Нэйтивизм в общественно-политической жизни США на исходе XIX столетия

занятые в несельскохозяйственных видах деятельности.[33] В большой степени

резерв рабочей силы пополнялся теперь за счет иммиграции. Возникали и

крепли корпорации, крупные производственные центры, где на смену ручному

труду приходила механизация всех основных процессов. Само производство

также претерпело значительные изменения: усилилась его специализация,

повысилась степень стандартизации. Место квалифицированных ремесленников

занимали вчерашние крестьяне, приехавшие из Европы: их обучение проводилось

быстрее и дешевле, стандартизация производства сделала рабочую силу

взаимозаменяемой. Это побудило крупный бизнес активнее использовать

переселенцев на крупных фабриках, в том числе и в борьбе с рабочими

организациями, что в конце концов привело к снижению их активности в

крупных промышленных центрах.[34]

Транспортные артерии соединили разные части страны в единый

национальный рынок. Стало возможным удалить промышленные центры от

потребителя: логика конкуренции заставляла концентрировать производство в

местах доступной дешевой рабочей силы.[35] В то же время рушились старые

стереотипы замкнутых районов, где производство определенных товаров было

монополизировано. Уменьшалась роль посредников (jobbers), теперь крупные

производители сами налаживали собственные сети сбыта. В целом отношения

различных субъектов экономической деятельности стали более формальными,

обезличенными, обработка документации стала более стандартизированной.

Например, покупка товаров широкого потребления начала осуществляться по

каталогам. При этом мелкое предпринимательство сосуществовало с крупным

бизнесом: потребности национального рынка были еще так велики, что

последний не мог до конца вытеснить местных конкурентов.

Одновременно менялась этика бизнеса: стандарты «честной конкуренции»

отметались нуворишами—иногда выходцами из Европы,—которые ставили прибыль

во главу угла. Крупные корпорации пестовали слой управленцев—молодых и

образованных служащих, использовавших “научные” методы управления Тэйлора.

Бизнес был охвачен стремлением снизить издержки производства невзирая на

социальные последствия снижения заработной платы, которое неизбежно

следовало за механизацией производственных процессов.[36] Крупный

управленец Г. Хоу сказал как-то по поводу ухудшающегося положения рабочих:

«Являясь гуманистами, мы могли испытывать к ним сочувствие, но, как

менеджерам, нам не могло быть оправдания за уменьшение прибылей наших

работодателей».[37] В мире производства стало господствовать понятие

эффективности, которая достигалась в том числе благодаря изменениям

организационной структуры кампаний, улучшению в управлении.[38] Это была

эпоха социального расслоения, когда, по словам современника, «свободная

борьба превратилась в столкновение организованных сил, а те, что остались

свободными, делятся между организованными рабочими и организованным

капиталом».[39] Историк С. Хэйс назвал этот процесс «организационной

революцией», проходившей под лозунгом «сплотиться или погибнуть».[40] Не

только ремесленники, но и бизнесмены не смогли приспособиться к новым

условиям в экономике. Зачастую они либо переходили в другие ее отрасли,

либо просто прекращали свою деятельногсть. Однако для многих из них этому

предшествовала борьба за сохранение своего статуса, привычной жизни,

которая так быстро уходила в прошлое. Говоря словами историка, «они

боролись, чтобы сохранить общество, в котором их жизнь обретала значение;

но повлиять на процесс изменений они уже не могли».[41]

Конец XIX в. стал временем роста новых социальных движений, которые,

по выражению Р. Хофстедтера, «впервые всерьез занялись критикой последствий

индустриализации». Гринбекеры и популисты выражали недовольство широких

слоев сельского населения Америки, причиной для которого стали изменения в

экономике и крушение «аграрного мифа», на котором был основан образ

американского фермерства.[42] В городах активизировались сторонники

муниципальных реформ, призывавшие бороться с язвами городов и обвинявшие их

управление в коррупции. Сражения рабочих и большого бизнеса приобрели

невиданный прежде размах. Новоанглийская элита изрекала мрачные

пророчества, ожидая либо всеобщего хаоса, либо “классовой тирании”.[43] По

всей стране возникали секретные “патриотические общества”, объединявшие

представителей среднего класса, желающих внести свой вклад в улучшение

порядка вещей. Это было время, когда одной из проблем, во весь рост

вставших перед обществом, стала неограниченная иммиграция.

Это было вызвано, во-первых, тем, что выросли ее абсолютные цифры,

хотя этот рост не был стабильным и постоянным.

