Феномен средневекового рыцарства

бесконечных усобиц, призывала воюющие стороны не обижать мирное население

и соблюдать некоторые правила по отношению друг к другу. Духовенство

заботилось о стариках, больных и сиротах. Все это поддерживало авторитет

церкви в глазах населения. Экономическая мощь, монополия на

образованность, моральный авторитет, разветвленная иерархическая

структура способствовали тому, что католическая церковь стремилась

играть в обществе руководящую роль, поставить себя выше светской власти.

Весь XI век был заполнен разбойничьими предприятиями феодальных

дружин. В каком бы месте ни возникала война, всегда находилось множество

охотников принять в ней участие в надежде на добычу.

Все эти движения не могли не привлечь к себе внимание церкви,

озабоченной положением феодальных землевладельцев и опасаясь за свои

обширные земельные владения. Нужно было предпринимать какие-то меры.

Чтобы направить воинственный пыл рыцарства в нужное направление, иерархи

католической церкви всячески способствовали и поощряли активные действия

со стороны рыцарства в отношении иноверцев. В XI веке наиболее опасным

для западного мира считались владения арабов на Пиренейском полуострове.

Борьба за освобождение Испании - Реконкиста - стала благоприятной

возможностью направить рыцарское движение в нужное русло в интересах

церкви и феодалов. Чтобы усилить воинственный пыл рыцарства римская курия

постаралась окружить участников испанских походов ореолом мученичества за

веру. Папа Александр II, благословивший поход 1063-1064 годов, объявил об

отпущении грехов каждому, кто ''пойдет сражаться за дело креста''.

Вся феодальная система облачалась в религиозную оболочку. В

духовном плане человек, рядившийся в одеяния защитника своего народа и во

имя его спасения готовый даже пролить свою кровь, символически как бы

повторял путь Христа; землепашец в эпоху, когда физический труд

воспринимался по-библейски как наказание за первородный грех, становится

символом падшего греховного и проклятого человечества.

Позже к Реконкисте прибавится более грандиозная задача -

освобождение Иерусалима. История рыцарства насчитывает восемь крестовых

походов. Крестовые походы способствовали становлению идей, обычаев,

морали рыцарства. В ходе этих походов для защиты и расширения владений

рыцарей-крестоносцев в Палестине возникли особые организации

западноевропейских феодалов - военно-монашеские ордена. Наибольшую

известность получили два из них: Орден Тамплиеров и Орден Госпитальеров.

Эти ордена возникли вскоре после первого крестового похода. По внешнему

облику это были религиозные братства. Вступая в орден, рыцари

обязывались, подобно монахам, не обзаводиться семьей, не стремиться к

богатству, беспрекословно подчиняться своим начальникам. Однако

религиозными братствами ордена являлись только по внешнему виду: белый

плащ (подобие монашескому одеянию) с красным крестом, который носили

тамплиеры, черный или, позднее, красный с белым крестом, составлявший

отличительную одежду госпитальеров, были не более как символом. Под полу

монашеской накидкой у тех и у других скрывались рыцарские латы; оружием

братьев - рыцарей служили не проповеди и монашеское смирение, а меч и

копье.[2]

Во главе каждого ордена стоял великий магистр. Ему были подчинены

начальники подразделений на местах - магистры (приоры), а также другие

должностные лица ордена (маршал, командор и прочие), из которых

составлялся совет при великом магистре - генеральный капитул.

Верховная власть над орденами принадлежала непосредственно римскому

папе. Папа Иннокентий II издал в 1139 году специальную буллу в пользу

тамплиеров, установившую, что никто не вправе требовать от братьев-

рыцарей вассальной присяги; никто, кроме папы римского, не может судить

членов ордена, а также еще ряд привилегий. Эту буллу подтверждали многие

другие первосвященники XII-XIII веков. Сходные пожалования от пап,

начиная с 1154 года, получили и госпитальеры.

