Славянский костюм

Пытаясь ныне воссоздать зримый облик людей далёкой эпохи, художники

обычно изображают их в одежде и обуви, обнаруженной археологами в

раскопанных погребениях. При этом, как правило, забывают, что повседневная

и погребальная одежды зачастую различались, и достаточно сильно. Неужели и

нас художники будущего изобразят когда-нибудь гуляющими по улицам, так

сказать, «в белых тапочках»?..

А вот обряд, который, вводя в род приёмного сына, совершали скандинавы.

Мы помним, что при переходе из рода в род человек должен был сперва

«умереть». Так вот, центральным предметом в скандинавском обряде был

башмак, сшитый специально, с соблюдением разных магических правил. Именно

он символизировал приобщение к роду нового человека, принятие его не только

членами семьи, но и мифическим предком. Во время священнодействия приёмный

сын надевал этот башмак вслед за отцом, «вступал в его след», становясь в

полном смысле слова «наследником». Вряд ли случайно русские слова так

хорошо ложатся в описание подробностей совсем, казалось бы, чужого обряда!

Всё дело в том, что обе языческие религии, как славянская, так и

скандинавская, не миновали стадии тотемизма.

Кстати, в древнерусском языке слово «плесна» означало также и «след»...

4. ГОЛОВНОЙ УБОР

4.1 Шапка

Лучше всего известны исследователям шапки особого покроя —

полусферические, сделанные из яркой материи, с околышем из драгоценного

меха. В подобные шапки одеты каменные и деревянные идолы, сохранившиеся с

языческих времён, такие мы видим и на дошедших до нас изображениях

славянских князей. Это была княжеская регалия, притом специфически

славянская. Недаром в русском языке бытует выражение «шапка Мономаха»,

означающее буквально «бремя власти». Не «корона», не «диадема» — именно

«шапка». Само это слово долгое время попадалось учёным исключительно в

княжеских грамотах-завещаниях, где шла речь об этом знаке достоинства. Лишь

после 1951 года, когда археологами были найдены берестяные грамоты и наука

получила небывалую возможность заглянуть в повседневную жизнь простого

народа, сделалось ясно, что «шапкой» называли не только княжескую регалию,

но и вообще мужской головной убор. А вот княжескую шапку именовали иногда

«клобуком». Потом это название перешло в русском языке на монашеское

покрывало, а также на колпачок, что надевали на голову охотничьим птицам

(«клобучок»). В языках зарубежных славян «клобук» до сих пор значит

попросту «шапка», а также «шлем».

Княжеские шапки определённым образом даже «мешают» исследователям

изучать головные уборы люда попроще: уж если на древней миниатюре

присутствует князь (а ведь летописи составлялись [pic]в изрядной степени

«про князей»), то все прочие, как правило, — с непокрытыми головами. Но, по

счастью, сохранились фрески на лестнице Софийского собора в Киеве и браслет

XII века: на них изображены музыканты в островерхих колпаках. Археологами

были найдены заготовки для подобного колпака: два треугольных куска кожи,

которые мастер так и не собрался сшить вместе. К несколько более поздней

эпохе относятся обнаруженные при раскопках валяные шапки, а также лёгкие

летние, сплетенные из тонких сосновых корешков. Можно предположить, что

древние славяне носили самые разнообразные меховые, кожаные, валяные,

плетёные шапки. И не забывали снимать их не только при виде князя, но и

просто при встрече со старшим, уважаемым человеком — например, с

собственными родителями.

Историческая же «шапка Мономаха» есть не что иное, как золотая

бухарская тюбетейка, подаренная в XIV веке московскому князю и по его

приказу обшитая соболем. Приобретя таким образом сходство с шапками древних

князей, она ещё триста лет служила русским монархам во время обряда

венчания на царство. Вот какова оказалась сила традиции, а вернее,

религиозного убеждения: благополучие народа зависит от предводителя —

мыслимо ли что-либо поменять в княжеском или царском убранстве, не навлечёт

ли это беду?..

4.2 Женский головной убор

Мы уже видели, как легко было в древности определить по наряду девушки

её возраст — совершеннолетняя или нет, можно ли сватать. А вот замужем или

нет — об этом говорил в первую очередь головной убор.

До замужества головной убор (по крайней мере летом) не покрывал

макушки, оставляя волосы открытыми. Маленькие девочки носили на лбу простые

матерчатые тесёмки. Взрослея, вместе с понёвой они получали «красу» —

девичий венец. Ещё его называли «увяслом» — «повязкой», от «вясти» —

«вязать». Эту повязку расшивали как можно нарядней, иногда, при достатке,

даже золотом. Девушки из богатых семей носили увясла из византийской парчи.

