Князь и дружина в Древней Руси

пятисот-восьмисот человек[96].

В проблеме состава дружины в исторической литературе наблюдается единство

мнений. Основным контингентом дружины, по мнению С.В. Юшкова, можно считать

«родовую знать, но и любой, кого князь считал ценным в военном деле мог

быть включен в число дружинников»[97]. Отсюда видно, что князь мог

принимать людей разных народов и племен, что подтверждают источники. Помимо

славян и варягов, в дружине состояли и угры (венгры), и торки, и другие

племена [98]. И.Д. Беляев считает, и с ним нельзя не согласиться, принимая

во внимание варяжское происхождение династии Рюриковичей, что первоначально

дружина состояла лишь из варягов. Но уже при Владимире Святославиче этот

элемент теряет свое первенствующее значение, поскольку, по мнению И.Д

Беляева, эти вольные и беспокойные дружинники могли стать помехой в

осуществлении его власти, а после смерти Ярослава летописи вовсе не

упоминают о варяжских дружинах.[99] Однако уже при Олеге варяги

воспринимают себя как коренное население (как славян). Такую ассимиляцию

рисует перед нами договор Олега с Византией 911 г., в котором его

дружинники клянутся «Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ

богомъ».[100] И.Д. Беляев также говорит о том, что в дружине теперь

служили и венгры, и печенеги, и поляки, и половцы и др.[101]

Бесспорно, что княжеские дружины имели иерархическое строение. Как

правило, ее делят на «старшую», «младшую» и «среднюю» - группу «мужей»,

которую нельзя отнести ни к первой, ни ко второй.

«Старшая» дружина состояла из служивших отцу князя («дружина отня»). Она

переходит к младшим поколениям князей, вооруженная прежним влиянием и

авторитетом в дружинной и общественной среде. Чаще всего к этой группе

воинов относят бояр, реже мужей, С.В. Юшков полагает, что «из ее рядов

выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской

администрации».[102] Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в

боярской компании при самых различных жизненных ситуациях, общественных и

бытовых: «… и отпевше литургию, обедоша братья на скупь, каждо с бояры

своими»,[103] «и изиде противу ему благоверный князь Всеволод с воима

сынъма и вси боляре, и блаженый митрополитъ Иоан с черноризци и с

прозвутеры. И вси кияне великъ плачъ створиша над нимъ»,[104] «Святополк

созва боляръ и кыянъ, и поведа имъ, еже бе ему поведал Давыдъ . И реша

боляре и людье…».[105] Старая традиция думы князя с дружиной была

основополагающей в отношениях князя с боярством. Что бы князь ни затевал,

он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуя в

противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило ему неудачей.

Князья иногда пренебрегали советом с боярами, но такие факты были редкими.

Однако со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину,

не прислушиваясь к советам бояр,[106] но из «старшей» дружины неизменно

выделяются командиры «воев»,[107] ведь они самые опытные и доблестные.

«Средний» слой дружины составляли гридьба, как считают С.М. Соловьев и

И.Е. Забелин, или княжие мужи (С.В. Юшков, И.А. Порай-Кошиц).[108] Не

исключено, что в отличие от бояр, привлекавшихся к управлению, мужи

занимались только военной службой. Эти дружинники составляли основной

боевой контингент личных воинских сил князя. Постепенно князь предпочитает

опираться не на отцовских дружинников – бояр, а на своих сверстников.

Возможно, именно с этим связаны многочисленные упреки летописцев в адрес

князей в том, что они прислушиваются к советам «уных», пренебрегая мнением

старших: «И нача любити [великий князь Всеволод Ярославич] смыслъ уных,

свет творя с ними, си же начаша заводити княже правды, начаша ти унии

грабити, людий продавати, сему не ведущу в болезнех своих».[109] Возможно,

за этим скрывается постепенное усиление роли князя, стремившегося

избавиться от влияния дружины. Слой «средней» дружины составляли сверстники

князя. Как утверждает И.Н. Данилевский, они росли и воспитывались с князем

с 13-14 летнего возраста. Вместе с этими дружинниками князь обучался

военному делу, ходил в первые походы.[110] Отсюда понятно, почему их

позиция была ближе князю, отчего он искал поддержки среди сверстников.

