Проблемы экономической безопасности России в условиях перехода к рынку

предпринимательству и достичь макроэкономической или финансовой

стабилизации.

Приведу опыт Польши. Здесь системные преобразования сопровождались

началом реализации радикальной монетарно-финансовой политики, которая на

пике жесткости (в 1990 году) получила название “шоковой терапии”. Резкое

ограничение суммарного народно-хозяйственного и потребительского спроса

позволило в течении месяца ликвидировать гиперинфляцию и в последующие два

месяца выйти на одноцифровой показатель роста цен. Именно такая быстрота

достижения результатов и создала благоприятные предпосылки для дальнейшего

проведения реформ. Сохранение вот уже в течение семи лет основных элементов

достаточно жесткой монетарно-финансовой политики, претерпевшей тем не менее

определенные изменения, выражавшиеся в основном в периодическом смягчении

или ужесточении отдельных её элементов, позволяет удерживать инфляционные

процессы в относительно безопасных (не раздражающих экономику) пределах. И

уже в 1992 году стало замечаться некоторое улучшение, а в 1994 г.

зафиксированы прирост валового национального продукта (ВНП) на 4% (от

уровня 1990 г.), промышленного производства на 8%, объема капиталовложений

на 9.8%.[10]

В начале 1992 года программа экономических реформ в России была очень

похожа на польскую: та же либерализация цен, дерегулирование деятельности

предприятий, резкое сокращение государственных расходов, попытки

конвертировать рубль, предоставление предприятиям права свободного выхода

на мировой рынок, начало программы приватизации, введение плана

макроэкономической стабилизации на базе жесткой кредитно-денежной и

финансовой политики (в отличие от Польши в России были либерализованы и

доходы, включая зарплату).

Однако, эта программа не была реализована. Правительство встало

сначала на путь шатаний и противоречий, и затем практически перешла к

проинфляционной политике, резкому смягчению кредитно-денежного и

финансового регулирования, стала быстро наращиваться денежная эмиссия. В

результате бюджетный дефицит вновь увеличился и составил к концу 1992 г.

свыше 20% ВНП, а месячный индекс цен составил осенью 23-25% .[11] Возникла

первая финансовая пирамида России, которая громоздится до сих пор в виде

ГКО, КО, казначейских векселей. В феврале 1992 года обнаружился очень

тревожный симптом, зафиксированный словом “неплатежи”. Этот симптом

превратился к апрелю-маю в серьезнейшую болезнь, а в августе-сентябре её

пришлось лечить уже хирургическим путем: взаимозачетом ЦБР.

Реформы не были отменены, но по существу находились в состоянии

застоя, характеризующегося тем, что не было реального движения ни вперед,

ни назад. В 1993 году продолжается падение основных показателей

эффективности экономики: ВНП, объемов производства. В этот год происходит

становление крупных торговых компаний, обусловленное приватизацией торговли

и сферы услуг, обнаруживаются первые признаки игры на понижение на товарном

рынке товаров широкого потребления, то есть начинает складываться

нормальная конкурентная среда. Однако этим успехи реформ и приватизации как

их существенной составляющей ограничиваются. Госкомимущество сознательно

проводит политику обесценения “ваучера” как платежного средства при

приватизации. Суть этой политики проста - утопить стоимость основных

производственных фондов, оцениваемых в ценах 1987 г., в общей массе

инфляционных оборотных средств предприятий, то есть платить за чеки не

реальными ценностями, а инфляционными рублями. Последствия этой политики

Госкомимущества очевидны: при индексе инфляции 1992-1993 гг. примерно в

1000, “ваучер” не смог подорожать даже вчетверо.

1994 год начался с привычного рывка курса доллара и переоценки

основных производственных фондов. Отсутствие четкой позиции в ходе борьбы с

неплатежами (выразившееся, в частности, в том, что одним президентским

указом предписывалось ввести векселя и переоформить ими неплатежи, а

другим, через полтора месяца, эта процедура отменялась) привела к

увеличению темпа роста неплатежей: в апреле их было 14, а в мае - уже 20

трлн. руб. С июня начинается период денежной приватизации, на который

экономика реагирует мало кем предвиденным и беспрецедентным ростом (точнее

сказать, взрывом) неплатежей, которые уже к концу октября переваливают за

120 трлн. руб.

