Экономическая история советской России

советской истории совокупность этих мер получила название «военного

коммунизма». В октябре 1921 г. Ленин писал: «В начале 1918... мы сделали ту

ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому

производству и распределению». Тот «коммунизм», который, по Марксу, должен

был быстро привести к исчезновению государства, наоборот, удивительным

образом гипертрофировал государственный контроль над всеми сферами

экономики. После национализации торгового флота (23 января) и внешней

торговли (22 апреля) правительство 28 июня 1918 г. приступило к общей

национализации всех предприятий с капиталом свыше 500 тыс. рублей. Сразу

после создания в декабре 1917 г. ВСНХ он занялся национализацией, но

сначала экспроприации проходили беспорядочно, по инициативе на местах и

чаще всего как репрессивная мера против предпринимателей, пытавшихся

сопротивляться злоупотреблениям рабочего контроля. Декрет от 28 июня был

неподготовленной и конъюнктурной мерой, его приняли в спешке, чтобы уйти от

выполнения одного из пунктов брест-литовского договора, гласящего, что

начиная с 1 июля 1918 г. любое предприятие, изъятое у подданных Германии,

будет возвращено им в том случае, если это имущество не было уже

экспроприировано государством или местными властями. Такая уловка с

национализацией (»идущая по заранее разработанному плану», как было

телеграфировано советскому послу в Берлине, чтобы придать декрету больше

убедительности в глазах немцев) позволила советскому правительству заменить

передачу сотен заводов «справедливой компенсацией». К 1 октября 1919 г.

было национализировано 2500 предприятий. В ноябре 1920 г. вышел декрет,

распространивший национализацию на все «предприятия с числом рабочих более

десяти или более пяти, но использующих механический двигатель», которых

оказалось около 37 тыс. Из них 30 тыс. не фигурировали в основных списках

ВСНХ. Подобно декрету от 28 июня 1918 г. о национализации, постановление от

13 мая 1918 г., дающее широкие полномочия Народному комиссариату по

продовольствию (Наркомпрод), обычно считается актом, с которого началась

политика «военного коммунизма». В нем государство провозгласило себя

главным распределителем, еще до того, как стало главным производителем. В

экономике, где распределительные связи были подорваны как на уровне средств

производства (резкое ухудшение состояния транспорта, особенно

железнодорожного), так и на уровне причинно-следственных отношений

(отсутствие промышленных товаров не побуждало крестьян сбывать свою

продукцию), жизненно важной проблемой стало обеспечение поставок и

распределение продуктов, в особенности зерна. Перед большевиками встала

дилемма: восстановить подобие рынка в условиях разваливающейся экономики

или прибегнуть к принудительным мерам. Они выбрали второе, так как были

уверены, что усиление классовой борьбы в деревне решит проблему снабжения

продовольствием города и армии. 11 июня 1918 г. были созданы комитеты

крестьянской бедноты (комбеды), которые в период разрыва между большевиками

и левыми эсерами (еще контролировавшими значительное число сельских

Советов) должны были стать «второй властью» и изъять излишки

сельскохозяйственной продукции у зажиточных крестьян. В целях

«стимулирования» бедных крестьян (определяемых как «крестьяне, не

использующие наемную рабочую силу и не имеющие излишков») предполагалось,

что часть изымаемых продуктов будет поступать членам этих комитетов. Их

действия должны были поддерживаться частями «продовольственной армии»

(продармия), состоящими из рабочих и большевиков-активистов. В конце июля

1918 г. в продармии было 12 тыс. человек (затем их число увеличилось до 80

тыс.). Из них добрую половину составляли рабочие стоявших петроградских

заводов, которых «заманили» оплатой натурой пропорционально количеству

конфискованных продуктов. После роспуска этих отрядов в конце гражданской

войны многие из участников этой кампании попали в административный и

партийный аппараты, и мало кто из них вернулся на заводы. Создание комбедов

свидетельствовало о полном незнании большевиками крестьянской психологии.

