилило его политическую и военную мощь.

Явившись снова в конце 1254 г. в Прибалтику как папский легат,

Вильгельм Моденский вступил в переговоры с Германом фон Зальца о дальнейшем

расширении власти Тевтонского ордена. Это могло быть достигнуто только за

счет ордена меченосцев, ставшего к этому времени главной военной силой в

«крестоносном» лагере. Он являлся формально орденом епископским, между тем

тевтонцы ни в какой, не только фактической, но и формальной зависимости от

местной церкви не находились. К тому же меченосцы все больше теряли

авторитет даже в глазах высшего местного духовенства, для которого орден

меченосцев перестал служить надежной защитной силой. В этих условиях

уничтожение этого ордена сделалось реальной целью для папских политиков, и

прежде всего для Вильгельма Моденского. Достижение этой цели облегчилось

трагическими для меченосцев военными событиями.

Еще в 1234 г. новгородский князь Ярослав Всеволодович решил положить

конец принимавшим все более дерзкий характер набегам немецких вооруженных

отрядов на русские земли. Собрав значительную рать, он подошел к городу

Юрьеву и нанес рыцарям жестокое поражение у реки Эмайыги (Эмбах). Разгром,

который потерпели в этом сражении меченосцы, явился подготовкой их

окончательного военного крушения. Оно произошло через два года (22 сентября

1236 г.) в решительной битве с литовцами и земгалами. На этот раз меченосцы

были окончательно разбиты. В бою погиб магистр ордена Волквин. 48 знатных

рыцарей—комтуров и других начальников отрядов и множество рядовых

крестоносцев.

Значение этого разгрома для судьбы «крестоносной» миссии в Прибалтике

было чрезвычайно велико: в течение короткого времени все завоевания

крестоносцев были поставлены под угрозу. В разных районах поднимались

восстания против немцев. Куры и земгалы сбросили с себя ненавистное иго,

очистили свои земли от всяких следов христианства, вернулись к своим

древним верованиям. Католический лагерь потерял свою главную военную силу.

Всполошившееся духовенство в лице трех епископов обратилось к папе с

мольбой о помощи. Реально она могла выразиться лишь в одном: в

предоставлении тевтонскому ордену того места, которое раньше занимали

меченосцы. При этом было очевидно, что позиции местного духовенства будут

еще более ослаблены, если хозяином положения станут рыцари ордена, а

влияние папства на все дела в Прибалтике значительно возрастет.

Появление Тевтонского ордена в Прибалтике означало новый крупный шаг в

усилении наступления западноевропейского феодализма на восток,

совершавшегося под знаменем папства. Непосредственный представитель

Григория IX, его полномочный легат Вильгельм Моденский был «крестным отцом»

этого очередного предприятия римской курии.

Однако необходимо иметь в виду, что Тевтонский орден вовсе не был

слепым орудием в руках папства. В острой борьбе, разгоревшейся в эти годы

между папством и германским императором Фридрихом II, гроссмейстер ордена

Герман фон Зальца сумел установить с обеими сторонами — и с папством, и с

Империей—особо выгодные для ордена отношения. И Григорий IX и Фридрих II

торжественно подтвердили права и привилегии ордена, в силу которых он

становился в значительной мере независимым и самостоятельным.

В своей восточной политике папство нашло в Тевтонском ордене верную

опору. Этому способствовало, конечно, то обстоятельство, что здесь интересы

папства и Империи совпадали, поскольку они выражали стремление

западноевропейских феодалов к дальнейшему усилению экспансии на восток и

контролю над торговыми путями на Балтике.

Вместе с тем Тевтонский орден доставлял папству с самого начала много

неприятностей. Если и раньше в Прибалтике нередко вспыхивали конфликты

внутри католического лагеря, то с появлением тевтонских рыцарей эти

конфликты приняли постоянный характер. Целая серия папских посланий

выразительно свидетельствует о том, какое самоуправство проявляли жадные до

добычи «братья-рыцари», как захватывали они земли и имущество не только у

местного населения, у которого, видимо, и захватить-то было уже больше

нечего, но и у тех крестоносцев, которые раньше их успели поживиться

добром, отобранным у ливов, куров, эстов и других народностей.

