История России XVII-XIX вв.

вопрос: они думали включить южнославянские области западной половины Балкан

в состав Габсбургского государства, начав с захвата Боснии и Герцеговины.

Таким образом, наряду с Австрией и Венгрией эти области вошли бы как третья

составная часть в монархию Габсбургов. Из дуалистической державы Австро-

Венгрия превратилась бы в «триалистическое» государство. Замена дуализма

триализмом должна была ослабить в империи влияние мадьяр. Сторонники этой

программы в отличие от мадьяр и от немецкой буржуазии готовы были

согласиться на то, чтобы восточную часть Балкан получила Россия. С ней они

рекомендовали заключить полюбовную сделку. На такой точке зрения стояли

военные, клерикальные и феодальные круги австрийской половины Австро-

Венгрии.

Императору Францу-Иосифу очень хотелось хотя бы чем-нибудь

компенсировать себя за потери, понесённые в Италии и Германии. Поэтому он с

большим сочувствием прислушивался к голосу аннексионистов. Эти политики

энергично поощряли антитурецкое движение в Боснии и Герцеговине. Весной

1875 г. они организовали путешествие Франца-Иосифа в Далмацию. Во время

этой поездки император принимал представителей герцеговинского

католического духовенства, которые приветствовали его как защитника

христиан от мусульманского ига. Эта поездка наряду с предшествовавшей

хорватско-католическои агитацией в немалой мере способствовала тому, что

герцеговинцы решились на восстание.

Русское правительство также считало необходимым оказать помощь

восставшим славянам. Оно надеялось таким путём восстановить среди них свой

престиж, подорванный поражением в Крымской войне. Однако русское

правительство отнюдь не желало затевать серьёзный конфликт с Австро-

Венгрией.

Стремясь поддержать авторитет России среди, славян и при этом не

поссориться с Австро-Венгрией, Горчаков решил проводить вмешательство в

балканские дела в контакте с этой державой. Такая политика соответствовала

и принципам соглашения трёх императоров.

В августе 1875 г. Горчаков заявил в Вене о необходимости совместного

вмешательства в турецко-герцеговинские отношения. Он высказал мнение, что

восставшим провинциям нужно предоставить автономию наподобие той, какой

пользуется Румыния, иначе говоря, близкую к полной независимости.

Создание ещё одного южнославянского княжества отнюдь не улыбалось Австро-

Венгрии. От нового государства нужно было ждать установления теснейшего

сотрудничества с Сербией и Черногорией. Таким образом, освобождение Боснии

и Герцеговины могло явиться первым шагом к образованию «Великой Сербии».

Тем не менее Андраши согласился на совместное выступление. Он не желал

передавать герцеговинское дело в руки одной России; более того, он считал

нужным кое-что предпринять в пользу повстанцев, дабы предупредить

вмешательство Сербии. Но при этом Андраши намерен был ограничиться самыми

минимальными мероприятиями. В конце концов он добился значительного сужения

первоначальной русской программы. Покровительство христианам свелось к

плану административных реформ, которых державы должны были потребовать у

султана.

30 декабря 1875 г. Андраши вручил правительствам всех держав, которые

подписали Парижский трактат 1856 г., ноту, излагавшую проект реформ в

Боснии и Герцеговине. Нота приглашала к совместным действиям с целью

добиться принятия этой программы как Портой, так и повстанцами.

Все державы изъявили своё согласие с предложениями Андраши. Однако,

соглашаясь с его программой, Россия вкладывала в неё свой собственный

смысл. Андраши в требовании реформы усматривал путь к восстановлению власти

султана; напротив, Горчаков видел в реформах шаг к будущей автономии, а

затем и к независимости восставших областей.

31 января 1876 г. проект Андраши в форме отдельных нот был передан Порте

послами всех держав, подписавших Парижский трактат.

Порта приняла «совет» держав и дала своё согласие на введение реформ,

предложенных в ноте Андраши. Но вожди повстанцев, почуяв враждебный им

характер австро-венгерского проекта, решительно его отвергли. Они заявили,

что не могут сложить оружие, пока турецкие войска не будут выведены из

восставших областей и пока со стороны Порты имеется одно лишь голословное

обещание, без реальных гарантий со стороны держав. Они выдвинули и ряд

других условий. Таким образом, дипломатическое предприятие Андраши

потерпело крушение.