Они представляли, согласно примитивной марксистской схеме, что крестьяне

были разделены на антагонистические классы кулаков, середняков, бедняков и

батраков. На самом деле крестьянство прежде всего было едино в

противостоянии городу как внешнему миру. Когда пришло время сдавать

«излишки», в полной мере проявились общинный и уравнительный рефлексы

деревенского схода: вместо того чтобы возложить груз поборов только на

зажиточных крестьян, его распределяли более или менее равномерно, в

зависимости от возможностей каждого. От этого пострадала масса середняков.

Возникло общее недовольство: во многих районах вспыхнули бунты; на

«продовольственные отряды» устраивались засады — надвигалась настоящая

партизанская война. 16 августа 1918 г. Ленин отправил телеграмму всем

местным властям, где призывал их «прекратить преследовать середняка».

Кампания по продразверстке летом 1918 г. закончилась неудачей: было собрано

всего 13 млн. пудов зерна вместо 144 млн., как было запланировано. Тем не

менее это не помешало властям продолжить политику продразверстки до весны

1921 г. Декретом от 21 ноября 1918 г. устанавливалась монополия государства

на внутреннюю торговлю. Уже с начала года многие магазины были

«муниципализированы» местными властями, часто по просьбе граждан,

раздраженных до предела недостатком продуктов и ростом цен, причина которых

виделась им в действиях «спекулянтов» и «перекупщиков». В ноябре 1918 г.

комитеты бедноты были распущены и поглощены вновь избранными сельскими

Советами. Власти обвинили комбеды в малоэффективности и нагнетании

«напряженности» в крестьянской среде, в то время как новый режим нуждался в

установлении modus vivendi со всем крестьянством, поскольку оно поставляло

большую часть солдат для Красной Армии. С 1 января 1919 г. беспорядочные

поиски излишков были заменены централизованной и плановой системой

продразверстки. Каждые область, уезд, волость, каждая крестьянская община

должны были сдать государству заранее установленное количество зерна и

других продуктов, в зависимости от предполагаемого урожая (определяемого

весьма приблизительно, по данным предвоенных лет, так как только за эти

годы имелась более или менее правдоподобная статистика). Кроме зерна,

сдавались картофель, мед, яйца, масло, масличные культуры, мясо, сметана,

молоко. Каждая крестьянская община отвечала за свои поставки. И только

когда вся деревня их выполняла, власти выдавали квитанции, дающие право на

приобретение промышленных товаров, причем в количестве намного меньшем, чем

требовалось (в конце 1920 г. нужда в промышленных товарах удовлетворялась

на 15—20%). Ассортимент ограничивался немногими товарами первой

необходимости: ткани, сахар, соль, спички, табак, стекло, керосин, изредка

инструменты. Особенно ощущался недостаток сельскохозяйственного инвентаря.

Что касается оплаты продразверстки девальвированными деньгами (к 1 октября

1920 г. рубль потерял 95% своей стоимости по отношению к золотому рублю),

то это, естественно, крестьян не удовлетворяло. На продразверстку и дефицит

товаров крестьяне отреагировали сокращением посевных площадей (на 35—60% в

зависимости от района) и возвращением к натуральному хозяйству. Государство

поощряло создание бедняками коллективных хозяйств (в октябре 1920 г. их

было 15 тыс. и они объединяли 800 тыс. крестьян) с помощью

правительственного фонда. Этим коллективным хозяйствам было дано право

продавать государству свои излишки, но они были так слабы (коллективное

хозяйство располагало в среднем 75 десятинами пахотной земли,

обрабатываемой примерно полусотней человек), а их техника столь примитивна,

что эти коллективные хозяйства не могли произвести значительное количество

излишков. Только некоторые совхозы, организованные на базе бывших поместий,

обеспечивали серьезный вклад в поставки первостепенной важности

(предназначенные для армии). К концу 1919 г. в стране насчитывалось всего

несколько сотен совхозов. Продразверстка, восстановив против себя

крестьянство, в то же время не удовлетворила и горожан. В 1919 г. по плану

предполагалось изъять 260 млн. пудов зерна, но с большим трудом было

собрано только 100 млн. (38,5%). В 1920 г. план был выполнен только на 34%.

