Князь и дружина в Древней Руси

управлении. Наблюдается постепенное усиление княжеской власти.

Глава II. Древнерусские князья

§ 1. Происхождение и социальные функции княжеской власти

Происхождение государственных учреждений на Руси органически связано с

возникновением и усилением княжеской власти.

История князей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя.

И.Н. Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами из

прагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig»,

«king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь» первоначально

означало старейшину рода.[43]

Логически ясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей.

А с ростом населения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же

жили в те времена [до призвания варягов] родами на своих местах и

управлялись каждые своим родом»),[44] распадается на ряд родственных

племен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояли

вожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45]

Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные

княжения».

Помимо племенных княжений восточным славянам была известна еще одна

организация союзов – когда союз организуют племена, которые уже сами входят

в племенной союз. Это вторичный союз племен,[46] а по терминологии Б.А.

Рыбакова, союз союзов,[47] создание которого подняло развитие института

князей на новую ступень развития.

Логично, что, будучи внушительным межплеменным объединением с

противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов

публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд

ли смог бы существовать. Поэтому политическая организация союза союзов

заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой князем,

наделенным властью, не совпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно

говорить о народности состава вождей (князей) в IX в. у восточных славян:

вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союза союзов.

Для разных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова,

вождь племени избирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он

должен вести в бой своих соратников.[48]

Статус вождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним

строительством союза, собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал

внешней политикой союза, отправлял религиозные обряды (инициатор и

организатор жертвоприношений), в то время как его судебные функции только

зарождаются, а потому условны.

Деятельность главы союза союзов в значительной степени отличалась

самостоятельностью и независимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для

этого института характерны функции двух вышеназванных.[49]

На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской

власти получили дальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько

факторов. Первый - призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем

собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ

варягамъ, к руси… Реша русь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша

велика и обильна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами».

И изъбрашася три братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша;

старший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а

третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъ прозвася Руская земля».[50] Оно

способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором является

объединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воя

многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съ

кривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и

уведа Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия

назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское,

похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь,

и идем въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом

своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече

Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду

княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира,

и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде

ныне Олъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а

Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег:

«Се буди мати градом руським». И беша у него варязи и словени и прочи,

прозвашася русью».[51] Создание единого государства потребовало от

княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей

активности и самостоятельности.

Рассмотрим функции киевского князя в силу того, что деятельность других

князей в источниках и исследованиях почти не прослеживается или является

слишком специфичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси

были и князья неваряжского происхождения (например, князь древлян Мал и

князь полян Кий, другие восточнославянские союзы племен также имели своих

князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ . И по сихъ братьи держати почаша

родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, а дреговичи свое, а словени

свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».[52] «Да поиде за князь

нашь за Малъ; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьску».[53] Логично

предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варяги по

происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военного

руководства и дипломатических отношений.[54] Кроме того, в круг занятий

киевского князя X в. входило подчинение восточнославянских племен и

поддержание военно-политического господства над покоренными соседями, сбор

дани как формы выражения подвластности. Более зримо, чем раньше, выступают

религиозные функции князя. Расширились права князя в области суда и

управления, однако И.Я. Фроянов[55] и С.В. Юшков[56] считают

неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к.

«судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить о

развитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко

времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском».

Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или

бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра

по закону рускому»[57], что говорит о появившейся законодательной функции

князя. Другим свидетельством законодательной функции князя является

содержащееся в «Повести временных лет» упоминание об учреждении Ольгой в

6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «И победиша деревляны… И възложиша

на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе;

бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном

своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее ловища…

В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по

Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и

повосты…».[58] Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в

посменных источниках вырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не

только судили, но и взимали денежные судебные штрафы – виры,[59] однако

И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным,

определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлении

судопроизводством.[60] Логично предположить, что древнерусский князь

управлял подвластной ему территорией. Недаром в «Повести временных лет»

князь Владимир изображен занятым вопросами государственного устройства и

управления.[61]

Итак, к концу X в. функции киевского князя заметно увеличились и

усложнились, а власть усилилась, что явилось результатом распада

родоплеменного строя.

Конец X-начало XI – важный этап развития княжеской власти на Руси. Это

время неудержимого разложения родовых отношений. Родоплеменные связи

вытесняются территориальными. Племенные союзы заменяют союзы общин.[62]

Рассмотрим подробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич,

князь стал необходимым элементом социально-политической организации

общества, отсутствие которого нарушало нормальную жизнь волости.[63]

Князь по-прежнему должен был оберегать землю, где княжил. На князей

возлагалось руководство оборонительными и наступательными действиями, что

подчеркивает их преемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и

охрана торговых путей.[64] С военной функцией князей тесно переплеталась и

дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была, обязательно

заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическая работа

князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластной

территории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собирать

определенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдному

согласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых

ясно определялось, с какой территории и какую именно брать дань или

пошлину. Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава

Мстиславича Смоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с

какого города, волости или погоста получать пошлины[65]. По сравнению с

предшествующими периодами компетенция князя в области суда значительно

расширилась.[66] Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное

занятие князя.[67] Суд и управление волостями производились князем через

его посадников и тиунов. Посадникам вверялась от князей защита княжеских

владений, следовательно, при них была дружина, которая поддерживала князя и

вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногда предоставлялась не только

защита волости и поддержание княжеской власти - им принадлежал и княжой суд

с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобы они

судили посредством земских выборных людей. С теми же правами и

обязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались

города и волости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город

была первым и главным выражением княжеской власти этого периода.[68] На XI-

XII вв. приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей.