Тогда на сцену снова выступила русская дипломатия. Горчаков предложил

Андраши и Бисмарку устроить в Берлине свидание трёх министров, приурочив

его к предстоящему визиту царя.

Предложение Горчакова было принято. В мае 1876 г. встреча состоялась.

Она совпала с отставкой великого визиря Махмуд-Недима-паши. Махмуд являлся

проводником русского влияния; его падение означало, что Турция склоняется

на сторону Англии. Разумеется, такое изменение курса турецкой политики не

могло не отразиться на отношении русского правительства к Турции.

Привезённый Горчаковым в Берлин план разрешения восточного вопроса

коренным образом отличался от ноты Андраши. Горчаков требовал уже не

реформ, а автономии для отдельных славянских областей Балканского

полуострова; он предусматривал предоставление и России и Австро-Венгрии

мандатов на устройство такого управления.

Проект Горчакова был явно неприемлем для Андраши. Австрийский министр не

допускал и мысли, чтобы дело освобождения славянства увенчалось успехом, а

влияние России восторжествовало хотя бы над частью Балкан. Андраши решил

провалить горчаковский план. Он не отверг его открыто. Превознося записку

Горчакова как шедевр дипломатического искусства, Андраши внёс в неё столько

поправок, что она совершенно утратила свой первоначальный характер и

превратилась в расширенную ноту самого Андраши от 30 декабря 1875 г. Новым

по сравнению с этой нотой было лишь то, что теперь намечалось некоторое

подобие тех гарантий, которых требовали повстанцы. Окончательно

согласованное предложение трёх правительств, названное «Берлинским

меморандумом», заключалось указанием, что, если намеченные в нём шаги не

дадут должных результатов, три императорских двора договорятся о принятии

«действенных мер в целях предотвращения дальнейшего развития зла».

Берлинский меморандум был принят тремя державами 13 мая. На другой же

день английский, французский и итальянский послы были приглашены к

германскому канцлеру; здесь они застали Андраши и Горчакова. На этом

совещании русский канцлер заявил, что Порта не провела ни одной из

обещанных ею реформ. Цель трёх императорских дворов заключается в

сохранении целости Оттоманской империи; однако это обусловливается

облегчением участи христиан, иначе говоря, «улучшенным» status quo. Таков

был новый дипломатический термин, которым Горчаков выразил основную идею

Берлинского меморандума.

Франция и Италия ответили, что они согласны с программой трёх

императоров. Но английское правительство в лице Дизраэли высказалось против

нового вмешательства в турецкие дела. Англия не желала допустить ни

утверждения России в проливах, ни усиления русского влияния на Балканах;

для руководителей британской внешней политики Балканы являлись плацдармом,

откуда можно угрожать Константинополю. Как раз в это время Дизраэди

подготовлял целый ряд мероприятий по расширению и укреплению британского

владычества над Индией. Он замышлял подчинение Белуджистана и Афганистана;

с другой стороны, он уже приступил к овладению Суэцким каналом и

установлению английского господства в восточной части Средиземного моря.

После открытия Суэцкого канала (в 1869 г.) через Средиземное море пролегали

основные коммуникационные линии Британской империи. Этим линиям мог

угрожать французский флот. С переходом же проливов в руки России или при

наличии русско-турецкого союза в Средиземном море могла бы появиться и

русская эскадра. Ввиду этого английское правительство стремилось подчинить

своему контролю не только Египет, но и Турцию. К этому присоединялось и ещё

одно соображение. В случае конфликта из-за Балкан Англия могла рассчитывать

на Турцию и на Австро-Венгрию. Вот почему для Англии было несравненно

выгоднее развязать борьбу с Россией не в Средней Азии, где она одна стояла

лицом к лицу с Россией, а на Ближнем Востоке.

Ещё в первой половине XIX века британское правительство выдвинуло

своеобразное объяснение англо-русских отношений в Азии. Согласно английской

версии Россия непрерывно надвигалась на подступы к Индии, захватывая одну

область за другой, сама же Англия лишь обороняла свои индийские владения и

защищала неприкосновенность Оттоманской империи, через которую пролегает

как бы мост из Европы в Индию. Эта версия развивалась во множестве

английских «Синих книг» и в парламентских дебатах. Она подхвачена была

известным публицистом Урквартом, а позже Раулинсоном и усвоена авторами

многих исторических книг. Влияние её распространилось и за пределы Англии.