Горожан поделили на пять категорий, от рабочих «горячих профессий» и солдат

до иждивенцев, учитывалось и социальное происхождение. Из-за недостатка

продуктов даже самые обеспеченные получали лишь четверть предусмотренного

рациона. Получая полфунта хлеба в день, фунт сахара в месяц, полфунта жиров

и четыре фунта селедки (такова была в марте 1919 г. норма петроградского

рабочего «горячего цеха»), прожить было немыслимо. «Иждивенцы»,

интеллигенты и «бывшие» снабжались продуктами в последнюю очередь, а часто

и вовсе ничего не получали. Помимо того, что система обеспечения

продовольствием была несправедливой, она к тому же была чрезвычайно

запутанной. В Петрограде существовало по меньшей мере 33 вида карточек со

сроком действия не более месяца! В таких условиях расцветал «черный рынок».

Правительство тщетно пыталось законодательно бороться с мешочниками. Им

было запрещено передвигаться на поездах. Местные власти и силы охраны

порядка получили приказ арестовывать любого человека с «подозрительным»

мешком. Весной 1918 г. забастовали рабочие многих петроградских заводов.

Они требовали разрешения на свободный провоз мешков «до полутора пудов» (24

кг). Этот факт свидетельствовал о том, что не одни крестьяне приезжали

тайком продавать свои излишки, не отставали от них и рабочие, имеющие

родных в деревне. Все были заняты поисками продуктов. Участились

самовольные уходы с работы (в мае 1920 г. прогуливали 50% рабочих

московских заводов). Рабочие бросали работу и по мере возможности

возвращались в деревню. Правительство противопоставило этому ряд мер,

символизирующих «новое мышление»: введение знаменитых субботников

(коммунистических суббот) — «добровольный» труд в выходные дни, начатый

членами партии, а затем ставший обязательным для всех. Были приняты такие

принудительные меры, как введение трудовой книжки (июнь 1919 г.) с целью

уменьшить текучесть рабочей силы и «всеобщая трудовая повинность»,

обязательная для всех граждан от 16 до 50 лет (29 января 1920г.). Самым

экстремистским способом вербовки трудящихся было предложение превратить

Красную Армию в «трудовую армию» и милитаризовать железные дороги. Эти

проекты были выдвинуты Троцким и поддержаны Лениным. В районах,

находившихся во время гражданской войны под непосредственным контролем

Троцкого, предпринимались попытки осуществить эти планы: на Украине были

военизированы железные дороги, а любая забастовка расценивалась как

предательство. После победы над Колчаком 3-я Уральская армия стала 15

января 1920 г. Первой Революционной Трудовой армией. В апреле в Казани была

создана Вторая Революционная Трудовая армия. Результаты оказались

удручающими: солдаты-крестьяне были совершенно неквалифицированной рабочей

силой, они спешили вернуться домой и вовсе не горели желанием работать.

Железнодорожников, привыкших к тому, что их права защищает профсоюз,

приводила в ярость необходимость подчиняться военным. «Военный коммунизм»,

рожденный марксистскими догмами в условиях экономического краха и

навязанный стране, уставшей от войны и революции, оказался полностью

несостоятельным. Но в дальнейшем его «политическим достижениям» была

уготована долгая жизнь.

3. Кризис «военного коммунизма»

Экономическая отсталость и социальная деградация

В начале 1921 г. гражданская война закончилась, советская власть

упрочилась. Однако положение в стране становилось все более катастрофичным.