График 1. Иммиграция в США, общее количество иммигрантов (1880-1903).*

[pic]

График 1 наглядно показывает периоды роста и снижения численности

иммиграции. До 1880 г. только в 1854, 1864, 1872 и 1873 гг. количество

иммигрантов превышало 400 тыс. человек. После 1880 г. лишь в 1885–1886, и

1894–1899 гг. ее численность была ниже этой цифры, что было связано с

кризисами американской экономики в эти годы. “Пиковым” годом был 1882 г.,

когда в страну въехало около 800 тыс. человек. Таким образом, можно

согласиться с утверждением, сделанным в американской литературе, что размер

иммиграции определялся состоянием дел в экономике, а точнее—ее потребностью

в рабочей силе. Однако стоит также отметить, что на протяжении периодов

1882–1886 и 1892–1898 гг. происходило снижение численности иммиграции в

целом, в то время как рост ее в 1886–1892 гг. был достаточно плавным и

нестабильным.

Во-вторых (и это было основной причиной недовольства многих),

увеличилось количество иммигрантов из стран Восточной и Юго-Восточной

Европы. В 1890-1900 гг. 17,7% всех иммигрантов прибыло из Италии, 16,1%—из

Австро-Венгрии, 13,7%—из России. Все вместе эти страны дали США более

половины иммигрантов.[44] Иммиграция из стран Восточной и Южной Европы

получила название “новой”, по контрасту с иммиграцией из германских стран,

которая составляла большинство вплоть до последнего десятилетия XIX века.

График 2. «Старая» и «новая» иммиграция (1880-1903).*

[pic]

График 2 демонстрирует тенденцию роста “новой” иммиграции, которая была

особенно заметна с самого начала 1890-х гг., но остановлена депрессией в

1893-1897 гг. Однако после завершения кризиса кривая “новой” иммиграции

поползла вверх еще быстрее.

Социальный состав иммигрантов оставался довольно стабильным на

протяжении последних десятилетий прошлого века. Это хорошо видно на Графике

3, который представляет численность иммигрантов по некоторым

профессиональным категориям. Интересен контраст с предыдущим графиком:

несмотря на смену этнических групп, составляющих основу иммиграционного

потока, до 1895 г. незаметен резкий сдвиг в занятости. Бросается в глаза

значительное уменьшение количества иммигрантов без определенных занятий,

что может объясняться как запрещением китайской иммиграции в 1882 г., так и

принятием запрета на ввоз законтрактованных рабочих из Европы тремя годами

позже.

График 3. Въезд иммигрантов некоторых профессий.*

[pic]

Однако дело было даже не в социальной принадлежности переселенцев, а

в тех возможностях, которые открывались для них в США. Депрессия 1890-х гг.

сократила количество как “новой”, так и “старой” иммиграции (см. График 2),

и это говорит о том, что иммигрантов конца XIX века привлекали прежде всего

экономические факторы. Правда, теперь, в эпоху индустриализации, иммигрант

скорее всего не становился фермером (тем более, к 1890 г. свободных земель

практически не осталось), а оседал в промышленном центре, пополняя ряды

фабричных рабочих или нанимаясь на работу в мастерскую к своему бывшему

соотечественнику—так или иначе, оставаясь в самом низу социальной лестницы.

Представители «новой» иммиграции хлынули в трудоемкие отрасли производства,

начав не только конкурировать с американскими рабочими в отношении уровня

зарплат, но вытеснять их оттуда (например, к 1910 г. стало заметно

сокращение числа коренных американцев в сталелитейных предприятиях страны—и

это при том, что эта развивавшаяся отрасль требовала пополнения ресурсов

рабочей силы).[45] Большое число европейцев оседало в крупных городах

Северо-Востока и района Великих озер, заселяя их центральные кварталы,

превращавшиеся с течением времени в места для бедных. Более состоятельные

американцы перебирались теперь в пригороды, что стало возможным с развитием

общественного транспорта.[46] Ценз 1900 г. показал, что иностранцы

составляли более трети населения в 24 городах страны и более 40% в девяти

из них. Значительная часть населения крупнейших центров состояла также из

иммигрантов: 37%—в Нью-Йорке, 35,1%—в Бостоне, 34,6%—в Чикаго, 22,8%—в

Филадельфии, 19,4%—в Сент-Луисе, 13,5%—в Балтиморе.[47] В некоторых городах

переселенцы таким образом вытесняли «старожилов», меняя этнический облик

целых городских районов. В целом этнические кварталы—“гетто” стали

привычным явлением для Америки того периода. Иммиграция все чаще

ассоциировалась с большими проблемами: трущобами, нищетой, невежеством и

преступностью. Значительная часть иммигрантов из стран Южной и Восточной

Европы была неграмотной. Абсолютное их большинство приезжало в возрасте

старше 20 лет. Это означало отсутствие у них возможности получить какое-

либо образование.