Культура средневековья

Нетрудно будет угадать общий характер того общества. Перенеситесь

мысленно в любое из государств средневековой Европы, бросьте на него

беглый взгляд, и вы тотчас поймете, что война составляет главное занятие,

почти исключительную заботу всего населения. Средневековый город обнесен

зубчатой стеной и окружен рвом. На колокольне или башне стоит недремлющий

страж. Отдельные дома похожи на крепости. Через улицы на ночь протягивают

цепи. Это обилие предосторожностей характеризует ту постоянную опасность

нападения, в которой жили люди средневековья. Переходя от городского к

сельскому населению, можно увидеть то же самое. Почти каждый холм, каждая

крупная возвышенность увенчана крепким замком, при постройке которого

очевидно, что не удобство жизни, а безопасность была главной целью. К

высоким башням господского замка робко жмутся бедные, ждущие от него

защиты и покровительства хижины вилланов. Даже обители мира, монастыри,

не всегда представляли надежное убежище своим жителям. Подобно городу и

замку, монастырь был часто окружен укреплениями, которые

свидетельствовали, что и святое назначение места недостаточно для защиты

его хищности окрестных феодалов или наемных дружин, которые в мирное

время преобразовывались в разбойничьи банды.

Внутреннее содержание соответствовало наружному виду. В

средневековой Европе не было народов в современном понимании, а были

враждующие между собой сословия, начало которых восходит к эпохе распада

Западной Римской империи, и занятия ее областей германскими племенами. Из

пришельцев образовались почти исключительно высшие, из коренного

населения - низшие классы новых государств. Насильственное основание этих

государств провело резкую черту между их составными частями. Граждане

французской общины принимали близко к сердцу дела немецких или

итальянских городов, но у них не было почти никаких общих интересов с

феодальной аристократией собственного государства. В свою очередь, барон

редко унижал себя сознанием того, что в городе живут его

соотечественники. Он стоял неизмеримо выше их и едва ли с большим

высокомерием смотрел на беззащитных и бесправных вилланов. Образ мышления

тех, кто жил при дворе или в замке, был проникнут верой в то, что

рыцарство правит миром[3].

Вот как характеризует А. Я. Гуревич Картину мира средневекового

человека.[4]

Центральной идеей картины мира средневекового человека, вокруг которой

группировались все культурные и общественные ценности, вся система

представлений о мироздании, была идея бога.

В системе ценностей средневекового человека большое значение имел

потусторонний мир. Он воспринимался людьми как та же реальность, что и мир

материальный . Потусторонний мир иногда даже затмевал собой мир земной.

Под влиянием природных или социальных катастроф люди ожидали скорое

наступление конца света.

Способ восприятия мира предполагал абсолютизацию противоположностей. В

оценке событий и явлений человек исходил из невозможности примирения

возвышенного и неизменного, не видел промежуточных ступеней между

абсолютным добром и абсолютным злом.

4. В системе ценностей общее ставилось выше частного. Это

соответствовало организации общественной жизни человека, который всегда был

членом какой-либо корпорации. Поэтому художники предпочитали

индивидуализации типизацию .

5. Время и пространство для средневекового человека были неразрывно

связаны между собой и с наполняющей их «материей». Поэтому в зависимости от

степени важности тех или иных событий с точки зрения какой-либо идеи

отстоящие друг от друга во времени и пространстве события могли сближаться

и даже восприниматься как происходящие одновременно и в одном месте.

6. Идея была столь же реальна, как и предметный мир, поэтому

конкретное и абстрактное почти не разграничивалось.

7. Новизна в принципе осуждалась. С ней была связана возможность

ереси, а значит заблуждения. Поэтому доблестью считалось следование

авторитету. В связи с этим плагиат не осуждался.

8. Не было представления о детстве как об особом состоянии человека,

поэтому к детям предъявлялись те же требования, что и ко взрослым.

9. Очень большое значение придавалось соблюдению формальных процедур,

той или иной словесной формуле, позе, жесту. Считалось, что подобные

действия имеют магическое значение и сами по себе могут способствовать

успеху.

10. Бедность считалась более богоугодной, чем богатство, поэтому

расточительность ценилась больше, чем бережливость, а отказавшиеся

добровольно от своего состояния пользовались большим уважением.

11. Жизнь и смерть не воспринимались как две противоположности:

умершие могли вернуться к живым, а человеческий коллектив мог включать и

ныне живущих, и мертвых.

12. Дистанции между человеком и природой не было. Человек воспринимал

природу как свое собственное продолжение, как нечто, с чем он составляет

единое целое, поэтому эстетического восприятия природы не было. В то же

время средневековый человек был уверен в возможности воздействовать на

природу путем магических заклинаний, ведь на себя повлиять не трудно.

