Экономическая история советской России

Экономическая история советской России

1. Превращение большевизма в государственную структуру. 2

Первые декреты 2

Рабочий контроль и начало национализации 4

Вытеснение Советов и роспуск Учредительного собрания 6

2. “Военный коммунизм” 10

Национализация и мобилизация экономики 10

3. Кризис «военного коммунизма» 14

Экономическая отсталость и социальная деградация 14

Октябрьская революция, в отличие от Февральской, была тщательно

подготовлена большевиками, которых Ленин, преодолев сильное сопротивление,

сумел склонить на свою сторону. 24—25 октября (6—7 ноября) несколько тысяч

красногвардейцев, матросов и солдат, пошедших за большевиками, овладевают

стратегически важными пунктами столицы: вокзалами, арсеналами, складами,

телефонной станцией, Государственным банком. 25 октября (7 ноября) штаб

восстания — Военно-революционный комитет объявляет о свержении Временного

правительства. На исходе ночи 26 октября (8 ноября) после

предупредительного залпа с крейсера «Аврора» восставшие берут Зимний дворец

с находящимися там министрами, без труда подавив сопротивление юнкеров и

женского батальона, которые составляли единственную защиту бессильного

правительства.

1. Превращение большевизма в государственную структуру.

Первые декреты

Через два часа после ареста Временного правительства 11 Всероссийский

съезд Советов ратифицировал два основных декрета, подготовленных Лениным. В

Декрете о мире говорилось, что «рабочее и крестьянское правительство,

созданное революцией 24 — 25 октября и опирающееся на Советы рабочих,

солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их

правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом

мире». Кроме того, новое правительство решило отменить тайную дипломатию и

опубликовать секретные договоры, заключенные царским и Временным

правительством. В действительности декрет был адресован не правительствам,

а скорее международному общественному мнению и свидетельствовал о желании

новой власти подорвать сложившуюся мировую систему государств. Великие

державы не могли принять предложение, выдвинутое большевиками. Декрет

гласил, что мир «без аннексий и контрибуций» означает всеобщий отказ от

любого господства, навязанного народам Европы или Америки. Это было не чем

иным, как призывом к разрушению колониальных империй. Большевики надеялись,

что обнародование декрета (на который фактически никто не обратил

внимания), подкрепленное их победой (которая произвела большее

впечатление), вызовет волнения, достаточные, чтобы вынудить правительства

искать мира. Декрет сознательно выходил за рамки традиционной дипломатии,

он был рассчитан на победу революции в Европе. Союзники России отказались

рассмотреть эти предложения и признать новое правительство, обреченное, по

их мнению, на скорое исчезновение. Вильсон в своем ответе напомнил о «14

пунктах» и отказался от сепаратного мира с центральными державами, а те,

заинтересованные в том, чтобы получить свободу действий на востоке, дали

понять, что согласны на переговоры с большевиками. Через несколько недель к

Декрету о мире добавился еще один документ — Декларация прав народов

России, — столь же резко выходящий за рамки существующих норм, поскольку

основывался на принципе революционного освобождения народов. Декларация

провозглашала равенство и суверенность народов бывшей Российской империи,

их право на свободное самоопределение, вплоть до отделения, отмену всяких

национальных и религиозных привилегий и ограничений. Декрет о земле,

принятый 26 октября, узаконивал то, что было сделано начиная с лета

многочисленными земельными комитетами: изъятие земель у помещиков, царского

дома и зажиточных крестьян. Его текст включал наказ о земле, выработанный

эсерами на базе 242 местных наказов: «Частная собственность на землю

отменяется навсегда. Все земли передаются в распоряжение местных Советов».

Эсеры заявили протест: большевики украли их программу. «Пусть так, —

ответил им Ленин. — Не все ли равно, кем он составлен, но, как

демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных

низов, хотя бы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на

практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда... Жизнь

— лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца,

а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос... В духе ли нашем, в духе

ли эсеровской программы, — не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство

получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что

пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою

жизнь». Согласно Декрету о земле, каждая крестьянская семья должна была

получить в среднем по две-три десятины земли. Прибавка значительная, но, в

то время мало значимая, так как за неимением скота и техники, земля не

могла быть обработана. Тем не менее в течение нескольких месяцев престиж

большевиков в деревне достиг высшей точки (об этом свидетельствует

увеличение числа сельских партийных ячеек в первые месяцы 1918 г.).

Крестьяне, конечно, не дожидались декрета, чтобы вершить «свою» революцию,

однако он укрепил их в убеждении, будто большевики, о которых они только

слышали, являются теми «максималистами», которые одобряют их действия.