Версия эта была явно тенденциозна. Положение было вовсе не таково, будто

бы Россия наступала, а Англия оборонялась. В Средней Азии сталкивались два

встречных потока экспансии. И Россия и Англия вели наступательную политику,

и при атом обе опасались друг друга.

Не иначе обстояло дело и на Ближнем Востоке. Обе державы добивались

преобладающего влияния в Константинополе и всячески старались помешать друг

другу в достижении этой цели. Царская Россия, стремясь к контролю над

проливами, конечно, преследовала наступательные цели. Но при этом,

разумеется, она и оборонялась, ибо старалась предотвратить возможный

переход к Англии ключей от Чёрного моря.

Англо-русская борьба в Средней Азии в 70-х годах прошлого века наглядно

иллюстрирует то положение, что «наступала» вовсе не одна Россия. В декабре

1873 г., через несколько месяцев после занятия Хивы русскими войсками,

английский кабинет поручил британскому послу в Петербурге заявить царскому

правительству, что завоевание Хивы угрожает добрым отношениям между Россией

и Англией. Если соседние с Хивой туркменские племена попытаются искать

спасения от русских на афганской территории, легко может возникнуть

столкновение между русскими войсками и афганцами. Английский кабинет

выражал надежду, что русское правительство не откажется признать

независимость Афганистана одним из важнейших условий безопасности

Британской Индии.

Горчаков заверил англичан, что Россия считает Афганистан лежащим вне

сферы ее влияния. Однако при этом было подчёркнуто, что русское

правительство не признаёт и за Англией права на вмешательство в отношения

между Россией и туркменами.

При дальнейших переговорах с Англией Горчаков указывал, что для

устранения соперничества между Россией и Англией было бы желательно

оставить между ними «промежуточный пояс», или буфер, который предохранил бы

их от непосредственного соприкосновения. Таким буфером мог бы служить

Афганистан; необходимо лишь, чтобы его независимость была признана обеими

сторонами. Тут же русский канцлер подтверждал, что Россия не намерена

дальше расширять свои владения в Средней Азии.

Британское правительство отказалось подтвердить признание независимости

Афганистана. Оно заявило в октябре 1875 г., что сохраняет по отношению к

этому государству полную свободу действий.

Ввиду такой позиции Англии, царь издал 17 февраля 1876 г. указ о

присоединении к Российской империи Кокандского ханства. Россия, таким

образом, сама воспользовалась «свободой действий» в отношении стран

«промежуточного пояса».

Англии было несравненно труднее добиться намеченных ею целей. В

частности завоевание Афганистана наталкивалось на огромные природные

препятствия. К тому же афганцы рассчитывали на поддержку России в своей

борьбе за независимость. Эмир уже искал связей с русским правительством.

Своим отказом принять Берлинский меморандум Дизраэли завоевал

господствующее влияние в турецкой столице, расстроил европейский «концерт»

в Константинополе и поощрил Турцию на сопротивление требованиям трёх

императоров.

Тем временем на Балканах произошли новые события. Почти одновременно с

появлением Берлинского меморандума турки подавили восстание в Болгарии.

Усмирения сопровождались дикими зверствами. В Филиппопольском санджаке в

несколько дней черкесами и башибузуками (иррегулярной кавалерией Турции)

было вырезано около 15 тысяч человек; убийства сопровождались пытками и

всякого рода надругательствами.

Дизраэли старался как-нибудь затушевать турецкие зверства. Чтобы ещё

больше подстрекнуть Порту к неуступчивости, он послал к проливам английский

флот; британские корабли стали на якоре в Безикской бухте, неподалёку от

входа в Дарданеллы.

Было ясно, что, имея поддержку Англии, Порта отклонит Берлинский

меморандум. Невзирая на это, Горчаков всё-таки хотел вручить его Порте.

Однако Андраши и Бисмарк уговорили его отказаться от этой мысли.