13. Большую роль в картине мира играл символ. В любом событии человек

мог увидеть знамение свыше и сам создавал символы с целью влияния на исход

событий.

14. Средневековому восприятию были присущи черты гротескности, но в

этом не видели ничего комичного. Человек утрировал какое-либо качество,

потому что более эмоционально, чем наш современник, воспринимал мир.

15. Несмотря на единство переходящих порой друг в друга крайностей и

совмещение несовместимого, мировосприятие средневекового человека

отличалось целостностью, доходящей до невозможности его расчленения на

элементы. Эстетика, исторические знания, философия, экономическая мысль

представляли собой нерасчленимое единство, так как все проблемы

рассматривались с точки зрения центральной картины мира - идеи бога. Учения

о прекрасном были ориентированы на постижение бога, история имела смысл

только как осуществление божьего замысла. Рассуждения о богатстве, цене,

труде были составной частью анализа этических категорий. Только в терминах

богословия человек осознавал себя и свой мир.

16. Целостность миросозерцания порождала уверенность в единстве

мироздания. Подобно тому, как во временном ощущали вечное, человек

оказывался единством всех тех элементов, из которых построен мир, и

конечной целью мироздания. В части заключалось целое, микрокосм (человек)

был дубликатом макрокосма (мироздания).

17. Целостность мировосприятия не предполагала однако его

гармоничности и непротиворечивости. Контрасты вечного и временного,

священного и греховного, души и тела, небесного и земного лежали в основе

этого миросозерцания. Они находили опору в контрастах реальной

действительности. Средневековое христианское мировоззрение переводило эти

реальные контрасты в надмировые категории и разрешение противоречий

оказывалось возможным в потустороннем мире. Так христианство выполняло роль

компенсаторного механизма. Однако необходимо отметить, что этот механизм

существенно отличался от того, который предоставлялся человеку восточными

религиями. Христианство все же было чем-то внешним по отношению к жизни

большинства людей: человек мог грешить и каяться. Для человека, следующего

конфуцианству или буддизму, это невозможно: восточные религии - не столько

система идей, сколько образ жизни. Поэтому христианство даже в Средние века

меньше подавляло активность человека и стремление к улучшению своей жизни,

а это создавало принципиальную возможность перестройки цивилизации.

При таких особенностях быта у каждого сословия должно было

развиться собственное воззрение на все жизненные отношения, которые нашли

свое отражение в литературе - основном источнике и памятнике рыцарской

культуры и этики. Рыцарские эпопеи проникнуты этим исключительным духом.

Отражение рыцарских нравов в области духовной культуры открыло ярчайшую

страницу средневековой литературы со своим особым колоритом, жанром и

стилем. Она поэтизировала земные радости вопреки христианскому аскетизму,

прославляла подвиг и не только воплощала рыцарские идеалы, но и

формировала их. Наряду с героическим эпосом высокого патриотического

звучания (французская "Песнь о Роланде", испанская "Песнь о Сиде")

появилась рыцарская поэзия (лирика трубадуров и труверов во Франции и

миннезингеров в Германии) и рыцарский роман (история любви Тристана и

Изольды), представляющие так называемую куртуазную литературу с

обязательным культом прекрасной дамы.

Рыцарский роман возник на Западе В XII в., и это было далеко не

случайно. XII век не раз сравнивали с Возрождением или считали его

началом. Оба эти утверждения слишком смелые и, конечно, ошибочны. Но

столетие было действительно замечательным. Культурное развитие

приобретает невиданный до того динамизм. Литературные направления и жанры

возникают, вступают во взаимодействие, усложняются и скоро если и не

приходят в упадок, то оттесняются на литературную периферию, уступая

место новым направлениям и жанрам. Столь же быструю эволюцию проделывает

и изобразительное искусство - от романского стиля в начале XII века к

утверждению готики уже в его середине. Это было время феодальных смут,

религиозного экстаза, уравнительных ересей и одновременно - небезопасных

попыток рационализировать иррациональное, вычислить и измерить безмерное.

На смену суровой простате, обобщенности и некоторой эстетической и

этической одноцветности предшествующих столетий приходят пестрота,

усложненность, многообразие. Культура Западной Европы, как и взрастивший

ее феодальный строй, переживает период зрелости.