Другой типично славянской разновидностью «красы» был венчик из тонкой

(около 1 мм) металлической ленты. Ширина ленты бывала обычно 0,5—2,5 см.

Делали такие венчики из серебра, реже — из бронзы, на концах устраивали

крючки либо ушки [pic][pic]для шнурка, который завязывался на затылке.

Мастера-кузнецы украшали венчики орнаментом и придавали им разную

форму, в том числе с расширением на лбу, как у византийских диадем. Из-за

этого некоторые .учёные XIX века считали, что венки вошли в культуру славян

только вместе с христианством (тем более что в христианской символике

венкам придаётся особенный смысл). Однако археологические находки

подтвердили глубокую древность славянских девичьих венчиков. Кроме того, не

во всех славянских племенах носили венчики из металлических лент. Например,

девушки племени северян, населявшего современную Курскую область,

предпочитали сделанные из серебряной проволоки с концами, расклёпанными

трубочкой — для шнурка. А в тех местах, где славяне тесно соприкасались с

финноугорскими племенами, в славянских курганах нередко находят типично

финские девичьи повязки, составленные из бляшек и металлических спиралек,

нанизанных на нити рядами — по числу прожитых лет. Учёные объясняют эти

находки заимствованием «моды» от дружелюбных соседей, а также большим

числом смешанных браков.

Головной убор «мужатой» женщины непременно укрывал волосы полностью.

Этот обычай был связан с верой в магическую силу волос (подробнее об этом

см. в главе «Коса и борода»). Совсем недавно его строго придерживались не

только русские, но и украинцы, белорусы, гуцулы, болгары, чуваши, все

группы татар, башкир, народы коми, ижора, мордва и другие. Покрывали волосы

и женщины Скандинавии.

Иностранные писатели — современники древних славян, оставившие нам

описание их обычаев, — упоминают, что жених накидывал своей избраннице на

голову покрывало и делался таким образом её мужем и господином.

Действительно, одни из древнейших славянских наименований головного убора

замужней — «повой» и «убрус» — означают, в частности, «покрывало»,

«полотенце», «платок». «Повой» значит ещё «то, что обвивает». Вероятно,

именно такой убор запёчатлён на изображении древнерусской княгини, дошедшем

до нас из XI века. Судя по всему, сделан он из длинной — несколько метров —

и достаточно широкой полосы белой материи, концы которой спускаются на

спину. Аналогичный убор дожил до начала XX века кое-где на Украине и на

западе Белорусии. Этнографы совершенно справедливо называют его

«полотенчатым». А в русском языке сохранилось выражение «до повоя», имевшее

смысл — «до замужества».

Другая разновидность головного убора замужней — кика. В древнерусском

языке одним из значений этого слова было «волосы на голове», похожий смысл

и поныне сохранился за ним в некоторых славянских языках, тогда как у нас

оно стало обозначать скорее «то, что волосы прикрывает». А отличительной

приметой кики были... рога, торчавшие вверх надо лбом.

Дело в том, что, согласно верованиям славян, рога обладали огромной

оберегающей силой. Главным образом бычьи (турьи). Бык-тур, посвящённый Богу

воинов — Перуну, был символом в первую очередь мужским, и рога обозначали

мужское начало — способность уберечь, защитить от опасностей как реальных,

так и волшебных. Женщине, особенно молодой матери, это было жизненно

необходимо. Достаточно упомянуть, что даже в начале XX века недавно

родившая женщина, выходя из дому, брала с собой... рогатый ухват. Той же

цели служили и матерчатые, наберестяной или стёганой холщовой основе, рога

её кики. Другой идеей, «заложенной» в эти рога (и тоже связанной с быками и

коровами), была идея плодородия, продолжения рода. Ещё в конце XIX века в

некоторых деревнях женщины, достигшие старости, меняли рогатую кику на

безрогую или вовсе переставали её носить, ограничиваясь платком. В

христианские времена священники стремились не допустить женщин в рогатых

киках к причастию и вообще в церковь, вполне справедливо усматривая в этом

следы языческой веры.

Тем не менее кика, как и повой, очень долго была одним из «синонимов»

замужества. Невеста перед свадьбой, по обычаю изображая нежелание уходить

из родительского дома (подробнее об этом см. в главе «Свадьба»), в своей

песне-плаче описывает кику как злое, страшное существо, вставшее на дороге:

...больно страшно показалося,

ужасно да приглянулося:

на мосту-то на калиновом

сидит старая кика шитая...

