Парки Москвы

Кусковского музея. На территории бывшей Шереметьевской усадьбы архитектурно-

художественный заповедник был совмещен с музеем прикладного искусства, а

частная коллекция А. В. Морозова, насчитывавшая около 3000 изделий фарфора

XVIII века, легла в основу Государственного музея фарфора. К 1932 году

особняк в Подсосенском переулке стал тесен для возросших в несколько раз

фондов этого музея, а Кусково давало возможность выставить коллекцию в

залах и павильонах, близких к экспонатам по стилю и по времени.

Реставрационные и экспозиционные работы в Кускове были свернуты в начале

Великой Отечественной войны. Начался демонтаж. Свернуть картины или бережно

уложить в ящики скульптуру было не столь уж сложно. Но люстры и

светильники, имеющие десятки тысяч мелких деталей из хрусталя и металла,

нужно было не только разобрать, упаковав каждую деталь, но и создать

систему шифра, без которой возвратить, потом детали на свои места было бы

невозможно. С июня 1941 года оба дворца были покрыты маскировочным

камуфляжем. Охраняя здания, построенные из дерева, сотрудники музеев

бессменно несли дежурство, готовые немедленно погасить пламя зажигательных

бомб. В это время на Волге, под бомбежками, шла под руководством других

сотрудников эвакуация музейных ценностей. Лютой зимой 1941/42 года дежурить

в музеях стало еще тяжелей: ведь Кусковский дворец нельзя отапливать, ибо

разница между наружной и внутренней температурой разрушает утратившее былую

прочность дерево. Но, несмотря на все трудности, музейная жизнь шла своим

чередом. В 1943 году реставрационные работы были продолжены. Начались

работы по восстановлению шелковой обивки стен. Это был кропотливый труд.

Лоскутки старинных тканей выискивались под плинтусами, под багетами, а

иногда даже под головками обойных гвоздей. По остаткам определялись цвет и

структура ткани. Затем по сохранившимся описаниям устанавливался характер

рисунка. После этого в различных музеях отыскивали сходные образцы материй

XVIII века, по которым на ручных жаккардовских станках изготовлялись новые

ткани. Работали выписанные из Иванова потомственные мастера, знакомые с

технологией XVIII века, сложной и трудоемкой: самый опытный ткач мог

изготовить не больше 20—50 сантиметров материи за смену. Немалую сложность

составил подбор картин, аналогичных исчезнувшим и по художественной школе,

и по времени их создания, и даже по размеру. Не меньше трудностей

представляло и восстановление системы развески XVIII века, забытой еще в

начале прошлого столетия. Поиски предметов, перемещенных из Кускова в

другие дворцы Шереметевых во время семейных разделов конца XIX века,

продолжаются и поныне. По-прежнему приобретаются произведения, подобные

утраченным. Так, тканый портрет Екатерины в Прихожей-гостиной Кускова

погиб, но сотрудникам удалось найти и приобрести для музея второй

экземпляр, сделанный тем же мастером Фирсовым.

4.Кусковский дворец.

В 18 веке дворцы, как правило, строились в форме буквы П. Перекладиной

служил корпус, занимаемый господами, чаще всего двухэтажный, ногами -

флигеля, обычно одноэтажные. Буква П обращалась в сторону дороги почетным

двором, на который въезжали кареты. В этом правиле Кусково исключение.

Парадным двором здесь служит пространство между хоромами, церковью и

прудом, поэтому решено было отказаться от флигелей, и дворец получил форму

вытянутого вдоль берега корпуса. Надо заметить, что дворец в Кускове нужен

был не для размещения графской семьи, а исключительно «к великолепию».

Здание дворца поражало всех простотой. Оно даже не было оштукатурено, а

откровенно облицовано строгаными досками. Колонны портика не имитировали

каменные, имеющие обязательное утолщение в нижней трети. Равномерное

утонение колонн снизу вверх на конус говорит зрителю, что они сделаны из

обычных сосновых стволов.

