Гражданская война в США

Гражданская война в США

План

Введение 1

Север против Юга. Расстановка сил в начале войны. 5

Булл-Ранское сражение, временный успех южан. 7

Восхождение главной “звезды” Гражданской войны – генерала Гранта. Бой

у Белмонта. 10

Взятие генералом Грантом фортов Генри и Донелсон. 11

Кампания на Полуострове. 14

Декларация об отмене рабства. 20

Геттисберг. 24

Виксберг 28

Стратегия главнокомандующего Гранта 32

Марш Шермана к морю 34

Перевыборы А. Линкольна. 42

Победа!Марш Шермана продолжается. 43

Завершающие бои. 46

Значение Гражданской войны. 49

Список литературы 51

Гражданская война в США.

Деятельность А. Линкольна.

Введение

Причины гражданской войны в США, вспыхнувшей в (апреле 1861 г.), слишком

противоречивы и многоплановы, чтобы идти на риск беглого пересказа их. И

все же рискнем. Еще до того как (4 июля 1776 г.) североамериканские колонии

Англии, провозгласив независимость, стали самостоятельным государством, на

этих землях в основном уже сложилась социальная иерархия с двумя

разновидностями - северной и южной. На Юге во главе ее находился

состоятельный класс плантаторов (часто - потомков аристократических

английских семейств), деловым придатком которого были торговцы,

осуществлявшие массу операций, чересчур сложных для белоручек-аристократов

и “недостойных” их. Необъятные плантации Юга - прежде всего табачные (с

конца XVIII в. - хлопковые), а также сахарные, рисовые и всякие другие -

обрабатывали негры-рабы, лишенные каких-либо прав.

История негров в Северной Америке сложилась так, что, являясь формально

свободными на Севере, они были, с точки зрения всех белых американцев

существами низшей категории, а для южан - просто предметом домашнего

обихода, бессловесными животными, отличавшимися от коров или лошадей,

только функциональным применением. “Добропорядочные” же северяне, в среде

которых торговцы, а затем и промышленники играли ведущую роль, нимало не

заботились о том, что происходило с “этими черными” на просторах южных

плантаций. Впрочем, на самом Севере рабства не существовало. У части негров

там даже были крохотные фермы, порой - лавчонки и мастерские, которые,

правда, посещали только негры. Белые же снисходительно взирали на это,

искренне радуясь своему “демократизму”.

Такое положение сохранялось вплоть до начала 20-х годов XIX в., когда

в США появились не отдельные противники рабства (это было и прежде), а

группы людей все решительнее высказывавших протест против этого института,

несовместимого с бурным развитием капитализма в стране и буржуазно-

демократической этикой. В основном это был трудовой люд Севера и - в

меньшей степени - Юга: фермеры, ремесленники, позднее - также промышленные

рабочие, лучшая часть интеллигенции. Конечно, такое расслоение в вопросе о

рабстве не следует понимать буквально, ибо весьма значительная часть

простолюдинов (особенно на Юге) была заражена расистскими предрассудками,

основанными исключительно на пренебрежении к иному, черному, цвету кожи

тех, которым, казалось, навечно суждено было остаться низшей расой на земле

Америки.

Но с этим не желали мириться ни сами негры, ни их белые защитники,

которых становилось все больше. Начиная с 20-х годов споры о том, быть или

не быть в США рабству, и о других связанных с этим проблемах активно

вторгаются в политическую область, становятся предметом бурных обсуждений в

конгрессе США, в ассамблеях практически каждого штата. Еще до начала

гражданской войны негритянский вопрос стал причиной многообразных форм

борьбы и в переносном и в прямом смысле слова.

В 50-е годы усилилось нагнетание взрывоопасной обстановки вокруг

проблемы рабства. Именно тогда синонимом выражения “негритянский вопрос”

стали слова “неотвратимый конфликт” - так и по сей день именуют эту

проблему историки.

Дело защиты прав негров на все то, чем пользовались белые граждане

Соединенных Штатов, перестало быть монополией одиночек и небольших групп,

получивших название аболиционистов (т. е. упразднителей, ликвидаторов чего-

то, в данном случае - рабства), объективно став органической частью

интересов буржуазии северных штатов, ибо процветавшие на Юге рабство и

крупное землевладение сковывали развитие страны по капиталистическому пути.

