Начало самодержавия в России, государство Ивана IV

детей боярских под угрозой опал и “казни” для тех бояр, кто попытался бы

продолжать или возобновить такого рода действия.

В тот же день, 27 февраля 1549 г., состоялось другое выступление Ивана

IV. По своему значению оно представляло как бы повторение правительственной

декларации, но только не перед боярами, против которых было направлено

острие политики, провозглашенной в декларации Ивана IV, а перед детьми

боярскими и дворянами, чьи интересы отражала и защищала декларация

правительства.

Закономерным итогом политических событий 27 февраля явился закон 28

февраля 1549 г., представляющий собой начало реализации политики,

провозглашенной в декларациях Ивана IV от 27 февраля. Закон 28 февраля был

принят без участия “всех бояр”: добившись от них принятия требований,

сформулированных в царской декларации, правительство Ивана IV не сочло

нужным передавать на рассмотрение “всех бояр” текст нового закона и он был

принят на заседании “ближней думы” с участием митрополита Макария.

К времени февральской декларации Ивана IV, политика правительства уже

определилась как политика защиты интересов помещиков (детей боярских) и

борьбы за ликвидацию последствий боярского произвола времен боярского

правления.

Правительство Ивана IV, выступая против бояр и в защиту детей боярских

- помещиков, стремилось представить себя защитником также и “всех крестьян

царствия своего”. Очевидна цель, состоящая в том, чтобы заявлениями о

защите всех “крестьян” прикрыть классовый характер политики Ивана IV как

органа власти господствующего класса феодалов-крепостников. Особенно ярко

тенденция изобразить политику правительства Ивана IV как имеющую

“всенародный” характер выступает в речи Ивана IV на Стоглавом соборе 1551

г. Царь выносил на рассмотрение освященного собора и “всех бояр” следующие

вопросы (“Царские вопросы”):

1. О борьбе с местничеством

2. О пересмотре вотчин, поместий и кормлений

3. О монастырских, княжеских и боярских слободах

4. О ликвидации корчем

5. О ликвидации мытов

6. О пошлинах за перевоз через реку и за проезд по мосту

7. О заставах по рубежам

8. Об установлении вотчинных книг и о регламентации службы с вотчин

9. Об упорядочении дела раздачи поместий

10. О порядке обеспечения вдов боярских детей

11. О порядке надзора за ногайскими послами и гостями

12. О всеобщей переписи земель

Главное место в программе правительственных мероприятий занимает

земельный вопрос. Удельный вес земельного вопроса в разработанном

правительством Ивана IV плане реформ выступает уже в том факте, что из 12-

ти пунктов, из которых состоят “Царские вопросы”, пять посвящены земельным

делам. План правительства намечал общий пересмотр земель, находящихся во

владении служилых людей. Необходимость этого мероприятия мотивировалась

тем, что годы боярского правления привели к крупнейшим переменам в области

землевладения, выражавшимися в сосредоточении огромного количества земель,

по сравнению с временами до смерти Василия III, в руках одних и в столь же

больших масштабах обезземеления других. Задача, стоявшая перед

правительством, заключалась в том, чтобы пожаловать “недостаточного” за

счет “лишков” земель, выявленных у тех, кто увеличил свои владения в годы

правления бояр.

Судебник 1550 г.

Издание Судебника 1550 г. было актом огромной политической важности.

Основные стадии, через которые проходит вновь издаваемый закон:

1 Доклад царю, мотивирующий необходимость издания закона

2 Приговор царя, формулирующий норму, которая должна составить

содержание нового закона.

Само же составление закона и окончательная редакция текста

производится в приказах, точнее, казначеями, по приказу царя выполняющими

эту работу. Наконец, на основе новых законов составляются дополнительные

статьи Судебника, которые и приписываются к его основному тексту. Такова

общая схема законодательного процесса в Русском государстве второй половины

XVI века. Она конкретизируется указанием на разновидность законов.