Во многих дворцах существуют две спальни: парадная, которую показывают, и

вседневная, в которой спят; два кабинета: парадный, в котором принимают, и

рабочий, в котором занимаются; два вестибюля, две, а то и три гостиных и

т.д. Интерьеры Кусковского дворца задуманы как зрелище, подобно спектаклю

развернутое во времени, а каждое помещение - это своего рода акт.

Вестибюль, играющий роль пролога, посвящен торжественной теме подвигов и

побед.

Первое помещение дворца - Вестибюль, или Парадные сени, олицетворял собой

славу. Как в оперной увертюре, звучит здесь героическая тема торжества и

триумфа. Огромные вазы в стенных нишах, стоят, как амфоры, античные сосуды,

предназначенные для праздничных возлияний. На рельефах верхнего яруса стен

изображены античные герои. Над дверьми - герб Шереметевых, дополненный

пушками, ядрами, мечами и шлемами - трофеями победителей.

В полумраке, царившем здесь днем, когда Вестибюль освещался только

затененными портиком окнами, и вечером, когда свет хрустального фонаря

выхватывал лишь центр помещения, было трудно заметить, что мрамор серо-

зеленых стен и розовых пилястр - искусственный, что вазы сделаны не из

камня, а из алебастра с гирляндами из папье-маше, что рельефы не изваяны, а

нарисованы на стене. Если во внешнем облике дворца господствовала ощутимая

реальность, то Вестибюле - символика и иллюзия.

Дверь в форме триумфальной арки с мраморными статуями по сторонам ведет в

Прихожую-гостиную, где после тряской езды можно осмотреться и привести себя

в порядок. Против первой двери в глубине находится дверь во Вторую

гостиную, а далее дверь в третью. Галерея дверей завершается зеркалом,

удваивающим перспективу, так что она кажется бесконечной. Как бы ни было

велико здание с внешней стороны, внутри оно должно было казаться обширнее,

чем снаружи.

Вторая гостиная выдержана в серебристо-зеленой гамме, характерной для

прославленных фламандских шпалер. Огромная шпалера не умещается в

простенке, она огибает угол и вносит в убранство асимметрию и

непринужденность. Настенные ковры-шпалеры выполнялись на огромных ручных

станках. По картине, служившей образцом, мастер-ткач воспроизводил каждый

мазок кисти, для чего требовалось до 10 тысяч оттенков нитей разных цветов.

На шпалерах Второй гостиной изображены пейзажи с узловатыми, изломанными

деревьями на первом плане и партерами регулярного парка на втором, - из

Вестибюля, словно закованного в броню мраморных стен, гость как бы попадал

в подобие райского сада. Вид на пруд, отражение пруда в высоком надкаминном

зеркале, вытканные на шпалерах пейзажи с огромным павлином, символом

красоты и богатства, создает впечатление, будто природа вторглась внутрь

дома.

Во Второй гостиной английские кресла уютно расставлены перед камином, а

английские стулья стоят вокруг столика для нот, ибо гостиная

предназначалась для интимных семейных концертов. На столе из кусочков

дерева разных пород краснодеревщик мастер Никифор Васильев набрал панораму

Кускова с прудом, дворцом, регулярным парком и его удивительными

павильонами. Мраморные бюсты Петра Борисовича и его супруги, расположенные

по сторонам камина, скорее идилличны, нежели торжественны. Если Вестибюль

воспевал славу, то гостиная - благополучие.

Третья, угловая гостиная обставлена золочеными столами в духе тяжелого и

пышного елизаветинского барокко. Покрытые резьбой, они примыкают к стенам и

служат подставками для фигурок из фарфора и бронзы, часов и светильников -

того, что в 18 веке олицетворяло богатство. Штофная малиновая обивка

гостиной мягко вспыхивала в лучах заходящего солнца, отчего позолота

казалась богаче и ярче. По цвету обоев гостиная получила название

Малиновой.