Но плантаторская олигархия Юга не намерена была уступать. Более того, она

жаждала распространить рабство и па территории остальных штатов, тем более

что кризис рабовладельческого плантационного хозяйства к тому времени

углубился, и в получении новых земель плантаторы видели свое спасение.

Именно поэтому Юг настороженно и даже зло встретил создание в

(феврале 1854 г.) республиканской партии, ставшей в те годы выразительницей

интересов молодой национальной буржуазии, а также средних и мелких

фермеров. Её лидеры вначале остерегались прямо высказываться за отмену

рабства, хотя не скрывали антипатии к нему и активно выступали за его

ограничение территориями тех штатов, где рабство уже существовало. Конечно,

не следует понимать ситуацию тех лет упрощённо: северяне - хорошие, южане -

плохие. Представители северной буржуазии объективно решали для себя

негритянский вопрос в плане постепенной отмены рабства. Но это отнюдь не

означает, что всех их занимали нужды негритянского населения, что они

стремились чем-либо ему помочь, кроме формального перевода негров в другую

экономическую категорию. Подобно плантаторам, они считали негров

недостойными даже минимальных прав, намереваясь предоставить им лишь

видимость личной свободы.

Это в полной мере относилось и к будущему президенту США А.

Линкольну. Между тем взгляды его в ходе войны претерпели сложнейшую

эволюцию. Так, в (сентябре 1858 г.), баллотируясь в сенат от штата

Иллинойс, Линкольн высказался против предоставления неграм права

гражданства и добавил, что каждый конкретный штат имеет право сделать

негров гражданами, но если такой вопрос встанет в его родном Иллинойсе, он

будет бороться против этого. Иными словами, признавая рабство явлением

несправедливым, Линкольн не выступал тогда ни за его административную

отмену, ни – тем более – за последующее предоставление неграм избирательных

прав.

( В 1860 г.) события стали развиваться с нарастающей быстротой. Ещё в

феврале Линкольн, к тому времени уже очевидный лидер республиканской

партии, заявил, что правительство США “не может постоянно быть

полурабовладельческим и полусвободным” и что полная победа противников

рабства или же его сторонников неизбежна. А 6 ноября состоялись

президентские выборы, на которых Линкольн голосами 1 866 452 американских

граждан был избран президентом и, согласно конституции страны, должен был

занять свой пост 4 марта следующего года (позднее этот 4-месячный интервал

сократили до 2,5 месяцев, до 20 января).

Победа Линкольна и республиканской партии стала для рабовладельцев

своеобразным сигналом к началу действий. Еще до выборов общественность Юга,

предвидя подобный их исход, широко обсуждала возможность сецессии (т. е.

отделения) южных штатов. Опасаясь этого, Линкольн 30 ноября писал видному

политическому деятелю Юга, будущему вице-президенту Конфедерации А.

Стефенсу: “Действительно ли население Юга испытывает опасения, что

республиканская администрация намерена прямо или косвенно вмешаться в жизнь

его рабов и его самого? Если это так, то хочу заверить Вас... что для

подобных опасений нет оснований”. Но и провозглашенная республиканцами

умеренная доктрина - ограничение рабства его прежними территориями - не

устраивала рабовладельцев.

По инициативе губернатора Южной Каролины У. Гиста власти южных штатов

еще в октябре 1860 г. тайно условились о совместном выходе из состава Союза

в случае победы республиканцев. Спустя полтора месяца после выборов, 20

декабря, Южная Каролина первой осуществила сецессию. Законодатели штата,

собравшись в его столице Чарлстоне на экстренный конвент, приняли декрет,

где, в частности, заявлялось: “Существующий ныне союз между Южной Каролиной

и другими штатами под названием „Соединенные Штаты Америки” настоящим

расторгается”. Примеру южнокаролинцев. как и было условлено в затеянной

Гистом секретной переписке, последовали Миссисипи (9 января 1861 г.),

Флорида (10 января), Алабама (II января), Джорджия (19 января), Луизиана

(26 января), Техас (1 февраля). Не везде мнение законодателей было

единодушным: так, при принятии решения о сецессии Алабамы голоса, поданные

“за” и “против”, соотносились как 61 и 39, а в Джорджии - 208 и 89.