Между тем Сербия и Черногория уже готовились к вооружённому

вмешательству в пользу славянских повстанцев. Представители России и

Австрии в Белграде и Цетинье официально предостерегали против этого. Но там

не придавали этим дипломатическим представлениям особого значения. Сербы

были слишком уверены, что в случае, если Сербия и Черногория начнут войну,

Россия, невзирая на официальные предостережения, не допустит их разгрома

турками.

30 июня 1876 г. князь Милан объявил войну Турции. В Сербии находилось

около 4 тысяч русских добровольцев, в том числе много офицеров, во главе с

генералом Черняевым, который был назначен главнокомандующим сербской

армией. Кроме того, из России притекала и денежная помощь. Русский царизм

затевал опасную игру. Тайно поощряя и повстанцев и сербское правительство,

он рисковал конфликтом с великими державами, к которому Россия не была

подготовлена ни в военном, ни в финансовом отношении. Само царское

правительство крайне опасалось такого конфликта и, тем не менее, вело

политику, которая грозила втянуть его в серьёзные осложнения.

Объяснялась такая противоречивая политика шаткостью внутреннего

положения правительства Александра II в годы аграрного кризиса, всё

большего обнищания крестьянства и так называемого «дворянского оскудения».

На этой основе рос либерализм и всё громче раздавались требования

конституции. Усиливалось в стране и народническое движение. В таких

условиях царское правительство надеялось внешними успехами укрепить своё

положение внутри страны; с другой стороны, именно из-за шаткости своего

положения оно боялось обнаружить слабость, отступив перед упорством турок.

В конечном счёте мотивы внутренней политики взяли верх.

11. Русско-турецкая война.

На отклонение Турцией Лондонского протокола Россия на другой же день (13

апреля 1877 г.) ответила мобилизацией ещё 7 дивизий. Царь выехал в Кишинёв,

где находилась ставка верховного главнокомандующего. Там 24 апреля 1877 г.

им был подписан манифест об объявлении войны Турции. Активные военные

действия на балканском театре начались, однако, только в конце июня.

У Биконсфильда была мысль ответить на объявление Россией воины

оккупацией Дарданелл, Но такой план не встретил сочувствия ряда влиятельных

членов английского кабинета. Англия ограничилась тем, что 6 мая Дерби

вручил Шувалову ноту. В ней сообщалось, что Англия не может допустить, во-

первых, блокады Россией Суэцкого канала, во-вторых, оккупации Египта, хотя

бы только на время войны, в-третьих, захвата Константинополя и изменения

статуса проливов.

Русский посол в Лондоне решил, что Англия собирается вступить в войну.

Он так встревожился, что немедленно помчался в Петербург, чтобы доложить

там о крайней серьёзности положения.

Русское правительство, только что начав войну, уже подумывало, как бы

скорее её окончить на сколько-нибудь приемлемых условиях. Оно поспешило

успокоить англичан в отношении Египта и Суоца.

Что касается Константинополя и проливов, то этот вопрос петербургский

кабинет объявлял проблемой общеевропейской, Другими словами, Россия

обязывалась не решать его единолично.

Русский канцлер не ограничился вышеприведёнными заверениями. Он поручил

Шувалову заявить, что Россия готова заключить мир на умеренных условиях;

пусть только турки запросят его раньше, чем русские армии перейдут

Балканский хребет. Предложения русского правительства представлялись более

скромными, чем даже последний вариант требований Константинопольской

конференции. Так, например, конференция предполагала, что Болгария будет

простираться на юг почти до Адрианополя и за Родопскне горы; теперь Россия

готова была ограничиться автономией части Болгарии, к северу от Балканского

хребта. Для себя, в случае быстрого заключения мира, Россия готова была

удовольствоваться возвращением юго-западной Бессарабии и уступкой ей

Батума. 8 июня 1877 г. Шувалов сообщил эту мирную программу лорду Дерби.

Британское правительство отвергло русские предложения. Оно признало их

неприемлемыми в вопросе о Константинополе и проливах. Дело в том, что

Горчаков предупредил англичан о возможности временного занятия зоны

проливов русскими войсками, если по ходу военных действий это окажется

необходимым. На это английская дипломатия никак не считала возможным

согласится.