...отгоните вы кику белую

со пути со дороженьки!

С древнейших времён, по всей видимости, существовал как бы

промежуточный между девичьим и женским головной убор: его надевали

просватанные девушки перед свадьбой. Сохранившийся на Русском Севере, он

носил название «плачея».

[pic]

Женщины-славянки в древности не носили шапок, считавшихся, как мы уже

видели, мужской принадлежностью.

В холодное время года женщины всех возрастов покрывали голову тёплым

платком. Только завязывался он не под подбородком, как мы привыкли. Такой

способ, как пишут учёные, сравнительно недавно проник в Россию из Германии

через Польшу. В древности платок охватывал подбородок и шею, а узел

завязывали высоко на макушке. Такая манера носить платок сохранилась кое-

где в России еще в начале XX века. «Не следует думать, что у этих женщин

болят зубы», — комментирует свой документальный рисунок этнограф.

Разница между девичьими и женскими головными уборами оставалась даже

тогда, когда стал исчезать традиционный костюм. Например, в 30-е годы XX

века, когда в Москве уже прокладывали метро, замужние женщины Калужской

области всё ещё завязывали углы своих платков «двумя концами», а девушки,

напротив, пропускали угол платка через завязанные концы...

5. ВЕРХНЯЯ ОДЕЖДА

Выходя в холодную погоду из дому, славяне — и женщины, и мужчины —

надевали поверх рубах длинные, тёплые одеяния из сукна. Назывались они

«свитами», от слова «свивать» — «одевать», «кутать», В письменных

источниках свиты упоминаются начиная с XI века, а существовали, надо

думать, и раньше. Покрой древних свит, к сожалению, в точности нам не

известен. Судя по всему, длиной они были примерно до икр, довольно плотно

облегали фигуру («поясом притяжена к телеси...»), рукава были снабжены

обшлагами, а ворот — отложным воротником. И то и другое, конечно,

вышивалось, причём вышивка у мужчин и у женщин была, скорее всего,

различной. Края одежды нередко обшивали согнутыми вдоль полосками тонкой

кожи, чтобы уберечь от преждевременного износа, — такие полоски были

найдены при раскопках древнего Пскова в слоях XI века. А вот застёгивались

свиты, по мнению учёных, с помощью петлиц, а не прорезных петель, как

больше принято ныне. Петлицы считаются характерной деталью древнерусской

одежды.

Носили и короткие, немного ниже талии, одеяния типа свит. Назывались

они «жупанами». На слух это слово кажется нам каким-то чешским или

польским, и тем не менее оно очень старое, древнерусское. Учёные относят

его к древнейшему, «праславянскому» периоду развития языка.

Помимо сукна, любимым и популярным материалом для изготовления тёплой

одежды у славян были выделанные меха. Мехов было много: пушной зверь в

изобилии водился в лесах, так что, например, медвежий мех, «медведина»,

считался дешёвым и малоподходящим для одежды знатного человека. Русские

меха пользовались заслуженной славой и в Западной Европе, и на Востоке.

Кроме того, славяне с незапамятных времён разводили овец, так что тёплый

овчинный «кожух» был доступен [pic] (в отличие от современной «дублёнки»)

каждому. Недаром «кожух» — тоже древнейшее, праславянское слово.

Первоначально оно, по всей видимости, обозначало вообще одежду из кож и

мехов — не исключено, что кожухами называли также и меховые либо кожаные

плащи. Однако чаще кожух был всё-таки одеждой с рукавами и застёжками.

Шили их, как правило, мехом вовнутрь. Простые люди носили «нагольные»

кожуха, то есть сшитые кожей наружу. Богатые покрывали их сверху нарядной

материей, иногда даже византийской парчой — золототканым шёлком. Понятно,

что такие красивые, дорогие одежды надевали не только ради тепла. Следует

помнить, что в языческой древности мех считался магическим символом

плодородия и богатства (реальным признаком богатства он тогда, в силу своей

общедоступности, являться не мог). Например, Змей Волос наших легенд,

существо, способное дарить людям «золото-серебро», оказывается по-змеиному

чешуйчатым и одновременно... мохнатым. Подобные воззрения не являются

исключительно славянскими. Мифология скандинавов, описывая «родоначальника»

всех свободных земледельцев, совсем не случайно рисует его невесту «в

платье из меха»...