“Новая” иммиграция обладала набором определенных этнокультурных

качеств. Иммигранты из романских стран, стран Балтии, Южной Германии и

Польши были главным образом католики. С одной стороны, это пугало

ревнителей протестантской религии и оживляло антикатолическую традицию. С

другой стороны, с помощью иммигрантов католическая церковь значительно

окрепла в конце XIX в. и стала оказывать б(льшее влияние на жизнь общества.

Она исполняла функции связующего звена между различными группами

иммигрантов-католиков по всей стране, одновременно являясь опорой для вновь

приезжих, помогая им адаптироваться к новым условиям существования при

сохранении элементов прежней культуры и языка. Последнее было особенно

важно для детей переселенцев с католическим вероисповеданием, которых

родители предпочитали отдавать в приходские католические школы.[48]

Ассимиляция иммигрантов из стран Восточной и Южной Европы

происходила с большим трудом. Чаще всего приезжие включались в структуру

американского общества через поредников: это были и “падроне” у итальянцев,

и хозяева потогонных цехов в Нью-Йорке, и “квартирные боссы” (boarding

bosses) в шахтерских городах. Посредники обеспечивали иммигрантам занятость

и жилье, они платили им зарплату и решали проблемы, связанные с

законодательством. Эти функции могли быть шире или уже, но посредник всегда

присутствовал. Его необходимость обусловливалась неопытностью иммигрантов,

наличием языкового и культурного барьера, что затрудняло их интеграцию в

новое общество. Если иммигрантам не удавалось найти работу, они пополняли

собой американские тюрьмы или благотворительные заведения, просили

милостыню, бродяжничали, тем самым вызывая новое недовольство местного

населения.

Самые разные слои американского общества начинали требовать

ограничения иммиграции, связывая ее с переменами к худшему в целом.

Идеализируя прошлое и утверждая его ценности, или пытаясь противостоять

пугающим переменам, они указывали на иностранцев как на одну из главных

составляющих этих перемен. В этом и была основа нэйтивизма того периода.

Однако особенности отношения разных слоев населения к переселенцам были

различны. Требования ограничить иммиграцию имели разные основания и

выражались по-разному. Нэйтивизм мог быть менее «рациональным» и более

«рациональным». В ряде случаев утверждения сводились к общим заявлениям об

«иностранной угрозе» (как пример можно привести антисемитизм и англофобию

популистов). В других—нэйтивисты сопровождали свои требования подробной

статистикой и ссылками на позднейшие исследования (это было свойственно для

более образованных слоев).

Таким образом, социально-экономические изменения в обществе, а также

смена национального состава иммигрантов коренным образом повлияли на

отношение к иммиграции, изменив его в худшую сторону. В конце XIX века на

воружении нэйтивистов были также популярные в американском обществе идеи

расизма и заимствованные из Британии социал-дарвинизм и евгеника.

Социальная основа нэйтивизма

Иммигранты постоянно подвергались нападкам за то, что они “крадут”

зарплаты американских рабочих. Поэтому неудивительно, что и рабочие

организации активно поддерживали идею рестрикции. Однако помимо

экономических мотивов и рабочие, и их лидеры были движимы в своих действиях

расисткими взглядами. Профсоюзный лидер С. Гомперс оказал активную

поддержку при принятии акта о запрете китайской иммиграции 1882 г., а

впоследствии неоднократно писал: совсем недолго осталось ждать момента,

когда все поймут, что успех нации зависит от сохранения ее расовой чистоты

и, следовательно, силы.[49] С. Гомперс содействовал принятию резолюции АФТ

в поддержку теста на грамотность в 1896 г., при этом заявив: «Насколько я

помню, это единственный случай, когда я полностью согласен с сенатором

Лоджем». Американский историк А. Манн высказал предположение, что в

вопросах иммиграции мнение С. Гомперса определялось более расистскими

мотивами, нежели экономическими.[50]

Другой движущей силой нэйтивизма стали фермеры, участвовавшие в

движении протеста конца XIX века. Они также активно выражали

антииностранные взгляды. Ксенофобия популизма была впервые описана

Р. Хофстедтером.[51] Он заметил, что “растущий нетерпимый национализм

распространился на всю страну, не ограничиваясь районами, где популизм был

силен, при этом он нигде не был столь активен как среди популистов”.[52]