В Третьей гостиной звучат торжественно - драматические ноты. Помпезные

бюсты Бориса Петровича Шереметева в огромном парике и его супруги Анны

Петровны, хотя и выполнены мастером классицизма, напоминают работы стиля

барокко.

Новые апартаменты - Парадная опочивальня, - обитый шелком с красными розами

по зелёному полю, ещё более пышный, нежели гостиная, ошеломляет посетителя.

Он превосходит гостиные не только богатством отделки, но и своей

театральностью. Золоченый портал алькова с вензелем Шереметева напоминает

сцену. Золоченая балюстрада с балясинами в форме лир похожа на оркестр

между сценой и зрительным залом. Устройство Парадной опочивальни было

связано с ожидавшимся приездом в Кусково высочайших особ и имело

касательство к приему Екатерины. Но никто никогда Парадной опочивальней не

пользовался, и она более чем другая часть дворца служила к великолепию.

Вторая гостиная была построена в духе классицизма, Третья гостиная сочетала

элементы классицизма с элементами барокко, и, наконец, Парадная опочивальня

задумывалась в стиле барокко.

Когда в Кускове давались праздники, граф перебирался в свой пышный дворец,

а после отъезда гостей немедленно возвращался к уюту непритязательного Дома

уединения. Нуждам владельца в огромном здании служили всего лишь три

проходные комнаты: Личная уборная, где его наряжал камердинер, Кабинет-

конторочка, где управители слушали распоряжения по устройству торжеств, и

Вседневная опочивальня, где граф отдыхал в дни празднеств.

Кабинет-конторочка - это небольшая комната, дубовая облицовка которой и

непритязательная мебель хранят на себе дух Петровской эпохи.

К Вседневной опочивальне примыкают Диванная и Библиотека. Обратившись к

древности, классицизм стремился возродить античный идеал гармонического

человека, преданного мудрости и красоте. Поэтому свою отделанную белым и

голубым Вседневную опочивальню Шереметев расположил между Библиотекой и

Картинной. Это значило, что мудрость и красота сопровождают графа повсюду.

Полотна для картинной галереи подбирались по цвету и размеру. Картины

покрывали стены от пола до потолка и вешались впритык, а если величина

полотна не отвечала отведенному месту, его безжалостно обрезали.

После обширных гостиных и Парадной опочивальни несколько небольших

помещений - Кабинет-конторочка, Личная уборная, Библиотека, Вседневная

опочивальня, Картинная, - как симфонии, служили ритмическим переходом к

торжественному апофеозу великолепной бело-золотой Зеркальной галереи.

Именно здесь во время праздников накрывались столы, причем тарелки, блюда,

суповые вазы, соусники были золотыми.

На рамы, багеты, светильники Зеркальной галереи ушли десятки тысяч

тончайших листочков золота. Кусочки драгоценного металла равномерными

ударами молотка расплющивались на бычьих пузырях (сусала), а затем с

помощью специального лака наклеивались на поверхность тисненой бумаги, как

называли в 18 веке папье-маше (пластичную массу из бумаги и клея). Тисненая

бумага не уступала по твердости дереву. Ее можно было и формовать, и

резать, и золотить.

Шереметев торопил Юста с отделкой дворца, так как надеялся принять в

Кускове царицу. В 1774 году в подмосковном имении фельдмаршала Румянцева

были устроены торжества с участием Екатерины II по случаю победоносной

войны с Турцией, а в Кусково императрица заехала по дороге к Румянцеву.

5.Разбивка регулярного парка.

В то время как общество оставалось далеким от провозглашенных идеалов, его

правители пытались создать иллюзию регулярного мира в так называемых

французских, или регулярных, парках, ставших обязательной частью резиденции

коронованных особ или имений придворной знати. Природа здесь как бы теряла

объемность, сплющивалась и превращалась в спирали и завитки, вырезанные в

дерновой массе. В таком парке человек не чувствовал себя частью природы.