Создаются Правда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е),

Уставы Владимира Мономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали

свои уставы для судебных дел и определения различных прав: так, известны

церковные уставы князей новгородских Святослава и Всеволода, устав

Ростислава Смоленского, устав о ворах Изяслава Ярославича. Вместе с

судебными законами князьям также принадлежали законы о разных податях и

повинностях, на что указывает и Русская Правда. Но нельзя предполагать, что

все законодательство было сосредоточено в руках князя. Еще не существовало

полного закона, и право выражалось в обычаях, поэтому князья только

формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувший обычай.[69] Помимо

суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е.

Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник и

тысяцкий».[70] Посредством своих чиновников он выполнял некоторые

полицейские функции. После принятия христианства в 988 г. князья отошли от

непосредственного отправления религиозных действ.[71]

Княжеская власть в XII в. поддерживалась не столько силой, сколько правом

князей, освещенным религией и любовью народа. Летопись представляет нам

множество примеров расположения к князьям народа. Так, под 1168 г. в

«Повести временных лет» говорится, что когда смоленский князь Ростислав

Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск, то начали его встречать

лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретили внуки, далее сын Роман,

епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почти весь город, радуясь

своему князю, вышел с дарами навстречу ему.[72]

Подводя итог, можно сказать, что на разных этапах развития княжеская

власть приобретала некоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной

из главных целей князя всегда было поддержание внутреннего порядка и

внешней безопасности подвластной территории. Судебная, законодательная и

религиозная функции были свойственны князьям V-начала IX вв. по причине их

условности или неразвитости религиозного культа.[73] На протяжении IX-XI

вв. развивается судебная функция князей и постепенно формируется

законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характер власти

монарха.

§ 2. Князь и вече

Вече – один из самых известных и в то же время самых загадочных

институтов Древней Руси. Спорными являются вопросы его социального состава,

времени появления и действия, компетенции.

Под вечем Древней Руси следует понимать совещание, собрание городских

людей, а собраться на вече, следовательно, означает сойтись на думу,

думать, принять вечевое решение – «сдумать».

Время появления и действия веча разные исследователи понимают по-разному.

В.И. Сергеевич, опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече

было всегда от времен начального летописца и позднейшего, жившего в конце

XII в.»,[74] однако Б.Д. Греков уверен, что в период X-XII вв. веча

«молчали»[75]

С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского

общества, менялась и сущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече

эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно

отличалось от «волостного» веча второй половины XI-XII вв. Думаю, следует

не согласиться с Б.Д. Грековым о временном прекращении деятельности вечевых

собраний,[76] скорее, они продолжали функционировать, однако изменились.

Согласно «Повести временных лет», вече собирается и в X, и в XI, и в XII

вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных лет», вместе со

своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборе дани киевским

князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь], сдумавше со

княземъ своимъ Маломъ».[77] В летописи прямо говорится о созыве веча князем

в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев, получил

известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же

собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера

избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а

Святополк сидить Кыеве, избивая братью свою.» И реша новгородци: «Аще,

княже, братья наша исчезна суть, може по тобе бороти».».[78] По

свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян много

множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир к

митрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья

своеи.» И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а

митрополиту ся поклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне:

«Молвита, с чим вас князь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь.

Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много

добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест

честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к

Чернигову, кто имеет конь ли не имеет. То бо суть не менье одиного

хотели».».[79]

Вопрос о социальной структуре веча в исторической науке, пожалуй,

является самым дискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми

собраниями руководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей

важности.[80] Близкого мнения придерживается И.Я. Фроянов, уточняя, что на

вечевых собраниях присутствуют как знатные, так и простые люди, воля

которых была решающей, им уступал и князь. Исследователь подчеркивает, что

на вече принимали участие не только горожане, но и сельские жители.[81] В

отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийся

изучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органом

народовластия.[82] М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое

свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении

государством, племенные народные собрания исчезли,[83] а значит, все

вопросы решали князь и его окружение.

По моему же мнению, источники не дают возможности однозначно ответить на

эти вопросы.