Рабочий контроль и начало национализации

26 октября Ленин заявил, что новый режим будет основываться на

принципе «рабочего контроля». Декрет от 27 ноября определил его формы.

Теоретически рабочий контроль должен был осуществляться всеми трудящимися

предприятия через выборный заводской комитет, а также состоящих при нем

представителей администрации и инженерно-технических работников. Трудящиеся

получали доступ к бухгалтерским книгам, складам, могли контролировать

обоснованность найма и увольнений. Этот декрет как бы узаконивал положение

вещей, реально существующее на многих предприятиях с лета 1917 г.

Практически же он отстранял заводские комитеты от управления предприятиями.

Они теперь входили в иерархическую структуру, где большинство составляли

люди, далекие от проблем рабочих комитетов. При каждом городском Совете был

создан Совет рабочего контроля, состоящий из представителей профсоюзов и

кооперативов. Их высшим органом был Всероссийский совет рабочего контроля.

Структура его узаконивала поглощение заводских комитетов профсоюзами и

Советами, где заправляли большевики. Первый Съезд профсоюзов (7 — 14 января

1918 г.) должен был подтвердить подчинение завкомов профсоюзам. В

окончательной резолюции, представленной большевиком Лозовским, отмечалось,

что контроль над производством ни в коей мере не означает перехода

предприятия в руки трудящихся данного предприятия. Последний пункт

недвусмысленно свидетельствовал о том, что заводские комитеты и комиссии

профсоюзного контроля должны подчиняться инструкциям, исходящим от

Всероссийского совета рабочего контроля. В действительности этот совет ни

разу не собирался как самостоятельный орган. С самого начала он влился в

Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ), созданный декретом от 15 декабря.

На него возлагалась задача по проверке экономической деятельности

государства, централизации и руководству всеми экономическими органами и

подготовке законов, касающихся экономики. Он подчинялся непосредственно

правительству и имел двойную структуру: вертикальную (главки — центральные

органы, управляющие работой различных отраслей промышленности) и

горизонтальную (совнархозы или региональные советы народного хозяйства).

ВСНХ обладал большими полномочиями: мог конфисковывать, приобретать,

опечатывать любое предприятие. Его сотрудниками стали представители

различных министерств (народных комиссариатов по экономике), которым

помогали «буржуазные специалисты». Привлечение советским государством

«буржуазных специалистов» предполагалось Лениным (в «Очередных задачах

Советской власти») как «компромисс», необходимый, поскольку комитеты

рабочего контроля, Советы и заводские комитеты не умели «организовать

производство». Рабочий контроль заводских комитетов был вытеснен

профсоюзами и Советами, а затем учреждениями ВСНХ. Рабочий контроль,

ведущийся очень неумело, на некоторых предприятиях в период июня — октября

1918 г. сменился государственным «рабочим контролем» над самими рабочими,

«неспособными организоваться». Рабочие не поняли происходящего: для них

главным было, что бывший хозяин побежден и признаны заводские комитеты.

Кроме того, на пятый день после революции был наконец торжественно

провозглашен 8-часовой рабочий день, запрещался детский труд, стала

обязательной выплата пособий по безработице и болезни. 14 декабря

правительство подписало первый декрет о национализации ряда промышленных

предприятий. По утверждению С. Маля, первые национализации (речь идет о 81

предприятии, национализированном до марта 1918 г.) санкционировались по

инициативе на местах. Эта национализация была прежде всего мерой наказания

и заранее не планировалась, в отличие от той, которая стала систематически

проводиться с лета 1918 г. Управление национализированными предприятиями

было выведено из-под рабочего контроля и передано главкам ВСНХ. На крупные

предприятия главки назначали «комиссаров» (представителя государственной

власти) и двух директоров (технического и административного).

Административный директор, названный затем «красным» (обычно член партии,

часто бывший рабочий или мастер этого предприятия), поддерживал отношения с

заводским комитетом. За неимением «инженерно-технических кадров

пролетарского происхождения», техническим директором становился бывший

инженер или управляющий предприятия. Если промышленные предприятия

национализировались постепенно, то крупные банки, прекратившие все операции

и заморозившие счета, сразу же с 27 декабря стали объектом государственной

национализации. В январе 1918 г. принадлежавшие им чеки и акции были

конфискованы, а государственные задолженности (всего 60 млрд. руб., из них

16 млрд. — внешнего долга) аннулированы. Кроме основных вышеупомянутых

декретов, правительство, заседавшее по пять-шесть часов каждый день, в

первые недели своего существования приняло ряд реформ. Вот наиболее важные

из них: отмена старорежимных чинов, титулов и наград, а также неравенства

званий; выборность судей; создание революционных трибуналов, в частности

трибунала, занимающегося «преступлениями печати»; признание гражданского

брака; обсуждение закона, облегчающего процедуру развода; секуляризация

гражданского состояния; отделение церкви от государства и школы от церкви;

переход на григорианский календарь с 1(14) февраля 1918 г.