Так же прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили

отроки, детские, милостники, пасынки, носящие в зависимости от отдельных

поручаемых им обязанностей мечники, метальники, вирники, и другие.[111] С

отроками источники знакомят нас раньше, чем с остальными представителями

«младшей» дружины – в X в.: «посемъ седоша деревляне пити, и по[42]веле

Ольга отрокомъ своимъ служити перед ними»,[112] «и рече Святославъ, кроме

зря, отрокомъ своимъ…».[113] Они находятся при князе, можно сказать,

неотступно. Отроки, прежде всего, слуги князя. Об этом можно судить по

взаимосвязи слов «отрок» и «слуга»: «и се слышавше вои, разидоша от него.

Борисъ же стояше съ отрокы своими [91] и се нападоша акы зверье около

шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем,

прободоша с ним».[114] Служебное назначение отроков выявляется в письменных

памятниках достаточно легко. «Повесть временных лет» рассказывает об

отроках, прислуживавших Ольге и Святославу.[115] В Пространной Правде

княжой отрок поставлен в ряд с конюхом и поваром: «аже в княжи отроци, или

в конюхе, или в поваре».[116] На основании материала Пространной Правды

можно сделать вывод, что отрок исполнял функции помощника вирника («А се

покони вирнии били при Ярославе: вирнику взяти семь ведер солоду на неделю

же овен любо полоть, любо две ногате; а в середу куна же сыр, а в пятницу

тако же то то вирнику с отрокомъ…»),[117] мостника («А се урок

мостъников»),[118] по мнению М.Б. Свердлова, и мечника, и самостоятельно

действующего лица по взиманию вир.[119] Отроки – не только домашние, но и

военные слуги князя. Святополк Изяславич имел 700 отроков, готовых к бою:

«Он [Святополк Изяславич] же рече: «имею отрокъ своих 700»».[120] Данные об

отроках говорят об их принадлежности к княжескому дому. Но вопрос об их

свободе остается открытым. Скорее всего, некоторые из них в прошлом были

рабами, однако, думаю, что среди них были и свободные, т.к. отрок мог

занимать обычную для свободного должность помощника вирника и, в общем,

находиться именно на службе.

Многие исследователи объединяют отроков и детских, что не вполне

корректно, т.к. они различались своими функциями и положением. Согласно

статье 86 Пространной Правды, «а железного плати сорок кун, а мечнику пять

кун, а пол гривны детскому; то ти железный урок, кто си в чемъ

емлеть».[121] Отсюда следует, что детский следил за испытанием железа на

суде, а значит, был главным исполнителем приговора в суде. Согласно статье

108 Пространной Правды, «аже братья растяжються перед княземъ о задницю,

которыи детьскии идеть и делит, то тому взяти гривна кун».[122] Выходит,

что в случае судебного раздела наследства между братьями детскому

полагается небольшая выплата. «Во время восстания во Владимире 1178 г. были

убиты не только княжеские посадники и тиуны, но и детские, и мечники «а

домы их пограбиша», а это значит, что детские имели дом подобно тиунам и

посадникам».[123] Из выше изложенного материала ясно, что деятельность

детских значительно более ограничена, отсюда их неравное положение.

С конца XII в. можно проследить, как «младшая» дружина постепенно

поглощается княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Со

временем княжеская дружина начала разрушаться, прикрепляться к земле, теряя

свою способность воевать, т.к. большая часть воинов для сохранения традиций

должна быть освобождена от управления и службы при княжеском дворе.

С.В. Юшков считает, что «уже к началу XI в. наметился процесс разложения

дружинных отношений, проявившийся в отрыве от княжеского двора наиболее

влиятельных дружинников».[124] Я также придерживаюсь мнения, что с расколом

дружины на «старшую» и «младшую» при постоянном росте различий между ними

стали проявляться симптомы распада дружины.