После разгрома литовскими войсками в битве под Шауляй 22 сентября 1236

г. орден меченосцев вскоре был окончательно ликвидирован. Остатки его были

слиты с Тевтонским орденом. По этому поводу Григорий IX 12—14 мая 1237 г.

подписал несколько посланий, одно из которых было адресовано легату

Вильгельму Моденскому, другие—епископам рижскому, дерптскому (в городе

Тарту) и острова Эзель.

Орден ставился под особое покровительство «апостольского престола». В

Риме считали, что тем самым приведены в готовность отборные кадры для

крупных военных действий, намечавшихся на ближайшее будущее. Папа

потребовал от своего легата в Прибалтике принять необходимые меры для

установления прочного мира в католическом лагере, в частности с Вальдемаром

Датским, и обеспечить возвращение последнему Ревеля, захваченного ранее,

как уже говорилось. Тевтонским орденом. В течение 1237 г. легат побывал в

Польше и Пруссии, разъезжал по Ливонии, совершил поездку в Эстонию и

проявил особый интерес к Финляндии.

Наряду с попытками добиться умиротворения внутри собственного лагеря

церковь в лице папского легата пытается также несколько ослабить

враждебность к крестоносцам со стороны населения. Два послания Григория IX

на имя легата Вильгельма бросают яркий свет на положение народных масс

Прибалтики под тяжелым гнетом «миссионеров».7 марта 1238 г. папа требует,

чтобы «язычники, обращаемые в христианство, не подвергались бы

порабощению», а на следующий день, как бы в разъяснение и явно в

ограничение своего предыдущего послания, Григорий IX пишет о том, чтобы

«обращаемые в христианство рабы получали бы от господ хотя бы столько

свободы, чтобы они могли ходить в церковь на богослужение».

Церковные власти в Риме понимали, что алчность крестоносцев может и в

Прибалтике довести до всеобщего восстания и сорвать дальнейшее расширение

католической экспансии на востоке. Необходимо было принять меры, чтобы

укрепить свои тыл, чтобы умиротворить прибалтов. Этим и следует объяснить

заботу папы и его легата о «смягчении» положения местного населения. Под

руководством папского легата, проявившего большую энергию, принимались

разнообразные меры, чтобы добиться консолидации сил католического лагеря,

укрепления его позиций в Ливонии. Эти усилия, однако, не были просто

стремлением к умиротворению, о котором столь усердно ратовал на словах папа

римский и его легат. Хлопоты Вильгельма Моденского сводились к тому, чтобы

добиться сплочения всего католического лагеря, расположившегося у границ

северной и северо-западной Руси, с тем, чтобы в дальнейшем начать

планомерное наступление в глубь страны. Это и было основной задачей

папского легата. Он направляет свои усилия на то, чтобы найти в Новгороде

или в Пскове какую-нибудь группировку, на которую католические агрессоры

могли бы рассчитывать. Как показали дальнейшие события, эти усилия не

остались безрезультатными.

Еще в 1228 г. в Пскове нашлись бояре-изменники, которые, как сообщает

летопись, заключили союз с немцами. Позднее им удалось привлечь на свою

сторону самого посадника Твердилу Иванковяча. Спустя несколько лет и в

Новгороде нашлась кучка бояр во главе с бывшим тысяцким Борисом

Негочевичем, которые пытались в 1232 г, произвести в Новгороде и Пскове

переворот, а когда это им не удалось, сбежали к немцам и сомкнулись с

крестоносными захватчиками.

Подобные изменники, очевидно, подкупленные агентами Вильгельма

Моденского, объявились и в последующие годы. О них летопись сообщает, что

они «перевет держаче с немци», фактически отдали Псков крестоносцам,

которые тотчас повели на русской земле такую же грабительскую войну, какую

вели в Прибалтике,

Таким образом, усилиями папского легата был создан не только

политический, но и военно-стратегический плацдарм на западных границах

Руси.