Вытеснение Советов и роспуск Учредительного собрания

Правительство, созданное 26 октября, на 11 съезде Советов состояло

только из большевиков. Возглавляемый Лениным Совет Народных Комиссаров

(Совнарком) включал в себя 15 комиссаров: Рыков отвечал за внутренние дела,

Троцкий— за внешнюю политику, Луначарский — за народное образование, Сталин

— за национальную политику, Антонов-Овсеенко — за военное ведомство и т.д.

Эсеры и меньшевики отказались присутствовать на заседании избранного

съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) в знак

протеста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство

Ленина признали только большевистские делегаты, левые эсеры и несколько

делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВЦИК были

избраны 67 большевиков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для

меньшевиков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд. Пока

создавалось новое правительство, ПВРК, во главе которого стояли

малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих

низовую концепцию «демократии»: были закрыты семь газет («День» —

ежедневное издание умеренных социалистов, «Речь» — ежедневное издание

кадетов, «Новое время» — самая крупная ежевечерняя газета, «Вечернее

время», «Русская воля», «Народная правда», «Биржевые ведомости»),

установлен контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых

помещений, частных квартир и автомобилей. Через два дня закрытие газет

узаконил декрет, оставляющий за новыми властями право приостанавливать

деятельность любого издания, «сеющего беспокойство в умах и публикующего

заведомо ложную информацию». Против этих жестких мер и против тотального

захвата власти большевиками росло недовольство, в том числе внутри партии

большевиков. Первым выступил Исполком Всероссийского совета крестьянских

депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и

эсеры из Петроградского Совета, другие организации. Они призывали народ

объединяться вокруг Комитета защиты родины и революции, собравшегося в

Петроградской думе, единственной организации, представляющей все слои

населения. Этот Комитет заявил о том, что он берет на себя временные

полномочия до созыва Учредительного собрания. Как только выяснилось, что

новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть

приверженцев восстания резко изменила свою позицию. Меньшевики-

интернационалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким

газеты «Новая жизнь» и анархо-синдикалистской газеты «Знамя труда»,

поддерживаемые Бундом и Польской социалистической партией, выступили за

образование социалистического революционного правительства, которое

состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку

многочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комитетов. Совет

Выборгской стороны, безоговорочно поддерживающий большевиков с апреля,

опубликовал воззвание, подписанное и меньшевиками и большевиками, о

формировании коалиционного социалистического правительства. Руководство

«социалистической» оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников

(Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать

участие в «братоубийственной борьбе», профсоюз направил властям ультиматум

(29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда

были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой

железнодорожников. По вопросам свободы печати и создания коалиционного

социалистического правительства мнения большевиков разделились. Одиннадцать

членов правительства и пять членов Центрального Комитета партии (Каменев,

Зиновьев, Рыков, Милютин, Ногин) подали в отставку в знак протеста против

«поддержания чисто большевистского правительства с помощью террора». Ленин

же посчитал «инцидент» предательством нескольких «отдельных интеллигентов».

На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после,

шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Большевистская

дисциплина оказалась таким же далеким от реальности мифом, как и так

называемая «власть Советов». Оппозиция большевиков-«диссидентов»

продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили

свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9

ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также признали свои ошибки.

