Государство и право Германии в новое и новейшее время

выделяет для этого средства.

Английская историография всячески восхваляет переворот 1688 года,

произведенный «без пролития крови». При этом нередко доходят до

утверждений, что английская революция была вообще не нужна: Англия и без

нее, хотя и несколько по-другому (гуманнее!) пришла бы к тому же, к чему

она пришла в 1688 году. Вопрос спорный. Мы полагаем, однако, что без 1649

года, без действительно «великого бунта» эпизод 1689 года и весь тот строй,

который стал его результатом, не могли бы иметь места. Свержение Якова и

приглашение Вильгельма было делом обеих партий: как ториев, так и вигов.

Сговор этот имел далеко идущие последствия. Компромисс между феодальным

дворянством и буржуазией, несмотря на все разногласия между ними,

сохраняется в течение XVIII и XIX столетий, следы его с оччвидностью

обнаруживаются и в политической истории Англии XX столетия. В основе этого

компромисса лежало следующее: а) буржуазия соглашается на то, чтобы

дворянству были оставлены все основные доходные места («теплые местечки») в

государственном аппарате; б) дворяне-землевладельцы обязуются, что в своей

политике они будут руководствоваться не только собственными интересами, но

и интересами буржуазии. И она действительно заставляет своих противников

издавать законы почти только в ее интересах и в соответствии с ее

потребностями. В этом союзе, справедливо подчеркивает Маркс, - прочность

английской монархии после 1688 года.

Но раз дворянство сохранило господствующее положение в государственном

аппарате и значительную часть своих прежних земель, значит, английская

буржуазная революция не была доведена до конца. Причину этого следует

видеть в специфических особенностях самой революции. Во Франции буржуазия в

своей борьбе с королем, дворянством и господствующей церковью объединилась

с народом. Французская революция приобрела от этого радикальный характер. В

английской же революции буржуазия соединилась не с народом, а с новым

дворянством. И в этом все дело.

Что же касается народа, то есть главным образом крестьян, бывших основной

опорой Кромвеля, вынесших на себе всю тяжесть гражданской войны, сыгравших

решающую роль в победе революции, то этот народ как раз менее всех выиграл

от революции. Грабеж общинных земель в результате парламентских

огораживаний 20-30-х годов ХУШ века привел к исчезновению последних

остатков общинного землевладения в Англии. Невиданному расхищению

подверглись государственные земли. И те и другие оказались в руках крупных

земельных собственников. Разоряемое всем ходом экономического развития

крестьянство как класс, объединяемый общим отношением к средствам

производства, исчезает в Англии. Его место занимают арендаторы, с одной

стороны, и сельскохозяйственные рабочие (батраки) - с другой. Таким

образом, скажем мы, следуя за К. Марксом, английский государственный строй

после буржуазной революции являлся не чем иным, как компромиссом между

неофициально, но фактически господствующей во всех решающих сферах

буржуазного общества буржуазией и официально правящей земельной

аристократией. Первоначально после «славной» революции 1688 г. в компромисс

была включена только одна фракция буржуазии - финансовая аристократия.

Избирательная реформа 1832 года в Англии, которой мы будем касаться ниже,

включила в указанный классовый компромисс и другую фракцию английской

буржуазии - промышленную буржуазию. Соответственно с тем законодательство

Англии уже с 1832 года представляет собой, как мы увидим, серию уступок

промышленной буржуазии.

Восемнадцатое столетие было временем дальнейшего формирования английской

конституционной монархии. Процесс этот подталкивается многими важными

переменами. Происходила промышленная революция, выдвинувшая Англию в число

первых промышленных стран мира. Неслыханным образом развилась мануфактура,

чтобы затем уступить место крупной промышленности, паровой машине и

гигантским фабрикам. Исчезают в связи с этим целые классы населения, вместо

них появляются новые классы с новыми условиями существования, с новыми

потребностями. Это и более могущественная буржуазия, появившаяся на свет с

промышленным переворотом, и, конечно, пролетариат, это и английское

крестьянство, о постепенном исчезновении которого мы уже говорили.

Дополнением к огораживанию явилась покупка земли у пролетаризирующегося

земледельца, у эмигрирующих в Америку крестьян и т.п. Типичной формой

сельскохозяйственного предприятия становится ферма, принадлежащая кулаку -

арендатору господской земли. Ее обрабатывает сельскохозяйственный рабочий -

батрак.