Аналогичные меры были предприняты им и с другой стороны—в Финляндии. В

этой стране, являвшейся ближайшим северным соседом Руси, была также создана

база для католического наступления на Русь. В том же направлении, в каком

действовал епископ ливонский Альберт, здесь с 1220 г. развернул свою

активность епископ Томас. В Риме стремились превратить финляндскую

католическую «миссию» в еще один— северный плацдарм для наступления на

Русь. Гонорий III в письме к епископу Томасу в 1221 г. предлагал запретить

католикам вести торговлю с карелами и русскими, что являлось уже не раз

примененным курией средством борьбы с Новгородом.

В начале 1229 г. 6 папских посланий, на протяжении трех недель (с конца

января до середины февраля) адресованных епископам рижскому и любекскому,

аббату цистерцианского монастыря на острове Готланд и другим представителям

католической церкви в районе Балтики, предписывали оказать поддержку

усилиям католической миссии в Финляндии и для этого, прежде всего,

парализовать торговлю с русскими. Стремясь, как обычно, «загребать жар

чужими руками», папские представители в Финляндии натравливали племена

тавастов (так называли племя емь) на новгородские владения, а когда

новгородцы в тесном союзе с карелами оказывали тавастам отпор, папа и вся

его агентура поднимали шум о «русской агрессии». В Действительности, во

всех действиях папской курии нельзя не видеть целеустремленной политики

подготовки большого наступления на Русь, и, прежде всего, на богатый

Новгород. Призывом к войне против Руси являлась, по существу, папская булла

от 24 ноября 1232 г. о финляндских делах. В ней Григорий IX обращался к

ливонским рыцарям-меченосцам и предлагал им «в согласии с финляндским

епископством» перенести свою деятельность в Финляндию «против неверных

русских». Финляндия вошла и в число стран, на которые распространялись

полномочия Вильгельма Моденского как «апостольского легата» при его второй

поездке на север в 1234 г.

Еще большее внимание уделил Финляндии папский легат в 1237—1238 гг. К

этому времени Вильгельм Моденский заканчивал в большой спешке создание

антирусской коалиции. Оставалось закрепить достигнутые соглашения

соответствующим договором ее участников, в котором были бы определены

условия действий, сроки и задания для каждого из них. Это и было

осуществлено 7 июня 1238 г. в Стеноп, где находилась резиденция датского

короля Вальдемара II и куда прибыли для заключения такого договора папский

легат Вильгельм Моденскии и магистр Тевтонского ордена в Ливонии Герман

Балк. Договор «разрешал» вопрос об Эстонии: орден уступал королю Ревель и

ряд других крепостей и местностей на земле эстов и обязался в дальнейшем

неизменно оказывать поддержку королю. При этом устанавливалось, что две

трети завоеванных земель будут принадлежать королю, а треть—ордену. Большое

место занимали в договоре вопросы, касавшиеся взыскания с населения

церковной десятины и других церковных поборов.

Значение Стенбийского договора в истории феодально-католической

экспансии, развивавшейся под эгидой католической курии, чрезвычайно велико.

Этот договор закрепил созданный папскими усилиями единый фронт католических

агрессоров, обосновавшихся на западе; на севере вдоль границы Руси.

Участники коалиции готовились развернуть наступление на Новгород,

рассчитывая при этом на политическую борьбу, обострившуюся в Новгороде и

Пскове во второй половине 30-х годов. В наступлении должны были принять

участие все три главных участника коалиции: датские крестоносцы в Эстонии,

орденские силы в Ливонии и крестоносцы, обосновавшиеся в Финляндии, которые

должны были получить еще подкрепления из Швеции. Совместными силами

предполагалось захватить важнейший торговый путь, связывавший Балтику с

Новгородом по Неве. Разработанный папским легатом план свидетельствует о

том, насколько серьезно ставился вопрос о войне против Руси. Несомненно,

что одновременно имелось в виду насильственно навязать русским также

католическую веру.

Что общие основы соглашения в Стенби были разработаны Вильгельмом

Моденским в тесном единстве с папой Григорием IX, подтверждает булла от 9

декабря 1237 г., в которой папа обратился к архиепископу Швеции и его

суффраганам-епископам с призывом организовать «крестовый поход» в

Финляндию «на помощь епископу Томасу» «против тавастов» и их «близких

соседей». Очевидно, что, призывая крестоносцев уничтожать «врагов креста»,

папа имел в виду наряду с тавастами также карелов и русских, в союзе, с

которыми тавасты в эти годы энергично противились католической экспансии.