Парк внушал человеку идею порядка, давал представление о человеческой воле,

предусмотревшей все и вся.

Сад позади Кусковских хором превращался в регулярный парк постепенно, но

его коренное переустройство началось в 1750 году, когда Елизавета дала

обещание приехать в Кусково в свой следующий приезд в Москву. Это было

большой честью для Шереметьева, как представителя Московского дворянства, и

подготовка к приему началась. С весны 1750 года на расширение Большого

пруда были согнаны сотни крепостников. В следующем, 1751 году Кологривов

привлек наемных землекопов.

Ранней весной 1754 года Большой пруд наполнился водой. В раме выровненных

по ниточке берегов перед Шереметьевским домом распростерлось огромное

водное зеркало в форме трапеции. Прежде Кусковский дом, пруд и роща за

прудом существовали отдельно, сами по себе. Теперь же прямая линия

прорезала просеку с каналом, пересекла большой пруд и, объединив

разнородные части, как ось, прошла по Шереметьевским хоромам и парку позади

хором.

В саду были вырублены деревья, выкорчеваны пни, неровности подсыпаны

землей, вынутой из котлована, и на площади, ровной и гладкой, как стол,

высажены молодые деревья. Кологривов выписал садовников, столяров,

плотников из различных Шереметьевских вотчин и пока землекопы рыли котлован

Большого пруда, плотники надстроили дом вторым этажом, а лепщики украсили

крышу затейливыми балюстрадами со статуями и вазами.

В итоге из окон Кусковских хором стало возможным окинуть взором все 30

гектаров парка. Аллеи, прочерченные по линейке, просматривались по всей

длине насквозь, а заново высаженные деревья были подстрижены так, что ни

одной не поднималось выше другого. Лишь узкие цветочные бордюры окаймляли

симметрично расстеленные вдоль главной оси ковры зеленого дерна. По

сторонам партеров тянулись зеленые стены - боскеты. Крепостные садовники

выстригали молодые липы так, что боскеты получали строгую вертикальность.

Деревья перед боскетами выстригались в форме шара. Зеленые шары были

расставлены на одинаковом расстоянии друг от друга, поднимались на

одинаковую высоту и имели одинаковый объем. Статуи в парке изображали

героев и божеств, римских императоров, которые стояли вдоль боскет. Это

было величественное и впечатляющее зрелище. Границу регулярного парка

обозначал Обводный канал. Роль ворот в Кускове исполнял деревянный

подъемный мост.

И, надо сказать, все это делалось не зря - летом 1754 Елизавета посетила

Кусково. Чудеса начались сразу, как только опустился подъемный мост. Вправо

и влево от Голландского домика по сторонам залива красовались два искусно

построенных павильона. Один, именовавшийся Столбовой беседкой, изображал

античное святилище, другой назывался Китайской беседкой и должен был

изображать буддийский храм. В Китайской беседке были выставлены предметы

восточного мастерства, а, надо заметить, в ту пору китайский фарфор очень

ценился за свою редкость. И теперь разнообразные сосуды из фарфоровой

массы, известной знатокам под названием «яичная скорлупа», белой, звонкой и

такой тонкой, что сквозь нее просвечивали пальцы, вызывают удивление и

восторг.

Пушечный залп возвестил начало «трактования», как тогда называли банкет.

Гости рассаживались за столами самых необычных форм: в виде лиры, в виде

двуглавого орла или в форме буквы «Е»—вензеля императрицы. На такой стол

блюда не ставились. Сначала их разносили, показывая гостям, ибо всем яствам

тоже придавалась причудливая форма — то античного храма, то замка, то

скульптуры. Лишь после обозрения слуги накладывали кушанья на тарелки.