К концу XIX века половина всех земель в собственно Англии принадлежала 150

фамилиям, 4/5 земель -7000 семей; в Шотландии половина всей земли

принадлежала 75 фамилиям, в Ирландии - 35. Принципы Билля о правах были

очень важны, но они требовали дальнейшего развития. В специфически

английских традициях это развитие совершалось двояким путем: законами и

прецедентами. Под последними понимаются в данном случае неписаные, но

общепринятые соглашения, поступки и поведение, которым придали значение

обычая, а также старинные правила разного рода, возникшие на парламентской

или правительственной почве.

Среди законов, дополнивших Билль о правах 1689 года, отметим:

а) «Трехгодичный акт» 1694 года, установивший трехлетний срок полномочий

парламента;

б) «Акт об устроении» 1701 года, установивший сразу два важных правила:

контрассигнатуры и несменяемости судей.

Периодичность (регулярность) созыва парламента определилась тем, что

согласно Биллю о правах бюджет должен был утверхедаться ежегодно.

Под контрассигнатурой понималось правило, согласно которому всякий акт

короля требовал для своей действительности второй подписи. Она должна была

принадлежать либо первому министру правительства, либо тому министру, к

ведению которого данный акт относился.

В 1711 году правило контрассигнатуры было дополнено. Устанавливался принцип

неответственности монарха, выраженный формулой «король не может делать

зла».

Практическая цель, достигаемая контрассигнатурой, состоит в ограничении

короны: король неответствен, но министр может быть предан суду.

Ответственность министров перед парламентом оказалась бы фикцией, если бы

за королем оставалось его традиционное право помилования. Поэтому тем же

актом 1701 года помилование министров, осушенных нижней палатой, было

запрещено. Первый пример министерской ответственности был подан еще в

правление Карла II. Палата общин обвинила лорда Денби, королевского

фаворита, в продаже г. Калэ Франции, в потворствовании папизму, в растрате

денег, а также в том, что он давал вредные советы королю. Денби должен был

уйти в отставку. Не имея возможности обойти своих министров, а тем более

парламент, король сохранял за собой право veto на законы последнего. Он мог

не согласиться с действиями своих министров. Но и это сделалось такой же

«важной жизненной фикцией», как и неответственность короны. В последний раз

право вето было использовано королевой Анной в 1707 году для отклонения

билля о шотландской милиции. С тех пор право вето больше не применяется.

Правительства стремятся предварительно согласовывать с королями

(королевами) всякий важный законопроект. Наследовавший после бездетной

королевы Анны, Георг 1, приехав из небольшого германского княжества, так и

не научился говорить по-английски. Изъяснение на плохой латыни мало

помогало, и потому он счел за лучшее не являться на заседания министров.

Возникающие из этого удобства были тотчас оценены: прецедент, сохраняющий

силу до настоящего дня, рекомендует королю воздерживаться от посещения

заседаний кабинета министров.

По словам известного английского политического деятеля прошлого столетия

Гладстона, английский министр почтительно докладывает королю о своих

планах, выслушивает критику, но может «не придавать королевскому совету

решающего влияния». Важные следствия имел принцип несменяемости судей. Его

первоначальной целью было ограничение королевского произвола.

Устанавливалось, что смещение судьи может иметь место не иначе как по

постановлению обеих палат парламента. До того судьи держали свои места,

пока «будет угодно его величеству королю». Это правило открывало

неограниченные возможности для злоупотреблений. Яков 1 и его сын настаивали

на том, что принцип целесообразности, выраженный в воле короля, должен быть

признан стоящим выше закона. С этим не соглашались судьи общего права, во

всяком случае наиболее честные из них. Главный судья Королевской скамьи

знаменитый Кок был смещен именно за то, что отстаивал противоположный

принцип, то есть что закон выше короля. Назначая на должность судей, корона

заботилась главным образом о том, чтобы подбирать послушных людей, от

которых можно было ожидать требуемых приговоров.

За королем, конечно, сохранились все внешние знаки «величия». При всякой

новой коронации парламент устанавливал размеры цивильного листа, то есть,

проще говоря, жалованья, шедшего на содержание двора. В XIX веке цивильный

лист предусматривал выплату 385 тыс. фунтов ежегодно (из них 60 тыс. на

личные расходы короля).