Подводя итог, следует отметить еще раз, что внутри древнерусской дружины

существовало иерархическое деление на «старшую», «среднюю» и «младшую».

Внутри каждой определенному социальному слою были присущи только его

определенные функции. С течением времени роль дружины в политических делах

и ее влияние на князя изменялись. Древнерусская дружина просуществовала до

XIII века.

§ 2. Князь и дружина

В письменных памятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне

дружины, в обществе своих товарищей и помощников, деливших с ним и удачи, и

поражения.

Как замечает А.А. Горский, дружина «набирается и строится не по родовому

принципу, а по принципу личной верности; дружина находится вне общинной

структуры; она оторвана от нее социально (дружинники не являются членами

отдельных общин) и территориально (в силу обособленного проживания

дружинников)».[125] Вместе с тем княжеско-дружинные отношения явились

продолжением социальных отношений периода военной демократии. Древнерусская

дружина была своеобразной военной общиной, которой руководил князь – первый

среди равных. От общины пошли отношения равенства, нашедшие внешнее

отражение в дружинных пирах, напоминавших крестьянские «братчины», в

уравнительном порядке раздела добычи (позднее трансформировавшемся в раздел

дани) – основного источника существования дружины.

Оторвавшись от общины, дружина сначала копировала ее порядки в своем

внутреннем устройстве.[126] Под дружиной следует понимать профессиональных

воинов, за которыми признавалась номинальная коллективная собственность на

земли, с которых они имели право собирать дань.

«Повесть временных лет» дает достаточно информации для решения задач

этого параграфа. Многие вопросы князь решал не самостоятельно, а с

дружиной. «В лето 6452 [944 г.]. Игорь же совокупив вои многи, варяги,

русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверцы, и печенеги наа, и тали у них

поя, поиде на Греки в лодьях и на коних, хотя мьстити себе. Се слышавше

царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: «Не ходи, но возьми дань,

юже имал Олег, придамь и еще к той дани». Тако же и к печенегом посла

паволоки и злато много. Игорь же, дошед Дуная, созва дружину, и нача

думати, и поведа им речь цареву. Реша же дружина Игорева: «Да аще сице

глаголеть царь, то что хочем боле того, не бишеся имати злато, и сребро, и

паволоки? Егда кто весть; кто одолееть, мы ли, оне ли? Ли с моремъ кто

светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей: обьча серть всем».

Послуша их Игорь…».[127] Как видим, вопрос о том, стоит ли продолжать поход

или лучше заключить мир на достаточно выгодных условиях (если доверять

летописцу), князь решает не самостоятельно, а с дружиной. Именно ее мнение

оказывается решающим. Заметим попутно, что отказ от насильственного захвата

всех тех богатств, которые предлагают Игорю греки, скорее всего,

расценивался современниками летописца негативно. Тем не менее князь

соглашается с дружиной и идет на подписание мира с греками.

Однако не всегда князь соглашался с мнением дружины, а, напротив, дружина

поддерживала решения князя. «В лето 6479 [971 г.]… И посла [Святослав] слы

ко цареви въ Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою

тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему дары больше

первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице:

«Аще не створим мира с царем, а увесть царь, яко мало нас есть, пришедше

оступят на въ граде. А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто

ны поможеть? Но створим мир со царем, се бо ны ся по дань яли, и то буди

доволно нам. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси,

совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду». Люба бысть речь си дружине, и

послаша лепшие мужи ко цареви…».[128]

Возникает вопрос, почему князь должен был ориентироваться на своих

воинов. Ответ можно также найти в «Повести временных лет». Например,

летописец так объясняет отказ Святослава креститься. «В лето 6463 [955 г.]…

Живяше же Ольга съ сыном своимъ Святославом, и учашеть и мати креститися, и

не браняху, но ругахуся [насмехался] тому. . Яко же бо Ольга часто

глаголашеть: «Аз, сыну мой, Бога познах и радуюся; аще ты познаеши, и

радоматися почнешь». Он же не внимаши того, глаголя: «Како аз хочно ин

закон прияти един? А дружина моа сему смеятися начнуть». Она же рече ему:

«Аще крестишися, вси имуть тоже створити». Он же не послуша матере…».[129]

Возможно, это было связано с тем, что его статус в дружинной среде еще не

был безусловен. Видимо, отношение товарищей к своему князю во многом

определялось тем, насколько его поступки соответствовали тому, что входило

в понятие чести, а удостоиться чести можно было в том случае, если

поведение было одобрено «сотоварищами».