Большую роль в поддержке нэйтивистских акций играли и всевозможные

«патриотические» общества, число которых в 1880-1890 гг. резко возросло и

социальный состав которых был довольно пестрым.[53] Многие такие общества

продолжали существование с 1840-х—1850-х годов. Крупнейшим из них был

“Орден объединенных механиков Америки”. Он был образован в Пенсильвании еще

в 1845 году как патриотическое тайное общество. Его главными целями были

провозглашены утверждение американской системы общественного образования

(“американская школа с американским флагом над ней”) и борьба против идеи

союза церкви и государства (постоянный мотив в деятельности всех

антикатолических организаций). Кроме того, создатели ордена настаивали на

том, чтобы иммигранты не образовывали этнических общин в стране, перенимая

как можно быстрее язык и ценности американцев. “Пусть иммигранты не

прикасаются к нашим правам и привилегиям,” пока не будут легально к ним

допущены, объявляли члены ордена.[54] Название, символика и ритуалы

организации были заимствованы из масонской традиции: часть ее создателей

принадлежали к масонским ложам. Общество вскоре распротранило свое влияние

на соседние Делавэр и Нью-Джерси, а его штаб-квартира оставалась в

Пенсильвании. Оно не только привлекало новых членов, но и создавало

ответвления. Например, орден “Сыновья 1776 года,” из которого выросла

известная позднее партия “незнаек”, был основан при содействии

“Объединенных Механиков”, как утверждал А. Стивенс, собиравший сведения о

подобных организациях в США.[55] Таким же образом появились “Объединенный

орден сыновей Америки” (1847, Филадельфия) с антикатолической программой и

похожее на него “Братство союза” (1850). В 1883 г. “Орден объединенных

механиков Америки” учредил организацию для подготовки молодежи (“Младший

орден объединенных механиков Америки). Со временем она стала настолько

сильной, что оьбъявила самостоятельность в 1885 г. Помимо нее существовала

родственная организация для женщин—членов обоих “старших” орденов,

называвшееся “Дочери Америки”. Все эти организации продолжали существовать

и действовать во второй половине XIX века и в начале XX столетия.

“Объединенный орден механиков Америки” насчитывал в самом начале нашего

века немногим менее 100 тыс. членов, “Младший орден”—около 200 тыс.,

“Дочери Америки”—около 60 тыс.[56]

В 1880-е возникли также общества “Хранители свободы” (Нью-Джерси,

1881), “Патриотическая лига Революции” (1882), “Орден американских

фрименов” (Пенсильвания, 1884), “Патриотичные дочери Америки”

(Пенсильвания, 1885), “Национальный орден Видетты” (Техас, 1886),

“Американская защитная ассоциация” (Айова, 1887), “Национальная Лига Защиты

Американских Институтов” (1887), “Сыны революции” (1888), “Патриотический

орден Американцев”, “Патриотический орден истинных Американцев” (1889). В

течение следующего десятилетия появились “Дамы 13 колоний”, “Дочери

Американ-ской революции”, “Верные рыцари Америки” (Пенсильвания, 1890),

“Дочери Америки” (1891), “Легион Линкольна” (1893), “Рыцари и леди

Америки”, “Американские рыцари защиты” (Балтимор, 1894), “Патриоты Америки”

(Иллинойс, 1895), “Орден маленькой красной школы” (Бостон, 1895, основан

при участии “Американской защитной ассоциации”), “Протестантские рыцари

Америки” (Сент-Луис, 1895), “Американское общество порядочности” (1895),

“Братство красного брилианта” (1898), “Американский союз” (1900). Это

далеко не полный список. Часто организации обрастали дочерними

образованиями для детей, молодежи и женщин, как и в случае “Ордена

объединенных механиков Америки”. Подсчет количества их членов затрудняется

не только отсутствием надежных источников, но и обычаем членства в

нескольких родственных организациях сразу. Члены этих сообществ обычно

принадлежали к преуспевающим слоям среднего класса.[57]

Другой слой тайных обществ формировался из менее состоятельных

американцев. Это были такие как “Орден коренных американцев”,

“Патриотическая лига революции” (Бруклин, 1882), “Американская

патриотическая лига” (Нью-Йорк, 1888) с дочерней женской организацией

“Дочери Колумбии” (1888), “Верные американской свободе” (женская

организация возникла в Бостоне в 1888, мужская в 1890) и прочие. Самой

большой из них была “Великая армия республики”, организация ветеранов

Гражданской войны. В 1886 г. руководство этой организации заявило о

возникшей для страны опасности в связи с массовой иммиграцией.[58]

Судить о деятельности этих сообществ можно по их программам,

отдельным заявлениям в прессе, личной корреспонденции их руководителей. При

возможных отличиях в деталях или направленности, чаще всего их объединяли

требования отстаивать американские интересы и принципы, поддерживать

американские институты (не только политические, вкупе с правами и

свободами, но и, например, систему общественного образования). Почти все

включали в свои программы требования об ограничении иммиграции (одни, как

“Американская патриотическая лига”, “в интересах рабочих и ремесленников”,

другие как требование общего характера).[59] Крайне популярна была идея

предохранить страну от иностранных влияний.