Автор куртуазного романа (romans courtois) - это чаще всего клирик,

то есть человек для своего времени ученый, состоящий на службе при очень

значительном феодальном дворе (сеньор средней руки не смог бы оплачивать

его долгий и утомительный труд) сам же, как правило, незнатного рода:

простой горожанин или же бедный рыцарь. Среди авторов рыцарских романов

особо можно выделить знаменитого Кретьена де Труа, который сочетал в

своих произведениях античную традицию "шансон де жест" (chansons de

gestes) и кельтские мотивы, в том же столетии писала свои песни Мария

Французская.

Рыцарская литература была не только средством выражения

самосознания рыцарства, его идеалов, но и активно их формировала. Какими

же качествами должен обладать настоящий рыцарь? В принципе, рыцарь должен

происходить из хорошего рода, иногда в рыцари посвящали за исключительные

военные подвиги, кроме того, можно было - и это случалось все чаще, по

мере развития городов и усиления их значения - купить эту привилегию. Но

в куртуазной литературе герой непременно блистал великолепным

генеалогическим древом. Рыцарь должен был отличаться красотой и

привлекательностью. Его красоту обычно подчеркивала одежда,

свидетельствующая о любви к золоту и драгоценным камням. От рыцаря

требовалась сила, иначе он не смог бы носить доспехи, которые весили 60-

80 кг. герои романов обычно проявляли еще в детстве, подобно Гераклу.

От рыцаря ожидалось, что он будет постоянно заботиться о своей

славе. Слава требовала неустанного подтверждения, все новых и новых

испытаний, поэтому рыцарь должен странствовать, пока не подвернется

случай сразиться: "Раз здесь война - я тут останусь", - говорит рыцарь в

одной из баллад Марии Французской. Если войны нет - он отправляется

дальше, вызывая первого встречного всадника, чтобы установить иерархию,.

место в которой зависит от количества и качества побежденных рыцарей.

Рыцарь не может спокойно слушать о чужих успехах. Один из героев баллад

Марии Французской должен был помериться силами с неизвестным соперником,

весть о славе которого дошла до него, ибо - как он говорит - зависть

грызет его сердце. Поединки рыцарей с закрытыми лицами служат в

куртуазных романах темой трагических историй, в которых рыцарь, подняв

забрало поверженного противника убеждается, что убил близкого

родственника или друга (обычай закрывать лицо забралом объясняется, по

мнению Монтескьё, тем, что получить удар в лицо считалось особенно

позорно: ударить в лицо можно было только человека низкого звания).

При такой постоянной заботе о своем боевом престиже понятно, что

от рыцаря требуется мужество. Недостаток мужества - самое тяжкое

обвинение. Боязнь быть заподозренным в трусости вела к нарушению

элементарных правил военной стратегии, что зачастую приводила к гибели

рыцаря и его дружины.

Короли в средневековых поэмах изображались обычно не слишком

героическими, даже если речь шла о таких фигурах, как Карл Великий или

король Артур. Обычно король искал опоры в каком-нибудь благородном

рыцаре, что возвышало достоинство этого рыцаря.

В 1020 году епископ Фюльбер из Шартра изложил обязанности рыцаря по

отношению к своему сюзерену в шести пунктах. Присягнувший на верность был

обязан не допускать причинения какого-либо ущерба телу сюзерена, его

достоянию, чести. его интересам, не ограничивать его свободу и

дееспособность. Кроме этого, вассал обязан был верно служить своему

господину советами.

В Counsuetudines Feudorum (свод ломбардского феодального права XII-

XIII вв.) рассматриваются многочисленные примеры вероломства рыцаря по

отношению к сюзерену (felonia), которые значительно расширяют перечень

обязанностей вассала. Необходимость законодательству того времени уделять

много внимания подобным деяниям говорит о том, что вассальная присяга не

могла держаться только на одних словах и рыцари часто нарушали данное ими

слово.