Так что в каких-то торжественных случаях, требовавших поддержания

престижа или привлечения магических сил, славянские «нарочитые люди» и

летом могли облачиться в меха: это должно было способствовать и их личному

благополучию, и процветанию всего племени. Такое обыкновение оказалось

очень живучим, продолжая существовать и тогда, когда мифологическая причина

была уже позабыта. Взять хотя бы знаменитые боярские «сидения» в шубах и

меховых шапках. А ещё в конце XIX века девушки ходили в хоровод — своего

рода «выставку невест» — даже в летнюю жару часто в шубах, стремясь вернее

привлечь внимание женихов. А молодожёнов непременно сажали на расстеленный

мех, чтобы новая семья была многодетной, а дом скорее сделался «полной

чашей»...

Впоследствии долгополые кожухи стали называть «тулупами» или «шубами»,

а те, что были длиной по колено или короче, — «полушубками».

О слове «тулуп» учёные спорят. Кто-то считает его исконно славянским и

родственным «туловищу». Кто-то выводит его из татарского, казахского и даже

алтайских языков, в которых похожее слово обозначало «кожаный мешок из

одной цельной шкуры». Как бы то ни было, из древнерусского языка «тулуп»

попал в Польшу и даже... в Швецию, на другой берег Балтийского моря.

А вот о слове «шуба» языковедам доподлинно известно, что первоначально

оно принадлежало арабам и значило просто «верхняя одежда с длинными

рукавами». Не вполне ясно только, какими путями оно распространялось в

Европе. Часть филологов полагает, что славяне заимствовали его у германцев,

часть — что германцы, наоборот, переняли его у славян...

Ещё одним распространённым видом меховой одежды, как пишут этнографы,

была безрукавка. К сожалению, у нас нет ни изображений, ни описаний её в

древних источниках. Зато мы доподлинно знаем, что безрукавки носили' наши

близкие соседи, например скандинавы. А у горных пастухов Украины сохранился

исключительно старый тип безрукавки — не сшитый, но сделанный из одной

цельной шкурки овцы. Всё это даёт право предполагать, что и славянам

безрукавки наверняка были знакомы.

[pic]

6. ПЛАЩ

В современной жизни плащ давно уже превратился в обычное лёгкое пальто

для прохладной погоды, часто непромокаемое. Плащ в виде широкого полотнища

за плечами сразу наводит на мысли о «романтическом» средневековье. Между

тем для наших далёких предков он был самой привычной, каждодневной одеждой.

Действительно, добротный, плотный плащ был очень хорош в непогоду, а при

нужде служил одеялом или даже палаткой. Воин, намотав его на руку, мог

использовать как своеобразный щит. Входил плащ и в состав «официального»

княжеского костюма. Наконец, хорошо сшитый он попросту очень наряден. Вот

почему плащи всевозможного покроя, из разного материала носили в будни и

праздники решительно все: женщины и мужчины, знатные и незнатные, старые и

молодые. Правда, некоторое время назад археологи полагали, что плащ был

характерной приметой знати и воинов. Это потому, что в соответствующих

погребениях находили застёжки ювелирной работы, явно предназначенные для

плащей, а в могилах простых людей их не было. Однако потом появились новые

данные, показавшие, что плащи носили все слои населения. Просто те, у кого

не было драгоценных застёжек, пользовались шнурком. А слово «плащ» —

исконно славянское, языковеды сближают его с «платком», «полотном» и

прилагательным «плоский».

Учёные пишут, что древние славяне носили плащи самых различных фасонов.

Слово «вотола», как и многие другие наименования видов одежды,

первоначально имело значение «вид ткани». В данном случае подразумевалась

толстая, плотная, грубая ткань растительного происхождения — льняная или

посконная (из волокон конопли). Существовало и прилагательное «вотоляный» —

«сделанный из подобной материи».

Как именно выглядела одежда, в конце концов названная нашими предками

«вотолой», — единого мнения у историков нет. Некоторые полагают, что это

была «запашная» одежда с рукавами. Другие настаивают, что это был плащ-

полотнище, скреплявшийся у шеи пряжкой, пуговицей или шнурком, длиной до

колен или до икр, без рукавов, но зато, возможно, с капюшоном. Старинная

рукопись рассказывает о воре, который полез в чужой сад за яблоками и

свалился с обломившейся ветки, но зацепился вотолой за сучок— да так и

погиб, «удавившись ожерельем». Думается, к этому рассказу больше подходит

всё-таки плащ.

Иногда пишут, что вотолы были одеждой только простого народа,

землепашцев. Однако авторитетные учёные считают, что князья и бояре далеко

не всегда ходили такими нарядными, как это изображено на сохранившихся

миниатюрах и фресках — своего рода парадных портретах тех лет. На охоте, в

поездке, в дозоре в качестве повседневной одежды вотола хороша была и для

князя.