Но, как уже было сказано, были случаи, когда князь поступал по своему

усмотрению, а дружина следовала за ним, и это показывает, что не только

князь ориентировался в своих поступках на дружину, но и дружина следовала

за князем. «В лето 6496 [988 г.]… По Божью же устрою в се время разболеся

Володимер очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми, и не домышляшеться,

что створити. И посла к нему царица [византийская принцесса Анна, на

которой хотел жениться Владимир], рекущи: «Аще хощеши избыти болезни сея,

то не имаши избыти недуга сего». Си слышав Володимер, рече: «Да аще истина

будеть, то поистине велик Бог будеть хрестеянеск».И повеле хрестити ся.

Епископ же корсуньский с попы царицины, огласив, крести Володимера. Яко

възложи руку на нь, абье прозре. Видив же се Володимер напрасное ицеленье,

и прослави Бога, рек: «Топерво уведех Бога истиньнаго». Се же видевше

дружина его, мнози крестишася».[130] Возможно, этот отрывок отмечает некий

перелом в отношениях князя и дружины. Если прежде авторитет их вождя, то

теперь действия предводителя являются определенным образцом поведения для

дружинников.

В основе отношений между князем и дружиной лежала также передача

последним некоторых материальных ценностей. Причем ценности не важны сами

по себе. Получаемые богатства, судя по всему, не несли экономической

сущности. Думаю, дружинников больше волновал сам акт передачи, нежели

обогащение как таковое. «В лето 6583 [1075 г.]… придоша сли из немецъ къ

Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же

видевше бещисленое множьство, злато, и сребро, и поволокы, и реша: «Се ни

въ что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче. Мужи бо ся

доищуть и болше сего». Сице ся похвали Иезекий, цесарь июдейскъ, к послом

цесаря асурийска, его же вся взята быша в Вавилон: тако и по сего смерти

все именье расыпася разно».[131]

Обращает на себя внимание то, что жалобы дружинников были сосредоточены

на внешних признаках богатства. В то же время, в отличие от

западноевропейского рыцарства, речь никогда не заходила о земельных

пожалованиях, что свидетельствует о неразвитости феодальных отношений. Как

известно, феодальные отношения базируются на корпоративном землевладении и

на раздаче земельных участков воинам на условии их службы владельцу земли.

С одной стороны, земли на Руси было в изобилии, с другой – испытывался

постоянный дефицит в освоенных участках (необходимость постоянной смены

обрабатываемой земли по причине того, что расчищенные от леса угодья быстро

«выпахивались»). В таких условиях земельные пожалования были в значительной

степени бессмысленными. Их границы невозможно было как-то закрепить. Именно

это долгое время не позволяло развиваться «нормальным» феодальным

отношениям. На Руси феодализм с характерными для него поместьями,

бенефициями, иммунитетами и регламентацией вассальной службы начал

складываться только на рубеже XIII-XIV вв. и получил полное развитие в XVI

в. До этого времени связи, условно соотносимые с вассально-сюзеренными

отношениями Западной Европы, существовали в более патриархальной форме

личных отношений, связанных с централизованной эксплуатацией земель,

находившихся в корпоративной собственности.[132] Такое позднее появление

феодальных отношений обуславливается тем, что зарождение раннефеодальных

отношений было прервано монгольским нашествием.