Основанием для установления нескольких разновидностей законов служит то,

что различные законы по-разному проходят намеченные выше стадии

законодательного процесса. Основные различия падают на вторую стадию. Если

доклад является общим для всех разновидностей законов второй половины XVI

века, то вторая стадия законодательного процесса - “приговор” -

осуществляется для различных законов по-разному:

1. Приговором одного царя.

2. Приговором царя с боярами.

3. Устным приказом царя (“государевым словом”).

Вряд ли можно говорить о какой-либо зависимости применения той или

иной законодательной процедуры от содержания закона. Привлечение или

непривлечение Боярской думы к обсуждению закона зависело целиком от

конкретных обстоятельств момента.

Традиция предписывала участие бояр в обсуждении новых законов и для

большинства их отмечено участие бояр в “приговорах” об издании законов.

Дает ли участие бояр в законодательном процессе основание говорить о

дуализме законодательных органов Русского государства? Можно ли

рассматривать царя и Боярскую думу как два фактора законодательства, как

две самостоятельные политические силы? Ответ на это может быть только

отрицательным. Боярская дума во второй половине XVI века представляла собой

одно из звеньев в государственном аппарате Русского централизованного

государства. И хотя аристократический состав думы давал ей возможность

занимать позицию защиты княжеско-боярских интересов, но как учреждение дума

являлась царской думой, собранием советников царя, к выяснению мнений

которых по тем или иным вопросам обращался царь, когда он считал это

нужным. Поэтому видеть в обсуждении закона в Боярской думе нечто похоже на

обсуждение закона в парламенте - значит совершенно произвольно переносить

на Боярскую думу Русского самодержавного государства черты законодательного

учреждения конституционного государства. Поэтому нельзя видеть в обсуждении

законов в Боярской думе ограничения царской власти.

Рассмотрение вопроса о законодательстве в Русском государстве второй

половины XVI века дает возможность сделать еще один вывод большой важности.

Это вывод об огромной роли приказов в законодательстве. Сосредоточивая свое

внимание на вопросе о Боярской думе и ее роли, дворянско-буржуазная

историография недооценила роль приказов. Между тем именно приказы, в

частности казначеи, фактически держали в своих руках московское

законодательство как в подготовительной стадии, разрабатывая проекты

законов, так и в заключительных этапах законодательного процесса, где

именно в руках казначеев находилось формулирование и редактирование текста

законов на основе норм царского приговора.

В этой роли приказного аппарата в законодательстве нашло свое яркое

выражение развитие и укрепление централизованного Русского государства.

Приговор о местничестве.

Местничество являлось одним из тех институтов феодального государства,

которые обеспечивали монопольное право на руководящую роль в важнейших

органах государства представителям феодальной знати. Сущность местничества

состояла в том, что возможность занятия тем или иным лицом какого-либо

поста в административных органах или в армии предопределялась местническими

счетами, то есть взаимными соотношениями между отдельными феодальными -

княжескими или боярскими - фамилиями, а внутри этих фамилий - взаимными

соотношениями между отдельными членами этих фамилий. При этом исключалась

возможность изменения этих соотношений, так как это означало бы изменение

порядка мест в служебной, придворной или военной иерархии. Это приводило к

тому, что для занятия каким-либо лицом того или иного поста нужно было,

чтобы положение данного лица в местнической иерархии соответствовало тому

положению, какое занимал в этой иерархии тот пост, на занятие которого

претендовало данное лицо.

Московские великие князья (а затем цари) вели упорную борьбу против

местничества, так как местничество связывало их и ставило их действия под

контроль феодальной знати. Однако феодальная знать в свою очередь упорно

боролась за сохранение местнических привилегий. Выражением и проявлением

этой борьбы вокруг проблемы местничества являются местнические счеты, рост

которых на протяжении XVI века отражает в себе усиливающееся стремление

русских государей к слому местнической иерархии.

Особую остроту местничество и местнические счеты приобрели в области

военной, в армии. Здесь с особой очевидностью выступала реакционная роль

местничества.