Главным блюдом считались кабаньи головы, сваренные в рейнском вине; их

подавали с приправой из оленьего рога. Затем шли рябчики, жаренные на углях

из гвоздики, рагу из петушиных гребешков, соловьиные язычки и другие

затейливые блюда. Наряду с изысканными творениями кулинарного искусства

учившихся в Париже поваров подавались блюда древнерусской кухни. Жареных

лебедей и павлинов в уборе из собственных перьев в Петербурге давно успели

забыть и даже считали несъедобными, но в Кускове они напоминали о царских

пирах тех времен, когда Москва была столицей Древней Руси. Из-за множества

букетов и вазонов с цветами стол походил на клумбу, но каждый цветок имел

свое значение: бархатец означал бессмертие, лилия—нежность, роза—юность, а

вместе они составляли изречения, которые гостям надлежало «прочесть». Цветы

окружали статуэтки из фарфора.

За столом, в пудреных париках, небольших и изящных, с буклями над ушами,

сияя звездами орденов, сидел цвет русского дворянства. Тем не менее

половина присутствующих едва умели читать и лишь треть умели расписываться.

Банкет закончился затемно, когда вдоль аллей, напоминая огненный пунктир,

загорелись плошки, нечто вроде маленьких костров на тарелочках с салом.

Освещение относилось к дорогим удовольствиям, даже люди со средствами не

всегда могли позволить себе восковые свечи, поэтому иллюминация парка

представлялась великолепием. Закончилась она красивейшим фейерверком —

пьесой, разыгранной в ночном небе.

В Кускове все пейзажи в той или иной мере - результат деятельности

человека. Поэтому в процессе создания ансамбля шло одновременное

приноравливание интерьеров с соответствующим пейзажем и пейзажей -

интерьерам.

Рассмотренные павильоны подчинены парку. Внутренне пространство этих зданий

постоянно омывается светом и воздухом. Совсем другое соотношение с парком у

дворца - самого большого паркового павильона. Но именно из-за величины тема

его интерьера разрастается в большое и сложное произведение, в котором парк

играет лишь роль аккомпанемента.

Итальянский домик.

В то время в стране существовало две столицы, в обществе говорили на двух

языках. Это странное свойство эпохи начало воплощаться в Кускове в 1754

году, когда незадолго до смерти Кологривов подчеркнуто симметрично

Голландскому домику в качестве его антипода на противоположной стороне

ансамбля заложил новый павильон - Итальянский домик.

Италия в XVIII веке считалась “отечеством искусств” и страной дворцов.

Итальянский домик строился похожим на дворец, наполненный произведениями

искусства. Подобию дворца следовало иметь и подобающее окружение. Перед его

восточным фасадом разбит итальянский сад, миниатюрный, но “как в Италии”:

со ступенчатой террасой, с фонтанами и мраморными статуями. Южный фасад

Итальянского домика обращен к квадратному, со срезанными углами пруду. Он

называется “итальянским” и оживляет стены и зеркала интерьеров бликами

водных отражений. Итальянский домик имеет два входа: один расположен на оси

главного фасада, другой - со стороны сада. Подобно ренессансным

дворцам, здание разделено на два яруса, не соответствующие этажам. Так,

нижний ярус захватывает часть второго этажа и завершается широким карнизом.

Все фасады домика расчленены пилястрами: в нижнем ярусе приземистыми, в

верхнем - более узкими со сложным рисунком капителей. Если членение фасадов

карнизами и пилястрами создает впечатление серьезной торжественности, то

барельефные украшения над окнами в виде ваз, масок и гирлянд придают зданию

живость и наглядную игривость. Балюстрада, проходившая в XVIII веке над

карнизом крыши, еще более усиливают это впечатление.

Внутри первый этаж - низкий, сумеречный. Вертикальным продолжением и

развитием вестибюля является деревянная лестница на второй этаж с резными

балясинами в виде распластанных букетов листвы с розетками на завитках.