Плавное, без экономических потрясений течение событий было резко

нарушено событиями на Московской межбанковской валютной бирже (ММВБ) 11

октября 1994 г. В этот день, получивший название “черного вторника”,

произошло вот что. В августе-сентябре спрос на доллары продолжал расти и

оборот ММВБ превышал 1 млрд. долларов. Реакция на это должна была быть

однозначной - срочно начать снижать курс рубля, тем более, что на этом

выиграло бы и Правительство России (больше рублей в бюджет за те же

доллары), и страна (экспорт дешевле, импорт дороже, торговый баланс лучше).

Однако ничего подобного не последовало, а истощенный волнами долларового

спроса ЦБР не выдержал, найдя 11 октября лишь 80 млн. долларов на продажу

(все просто: следовало в предыдущие дни продавать поменьше и подороже).[12]

В 1995 году имела место некоторая стабилизация экономики. Хотя общее

падение уровня промышленного производства к концу 1995 года составило 51%

от уровня 1990 г. Особенно сильным оно было в отраслях, ориентированных на

конечный спрос населения (легкая промышленность - 83%, пищевая - 56%), в

отраслях, сопряженных с инвестиционным комплексом (машиностроение - 59%,

лесная и деревообрабатывающая промышленность - 59%, промышленность

стройматериалов - 58%). Меньшим оказалось падение производства в отраслях,

имевших рынки сбыта за пределами страны (топливо и энергетика - 32%,

цветная металлургия - 21%, черная металлургия - 42%). При этом в

металлургии с начала 1994 г. наблюдался устойчивый рост (черная - 13%,

цветная - 11%), как и в нефтехимии (19%), в которой уровень падения к

началу 1994 г. составлял более 60%. Такое изменение динамики во многом

связано с отменой количественного регулирования экспорта и снижением уровня

экспортных пошлин. Позитивным моментом развития экономики стало устойчивое

повышение доли услуг в ВВП: с 33% в 1992 г. до 53% в 1995 году.[13]

К сожалению, в 1996 г. вновь начался спад в тех отраслях, где в

прошлом году появились первые признаки роста - в черной и цветной

металлургии, нефтехимии. Ухудшается финансовое состояние предприятий. В

целом по России число убыточных предприятий составило 43%, а в отдельных

отраслях - 60-80%. Одним из основных неплательщиков остается государство.

Оно нарушает свои обязательства по федеральному бюджету, федеральным

программам. Хроническими стали неплатежи предприятиям, выполняющим

государственный и оборонный заказы, нет средств на реализацию государством

его важнейших функций (включая содержание армии). Главная проблема -

несоответствие цен и уровня оплаты труда, “ножницы” цен на продукцию

сельского хозяйства и промышленности, монопольно высокие цены на топливо,

энергию и сырье, завышенные тарифы на транспортные перевозки. Так, в России

оплата труда по отношению к производительности труда почти вдвое ниже, чем

в развитых странах. Внутренние цены на основные виды топлива превышают

мировые в 1.5-2 раза, на конструкционные материалы - в 1.5 раза, на

химическое сырье - в 1.5-3 раза. Банковский процент за кредит в 5-6 раз

выше, чем в любой развитой стране.[14]

К настоящему времени в экономике России произошел беспрецедентный спад

производства. Объем реального ВВП сократился примерно на 40%, промышленного

производства - на 50% ; причем это падение, во-первых, приобрело устойчивый

характер, а во-вторых, затронуло все ключевые отрасли народного хозяйство.

Так продукция машиностроения (основы современного индустриального

развития) уменьшилась втрое, причем практически сошел на нет выпуск

вычислительной техники, приборов и средств автоматизации. Размер и характер

спада в машиностроении отчетливо демонстрируют: российская экономика

находится в фазе прогрессирующей деиндустриализации.

Немногим лучше ситуация в химической и нефтехимической,

деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности, в индустрии

стройматериалов; не менее чем двукратное (а по широкому кругу видов

продукции и многократное) падение и здесь является правилом, а не

исключением. Полностью разорена легкая промышленность: производство тканей,

скажем, в 1996 г. сократилось по сравнению с 1991 г. до 20%, а обуви - до

14%.