Папская курия и ранее не упускала случая для разжигания враждебного

отношения к русским. В своих более ранних посланиях папа не скрывает этого.

Так, буллой от 3 февраля 1232 г. на имя своего легата Балдуина Альнского он

запрещает всем христианам в Прибалтике без разрешения курии заключать мир

или перемирие с русскими или «язычниками». Еще более откровенна папская

булла от 24 ноября 1232 г., в которой Григорий IX требовал от меченосцев в

Ливонии поспешить в Финляндию, чтобы «защитить новое насаждение

христианской веры против неверных русских». Лицемерные слова этого

воззвания были типичной маскировкой подготавливаемой агрессии. В папской

булле от 27 февраля 1233 г. русские открыто названы «врагами».

Учитывая эту нескрываемую даже враждебность папства к русским в 1230-х

годах трудно отказаться от мысли, что под «близкими соседями» тавастов,

против которых папа призывает выступать в булле от 9 декабря 1237 г. своих

крестоносцев, понимались русские.

Ряд папских булл свидетельствует также о том, что наряду с подготовкой

широкой агрессии извне, курия стремилась обеспечить свои замыслы и

созданием базы внутри Руси. Для этой цели были широко использованы

доминиканцы. В каком направлении развивалась их деятельность,

благословляемая папой, можно понять из буллы Григория IX от 15 марта 1233

г., в силу которой доминиканцам, отправившимся на Русь, предоставлялась

индульгенция и им самим разрешалось давать отпущение поджигателям или

убийцам клириков. Папа пишет и о необходимости создания латинской епархии

на Руси, ссылаясь при этом на то, что там существует «множество латинских

церквей, не имеющих священников».

Однако надежды Рима не оправдались. Никакой базы внутри Руси, на

которую вражеские силы в своем широко задуманном наступлении могли бы

опереться, у них не оказалось, и борьба, как известно, свелась к

столкновению на бранном поле.

Лихорадочную поспешность, с которой Вильгельм Моденский действовал при

создании антирусской коалиции и организовывал стенбийский сговор ее

участников, следует объяснить желанием использовать благоприятные для Рима

условия, сложившиеся на Руси в 1237—1238 гг. С востока, через Волгу на

Рязань и дальше в глубь страны надвинулись грозной тучей татаро-монгольские

полчища, угрожавшие самому существованию русского государства. Католическим

агрессорам, стремившимся обосноваться в западных районах Руси, этот момент,

когда силы всей русской земли были напряжены в ожесточенной борьбе со

свирепыми кочевниками, естественно, представлялся особенно подходящим.

Организаторы немецко-датско-шведской католической агрессии на Русь в

1240 г. рассчитывали на вторжение в ее пределы с двух сторон: с севера,

откуда готовились напасть шведские силы под предводительством ярлов Ульфа

Фаси и Биргера, и с северо-запада, где действовал Тевтонский орден.

Очевидно, предполагалось, что нападение произойдет в одни и те же сроки, но

тевтонские рыцари опоздали, а шведы, пройдя по Неве до устья реки Ижоры, не

сумели использовать преимуществ внезапного нападения.

Заблаговременно расставленная новгородскими князьями охрана Финского

залива и берегов Невы, сообщила немедленно в Новгород об опасности. Молодой

князь Александр Ярославич, «не мешкая нимало», во главе немногочисленной,

но мужественной дружины своей, обрушил на шведов 15 июля 1240 г, внезапный

удар такой силы и вместе с тем настолько продуманный с точки зрения боевой

тактики, что шведы были наголову разбиты. Князь Александр сразился с самим

Биргером, шведским полководцем и предводителем всего похода, и нанес ему

тяжелую рану копьем. «Возложи печать на лице острым своим

копьем»,—рассказывает летописец, оставивший описание знаменитой Невской

битвы. Немногим удалось бежать. «Останоки их,—говорит летописец.—побеже

посрамлени». Русские, собрав трупы знатных рыцарей, «накладше корабля два»

и «пустоша и (их) к морю», где они и затонули. Трупы же остальных,

«ископавшие яму, вметаша (их) в ню (нее) бес числа». Эта замечательная

победа прославила молодого князя и сорвала планы нападения католических

агрессоров на Русь с севера.