Интересно, что некоторые из таких организаций вели менее активную

практическую деятельность, и их существование гораздо серьезнее выглядело

“на бумаге”. В то же время в них входили известные личности, которые таким

образом спешили подписаться под американскими патриотическими лозунгами.

Примером может служить “Национальная лига защиты американских институтов”,

возникшая в Нью-Йорке в 1889 году. Ее целью было “обеспечить

конституционные и законодательные механизмы для предохранения системы

общественных школ и прочих американских устоев [от иностранных влияний],

способствовать просвещению общественности в согласии с этими устоями, и

предотвращать присвоение общественных средств сектами и отдельными

конфессиями”.[60] Первым президентом этого сообщества был историк Д. Джей,

а секретарем—пастор методистской церкви в Нью-Йорке Д. Кинг. Среди членов

организации были Ф. Уокер, Д. Джордан (ректор Стэнфорда), Р. Пекэм (позднее

член Верховного Суда), У. Стронг (член Верховного Суда в прошлом), Г.

Хитчкок (бывший президент Американской ассоциации судей), П. Морган, К.

Вандербилт, Р. Хэйс и другие.[61]

В мае 1889 г. в Нью-Йорке состоялась встреча представителей

крупнейших американских патриотических организаций. Таким образом, к концу

века стало заметно стремление к организации “патриотических” сил в

масштабах всей страны. Подобные организации отражали недовольство широких

слоев населения, их стремление изменить ход вещей. Красной нитью в их

программах проходила идея о сохранении Америки “американской”, недопущении

влияния иностранных культур на ее жизнь.

В послевоенный период существенные изменения происходили и в среде

новоанглийской элиты, традиционно поставлявшей политиков и интеллектуалов

Америки. Реакция ее представителей на изменения в жизни страны была сложной

и неоднозначной. Большая их часть провозглашала «несдержанный» капитализм

главной опасностью, подрывающей позицию социального слоя «браминов»[62] и

угрожающей будущему Америки. Меньшинство, напротив, было охвачено

оптимизмом по поводу роста влияния Америки в мире и национального богатства

внутри страны.[63] Однако общее настроение представителей новоанглийской

элиты в конце XIX века было проникнуто глубоким пессимизмом. Вслед за

изменениями в экономике последовали изменения в стиле жизни и системе

ценностей общества. Традиционные достоинства представителей старой

аристократиии теряли свое значение. Так, например, литератор, профессор

Гарварда Б. Уэндэл писал одному из своих друзей в 1880 г.: “На самом деле,

человек, желающий всерьез заниматься литературой в наши дни, должен

пожертвовать для этого не только лучшими своими часами, но и, страшно

сказать, более ценным—общим уважением прочих людей”.[64] Старые традиции

уступали место новым привычкам. Элита пополняась представителями

бизнеса—нуворишами, вчерашнимим иммигрантами, достигшими успеха благодаря

удачливости и сноровке. В мире бизнеса главным достоинством становилось

умение считать деньги и заключать выгодные сделки.

Новоанглийская аристократия болезненно воспринимала изменения в

привычном порядке вещей, поскольку она оказывалась оттесненной на второй

план. При этом даже представители старой аристократии, успешно занимавшиеся

коммерцией, чувствовали неудовлетворенность. Генри Л. Хиггинсон признался

своему брату Томасу в 1879 г.: “Я хотел заниматься чем-либо достойным…или,

по крайней мере, вести жизнь, которая могла бы удовлетворить душу. Я

старался, мне не удалось…И я стал—и есть—получатель денег…”[65] Что же

касается лиц, посвятивших жизнь интеллектуальным занятиям (Брукс и Генри

Адамсы, Б. Уэндэл, Ч. Э. Нортон, Д. Р. Лоуэлл, Ф. Паркман, Р. Г. Дэна, У.

Минот и др.), их отношение к коммерции было резко отрицательным.[66] Они

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5