Несмотря на опорную для нынешней экономики роль топливно-

энергетического комплекса (дающего до 40% дохода государственного бюджета и

половину прибыли от экспорта), эпидемия спада затронула и эту группу

отраслей: нефтяная промышленность за годы реформ снизила добычу “черного

золота” и газового конденсата более чем на 100 млн. тонн.

В ходе реформ неуклонно падало и продолжает падать производство в

агросфере. В целом, за пять лет объем продукции сельского хозяйства

сократилось более чем на треть. Особенно сильно пострадало животноводство,

продукция которого снизилась на 40%, спад в растениеводстве превысил 20%.

Что касается капиталовложений в сельское хозяйство, поставок и внесения

минеральных удобрений, то соответствующие показатели упали не менее, чем в

пять раз.

Плачевное состояние главных отраслей материального производства не

могло не сказаться на народно-финансовых параметрах. Нельзя игнорировать

факт наличия громадного по нынешним масштабам экономики государственного

долга, связанного с беспрецедентным ростом в последние годы внутренних и

внешних заимствований. По размерам внешнего долга, достигшего к концу 1996

года 130 млрд. долларов Россия вышла на первое место в мире.[15] Для

обслуживания этого гигантского долга нам постоянно требуются новые займы.

Не подлежит сомнению и “пирамидальный” характер внутренней государственной

задолженности, связанный, в частности, с наращиванием объема продаж

небезызвестных ГКО. На конец 1996 г. государственный долг в ценных бумагах

(за исключением ценных бумаг, размещенных в Центральном банке) составил 130

трлн. рублей.[16]

Картину “финансовой стабилизации” довершают нарастающие масштабы

задолженности государства по заработной плате, пенсиям и стипендиям , долга

Правительства РФ предприятиям по выполненному ими госзаказу, а также

взаимных неплатежей последних. На 2 июня 1997 г. сумма бюджетной

задолженности по оплате труда составила 11017 млрд. рублей, а сумма

задолженности по заработной плате из-за отсутствия собственных средств

предприятий и организаций - 42904 млрд. рублей. Объем просроченной

задолженности по госзаказам и федеральным программам на 1 мая 1997 г.

составил 12,3 трлн. рублей.[17]

Анализ состояния народного хозяйства России, подвергнувшегося

пятилетнему “рыночному реформированию” приводит к ряду выводов:

Во-первых, к исходу этой пятилетки наша экономика утратила способность

к осуществлению не только расширенного, но и простого воспризводства. А

значит, продолжающееся падение производства надлежит рассматривать уже не

как временный фактор , а как непосредственное проявление необратимого

процесса разрушения производительных сил страны и утраты её

производственного потенциала.

Во-вторых, в годы реформ, в результате падения объемов производства в

обрабатывающей промышленности превышающем падение в добывающих отраслях,

удельный вес последних в общем объеме производящейся народным хозяйством

продукции сильно возрос. Сырьевая ориентированность экономики - причина

утраты страной статуса индустриально развитой державы и перехода России в

разряд государств “третьего мира”.

В-третьих, качественные изменения в экономике обусловили серьезнейшие

социальные последствия: двукратное сокращение реальных доходов населения;

лишение граждан гарантий на труд и жилье, бесплатные образование и

медицинское обслуживание; практика всеобщих задержек выплаты зарплаты,

пенсий и стипендий; стремительный рост нищеты, преступности, детской

беспризорности; резкое уменьшение продолжительности жизни. И все это

происходит на фоне все большей дифференциации граждан по доходам,

благосостоянию и положению в обществе.