На Руси формирование корпорации профессиональных воинов базировалось не

на условном землевладении, а на личных связях князя-вождя и его воинов. В

их основе лежала система дарений, одной из форм которой могут считаться

пиры князя и дружины. Все, что князь давал дружиннику, делало последнего

зависимым от дарителя. То же относится и к княжеским пирам. Угощение князем

дружинников закрепляло личные связи, существовавшие с детства: «Се же пакы

[Владимир Святославич] людем своим: по вся неделля устави на дворе въ

гридьнице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым, и

десяцьскым, и нарочитым мужем, при князи и без князя. Бываше множество от

мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего».[133] Видимо, на

подобных пирах также происходили обряды принятия новых дружинников и

совещания, «думы» князя с дружиной.[134] Эта «дума» являлась чуть ли не

повседневным занятием князя, как выходит из Поучения Владимира

Мономаха[135]; причем мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не

обязательно для князя. Он мог поступать по-своему, что облегчалось тем, что

в дружине возникают разногласия при обсуждении вопросов, и князь мог

выбирать одно из многих решений дружины.

Дружина также получала денежное содержание из рук князя или пользовалась

отчислениями от волостных кормов и различных платежей, поступающих от

населения, исполняя при этом полицейские, судебные и административные

поручения князя.[136]

Таким образом, дружина Киевской Руси жила в значительной степени на

княжеские средства, поэтому идеальным считался тот князь, который щедро

одаривал своих воинов, но если дружинник по каким-либо причинам был

неудовлетворен своим князем, то он мог уйти[137].

Со временем, однако, отношения князя и дружины начали изменяться, о чем

можно судить по вышеприведенному рассказу об устроении пира. Имущественное

расслоение дружины привело к формированию новой социальной группы –

боярства, что также повлияло на отношения между князем и дружиной.

Проводя аналогии между древнерусской дружиной и германской, можно выявить

ряд характерных для обеих черт. Воинское сообщество объединено вокруг

сюзерена, эта группа следует за вождем, где он первый среди равных.

Воинская община моделирует себя по семейному образцу, что прослеживается в

названиях групп дружины и ее членов. Система даров носит, скорее,

сакральный характер, нежели экономический.[138] Но германская дружина была

оторвана от общины, вождем ее мог стать любой доблестный воин,[139] чего

нельзя сказать о славянской.

Подводя итог, следует отметить, что отношения князя и дружины строились

на личных связях, закреплявшихся развитой системой «даров» в различных

формах. При этом князь выступал как «первый среди равных». Он зависел от

своих дружинников не меньше, чем они от него. Все государственные вопросы

(об устройстве «земли», о войне и мире, о принимаемых законах) князь решал

не самостоятельно, а с дружиной, принимая или не принимая ее решения.

Заключение

Подводя итог, следует отметить, что ни княжеская власть, ни дружина, ни

вечевое собрание не остались неизменными.

Истоки происхождения изучаемых политических институтов лежат в эпохе

военной демократии. Трудно утверждать, какой из них сформировался раньше.

Княжеская власть берет свое начало в эпохе военной демократии из власти

племенного вождя, уже вокруг него сложилась дружина, из которой

впоследствии выросла княжеская дружина. Вопрос о существовании веча в этот

период остается открытым. Летописи еще не говорят о народных собраниях в

племенных княжениях, но некоторые исследователи полагают, что и в это время

вече уже существовало.

С ростом населения племени входящие в него рода постепенно превращаются в

ряд родственных племен, которые уже образуют племенной союз (племенное

княженье). Во главе каждого союза стоят вожди (князья), возвышавшиеся над

вождями племен. «Суперсоюз» возникает после создания Древнерусского

государства и подчинения ряда восточнославянских племен Олегом – племенные

княжения объединяются в один большой союз. Племенные княжения были

ликвидированы Владимиром Святославичем после того, как он посадил своих

сыновей в крупнейшие города – центры племен. Каждому рангу племен были

присущи определенные функции. Вождь племени избирался лишь на время ведения

войны. Статус вождя племенного союза постоянный. В его обязанности входит

внешняя политика, внутреннее строительство союза, организация, командование

собранными им войсками, отправление религиозных обрядов. Функции князя

«союза союзов» включают в себя все обязанности вышеназванных вождей.