4 февраля представители шести из отделившихся к тому времени семи

штатов (делегат от только что отколовшегося Техаса прибыл лишь 13 февраля)

на конвенте в Монтгомери {штат Алабама); объявили об объединении в

рабовладельческую Конфедерацию, президентом которой 9 февраля они выбрали

крупного плантатора Джефферсона Дэвиса, бывшего в 1853-1857 гг министром

обороны США. 18 февраля Дэвис “официально” вступил в должность. Конвент в

Монтгомери, провозгласив себя конгрессом, принял и конституцию (8 февраля

временную, а 11 марта - постоянную), “узаконившую” рабство на Юге.

Война надвигалась неотвратимо, и события, ставшие ее началом, уже

разворачивались близ Чарлстона. Выйдя из состава Союза, власти Южной

Каролины прекратили поставку продовольствия федеральному гарнизону в форте

Моултри, расположенному на северной стороне прилегавшей к Чарлстону бухты.

Фактическое установление блокады и возможность новых осложнений побудили

командующего гарнизоном Моултри, 55-летнего майора Р. Андерсона поздно

вечером 26 декабря тайно переправить всех своих людей в стратегически более

выгодно расположенный форт Самтер, который находился на острове посередине

бухты, при выходе из нее. Мятежники, только утром обнаружившие “пропажу”

гарнизона Андерсона и появление его на Самтере, пришли в ярость: ведь до

этого они рассчитывали на “мирную” капитуляцию Севера. Теперь же

становилось все яснее: войны не избежать!

А положение в Самтере стало просто отчаянным: запасы продовольствия и

питьевой воды (прежде ее доставляли с материка) были на исходе. Еще

остававшийся в Белом доме президент Дж. Бьюкенен сделал жест,

демонстрирующий его готовность помочь людям Андерсона: 9 января в бухту

Чарлстона вошел большой пассажирский пароход “Звезда Запада”, на котором

было продовольствие для Самтера и около 200 солдат для усиления его

гарнизона. Но когда батарея мятежников из форта в Куммингс-Пойнте дала по

совершенно безоружному пароходу несколько залпов, он развернулся и уплыл.

Андерсон, видевший эту сцену со стен Самтера, запретил канонирам поддержать

“Звезду Запада” огнем: у него была инструкция министра обороны Дж. Флойда

(тот тайно симпатизировал мятежникам и в последние недели своего

министерства отправил на Дальний Запад 15 тыс. солдат федеральной армии из

имевшихся тогда у Союза 16 367, фактически выведя этим их из строя)

“избегать любой акции, которая повела бы к ненужному провоцированию

агрессии” .

Время шло, и близился день, когда новоизбранный президент Линкольн

должен был занять кабинет в Белом доме. 11 февраля он выехал в Вашингтон из

столицы Иллинойса Спрингфилда, где жил до этого. По пути Линкольн

останавливался в ряде городов, выступая с речами, что должно было

способствовать и укреплению его популярности, и разъяснению позиции будущей

администрации по поводу положения в стране. Вскоре он прибыл в Вашингтон.

4 марта, невзирая на мольбы руководителей службы безопасности (у них

были серьезные основания опасаться попыток покушения), Линкольн поднялся на

трибуну перед недостроенным зданием Капитолия и — теперь уже в качестве

президента — произнес небольшую речь. Президент призвал южан к примирению,

сказав: “Мы не враги, но друзья. Мы не должны быть врагами”. Он заверил

южные штаты, что все опасения по поводу возможной угрозы их собственности

(каковой считались и негры-рабы) и безопасности со стороны новой

администрации напрасны. Линкольн особо подчеркнул, что разделение США на

два государства противоестественно и эти новые образования, Союз и

Конфедерация, не могут быть долговременными.

Речь президента уже ничего не могла изменить, но газеты Юга опубликовали

ее, с удивлением обратив внимание на блестящий ораторский стиль Линкольна и

особенно выделив следующие слова: “В ваших, а не в моих руках, мои

недовольные соотечественники, важный вопрос о гражданской войне. Наше

правительство не собирается нападать на вас. У вас не возникнет никаких

конфликтов, если вы сами не станете агрессорами. Вы не давали клятвы

Господу уничтожить это правительство, а я даю, и самую священную, -

сохранить, защитить и оборонить его” .