Основным недостатком в организации русской армии того времени было то,

что управление армией было построено на местнических началах. Это лишало

командование армии возможности оперативного руководства войсками и,

напротив, позволяло княжатам и боярам, недовольным политикой правительства

Ивана IV, саботировать путем местнических счетов и распрей распоряжения

верховного командования. Местнические счеты лишали правительство

возможности руководствоваться при назначении на посты воевод соображениями

политического и персонального порядка, а требовали предоставления

воеводских постов тем, кто имел на них привилегию в соответствии с

местнической иерархией.

В ноябре 1549 г. был издан приговор о местничестве. В “Вопросах” Ивана

IV Стоглавому собору обстоятельства и мотивы издания приговора о

местничестве изложены следующим образом: “Отец мой, Макарий митрополит, и

архиепископы, и епископы, и князи, и бояре. Нарежался есми х Казани со всем

хрисолюбивым воинством и положил есми совет своими боляры в пречистой и

соборной перед тобою, отцем своим, о местех в воеводах и в сяких посылах в

всяком разряде не местничатися, кого с кем куды ни пошлют, чтобы воиньскому

делу в том порухи не было; и всем бояром тот был приговор люб”. Таким

образом, целью издания приговора “О местах” было создать условия,

позволяющие не допустить “порухи” “воинскому делу” во время похода,

проистекавшие от местничества в “посылках” и в “разряде”.

Приговор о местничестве от ноября 1549 г. состоит из двух частей.

Первая часть приговора посвящена воеводам основных пяти полков, на которые

делилась армия: Большого, Правой руки, Левой руки, Передового и

Сторожевого. Во второй части речь идет об остальных служилых людях -

невоеводах.

По своему содержанию приговор 1549 г. формально представляет собой

акт, определяющий местнические соотношения между отдельными воеводскими

должностями. В рамках признания правомерности местничества находится и

другая группа норм, формулируемых приговором: о порядке регулирования тех

случаев, когда служебные отношения между теми или иными служилыми людьми не

соответствуют местническим счетам между ними. Однако существо приговора

1549 г. о местничестве заключалось не в простой регламентации местнических

счетов в полках, а в борьбе против местничества.

Для понимания политической направленности приговора о местничестве

очень много дает то толкование, которое было дано этому приговору во время

похода 1549-1550 гг. после приезда во Владимир митрополита Макария, когда

вопрос о местничестве являлся предметом обсуждения царя, митрополита и

бояр, и только что принятый приговор о местничестве был вновь подтвержден.

Опираясь на это подтверждение, Макарий в своем обращении к служилым людям

следующим образом сформулировал тот порядок, которым должна была

определяться служба всех категорий служилых людей во время похода: “А

лучитца каково дело, кого с ким царь и великий князь на свое дело пошлет, а

хотя будет кому с кем и не пригож быти своего для отечества, и бояре б, и

воеводы, и князи, и дети боярские для земского дела все ходили без мест. А

кому будет каково дело о счете, и как, оже даст бог, с своего дла и с

земского придет, и государь им счет тогды даст”.

Речь Макария, внесенная в текст официальной Разрядной книги, может

рассматриваться как своего рода официальный комментарий к тексту приговора

о местничестве. Совершенно так же излагается существо приговора 1549 г. и в

“Царских вопросах” Стоглавому собору, где приговор о местничестве

характеризуется как закон, устанавливающий принцип: “О местех в воеводах и

в всяких посылках в всяком разряде не местничатися, кого с кем куды ни

пошлют”.

Таким образом, как по свидетельству Макария, так и по заявлению самого

Ивана IV, смысл приговора о местничестве заключался в установлении службы в

полках “без мест” и в запрете “местничаться” во время похода.

Будучи одной из наиболее ранних по времени политических реформ 40-50

годов, приговор о местничестве отразил в себе общий характер политики

правительства и продемонстрировал формы и пути реализации этой политики.

Испомещение “тысячи”.

Центральным вопросом внутренней политики 50-ых годов являлся земельный

вопрос. Характер земельной политики 50-ых годов определился вполне уже в

первом крупном мероприятии в области земельного вопроса. Этим мероприятием

было испомещение приговором 3 октября 1550 г. знаменитой “1000” детей

боярских вокруг Москвы.