Ещё 19 мая 1877 г. Дерби начал переговоры с Австро-Венгрией о совместном

отпоре России. Англия должна была послать свой флот в проливы; Австро-

Венгрии предлагалось ударить в тыл русской Дунайской армии. Ясно было, что

риск союзников был бы неравным. Английскому флоту не грозила встреча с

русскими военными кораблями, по той причине, что таковых в Чёрном море не

имелось. Правда, и австрийская армия могла надеяться на сравнительно легкий

успех в борьбе против русских войск за Дунаем; они оказались бы в клещах

между австрийцами и турками. Но после этого Австрии предстояла бы война со

всеми вооружёнными силами России, Австрийское правительство правильно

оценило положение. Пораздумав, оно предложило англичанам лишь проводить

совместную политическую линию в вопросах будущего устройства Востока. От

мобилизации против России Австрия отказалась.

Пока шли все эти переговоры, военные действия развивались своим чередом.

Весьма предприимчивый и храбрый генерал Гурко устремился прямо за Балканы

и, не встречая особых препятствий, увлекся чуть не до Адрианополя. А в это

время Осман-паша, командовавший несколькими десятками тысяч турецкого

войска, занял неприступную позицию при Плевне в тылу русских войск,

переправившихся за Балканы. Штурм Плевны был отбит, и скоро оказалось, что

это такое неприступное место, из которого выбить Осман-пашу было нельзя, и

приходилось думать о долговременной осаде, причем у русских не было

достаточно войска, чтобы обложить Плевну со всех сторон. Положение русских

оказалось печальным, и если бы командовавшие южной турецкой арминй и в то

время находившийся по ту сторону Балкан Сулейман-паша немедленно перешел,

как ему было приказанно, через Балканы и соединился с Османом, то Гурко и

другие русские передовые отряды были бы отрезаны от остальной армии и

неминуемо погибли бы. Только благодаря тому, что Сулейман-паша, по-

видимому, соперничая с Османом, вместо того, чтобы, как было ему приказано,

пойти через один из своих проходов, пошел выбивать русских из шипкинского

прохода, который был взят Радецким, -- только благодаря этой ошибке или

преступлению Сулейман-паши передовые отряды русских были спасены. Шипку

русским удалось удержать, Сулейман-паша был отбит Радецким, Гурко успел

благополучно отступить, а вместе с тем успели подойти новые русские войска.

Однако Плевну пришлось осаждать в течение несколькмх месяцев; первая

попытка овладеть плевенскими высотами была в июле 1877 г., а удалось

принудить Осман-пашу к сдаче только в дерабрк, и то только благодаря тому,

что из Петербурга была вытребовонна вся гвардия, которая могла быстро

мобилизироваться и быть доставлена на театр войны.

Кроме того пришлось обратиться за помощью к князю Карлу румынскому,

который согласился дать свою, хотя небольшую, но хорошо обученную и

вооруженную тридцатипятитысячную армию только под условием, чтобы сам он

был назначен командующим всем осадным корпусом. Лишь с прибытием вызванного

из Петербурга инженер-генерала Тотлбена осада Плевны пошла правильно, и

Осман-паша должен был, наконец, положить оружие после неудачной попытки

пробиться.

Таким образом, компания растянулась на весь 1877 и часть 1878 г. После

взятия Плевны русским удалось перейти вновь Балканы, занять Адрианополь,

который тогда не был крепостью, и подойти к Константинополю в январе 1878

г.

Разбитая Турция грозила уступить, если не последует помощь со стороны

Англии. 13 декабря английское правительство предупредило Россию, что даже

временная оккупация Константинополя заставит Англию принять «меры

предосторожности». Однако внутри английского кабинета продолжались споры,

следует ли принимать такие меры. Кабинет был единодушен только в одном — в

готовности бросить в огонь Австрию.

На английское предостережение последовал ясный и твёрдый ответ

Горчакова: Россия не может гарантировать, что ход военных действий не

заставит её временно занять турецкую столицу.

24 декабря Турция обратилась к Англии с просьбой о посредничестве.

Английское правительство уведомило об этом Петербург. Ответ Горчакова

гласил: если Порта хочет кончить войну, то с просьбой о перемирии она

должна обращаться прямо к главнокомандующему русской армией. Дарование

перемирия обусловливалось предварительным принятием обязательств будущего

мирного договора. Русское правительство при этом подтверждало свою

Страницы: 1, 2, 3, 4