Развитию института княжеской власти способствовали распад родоплеменного

строя, призвание варягов, создание Древнерусского государства. В X в.

формируются новые княжеские функции – законодательная и судебная.

Впоследствии функции князя углубляются, кроме религиозной, утраченной им

после принятия христианства.

Как уже было сказано, дружины начали формироваться вокруг племенных

вождей. Ко времени создания Древнерусского государства дружина перерастает

из вооруженного немногочисленного отряда воинов в дружинный слой,

строящийся не по родовому принципу, а по принципу личной верности. Дружина

жила дарами своих соплеменников и князя и военной добычей. Она состояла из

200-400 человек и набиралась из знатных юношей и доблестных воинов, в нее

мог попасть любой, если в нем был заинтересован князь. После призвания

варягов основным контингентом становится варяжский элемент. Но варяги очень

быстро «ославянились», хотя дали толчок для отрыва дружины от общинной

основы, другой причиной было разрушение родоплеменной структуры. Нет

сомнения, что княжеская дружина имела иерархическое строение. «Старшая»

первоначально имела на князя большее влияние. Чаще всего к этой общности

воинов относят бояр, реже мужей. Возможно, из ее рядов выходят тысяцкие,

посадники и прочие представители княжеской администрации. Со временем князь

предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, являвшуюся основным

боевым контингентом личных воинских сил князя. Ее составляли гридьба,

возможно, княжие мужи. Также прочные узы связывали князя с «младшей»

дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, мечники,

метальники и др. С конца XII в. «младшие» дружинники постепенно поглощаются

княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Княжеская

дружина начала разрушаться, как только начала «оседать» на землю и терять

свою мобильность.

Под вечем большинство исследователей понимают совещание городских людей.

Я склонна считать, что вече существовало всегда, даже в период военной

демократии, поскольку его отсутствие обозначало бы нехарактерно высокое для

этой эпохи развитие других политических институтов. Достаточно трудно

определить состав участников веча. Проведение веча не хаотично, а вполне

упорядочено. Оно происходит с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся

рассаживаются, ожидают начала собрания, которым руководит князь,

митрополит, тысяцкий. Вече участвовало в решении широкого круга проблем:

вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, вопросы,

связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжения городскими

финансами и земельными ресурсами. Неясно только, всегда ли вече занималось

подобными проблемами, или источники зафиксировали случаи исключительные,

связанные, как правило, с чрезвычайными ситуациями.

Список использованной литературы

Источники

1. Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1.: Текст и перевод/ Подгот.

Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.

2. Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2.: Комментарий/ Подгот. Текста

и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.

3. Правда Русская. М.; Л., 1940.

4. Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков.

Воронеж, 1999. Ч. 1.

Исследования

1. Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.

2. Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1953.

3. Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.

4. Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XII вв.) глазами современников и

потомков. М., 1998.

5. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.

6. Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории.

Киевская Русь. М., 1993.

7. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.

8. Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси.

Л., 1983.

9. Сергеевич В.И. Вече и князь: русское государственное устройство и

управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992.

10. Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология.

Киев, 1992.

11. Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,

1980.

12. Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.

-----------------------

[1] См.: Сергеевич В.И. Вече и Князь: русское государственное устройство и

управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992. С. 96-98.

[2] Там же. С. 50.

[3] См.: Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.

С. 124-125.

[4] Там же. С. 101-105, 120-124.

[5] См.: Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской

истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 290-300.

[6] См.: Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность,

идеология. Киев, 1992. С. 125.

[7] См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 345.

[8] См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIIIвв. М.,

1982. С. 282, 290.

[9] См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л.,

1939. С. 30.

[10] Там же. С. 36.

[11] См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки Социально-политической

истории. Л., 1980. С. 8-64.

[12] Там же. С. 64-99.

[13] Там же. С. 86.

[14] См.: Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней

Руси. Л.,1983. С. 56.

[15] См.: Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. С. 100-140.

[16] См.: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. С.25.

[17] См.: Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XIIвв.) глазами современников и

их потомков. М.,1998. С. 79-110.

[18] Там же. С. 106.