Поднявшись по лестнице, входим в зал. Здесь есть все, что полагается залу

во дворце, но меньшее по размерам: плетение кругов паркета, плафон,

писанный на холсте, в "баррочно" изогнутой золоченой раме, камины один

против другого с зеркалами над ними. На плафоне изображены небо и Диана,

летящая прямо на зрителя. Зал освещен со всех четырех сторон. Стена,

противоположная главному фасаду, имеет три стеклянные двери, ведущие в

лоджию. До середины XIX века над нею натягивался тент от солнца, и она

служила “висячим садом”. Отсюда открывается вид на патер итальянского сада.

Кроме зала и лоджии на втором этаже есть еще три комнаты, небольшие по

площади, но по архитектуре представляющие собой миниатюрные залы. Два из

них имеют отделку дубовыми панелями. Картины, скульптуры, мебель - все, что

связывалось с Италией, находилось в Итальянском домике. В третьем зале -

Картинной - развеска картин и их рамы соответствуют описям и графической

схеме 1780-х годов. Отсутствие наклона при подвеске, ясно выраженная

симметрия при заполнении стен полотнами - все эти характерные черты

картинных XVIII века нашли здесь свое отражение.

Итальянский домик имеет большую поверхность стен. Изнутри взгляд

устремляется в парк сквозь окна в трех стенах зала. С четвертой стороны -

стеклянные двери на открытый балкон - лоджия, через который так же

рассматривался парк. Простенки между окнами занимали зеркала, они вбирали в

себя свет отражали друг в друге, удваивали, учетверяли и увосьмеряли

размеры помещения и число находящихся в них людей. На оставшихся участках

стен висели картины, главным образом произведения итальянских художников 17

- 18 веков; там, где взгляд зрителя не уходил сквозь стекло в просторы

парка и не погружался в иллюзорное пространство зазеркалья, перед ним

возникало пространство, созданное живописцем. Потолки Итальянского домика

были тоже расписаны и оформлены как огромные картины в пышных рамах.

Эти плафоны с изображением неба уничтожали представление о размерах,

расстояние, пространстве и времени.

Итальянский прудик не только украшает виды, открывающиеся из южных окон

Итальянского домика, но являются центром одного из внутренних комплексов,

из которых состоит парково-усадебный Кусковский ансамбль.

Грот.

В старину пещеры и подземелья казались частью царства нечистых подземных и

подводных духов. В XVIII веке искусственные пещеры и гроты, которые

отделывали особые, «гротические» мастера, стали неотъемлемой частью усадьбы

просвещенного человека. В 1756 году Юрия Кологривова уже не было в живых, и

строительство Грота в регулярном парке Кускова легло на плечи

двадцатидвухлетнего Федора Семеновича Аргунова. В регулярных парках России

середины XVIII века гроты были нужны не для укрывания от полуденного зноя,

а играли иную роль. На фоне природы, подчиненной строгому порядку и

дисциплине, таинственная искусственная пещера казалась преддверием некоего

нереального мира, поглощающего человека подобно тому, как люк на сцене

поглощает проваливающегося «в преисподнюю» актера. Одновременно с русским

языком, который из презираемого светским обществом превращался в язык

философии, политики, литературы, в искусстве складывался свой неповторимый

национальный язык—русское барокко. Русское барокко отличалось борьбой света

и тени, пространства и массы, воздушности и неодолимой тяжести, реального и

воображаемого. Эти особенности нашли свое воплощение и в Гроте, построенном

Ф. Аргуновым.

Начатый строительством в 50-х годах XVIII века, он был завершен в 1771

году. Здание трехчастное, нарочито тяжеловесное, с большим количеством

колонн, перехваченными крупными квадратами муфт. Повышенный объем в центре

перекрыт высоким куполом со световым фонарем. Более низкие боковые части

Грота симметричны друг другу. Сооружение олицетворяет стихию камня и воды.

Страницы: 1, 2, 3