Тем временем, под давлением Викжеля, Ленин заключил договор о совместных

действиях с левыми эсерами. Меньшевистские и правоэсеровские делегаты были

выведены из Исполкома 11 Всероссийского съезда Советов крестьянских

депутатов 26 ноября 1917 г. В результате этой совместной акции левые эсеры

вошли в правительство. Состав его являлся временным, поскольку, по общему

мнению, только Учредительное собрание, которое должно было собраться в

январе, могло назначить законное и представительное правительство,

способное заставить большевиков пойти на уступки. До Октября большевики

постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва

Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется

маловероятным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное собрание,

хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное

собрание «либеральной шуткой». Тем не менее с октября месяца Ленин много

раз возвращался к идее, выдвинутой Плехановым в 1903 г., суть которой в

том, что успех революции — это «высшее право», стоящее даже над всеобщим

избирательным правом. Естественно, любые свободные выборы в Учредительное

собрание превратились бы в победу эсеров над большевиками, потому что

основную массу избирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию,

большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не

большинства. Из 41 млн. проголосовавших на выборах в декабре 1917 г. за

эсеров отдали свои голоса 16,5 млн., за разные другие умеренные

социалистические партии — чуть меньше 9 млн., за различные национальные

партии — 4,5 млн., за кадетов — менее 2 млн., за большевиков — 9 млн. Из

707 избранных в Учредительное собрание депутатов 175 составляли большевики,

370 — эсеры, 40 — левые эсеры, 16 — меньшевики, 17 — кадеты и более 80 —

«разные». В этой ситуации левые эсеры и большевики открыто рассматривали

вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых

эсеров, разъясняла, что Советы «показали себя наилучшими организациями для

разрешения всех социальных противоречий...». От имени петроградских

большевиков Володарский заявил о возможности «третьей революции» в случае,

если большинство Учредительного собрания будет противиться воле

большевиков. 11 декабря правительство обвинило кадетов в подготовке

государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного

собрания, и арестовало основных руководителей партии. Против применения

насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и

внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Милютин, Сапронов). В «Тезисах

об Учредительном собрании» Ленин, в частности, писал: «Всякая попытка,

прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с

формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне

учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу

пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии». К открытию

Учредительного собрания 5 января 1918 г. большевики подготовили пространную

«Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», повторяющую

резолюции съезда Советов по аграрной реформе, рабочему контролю и миру.

Один из пунктов декларации, зачитанной Свердловым, гласил: Учредительное

собрание «считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных

оснований социалистического переустройства общества». Делегаты отвергли это

заявление о капитуляции и 244 голосами против 153 выбрали в председатели

эсера В. Чернова, а не М. Спиридонову, поддерживаемую большевиками. Кроме

того. Учредительное собрание отменило октябрьские декреты. Тогда на

заседании Совета Народных Комиссаров большевики потребовали немедленного

роспуска Учредительного собрания. Левые эсеры заявили о необходимости

альтернативы: новые выборы или немедленное объединение сил, оппозиционных

Учредительному собранию, в Революционное собрание. ВЦИК тоже высказался за

роспуск. На следующий день, 6(19) января красногвардейцы, дежурившие у

дверей зала заседаний, не допустили туда делегатов Учредительного собрания,

которое было объявлено распущенным. Этот произвол не вызвал в стране

особого отклика. Лишь отдельные петроградские эсеры попытались оказать

вооруженное сопротивление, но оно потерпело фиаско. Войска, верные

большевикам, открыли огонь по нескольким сотням безоружных демонстрантов,

протестовавших против роспуска Учредительного собрания, возмутившего

демократов, умеренных социалистов, некоторых большевиков. Общественность

осталась безразличной. Опыт парламентской демократии продлился всего

несколько часов. Из постоянно действующего органа ВЦИК превратился в

периодически созываемый: он собирался уже раз в два месяца, потерял

возможность аннулировать «срочные» декреты, принимаемые Совнаркомом.

Президиум ВЦИКа, полностью контролируемый большевиками, стал постоянно

действующим органом. Он монополизировал все функции контроля, обладал

правом подтверждать решения Совнаркома и назначать народных комиссаров,

предлагаемых Совнаркомом. «Власть снизу», то есть «власть Советов»,

набиравшая силу с февраля по октябрь, через различные децентрализованные

институты, созданные как потенциальное «противостояние власти», стала

превращаться во «власть сверху», присвоив себе все возможные полномочия,

используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Тем самым власть

переходила от общества к государству, а в государстве к партии большевиков,

монополизировавших исполнительную и законодательную власть. Еще некоторое

время в Советах находились небольшевики, но еще до того, как была запрещена

их деятельность, к их мнению перестали прислушиваться.

2. “Военный коммунизм”

Национализация и мобилизация экономики

После трех с половиной лет войны и восьми месяцев революции экономика

страны находилась в руинах. Из-под контроля большевиков отошли наиболее

богатые районы: Украина, Прибалтика, Поволжье, Западная Сибирь.

Экономические связи между городом и деревней уже давно были прерваны.

Забастовки и локауты предпринимателей довершили разложение экономики,

порожденное войной. Окончательно отказавшись от опыта рабочего

самоуправления, обреченного на провал в условиях экономической катастрофы,

большевики предприняли ряд чрезвычайных мер. Они продемонстрировали

авторитарный, централистский государственный подход к экономике. В

Страницы: 1, 2