В таких сложных условиях с особой остротой стоит вопрос об

обеспечении национальной безопасности, о существовании государства как

независимой державы. Наибольшую опасность сейчас представляет такой аспект

безопасности как состояние экономики. Состояние народного хозяйства в

ракурсе экономической безопасности отражает приводимая ниже таблица

(смотрите Приложение 1), составленная из официально утвержденных Советом

безопасности РФ перечня показателей. Из этой таблицы следует, что по

большинству позиций положение “закритическое”. При таком состоянии

экономики обеспечение необходимых условий для устойчивого хозяйственного

развития исключено; практически невозможно поддерживать должный уровень

обороноспособности и минимальные социальные гарантии; под вопросом

оказывается экономическая самостоятельность страны. Такую ситуацию нужно

срочно изменить, проводя адекватную ситуации экономическую политику. В

связи с этим, необходимо из множества угроз экономической безопасности

выявить те, которые оказывают наиболее сильное, непосредственное

разрушающее воздействие на нормальное состояние экономики. По моему мнению,

можно обозначить шесть наиболее серьезных современных угроз:

1. Спад производства и потеря рынков.

Главной причиной критического состояния национальной безопасности

России стал почти двукратный спад производства, который на фоне резкого

сокращения экономического пространства страны (вследствие распада СССР)

привел к сокращению доходной базы государства почти вчетверо. По объему

внутреннего валового продукта российская экономика сегодня находится ниже

уровня Мексики, Бразилии, Индонезии. По этому основному индикатору

экономического потенциала Россия в 10 раз уступает США, в 5 раз отстала от

Китая, в 2 - от Германии и Индии, оказавшись отброшенной во вторую десятку

государств современного мира. Что же касается объема производства на душу

населения, то Россия находится рядом со слаборазвитыми странами, такими как

Панама или Алжир.[18] Россия сейчас значительно превысила пороговое

значение уровня спада производства: сейчас объем ВВП составляет всего 40%

от минимального (порогового) значения, а по его объему на душу населения -

25% (смотрите Приложение 1).

Стагнация (не говоря уже о дальнейшем снижении уровня) производства и

экономической активности исключают реализацию даже минимальных требований

национальной безопасности. Наиболее ярко это проявляется в бюджетном

кризисе. Здесь, в условиях ускорения спада производства и ухудшения

финансового состояния производственной сферы, уровень налоговых доходов

федерального бюджета снизился в 1996 г. до 8,4% ВВП, что покрывает чуть

больше половины расходов. С учетом быстро усиливающейся ориентации

российского финансового рынка на потребности иностранного капитала, мы

рискуем утратить контроль над ключевыми составляющими своей экономической

системы - финансовыми институтами, недропользованием, инфраструктурой

транспорта и связи. Это проявляется, в частности, в росте доли иностранных

портфельных инвестиций на рынке ценных бумаг. Эти инвестиции достигали 90%

всех портфельных инвестиций в 1994 г. и составили не менее 70% их общего

объема в 1996 г.[19] Не секрет, что на фоне кризиса ликвидности и

отсутствия средств у отечественных предприятий иностранные компании с

легкостью достигают господства в целых отраслях российской промышленности.

Существует реальная угроза утраты национального контроля над цветной

металлургией, приборостроением, химической промышленностью,

электроэнергетикой. В условиях острого бюджетного кризиса администрации

субъектов федерации, стремясь закрыть зияющие бюджетные дыры, готовы

передать иностранным компаниям последнее - участки недр с месторождениями

ценных природных ресурсов.

Однако это только одна сторона проблемы. Более существенно то, что

сокращение объемов производства ведет к неизбежному вытеснению

отечественных производителей не только с мирового, но и с внутреннего. Так,

по официальным данным Госкомстата РФ, если в 1991 г. ресурсы розничного

товарооборота формировались на 86% за счет собственного производства и лишь

на 14% за счет импорта, то за январь-март 1997 г. поступлениями по импорту

(включая неорганизованный ввоз товаров) было обеспечено 51% всех ресурсов

розничного товарооборота.[20]

Развитие процессов в этом направлении может приобрести необратимый

характер, при котором производство вообще нельзя будет восстановить из-за

отсутствия рынка сбыта. Тем самым исчезнет возможность возрождения и

подъема российской экономики, а страна лишится шансов вернуться в число

высокоразвитых держав.

2. “Утечка мозгов” и технологическая безопасность.

Общее кризисное состояние российской экономики тяжело ударило и по

научно-технической сфере. В результате действия ряда неблагоприятных

внешних и внутренних факторов, в последнее время в ней происходят общее

сокращение масштабов, деформация структуры, снижение качественных

характеристик. Угрожающими темпами падает численность кадрового потенциала.