Другой разновидностью плаща был «мятель» («мятль»). Языковеды возводят

это слово (возможно, через германские языки) к латинскому «мантеллум» —

«покрывало», «покров». Как выглядел мятель, в точности пока не известно. Во

всяком случае, это была гораздо более нарядная и дорогая одежда, нежели

вотола: за «роздрание» мятля во время ссоры древнерусское законодательство

спрашивало строго, налагая на виновного изрядный денежный штраф. Возможно,

мятли делались из плотной шерстяной материи — сукна, зачастую привозного.

Эпизод летописи рисует одетыми в чёрные мятли княжеских воинов и самого

князя. Сохранился рассказ о доблестном воине, который сумел оборониться от

наседавших врагов с помощью короткого метательного копья-сулицы, будучи без

щита и доспехов, «за единым мятлем». Впрочем, это не даёт оснований считать

мятель чем-то вроде элемента воинской формы. В дальнейшем в мятли нередко

одевались монахи, а «мятельником» стал называться княжеский слуга, ведавший

платьем. От названия древнего плаща происходит русская фамилия Мятлев.

Проникло слово «мятль» и в латышский язык, дав современное «метелис» —

«пальто»...

Существовал и третий вид плаща — «корзно» («корозно», «корознь»). Если

мятель и вотола, в общем, мало что говорят об общественном положении их

владельца, то корзно, судя по всему, было знаком высокого княжеского

достоинства. Во всяком случае, летописцы «одевают» в корзно только членов

княжеского рода (сохранилось и изображение девушки-княжны в корзне), а

также иностранных монархов. А летописный эпизод из XII века рассказывает,

как князь, пытаясь спасти человека от [pic]расправы, спрыгнул с коня и

«покрыл» обречённого своим корзном: у него, видимо, были серьёзные причины

надеяться, что это остановит убийц, что они не посмеют поднять руку на знак

княжеской власти. В другом летописном сказании, отдавая последнюю почесть

погибшему князю, его мёртвое тело обёртывают корзном.

Корзно во всех отношениях соответствовало своему назначению — быть

парадной княжеской одеждой, зримо свидетельствовать о власти, богатстве,

силе и славе. Делали его нередко из дорогих византийских материй: плотного

шёлка, яркого узорчатого бархата, золотой парчи, иногда снабжая меховой

опушкой (о мифологическом смысле меха рассказано в предыдущей главе).

Впрочем, не надо думать, будто наряды древнерусских князей отличались

безвкусной «варварской» роскошью. Когда рассматриваешь древние миниатюры,

обращает на себя внимание умелый подбор цветовых сочетаний, точное

использование узора. Например, византийские оксамиты (род бархата)

отличались крупным рисунком, часто изображавшим животных. Русский князь XII

века выбрал для своего корзна ткань с царственной птицей— орлом, и его плащ

сшит так, чтобы орёл оказался как раз на плече.

Плащ-корзно был распространён по всему славянскому миру. О

происхождении этого слова у лингвистов нет единого мнения. Некоторые

считают его «германизмом», то есть заимствованием из германских языков. Их

оппоненты (и эта точка зрения, пожалуй, более основательна) выводят его с

[pic]Востока, где похожее название было у меховой одежды — такое значение,

кстати, сохранили близкие «корзну» слова в языках зарубежных славян. И

слово, и покрой, утверждают эти учёные, уже от западных славян перешло к

немцам, которые называли подобный плащ «кюрзен», а также — сообразно

происхождению — «славоника». Есть и такие, кто полагает, что «славоникой» у

немцев именовалось вовсе не корзно, а иной вид плаща — «киса», или «коц»

(об этом плаще, кроме названия, ничего больше не известно). На что

сторонники восточного происхождения корзна указывают, что именно «коц» был

заимствован из германских языков, а значит, «славоникой» никак являться не

мог...

Другая разновидность плаща, о которой нельзя сказать почти ничего

определённого, — это «луда». Летопись рассказывает о варяжском предводителе

Якуне, потерявшем на поле проигранного боя затканную золотом луду. Вообще,

надо заметить, что яркие дорогие одежды, в которые знатные воины часто

облачались перед сражением, говорят не просто о тщеславии, как порой

представляется современному человеку. Учёные пишут, что богатый наряд был

ценной и желанной добычей, а значит, своего рода дополнительным вызовом,

который доблестный воин не боялся бросить врагу: «А ну, попробуй-ка,

отними!..»

Страницы: 1, 2, 3