Неустанное соперничество не нарушало солидарности элиты как

таковой, солидарности, распространявшейся и на врагов, принадлежащих к

элите. Из литературных источников можно узнать, как принимали англичане

врагов, побежденных ими в битвах при Креси и Пуатье, о совместных

пирушках и состязаниях. Когда англичан в 1389 году преследует дизентерия

и голод, они идут лечиться к французам, после чего возвращаются и

сражение возобновляется. Примером солидарности феодалов - рыцарей может

служить история подавления крупнейшего крестьянского восстания во Франции

- Жакерии (1358 - 1359 годы); при этом французские и английские рыцари

объединились под знаменами наваррского короля Карла Злого, не смотря на

Столетнюю войну, и обратили свое оружие против восставших крестьян.

В одной из легенд простой воин хвалился, что убил благородного

рыцаря из вражеского войска; его благородный командир велит повесить

гордеца.

Рыцарь должен был хранить безусловную верность своим обязательствам

по отношению к равным себе. Когда сын Иоанна Доброго сбежал из Англии,

где он содержался в качестве заложника, Иоанн сам сдался в руки англичан

вместо беглеца. Хорошо известен обычай принесения разных рыцарских

обетов, которые следовало выполнять вопреки здравому смыслу (группа

рыцарей поклялась не отходить с поля боя дальше определенного расстояния

- девяносто рыцарей заплатили за этот обет жизнью).

Поведение рыцаря в бою, так же как и все его поведение подчинялось

строгим правилам, которые выполнялись вопреки интересам воюющих: правила

предписывали победившим в течение суток не покидать поля битвы,

подтверждая свое право победителей и показывая свою решимость сразиться с

каждым, кто посмеет оспорить их победу, вместо того, что бы преследовать

отступающего врага. Рыцарь в доспехах не имел права отступать. Поэтому,

пишет Й. Хёйзинга, на рекогносцировку он отправлялся невооруженным.Все,

что могло быть сочтено трусостью было недопустимо. Роланд отказался

трубить в рог, чтобы не подумали, будто он просит помощи, потому что

струсил. Неважно, что это повлекло за собой гибель его друга вместе с

дружиной. Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько его поведение

в бою. Сражение могло без ущерба для его чести окончиться поражением или

его гибелью, как это случилось с Роландом. "Правила игры", обязательные в

сражении, диктовались уважением к противнику, гордостью, "игровой"

жизненной установкой, опасением, что противник ответит тем же и, наконец,

гуманностью. Если противник упал с коня (а в доспехах он не мог

взобраться в седло без посторонней помощи), тот, кто выбил его из седла,

тоже слезал с коня, чтобы уровнять шансы. "Я никогда не убью рыцаря,

который упал с коня! - восклицает Ланселот. - Храни меня Бог от такого

позора".

Ведение войны по правилам, это не изобретение средневековья и не

его отличительная черта. Вот цитата из законов Ману, из раздела

обращенного к касте воинов - кшатриев: "Сражаясь в битве, не следует

поражать врагов вероломным оружием. Не полагается убивать оказавшегося на

земле (если сам на колеснице)... ни сидящего, ни спящего, ни нагого, ни

безоружного... ни отступающего[5]".

Рыцарский кодекс чести регулировал правила ведения боя, которые

описаны во многих литературных произведениях той эпохи. Правда история

сохранила для нас и реальные события, в которых бой велся в соответствии

с рыцарской этикой (ряд сражений Столетней войны: битва при Креси - 1346

год, при Пуатье - 1356 год, при Азенкуре - 1415 год). Но уже Фруассар,

описавший эту войну, сокрушался, что она велась не по правилам рыцарского

кодекса.

Культ женщины

В chansons de gestes (героических поэмах) женщина еще не играет

заметной роли. Лишь с куртуазным романом XII века приходит воспевание

женщины. Это явление тем любопытнее, что в культурах, где человек

прокладывает себе путь мечом, женщины обычно ценятся не слишком высоко.

Нет ни малейших следов поклонения женщине у древних германцев, если

верить описанию их нравов у Тацита. В кодексе самураев, который часто

сравнивают с кодексом европейского рыцарства, женщина вообще не берется в

расчет. К рыцарскому кодексу обычно возводят понятие галантности.

Монтескьё определяет галантность как любовь, связанную с понятием опеки и

силы, точнее не столько любовь, сколько "нежную, утонченную и постоянную

видимость любви".