Последнее характеризуют, в частности, следующие данные: если к началу

1992 г. в России в сфере науки и научного обслуживания было занято примерно

3,5 млн. человек (в том числе научных сотрудников - 2,1 млн.), то уже на

начало 1995 - только 1124,7 тыс., из них научных сотрудников - 643,3 тыс.

человек.[21] Это не в последнюю очередь стало следствием “утечки мозгов”,

прежде всего в виде непосредственной эмиграции: с 1989 по 1992 из страны

выехало за рубеж на постоянное место жительства около 10% численности её

научных работников (примерно 75 тыс. человек).

Весьма значительным компонентом “внешней” утечки мозгов, по своим

масштабам, намного превышающим отмеченную интеллектуальную эмиграцию, стал

выезд за границу значительного числа ученых и специалистов на временную

работу, главным образом на контрактной основе. Только через посредство

Федеральной миграционной службы РФ ежегодно за границу выезжает около 7-8

тыс. человек. К тому же есть тенденция к превращению временной эмиграции в

постоянную.[22]

Изощренной формой “утечки мозгов” является найм на работу российских

ученых и специалистов иностранными компаниями и совместными предприятиями с

иностранным участием, находящимися на территории России. По существу эти

люди трудятся не на российскую экономику, а в интересах своих иностранных

работодателей, далеко не всегда совпадающих с интересами России. Привлекает

иностранные фирмы то, что работа российского специалиста оплачивается, как

правило, в несколько раз ниже чем у специалистов-граждан соответствующих

стран как у них дома, так и здесь в России, при том же уровне

профессиональной квалификации и компетентности. В качестве наглядного

примера можно привести практически полную аренду (сроком на пять лет)

известной американской фирмой “Проктер энд Гэмбл” Института биомедицинской

химии АМН России, коллектив которого будет осуществлять фундаментальные и

прикладные исследования в области фармахимии по программе этой фирмы.

В процессе “утечки мозгов” наносится ущерб экономике России, которая

затратив большие средства на подготовку своих ученых и специалистов, теряет

значительное их число, чем снижается уровень её экономической и

технологической безопасности. Согласно недавним расчетам американских

социологов, стоимость подготовки одного высококвалифицированного

специалиста научно-технического профиля обходится примерно в 800 тыс.

долларов. С учетом того, что среднегодовые темпы эмиграции научных

работников из России в последние годы оценивались в 5-5,5 тыс. человек, она

ежегодно терпит ущерб в 4-4,5 млрд. долларов. Если же к категории научных

работников добавить высококвалифицированных инженерно-технических

специалистов, представителей медицинских профессий, учителей и деятелей

культуры, то, по некоторым данным, общий годовой ущерб России от “утечки

мозгов” доходит до 50-60 млрд. долларов.[23]

Объем финансирования НИОКР в России и США.

(% от ВВП).

| |Годы |

| |1991 |1992 |1993 |1994 |1995 |

|Россия|1.03 |0.57 |0.52 |0.47 |0.41 |

|США |2.6 |2.6 |2.6 |2.6 |2.7 |

С.Симановский “утечка мозгов” и технологическая безопасность России. РЭЖ,

1996, №3, с.17

С другой стороны резко снизились объемы финансирования НИОКР. Даже в

1991 году наша страна тратила на научные разработки 1.03% от ВВП, тогда как

США в этот год истратили 2,6%. В то время, как у нас этот показатель

продолжает снижаться, в Штатах он растет (см. таблицу). В 1996 году научно-

исследовательские и опытно конструкторские работы были профинансированы на

0.5% от ВВП (здесь нужно еще учесть и резкий спад объемов ВВП, который, как

я уже говорил, производится в размере 40% от минимально необходимого).

Главная причина этого явления состоит в том, что следствием спада

производства стало резкое снижение спроса на новые научные знания со

стороны инновационной деятельности предприятий, выступающих основными

потребителями научно-технической информации.

В условиях инфляции цены на новую технику растут значительно быстрее,

Страницы: 1, 2, 3, 4