О порядке проведения вече в обыденном мышлении существует представление

как о своеобразных полуанархических сходках, на которых решение

определяется силой крика участвующих. На самом деле, согласно приведенному

выше отрывку Лаврентьевской летописи, можно предположить, что вече имело

достаточно четкую организацию. Перед нами отнюдь не хаотичная толпа,

кричащая на разные лады, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с

соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала

веча, которым руководил князь, митрополит, тысяцкий. Послы по традиции

приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, «кыян», что убеждает в

наличии на Руси XII в. сложившихся правил ведения веча.

Источники также позволяют определить круг вопросов, которые могли

решаться на вече. Он включает в себя вопросы войны и мира, судьбы

княжеского стола и княжеской администрации, проблемы, связанные с денежными

сборами среди горожан, распоряжение городскими финансами и земельными

ресурсами.[84] Интересно, что круг этих вопросов совпадал со сферой

проблем, обсуждаемых князем со своей дружиной, и это означает, что все они

– князь, дружина, вече – могли совместно или, напротив, порознь и

совершенно по-разному решать одни и те же задачи. При этом, конечно, должны

возникать конфликты, поэтому князь не всегда мог действовать по своему

усмотрению. Ему часто приходилось сталкиваться как со своим окружением, так

и с вечевым собранием. Можно предположить, что и вече, и князь являлись

носителями верховной власти, но проступает «как зависимость князя от веча,

так и малая дееспособность веча без князя но лишь в делах высшей

политики стояло вече во главе волости».[85]

Итак, можно сделать вывод, что вече своими корнями уходит в древнейшую

историю славян, оно развивалось на протяжении всей Киевской Руси и, по

мнению большинства исследователей, играло большую роль в решении вопроса

войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, финансовых и

земельных проблем.

Глава III. Древнерусская дружина

§ 1. Состав и эволюция

Князь и княжеская дружина, наряду с городским вече, олицетворяли собой

важнейшие государственные институты Киевской Руси.

Как пишет И.Я. Фроянов, слово дружина является общеславянским. Оно

образовано от слова «друг», первоначальное значение которого - спутник,

товарищ на войне.[86]

В русской исторической науке под дружиной принято понимать отряд воинов

(«Святополкъ же, и Володимиръ и Ростиславъ, исполчивше дружину,

поидоша»)[87] или ближайшее окружение князя («любяте дружину по

велику»).[88]

Когда и как появляется дружина у восточных славян, сказать трудно. О

происхождении дружины можно лишь предполагать, опираясь на косвенные данные

и аналогии. Как правило, когда речь заходит о подобных вопросах, привлекают

ранние свидетельства о дружинах древних германцев. В I в. н.э. у древних

германцев дружинники составляли особую группу. Она жила отдельно от своей

общины вместе с вождем. Дружинники существовали благодаря военным походам,

в которых захватывалась добыча, а также благодаря дарам от своих

соплеменников и соседних племен. Правом распределения полученных таким

образом средств обладал вождь. Его связывали с дружиной взаимные

обязательства личной верности. Дружина набиралась из знатных юношей и

доблестных воинов. Тацит также упоминает некоторое иерархическое деление

среди дружинников.[89]

Видимо, близкие характеристики имела и восточнославянская дружина. Однако

такой вывод мы можем сделать лишь по аналогии. Тем более, что в источниках

слово «дружина» явно не однозначно. Так, в рассказе о киевском восстании

1068 г. упоминаются две разные дружины: «Иначаша людие говорити на воеводу

на Коснячька; идоша на гору, съ веча, и придоша на двор Коснячковъ и не

обретиле его, сташа у двора Брячиславля и реша: «Поидем высадим дружину

свою ис погреба». Изяславу же седящу на сенехъ с дружиною своею…».[90]

Как видим, кроме княжеской дружины, здесь упоминается и «своя» дружина

восставших киевлян. Из кого в данном случае она состоит, сказать трудно, но

очевидно, что помимо княжеских дружин существовали и другие. Тем не менее,

в исторической литературе дружиной принято называть именно княжеский отряд

воинов.

Выделению княжеской дружины, по мнению А.А. Горского, способствует

разрушение родоплеменной структуры, охватившее славянский этнос в

V-VI вв.[91] С.В. Юшков считает, что княжеские дружины как круг его

ближайших соратников и сотрудников существуют с самого возникновения

Киевского государства.[92] Я соглашусь с обоими из них, поскольку

прообразом княжеской дружины Киевской Руси считаю вооруженные отряды

племенных вождей V-VII вв.

Несмотря на скудость источников, можно предположить, какова была

численность дружины и из кого она состояла. Одним из самых ранних

упоминаний о численности дружины русских князей является фрагмент из

записок Ибн-Фадлана, говорящего, что «вместе с царем русов в замке

постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его

сподвижников».[93] А.А. Горский поддерживает мнение Т. Василевского, что

дружина состояла из двухсот-четырехсот человек[94], с чем соглашается И.Н.

Данилевский[95], но М.Б. Свердлов полагает, что число воинов достигало

Страницы: 1, 2, 3