Неотъемлемой частью рыцарского образа была его любовь к прекрасной

даме. Любовь, воспеваемая провансальскими поэтами XII и начала XIII века

уже носит индивидуальный характер: поэту дорога лишь одна женщина, и он

не променяет ее ни на какую другую. Не знатность происхождения и

богатство, а красота и куртуазность дамы вызывают чувства трубадура.

Понятия благородства рождения и благородства внутреннего мира начинают

расходиться в этих произведениях. Прекрасная дама должна обладать

тактом, любезностью, умением со вкусом одеваться, благородством,

способностью вести светскую беседу - иначе говоря, набором тех признаков,

которые в совокупностью и называются куртуазностью. Отношения между

возлюбленными, судя по песням трубадуров, были различны: от

платонического "служения" неприступной даме, до весьма интимных

отношений, нередко рисуемых трубадурами с натуралистической прямотой.

Вскоре выработался определенный ритуал ухаживания и любовных отношений,

которому должны были следовать все изысканные люди, дорожившие своей

репутацией. Дама была обязана иметь возлюбленного и соответственно с ним

обращаться, ее рыцарь должен был хранить тайну "сокровенной любви" и

служить даме сердца точно так же, как вассал служит сеньору: феодальная

терминология легко распространялась и на интимные отношения. Присущая

сознанию эпохи страсть к классификации выразилась в создании своего рода

"схоластики любви", канонов любовного поведения и выражения чувств.

По мнению средневековых авторов, любви между супругами быть не

может, ибо любовь требует тайны и поцелуев украдкой; любовь к тому же не

возможна без ревности, то есть без состояния тревоги о том, как бы не

потерять возлюбленную, а в браке ничего подобного нет.

Интересный пример можно обнаружить в произведении Дж. Чосера

"Кентерберийские рассказы" (XIV век): некий дворянин рассказывает о даме,

которая в отсутствие мужа обещала ответить на страсть влюбленного в нее

пажа, если тот очистит побережье Бретани от подводных скал. Обещая это,

она была уверена в неисполнимости этой задачи. Между тем ее поклонник

совершил требуемое (при помощи чародея, которому заплатил 1000 фунтов). И

дама очутилась перед необходимостью выполнить обещанное. Необходимость

эту признал и возвратившийся муж, хотя по его словам, предпочел бы пасть

с сердцем, пробитым в бою (благородный паж, видя его страдания, отказался

от своего права)[6].

Существует несколько точек зрения на причины возникновения этого

культа. Мария Оссовская в своей книге "Рыцарь и буржуа" рассматривает

куль женщины как игру, в которой женщина получает "пинок вверх". В мире

где правит насилие, женщина по прежнему зависит от мужчины.

Рукоприкладство и неверность мужа были делом обычным[7].

Есть мнение, что этот культ придумали и поддерживали сами женщины.

В пользу этой гипотезы говорит то, что легенда, изображавшая далеко

идущую покорность мужчины женщине была инспирирована женщиной - по заказу

Марии Шампанской Кретьен де Труа написал "Ланселота, или рыцаря Телеги".

Третья версия - этот культ возник благодаря странствующим менестрелям:

путешествуя от замка к замку, они восхваляли хозяйку (муж которой обычно

отсутствовал) в расчете на службу при ее дворе или хотя бы на добрый

прием и подарки перед дальней дорогой.

Как бы то ни было, явившись, этот культ стал неотъемлемой частью

культуры средневековья. Женщины находили в этом утешение за грубость

мужей, да и мужчин привлекала эта фикция, которая приукрашенную любовь

протвопоставляла простонародной.

Вот основные черты рыцарской культуры, она существовала во

времена тотального господства католической церкви. Но христианская оболочка

рыцарства была чрезвычайно тонка: вместо смирения - гордость, вместо

прощения - месть, полное неуважение к чужой жизни; прелюбодеяние -

необходимый атрибут рыцарской доблести, а для христианства - нарушение

одной из заповедей. Все это позволяет нам говорить об особенной рыцарской

культуре - ярчайшем явлении в то мрачное время.

Заключение

В Европе рыцарство теряет значение основной военной силы феодальных

государств с XV века. Предвестницей заката славы французского рыцарства

стала так называемая “битва шпор” (11 июля 1302 г.), когда пешее

ополчение фландрских горожан разгромило французскую рыцарскую конницу.