Нового президента сразу же ввели во все детали сложнейшей ситуации с

Самтером. 9 марта на встрече со своим кабинетом Линкольн предложил

министрам обсудить положение и найти оптимальное решение. Некоторые

министры советовали эвакуировать форт ввиду невозможности его защиты,

другие же, ссылаясь на то, что, по донесениям Андерсона, в Самтере еще

оставалась провизия на 28 дней, предлагали до истечения этого срока не

поднимать вопрос об эвакуации. Не занял тогда Решительной позиции и сам

президент. Опасаясь чем-либо спровоцировать мятежников на открытие военных

действий, он в конце марта распорядился направить в Самтер небольшую

флотилию под командованием Г. Фокса, но не для снятия блокады, а всего лишь

для пополнения складов форта запасами продовольствия. Все еще стремясь

соблюдать формальные приличия, Линкольн 6 апреля послал губернатору Южной

Каролины Ф. Пикенсу уведомление о предстоящей операции и ее чисто мирных

целях.

Север против Юга. Расстановка сил в начале войны.

12 апреля 1861 года форт “Самтер” на Атлантическом побережье США

неожиданно подвергся мощному артиллерийскому обстрелу. По нему били пушки

форта “Джексон”, находившегося на противоположном берегу пролива, и три

батареи полевой артиллерии. Обстрел продолжался более суток. На территории

форта “Самтер” начались пожары, была выведена из строя часть артиллерии.

В полдень 14 апреля под бой барабанов в форте “Самтер” был спущен

звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов, гарнизон посажен в шлюпки и

отправлен на берег, а сам форт со всеми его мощными укреплениями и почти

сотней исправных пушек перешел в руки неприятеля.

Так началась война, вошедшая в историю под названием гражданской войны в

США, или войны Севера против Юга. Она продолжалась четыре года и была одной

из самых кровопролитных войн в истории Америки. Война сыграла весьма важную

роль в политической жизни этой страны. В целом первые три месяцы войны (до

середины июля), обычно “пробегаемые” исследователями как этап якобы

малозначительный, при внимательном рассмотрении оказываются интереснейшим

периодом, в сумбуре и хаосе которого, в постоянно возникающих и рушащихся

планах, надеждах и начинаниях все могло бы повернуться по-другому, пойти

иным путем.

Когда в первые дни президентства Линкольн постоянно обращался к

министрам, сенаторам и другим видным лицам с просьбой “что-нибудь

предложить”, он нередко слышал в ответ нелепости. Впрочем, были и разумные

предложения. Например, главнокомандующий У. Скотт в письмах генералу Дж.

Макклеллану от 3 и 21 мая, еще не подозревая, что обращается к своему

преемнику, сформулировал так называемый план “Анаконда”. Этот план

предполагал создание сети кордонов по линии реки Огайо и наступление 60-

тысячной армии северян вниз по течению Миссисипи. В совокупности с морской

блокадой это привело бы, как полагал Скотт, к постепенному сдавливанию и

“удушению” Конфедерации. План “Анаконда”, пожалуй, излишне резко

критикуется в историографии, на деле же изъяны кроются не столько в нем,

сколько в отсутствии у Севера сил для таких операций в начале войны.

Тем временем неизбежность, неотвратимость жестоких, кровопролитных боев

становилась все очевиднее.

К началу войны на Севере проживали 22 млн человек на Юге - лишь 9 млн,

из них 3,5 млн составляли негры-рабы. Значительным было и экономическое

превосходстве Севера, хотя в известной степени оно было связано с доходами

от сельскохозяйственной продукции Юга (про мышленность в южных штатах

практически отсутствовала). Тем не менее Юг, объективно более слабая

сторона, с первых же дней войны повел себя крайне воинственно, его

представители на всех уровнях высказывались в категорическом и непримиримом

тоне. Южане явно готовились драться не на жизнь, а на смерть, драться до

победы, под которой более решительные из них понимали военный разгром

Севера, а остальные - “всего лишь” жесткую оборону границ Конфедерации,

чтобы северяне ничем не могли нарушить ее политическую и социально-

экономическую структуру.