В конце августа—начале сентября 1240 г. немецкие рыцари вторглись в

русские земли с запада. Немцам удалось захватить крепость Изборск.

Выступивший на помощь Изборску псковский отряд был разбит, и рыцари осадили

Псков. Изменники-бояре, во главе с псковским посадником Тверднлой

Иванковичем, открыли немцам ворота, и город был захвачен врагом. Завладев

Псковом, немецко-католические рыцари стали все глубже вторгаться в

новгородские владения, подойдя к самому городу на расстояние 30—40 верст.

Одновременно они стремились захватить берега Невы, ладожские земли и

Карелию. На побережье Финского залива они построили крепость Копорье и,

опираясь на нее, развернули дальнейшее наступление. Беспощадному разорению

подвергалось местное население. Сопротивлявшихся крестоносные разбойники

массами истребляли. С Запада шли все новые подкрепления крестоносному

войску. Папская курия неослабно следила за ходом событий.

Особый интерес представляет в этой связи булла Григория IX от 14

декабря 1240 г. направленная лундскому архиепископу Уффону—главе

католической церкви в Дании и его суффраганам. Папа предложил развернуть в

Дании проповедь «крестового похода» против «неверных», якобы угрожающих

христианам в Эстонии. Под «неверными» курия снова имела в виду русских. Эта

булла была, по-видимому, вызвана сообщением о тяжелом поражении, которое

понесли шведские рыцари на Неве в июле этого года. Чтобы как-нибудь

возместить понесенные ими потери, папа взывал к помощи датчан, которые,

однако, не спешили отозваться. Можно отметить, что в Дании наблюдалась

известная тяга к союзу с русскими и к поддержанию как экономических, так и

политических отношений.

Григорий IX «передал» захваченные крестоносцами русские земли

эзельскому епископу Генриху. А тот в апреле 1241 г. заключил договор с

рыцарями, по которому он оставлял за собой часть взимавшейся в пользу

церкви десятины, а все права на управление, рыбную ловлю и прочее передавал

им. Епископ в своей грамоте о заключении указанного соглашения объясняет,

что он передает им право на все остальные поборы, так как «на них падает

труд, издержки и опасность при покорении язычников». Тем самым епископ

лишний раз свидетельствовал о том, какой характер носила «крестоносная»

миссия среди народов Прибалтики, от которой русский народ был избавлен

благодаря героическому отпору, организованному Александром Невским.

В Новгороде, где боярская верхушка еще в 1240 г. не поладила с молодым

князем Александром, вследствие этого уехавшим к отцу в Переяславль,

вспыхнуло широкое недовольство против бояр. Народ потребовал возвращения

Александра в Новгород. С присущей ему решительностью и мужеством,

вернувшийся вскоре князь возглавил борьбу против немецко-католического

нашествия. Он привлек к этой борьбе не только новгородцев и русскую рать,

пришедшую на подмогу из других земель, но и карелов, ижорцев, литовцев и

другие народности. В 1241 г. внезапным ударом он захватил у немцев Копорье

и нанес им сильное поражение в районе побережья Финского залива, оттеснив

их обратно к реке Нарве.

Известие об успехах русской рати подняло дух местного населения

Прибалтики. Вспыхнули восстания в земле эстов, подавить которые

крестоносцам не удавалось. Из Рима шли сообщения о присылке новых

пополнений. Широко развернулась проповедь «крестового похода». Папа

направил 6 июля 1241 г. буллу королю норвежскому с предложением

содействовать «крестовому походу... против язычников в землях соседних»,

что в то время означало, конечно, Прибалтику, районы Финского залива, где

развернулась большая война против Руси. Неудачное для папства начало ее тем

более активизировало деятельность курии.

Подстрекая норвежского короля к походу «во славу матери нашей, святой

римско-католической церкви», папа изъявляет в этой булле согласие на замену

крестового похода по обету в «святую землю»—походом против «соседних

язычников».