Позже неэффективность действий французского рыцарского войска с

очевидностью проявилась на первом этапе Столетней войны, когда оно

потерпело ряд тяжелейших поражений от английской армии. Выдержать

конкуренцию наемных армий, использовавших огнестрельное оружие (оно

появилось в XV веке), рыцарство оказалось не способным. Новые условия

эпохи разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений

привели к исчезновению его с исторической арены. В XVI-XVII веках

рыцарство окончательно утрачивает специфику особого сословия и входит в

состав дворянства.

Рыцарство не было бы жизненным идеалом в течение целых столетий,

если бы оно не обладало необходимыми для общественного развития высокими

ценностями, если бы в нем не было нужды в социальном, этическом и

эстетическом смысле. Именно на прекрасных преувеличениях основывалась

сила рыцарского идеала. Немало требовалось притворства, чтобы

поддерживать в повседневной жизни фикцию рыцарского идеала - писал

Хёйзинга. Поэтому не нужно было ждать XVIII века с его осуждением всего

напоминавшего средневековье, чтобы убедиться, насколько требования

рыцарской идеологии расходились с действительностью. Рыцарство

критиковали: тогдашнее духовенство, менестрели, мещане, крестьяне и сами

рыцари.

В первой половине XV века отношение крестьянина к рыцарю находит

свое выражение в беседе господина с крестьянином, приведенной у Алена

Шартье, и вряд ли это был первый документ, содержащий жалобы крестьянина

на своего господина. ''Трудом моих рук питаются бессовестные и праздные,

и они же преследуют меня голодом и мечом... Они живут мною, а я умираю за

них. Им полагалось бы защитить меня от врагов, а они - увы - не дают мне

спокойно съесть куска хлеба".

Другие обвиняли рыцарей в жадности, грабежах, в разврате, в

нарушении клятв и обетов, в избиении жен, в превращении турниров в

доходный промысел - охоту за доспехами, оружием и лошадью побежденного

рыцаря. Сожалели о невежестве рыцарей, которые в большинстве своем были

неграмотны и должны были посылать за клириком, получив какое-либо письмо.

Аристократия, бывало, гордилась своим невежеством; и даже, рассказывают,

были такие, что утверждали будто знающий латынь не может быть дворянином.

Не приходится сомневаться, что рыцарский идеал не был интеллектуальным.

Зато он предполагал богатую эмоциональную жизнь.

Кажется, дух средневековья с его кровавыми страстями мог царить

лишь тогда, когда возвышал свои идеалы: так делала церковь, так было и с

идеей рыцарства.

''Без такого неистовства в выборе направления, которое захватывает

и мужчин и женщин, без приправы из фанатиков и изуверов нет ни подъема,

ни каких-либо достижений. Чтобы попасть в цель, нужно целиться несколько

выше. Во всяком деянии есть фальшь некоего преувеличения''.

Чем больше культурный идеал проникнут чаянием высших добродетелей,

тем сильнее несоответствие между формальной стороной жизненного уклада и

реальной действительностью. Рыцарский идеал с его все еще полу

религиозным содержанием можно было исповедовать лишь до тех пор, пока

удавалось закрывать глаза на реальное положение вещей, пока ощущалась эта

всепроникающая иллюзия. Но обновляющаяся культура стремится к тому, чтобы

прежние формы были избавлены от непомерно высоких помыслов. Рыцаря

сменяет французский дворянин XVII века, который, хотя и придерживается

сословных правил и требований чести, более не мнит себя борцом за веру,

защитником слабых и угнетенных. Тип французского дворянина сменяется

''джентльменом'', также ведущим свою родословную от средневекового

рыцаря, но являющегося более сдержанным, утонченным и интеллектуальным. В

следующих одна за другой трансформациях рыцарского идеала он

последовательно освобождается от поверхностной шелухи, по мере того как

она становится ложью.

-----------------------

[1] Записки Юлия Цезаря ''Галльская война'' М 1962

[2] Заборов М.А. ''Папство и крестовые походы'' М 1959

[3] Хёйзинга Й. "Осень средневековья" М 1995 с.67

[4] Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.,1984.

[5] "Законы Ману" М 1960 VII, 90 - 93

[6] Дж. Чосер "Кентерберийские рассказы" М 1973 с.432

[7] Оссовская М. "Рыцарь и буржуа" М 1987 с.92

Страницы: 1, 2