Приговор устанавливал: “учинить. . . помещиков, детей боярских -

лутчих слуг 1000 человек” путем раздачи им поместий в местностях вокруг

Москвы “верст за 60 и 70” - “в Московском уезде, да в половине Дмитрова, да

в Рузе, да в Звенигороде, да в Числяках, и в Ординцах, и в перевесных

деревнях, и в тетеревинчих, и в оброчных деревнях”. Размеры подмосковных

поместий детям боярским определялись в 200, 150 и 100 четвертей в

зависимости от того, к какой из трех статей (на которые была разбита

“1000”) относится данный сын боярский. При этом делалась оговорка: “А за

которыми бояры или за детьми боярскими вотчины в Московском уезде или в-

ыном городе, которые блиско Москвы верст за 50 или за 60, и тем поместья не

давати”. Приговор далее устанавливал порядок пополнения “1000” в случае

смерти кого-либо из входивших в нее лиц: “А который по грехам ис той тысячи

вымрет, а сын его не пригодитца к той службе, ино в того место прибрать

иного”.

Земельное законодательство.

Одним из важнейших актов политики правительства Ивана IV является

приговор 11 мая 1551 г. Значение этого приговора заключается в том, что он

формулирует основные принципы политики правительства Ивана IV в отношении

двух важнейших категорий феодального землевладения: монастырского и

княжеского. Приговор устанавливал целый ряд мер, направленных против

монастырского землевладения. Во-первых, запрещалась покупка монастырями (и

другими представителями церковного землевладения) вотчин “без доклада”

царю. Другой пункт приговора распространял обязательность “доклада” и на

земельные вклады в монастырь: “а кто без государева ведома в которой

монастырь вотчину свою дасть по душе, и та вотчина у монастырей безденежно

имати на государя”. Третье положение приговора устанавливало особые

ограничения для вотчинников ряда местностей, для князей в первую очередь.

Наконец, особый раздел приговора регулировал порядок “выкупа” родичами

вотчин, данных в монастыри.

Перечисленные пункты, однако, не исчерпывали содержания приговора 11

мая 1551 г. Более того, можно сказать, что основное политическое острие

приговора заключалось не в них.

Регулируя вопросы монастырского землевладения на будущее, приговор 11

мая 1551 г. одновременно включал в себя и ряд пунктов, направленных на

ревизию прошлого в вопросах развития монастырского землевладения. И здесь

перед нами вновь выступает тот основной политический мотив, который с

неизменностью обнаруживается во всех мероприятиях 50-ых годов в области

земельной политики, - ликвидация в интересах дворянства результатов

земельной политики времен боярского правления.

Приговора 11 мая 1551 г., - это последовательно проведенный принцип

восстановления “старины”, понимаемый как восстановление тех порядков,

которые были при Василии III, и ликвидации тех “новшеств”, которые

относятся ко времени после Василия III. Приговор дает яркую характеристику

монастырской экспансии в земельном вопросе, которой отличалась деятельность

монастырей во время боярского правления. Деятельность шла по четырем

направлениям:

1) приобретение поместных и черных земель за долги;

2) насильственный захват земель “у детей боярских и у христиан”;

3) расширение владений путем подкупа писцов;

4) постановка монастырских починков “на государевых землях”.

Эта характеристика методов и путей увеличения монастырями своих

земельных владений, применявшихся монастырями в годы боярского правления,

дается в приговоре 11 мая 1551 г. с вполне определенной целью - полной

ликвидации результатов монастырской экспансии: в отношении всех земель,

приобретенных монастырями в годы боярского правления, предписывалось

“сыскати, чьи земли были изстари, за тем же земли и учитини”.

Ставя под правительственный контроль дальнейший рост монастырского

землевладения, приговор одновременно устанавливает ряд мероприятий,

сводящих на нет все те успехи, которые сделало монастырское землевладение

за годы господства княжеско-боярской реакции.