В самом начале 1242 I. Александр Невский, проведя тщательную

подготовку, смело двинулся навстречу немцам. Обманув их расчеты, он

захватил Псков и Изборск. Учинив расправу над предателями, закрепив свой

тыл, князь прошел дальше на северо-запад, прямо к границе захваченной

крестоносцами эстонской земли.

Таким образом, весной 1242 г. русские войска находились западнее

Чудского озера, соединявшегося узким протоком с Псковским озером. У этого

узкого протока, известного под названием «Узмень», и произошли решающие

события. Молодой князь, показавший себя как стратег и полководец, блестяще

осуществил глубоко продуманную военную операцию. В его плане были учтены

все обстоятельства: и особенности немецкого военного строя «свиньей», и

условия местности, и состояние льда на озере, а главное—моральный дух и

боевые качества войск. 5 апреля 1242 г. враг был встречен на льду. По

имеющимся источникам можно понять, что немцы, обманутые неожиданным, смелым

построением русского войска, могли считать себя уже победителями, преодолев

полки, расположившиеся в центре, когда они оказались под внезапным мощным

ударом флангов, выйти из-под которого уже не могли. Победа русского войска,

в котором участвовали не только новгородцы и псковичи, но и «низовцы» —

войска, присланные Ярославом Всеволодовичем, отцом Александра Невского, под

начальством брата Александра — Андрея, была решающей и окончательной.

Рыцари потеряли 500 убитыми и 50 плененными. Многие пошли под лед,

который выдерживал тяжесть русских пехотинцев, но проламывался под

закованной в тяжелые доспехи рыцарской конницей крестоносцев. Тысячи

«кнехтов»—немецкой пехоты—остались на льду Чудского озера.

3.ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Значение Ледового побоища в истории борьбы против католической

экспансии трудно переоценить. Блистательная победа Александра Невского

спасла Русь, а вместе с ней и соседние народы от угрозы немецко-

католнческого нашествия, от подчинения западноевропейским феодалам. Немецко-

католическое продвижение на восток было остановлено, а главные военные силы

агрессоров понесли жесточайший урон, Хвастливые рыцари, с пренебрежением

относившиеся ко всем народам, на которые они собирались надеть ярмо,

сделались предметом насмешек.

Орден выслал своих послов в Новгород, где в 1243 г. был подписан мирный

договор, в котором рыцари торжественно заявляли о своем отказе от всяких

территориальных притязаний и соглашались на обмен пленными.

Победа русских на льду Чудского озера вдохновила на борьбу стонавшее

под тяжелым игом немецких крестоносцев население земель, захваченных

орденом. Во многих местах вспыхивали восстания против ордена. В Пруссии

восставшее население, которое возглавил славянский князь в Поморье

Святополк, родственник галицко-волынского князя Даниила Романовича, вышло

совершенно из-под власти немецко-католи-ческих захватчиков. На помощь

пруссам пришел литовский князь Миндовг, Святополк, поддержанный Миндовгом,

нанес ордену жестокое поражение. «Почти вся Пруссия окрашена

кровью»,—рассказывает об этом восстании летопись.

Десять лет потребовалось ордену, чтобы в дальнейшем восстановить свою

власть в Пруссии, и только массовое, чудовищное по форме и масштабам

истребление пруссов дало ему возможность подавить восстание.

Полный разгром, который потерпели немецкие рыцари Тевтонского ордена на

льду Чудского озера, не скоро был забыт. Они были окончательно отброшены от

русской границы. Рыцари и после этого еще совершали набеги, вторжения и

временные захваты некоторых русских городов. Но это был отдельные эпизоды.

С какой бы алчностью ни тянулись после этого германские феодалы к

русским землям, к богатым русским городам, стратегических планов завоевания

Руси в средние века уже никто больше в Западной Европе не решался всерьез

ни разрабатывать, ни предлагать.

4.СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1. Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах

Балтики в XII-XIII вв.(Л.,1987.

2. Рамм Б. Я. Папство и Русь X(XV.Учпедгиз,1957.

3. Борисов Н. С. Русские полководцы XIII(XVI вв.(М.,1993.

4. Карамзин Н. М. История государства Российского.(М.,1993.

Страницы: 1, 2, 3