[19] См.: Сергеевич В.И. Указ. соч. С. 90.

[20] Свердлов М.Б. Указ. соч. С.52.

[21] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.

[22] Там же. С. 20.

[23] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 23.

[24] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 360.

[25] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1: Комментарий/ Подгот. Текста

и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 14.

[26] См.: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 258.

[27] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 151.

[28] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.

[29] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.

[30] ПВЛ. Ч. 1. С.40.

[31] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.

[32] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.

[33] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2: Комментарий/ Подгот. Текста

и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 56.

[34] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.

[35] ПВЛ. Ч.1. С. 42.

[36] Там же. С. 18.

[37] Там же. С. 29.

[38] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 156.

[39] См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 112.

[40] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 136.

[41] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 88.

[42] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 79.

[43] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.10.

[44] ПВЛ. Ч. 1. С. 208.

[45] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 16.

[46] Там же. С. 18.

[47] Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 287.

[48] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.

[49] Там же. С. 15-18.

[50] ПВЛ. Ч.1. С. 18.

[51] Там же. С. 14.

[52] Там же. С. 13.

[53] Там же. С. 40.

[54] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42, 50.

[55] Там же. С. 27-28.

[56] Юшков С.В. Указ. соч. С.30.

[57] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.

[58] Там же. С. 29.

[59] Там же. С. 86-87.

[60] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.29.

[61] ПВЛ. Ч. 1. С. 36.

[62] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 35.

[63] Сергеевич В.И, Указ. соч. С. 98.

[64] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 34.

[65] Беляев И.Д. Указ. соч. С.122.

[66] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 38.

[67] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.

[68] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 120-121.

[69] Там же. С. 122.

[70] Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42.

[71] Там же.

[72] ПВЛ. Ч. 1. С. 190.

[73] Юшков С.В. Указ. соч. С. 30.

[74] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 89.

[75] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 367.

[76] Там же. С. 360.

[77] ПВЛ. Ч. 1. С. 40.

[78] Там же. С. 62.

[79] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 95-96.

[80] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 36.

[81] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 173-174.

[82] Толочко П.П. Указ. соч. С. 129.

[83] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 56.

[84] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 97.

[85] См.: Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 428.

[86] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 66.

[87] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.

[88] Там же. С. 101.

[89] См.: Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних

веков. Воронеж, 1999. Ч. 1. С. 21-29.

[90] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.

[91] Горский А.А. Указ. соч. С.37.

[92] Юшков С.В. Указ. соч. С. 31.

[93] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.

[94] Горский А.А. Указ. соч. С. 96.

[95] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.

[96] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 205.

[97] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.

[98] Там же.

[99] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.

[100] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.

[101] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.

[102] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.

[103] ПВЛ. Ч.1. С. 121.

[104] Там же. С. 136.

[105] Там же. С. 172.

[106] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.

[107] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 344.

[108] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 108.

[109] ПВЛ. Ч. 1. С. 142.

[110] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.

[111] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 90.

[112] ПВЛ. Ч. 1. С. 41-42.

[113] Там же. С. 51.

[114] Там же. С. 90-91.

[115] Там же. С. 42, 51.

[116] Правда Русская. М.; Л., 1940. С. 20.

[117] Там же. С. 20.

[118] Там же. С. 16, 29.

[119] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 207.

[120] ПВЛ. Ч. 1. С. 143.

[121] РП. С. 28.

[122] Там же. С. 30.

[123] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 206.

[124] Юшков С.В. Указ. соч. С. 35.

[125] Горский А.А. Указ. соч. С. 25.

[126] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 110.

[127] ПВЛ. Ч. 1. С. 23.

[128] Там же. С. 33-34.

[129] Там же. С. 30.

[130] Там же. С. 50.

[131] Там же. С. 85.

[132] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 117.

[133] ПВЛ. Ч. 1. С. 56.

[134] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 73.

[135] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.

[136] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 74.

[137] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 126.

[138] См.: Кардини Ф. Указ. соч. С. 104-140.

[139] Там же. С. 153.

Страницы: 1, 2, 3