Наряду с монастырским землевладением другой категорией земель, о

которых идет речь в приговоре 11 мая 1551 г., является княжеское

землевладение.

В вопросе о княжеских вотчинах и вотчинах Твери и других городов, как

и в вопросе о монастырском землевладении, приговор 11 мая 1551 г.

восстанавливал нарушенную после Василия III “старину” и означал возвращение

к той политике по отношению к княжескому землевладению, которая проводилась

до времени господства княжеско-боярских группировок 30-40 годов XVI века.

Сформулированная в приговоре 11 мая 1551 г. эта политика характеризуется

одной особенностью. Вводимые приговором 11 мая ограничения относительно

вотчинного землевладения не носили всеобщего характера, а распространялись

лишь на три княжеских рода и на определенную группу местностей Русского

государства. Такой “местный” характер приговора 11 мая не являлся

случайным. Ярославские, Стародубские и Суздальские князья “были особенно

густо разросшимися ветвями генеалогического дерева северо-восточных

Всеволодовичей”. Таким образом, приговор 11 мая, знаменующий собой начало

политики борьбы правительства Ивана IV за ликвидацию экономической основы

мощи княжат, - их вотчин, - наносил первый удар по наиболее мощной группе

бывших независимых феодалов - княжат.

Выражением той же самой политики являются и положения приговора 11

мая, направленные против всех вотчинников в целом Твери и других

перечисленных в нем местностей. Все эти местности представляли собой

территории бывших самостоятельных феодальных государственных образований,

вошедшие в состав Русского централизованного государства во второй половине

XV века и в первые десятилетия XVI века, и установление контроля

центрального правительства над вотчинным землевладением этих местностей

выражало собой политику борьбы за подчинение бывших феодальных

землевладельцев удельных княжеств правительству Русского централизованного

государства.

Следующим этапом в законодательстве о княжеских вотчинах явился закон

15 января 1562 г. По сравнению с приговором 11 мая 1551 г., закон 15 января

1562 г., во-первых, охватывал более широкий круг княжеских родов, во-

вторых, еще больше стеснял права распоряжения княжескими вотчинами со

стороны их владельцев. Закон 15 января не только запрещал мобилизацию

земель для основного ядра княжеских вотчин, но и устанавливал возможность

ликвидации княжеских вотчин путем поимания их “на государя” в случае

отсутствия у владельца вотчины сыновей, которые только и могли наследовать

княжеские вотчины. Развивая постановление приговора 11 мая 1551 г. о

княжеском землевладении, закон 15 января 1562 г. продолжает и ту линию

приговора 1551 г., которая состояла в борьбе за ликвидацию мероприятий в

области земельного вопроса, осуществлявшихся княжеско-боярскими

группировками в период боярского правления. Законы о княжеском

землевладении, будучи ярким выражением земельной политики правительства

Ивана IV, определили принципиальную линию этой политики, выражавшуюся в

стремлении к ликвидации княжеского землевладения. И хотя окончательная

реализация этой политики относится уже ко времени опричнины, тем

показательнее то, что начало и общая формулировка политики правительства

Ивана IV в отношении княжеских вотчин падает именно на период реформ 50-ых

годов.

Завершением земельного законодательства 50-ых годов является “Уложение

о службе” 1555 г.. Будучи издано одновременно с приговором об отмене

кормлений, точнее говоря, являясь составной частью единого “Приговора

царского о кормлениях и о службе”, как этот законодательный акт назван в

Никоновской летописи, “Уложение о службе” по своему содержанию и значению

выходит за рамки земельного законодательства, представляя собой в такой же

степени земельный закон, как и закон об армии.

“Уложение о службе” 1555 г. завершает не только выработку правовых

основ поместного землевладения, но вместе с тем является и завершением

процесса перестройки армии Русского государства - процесса, начало которого

падает еще на вторую половину XV века и который заключался в создании армии

нового типа на месте старых военных дружин времен феодальной

раздробленности. К середине XVI века эта армия окончательно определяется

как “дворянское войско”, армия, центральной фигурой которой является

Страницы: 1, 2, 3, 4