Продолжающаяся политика «военного коммунизма» вызвала волну возмущения в

деревне. Внутри самой партии наметился раскол. Даже те, кто находился в

авангарде Октябрьской революции — моряки и рабочие Кронштадта,—и те подняли

восстание. Для нового строя это было самым суровым приговором. Эксперимент

«военного коммунизма» был проведен на полностью разложившейся экономике и

привел к неслыханному спаду производства: в начале 1921 г. объем

промышленного производства составлял только 12% довоенного, а выпуск железа

и чугуна —2,5%. Созданный в феврале 1920 г. центральный плановый орган

(Госплан) и ВСНХ оказались неспособными к крупномасштабному планированию и

управлению. Значительная часть вроде бы национализированных предприятий не

поддавалась никакому государственному контролю, каждое предприятие

действовало своими силами, как могло, сбывая свою мизерную продукцию на

черном рынке. Государство, присвоившее себе монополию на распределение,

могло предложить крестьянам для «обмена» очень скудный ассортимент

промышленных товаров. В 1920 г. их производилось на сумму 150 млн. руб.

золотом. Цена выращенного зерна превосходила эту сумму в 20 раз, и

составляла менее 64% довоенного уровня. Крайний недостаток товаров, их

дороговизна не стимулировали крестьянина производить продукты на продажу,

тем более что любые излишки тут же изымались. По сравнению с довоенным

периодом объем продуктов, шедших на продажу, сократился на 92%. Дробление

крупных владений, уравниловка, навязываемая сельскими властями, разрушение

коммуникаций, разрыв экономических связей между городом (где уже не было ни

рабочих мест, ни продуктов) и деревней, продразверстка — все это привело к

изоляции крестьянства и возвращению к натуральному хозяйству. Замкнувшись в

себе, крестьянство легче, чем другие классы, пережило невероятные

социальные потрясения, порожденные мировой войной, революцией и гражданской

войной. Оно вобрало в себя покидающих города горожан, многие из которых еще

сохранили связи с родной деревней. После революции Россия оказалась более

аграрной и крестьянской, чем до войны. Продолжение политики продразверстки,

за счет которой государственная казна пополнялась на 80%, было для

крестьянства невыносимым грузом (в два раза превышавшим земельные налоги и

выплаты 1913 г.), и это по-прежнему являлось главной причиной недовольства

в деревнях. В 1918 г. советская статистика зарегистрировала 245

крестьянских бунтов против большевистской власти. В 1919 г. целые районы

перешли под контроль восставших крестьян, организованных в отряды,

насчитывавшие тысячи, иногда десятки тысяч человек. Они сражались то с

красными (в белорусском Полесье, в Поволжье), то с белыми (в тылу Колчака,

в Сибири и на Урале). Борьба Махно сначала против белых, потом против

красных была выдающимся тому примером как по срокам (она длилась почти три

года), размаху (50 тыс. партизан составляли целую армию), разнородности

социального состава (среди бойцов армии Махно были крестьяне,

железнодорожники, служащие самых разных национальностей, населявших

Украину, — евреи, греки, русские, казаки), так и по своей политической

анархистской программе. «Мы за большевиков, но против коммунистов», —

говорил Махно. Это означало: за большевиков, одобрявших захват земель

крестьянами, но против коммунистов, изымавших излишки, насаждавших колхозы

и забиравших власть в свои руки, прикрываясь Советами. Махно считал, что

никакая власть не может диктовать массам свою волю. Структура политической

жизни должна зиждиться на существовании свободных объединений, во всем

соответствующих «сознанию и воле самих трудящихся». Несмотря на то, что

Махно сражался вместе с красными против Петлюры, преследовал отступающие

войска Деникина, отражал наступление Врангеля, он был объявлен большевиками

вне закона. В августе 1921 г., после изнурительных боев, длившихся

несколько месяцев, Махно и остатки его армии пересекли румынскую границу.

После разгрома белых исчезла угроза возвращения крупных собственников.

Крестьянские восстания против большевиков вспыхивали с новой силой. Зимой

1920/21 г. организовались десятки «повстанческих армий» в том числе в

Западной Сибири, Тамбовской и Воронежской губерниях. В январе 1921 г.

крестьянская армия под руководством эсера Антонова, насчитывающая 50 тыс.