И напротив: Север, резонно чувствовавший себя более сильным, уверенный в

казавшихся ему неисчерпаемыми ресурсах, не торопился в бой, наивно считая,

что победа гарантирована ему и так. Да и неясная перспектива какого-то (они

еще и представить не могли, какого именно!) числа жертв и разрушений,

крупных материальных затрат не вдохновляла деловых, экономных северян на

немедленную драку. Что ж, определенные основания для такой беспечности у

северян были, возможно даже в большей степени, чем это принято считать. По

мнению большинства исследователей, лучшая и преобладающая часть

американского офицерства сразу же после сецессии уволилась из армии и

отправилась в родные южные штаты. Цифры говорят об обратном: из 1108

офицеров, состоявших в армии США на начало 1861 г., лишь 313 (чуть более

28%) подали в отставку и затем вступили в различные армии Юга. Практически

все они были южанами и не без определенной логики заявляли, что никто не

заставит их воевать против родного штата. Итак, реальное соотношение

налицо: 795 офицеров остались на Севере.

Миф о том, что чуть ли не все федеральные офицеры “сбежали” на Юг,

отчасти был порожден отдельными яркими примерами такого рода. Главный из

них связан с биографией самого известного генерала Конфедерации уроженца

Виргинии Роберта Ли. В начале 1861 г. он выступил против сецессии южных

штатов. В то время полковник Ли временно командовал Техасским округом.

После сецессии Техаса (1 февраля) он покинул этот пост и уехал к семье в

Арлингтон на границе Вирпшии и федерального столичного округа Колумбия. 28

марта Линкольн назначил Ли командиром 1-го кавалерийского полка регулярных

войск, а 18 апреля главнокомандующий Скотт пригласил Ли к себе и предложил

занять его пост. Скотт пояснил, что сам он уже стар и боится не справиться

со сложнейшими задачами военного времени. Но Ли отказался, а уже 22 апреля

губернатор Виргинии Летчер предложил ему командовать всеми вооруженными

силами штата в звании генерал-майора. Ли согласился.

В те апрельские дни время надежд и иллюзий для обеих сторон подходило к

концу. Страшная, жестокая война, о которой, как говорят сами американцы,

помнят даже грудные дети, родившиеся много десятилетий спустя, уже

стучалась в ворота страны, провозгласившей себя самой демократической,

самой свободной, самой процветающей на земле, не интересуясь, что думают об

этом другие нации. И вот теперь самонадеянные соотечественники сходились

лицом к лицу на полях сражений, чтобы огнем орудий и винтовок устроить

кровавую проверку всем этим лозунгам, в неоспоримости которых американцы до

тех пор не сомневались.

Булл-Ранское сражение, временный успех южан.

Вечером 20 июля около 65 тыс. американцев, разделенных на две враждебные

армии, стояли у речушки Булл-Ран, готовые начать первое в этой войне (и в

американской истории!) братоубийственное сражение в столь неслыханных

масштабах. Оно получило имя от маленькой речки, на берегах которой

развернулось, хотя отечественные историки с давних пор упорно именуют его

сражением у Манассаса. Так когда-то назвала его пресса мятежников, но со

временем в США утвердился “северный” вариант, и конечно же логичнее и нам

именовать его так. Булл-Ранское сражение в значительной степени определило

дальнейший ход войны примерно до осени 1862 г.

В 2 часа ночи солдат ударной группы разбудили и отправили в обходный 12-

мильный марш, который вывел бы их в тыл Борегара. Одновременно Макдоуэлл

планировал прямой удар двумя другими группами по каменному мосту через Булл-

Ран, а также к югу от Сентер-вилла, где по мнению генерала, противник

ожидал главного удара.

С рассветом обходная группа из двух дивизий во главе с Макдоуэллом,

миновав не защищенный противником брод Садли-Спрингс, перешла речку и

вскоре оказалась в тылу левого фланга южан. Но “марш-бросок” занял больше

времени, чем предполагалось: новобранцы быстро устали и шли все медленнее,

к тому же в дороге многие съели свои пайки и время от времени разбредались

по окрестным полям и лесам в поисках ягод и грибов. В результате атаку

удалось начать только около 10 часов утра. Тем не менее она оказалась

успешной: не ожидавшие от северян такой прыти, мятежники дрогнули и стали

отступать почти сразу же. Не столь удачно развивалась атака через каменный

мост, но и там северяне теснили противника. Счастливый Макдоуэля, несколько

опережая события, приказал отправить в Вашингтон телеграмму о “победе”.

А Борегар из-за отдаленности левого фланга не сразу узнал об атаке на

него. Лишь когда оборона Эванса и Бэртоу уже трещала по всем швам, он

распорядился атаковать левый фланг северян и ворваться в Сентервилл. Но из-

за нерасторопности штаба (это как бич преследовало в ходе войны обе стороны

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6