человек, захватила всю тамбовскую губернию. Программа этого восстания,

принятая в мае 1920 г. крестьянским губернским съездом в Тамбове, включала

в себя свержение коммунистической партии, созыв Учредительного собрания на

основе всеобщих выборов, власть Временного правительства, состоящего из

представителей всех партий и организаций, боровшихся против большевиков,

передачу земли тем, кто ее обрабатывает, прекращение продразверстки, отмену

деления народа «на классы и партии». В мае 1921 г. генерал Тухачевский,

ранее в период советско-польской войны дошедший с Красной Армией почти до

Варшавы, во главе 35 тыс. человек, усиленных отрядами специальных войск

ВЧК, имевших на вооружении сотни артиллерийских орудий, броневики и

самолеты, выступил на подавление антоновского мятежа. Красной Армии

понадобилось несколько месяцев, чтобы «усмирить» область. «Выселяли» целые

деревни. Весной и летом 1921 г. на Волге разразился жуткий голод. После

конфискации предыдущей осенью излишков у крестьян не осталось даже зерна

для следующего посева, к этому добавились сильная засуха и разрушительные

последствия гражданской и «крестьянской» войн. Несмотря на принятые

(слишком поздно!) меры — создание Всероссийского комитета помощи голодающим

и обращение к международной помощи (организованной «Америкэн Релиф

Администрейшн»— АРА»), от голода погибло более 5 млн. человек. К этой цифре

следует прибавить 2 млн. умерших от тифа в 1918—1921 гг., 2,5 млн. убитых в

первой мировой войне и миллионы жертв гражданской войны (по разным

подсчетам, их число колеблется от 2 до 7 млн.). В начале 1921 г. положение

в городе было не лучше, чем в деревне. По-прежнему крайне не хватало

продовольствия. Последствия неурожая сказались и в промышленности:

производительность труда в некоторых отраслях снизилась на 80% по сравнению

с довоенным уровнем. Многие заводы закрылись из-за нехватки топлива. В

феврале 1921 г. остановились 64 самых крупных завода Петрограда, в том

числе Путиловский. Рабочие оказались на улице, некоторые из них уехали в

родные деревни в поисках пропитания. К 1921 г. Москва потеряла половину

своих рабочих, Петроград —2/3. В 1921 г. русский промышленный пролетариат

составлял всего около 1 млн. человек. 600 тыс. фабрично-заводских рабочих

служили в армии, 180 тыс. из них были убиты, 80 тыс. состояли в

«продотрядах», очень многие начали работать в «аппарате» и органах нового

государства. За годы гражданской войны резко уменьшилось число городских

жителей (составлявших в 1913 г. лишь 18% населения). Большинство из 2 млн.

русских эмигрантов были горожанами. В основном это были люди из имущих

классов старой России, а также представители свободных профессий и

интеллигенция — самая «европеизированная» прослойка русского общества. В

1917—1921 гг. крупные города не только опустели, но и изменились по своей

социальной структуре. Демографические данные по Москве и Петрограду 1920 г.

говорят о снижении уровня экономической и культурной элиты, сокращении

числа рабочих, уменьшении количества торговцев и ремесленников и

одновременно с этим об удивительной выживаемости таких маргинальных

категорий, как лакеи, курьеры, посредники и другие, которым был на руку

царящий беспорядок и которые наживались на небольших и крупных сделках

черного рынка. Лишь одна социальная категория действительно увеличилась:

стало больше государственных служащих, поскольку основным работодателем

было государство. К этой категории примкнула «рабочая интеллигенция»,

множество мелких чиновников из дореволюционных учреждений, а также

представители бывших правящих классов, которым удалось благодаря своему

образованию найти работу и хотя бы временное убежище. Для большевистского

режима эта категория служащих была ненадежной из-за ее «непролетарского»

происхождения. Впоследствии оно станет для этих людей причиной крупных

неприятностей. Клеймо «из бывших» стереть было невозможно.

Литература

1. Н. Верт “История Советского государства” М.: Прогресс-Академия, 1994.

2. “Хронология российской истории” под рук. Франсиса Конта, М.:

“Международные отношения”, 1994.

3. Формирование командно-административной системы. Сб. статей. М., 1992.

Страницы: 1, 2