В течение того же XVIII века получает свое развитие принцип «ответственного

правительства». Английский кабинет министров выделился из Тайного совета,

состав которого подбирался королем. Время от времени тому или иному члену

совета поручалось руководство определенным ведомством. Совокупность такого

рода министров составляла кабинет, не признаваемый, однако, ни законом, ни

теорией. Но жизнь всегда выше доктрин. Юридически кабинета министров не

существовало, а на деле он не только действовал, но и укреплялся.

Происхождение его все же сказывалось. Кабинет существовал, но невидимо. Его

заседания были строго секретными. Долгое время он не имел даже

определенного помещения для своих заседаний, и только в последние годы XIX

века им сделался дом на Даунингстрит. Считалось даже. что это не заседания,

а «случайные совещания между некоторыми членами Тайного совета».

Премьеры пользовались всем этим для того, чтобы не связывать себя мнением

«младших» министров или тех, кто не разделял данной политики. В таких

случаях на заседания приглашались не все министры, а только некоторые. С

помощью парламента кабинету министров удалось довольно быстро оттеснить

короля. Но почти тотчас обнаружились противоречия между кабинетом и

парламентом. Выяснилось, что ни одно правительство не может стоять у власти

(ни провести закон, ни утвердить бюджет, ни набрать солдат, ни объявить

войну, ни заключить мир), если оно не имеет за собой поддержки большинства

депутатов палаты общин. Первый пример подал всесильный глава вигского

кабинета Уолпол - «финансовый гений», как о нем говорит историк Мортон, -

когда в 1742 г., потеряв доверие палаты общин, Уолпол подал в отставку.

Парламент уже не ограничивается законодательством. Он берет на себя

контроль за исполнительной властью, вторгаясь в прерогативы короны. Таким

образом возникает «ответственное правительство» - правительство,

ответственное перед парламентом (в данном случае - перед его нижней

палатой). В своей борьбе с палатой общин правительство было не вполне

беззащитно. Требованиям отставки оно могло противопоставить указ (короля) о

роспуске парламента и назначении новых выборов. Победив на выборах,

правительство оставалось у власти; в противном случае оно уступало место

своим соперникам.

Описанная система утвердилась далеко не сразу. Правивший в конце XVIII и

начале XIX вв. Георг III пытался с ней не считаться, но без особенного

успеха. В 1782 году, впервые в истории, ушел в отставку не отдельный

министр, а весь кабинет (Норта): палата сочла его виновным в проигрыше

войны с американскими колониями. Первый роспуск палаты, совершенный в

интересах кабинета (которому угрожали отставкой), имел место в 1784 году

при известном Питте Младшем. Питт правильно оценил положение и выиграл

выборы. После этого еще два раза (в 1807 и 1831 гг.) правительство

прибегало к роспуску парламента и каждый раз побеждало. Отрезвление

наступило в 1834 году, когда правительство потерпело поражение на выборах.

Этот результат повторился в 1847 году. С тех пор обе стороны - и

правительство и парламент - научились осторожности.

Но досрочные выборы не всегда желательны и всегда рискованны. Их далеко не

всегда добивается даже та партия, которая в данный момент находится в

оппозиции. Более же всего их, конечно, не хочет правящая партия. Принуждая

к голосованию в пользу той или иной партийной политики - независимо от

того, нравится это члену партии или нет, - лидеры последней не уставали

напоминать, что «выборы - вещь очень дорогая и, если они неудачны, вещь

очень обидная». Таким образом держат в узде депутатов; парламент в целом

«сдерживает правительство», правительство «сдерживает» палату.

Соперничеством ториев и вигов определяется действие английской

двухпартийной системы в течение всего XIX века: победившая на выборах

партия приходит к власти, то есть формирует правительство; побежденная -

переходит в оппозицию. С течением времени оппозиция становится частью

английской государственной системы. Ей присваивают странный титул

«оппозиции его (ее) величества». Правительство составляется, как правило,

из наиболее ответственных руководителей данной партии.

Это правило выдерживается, впрочем, относительно важных постов. Английские

премьеры не раз жаловались на то, что при составлении кабинета они

вынуждены считаться не столько со способностями министров, сколько со

всякого рода личными обязательствами, соображениями политики и пр. Одного

надо сделать министром из-за его связей при дворе, другого невозможно

обойти (свой человек), третьему надо заткнуть рот (чтобы воздерживался от

критики) и пр. Мы сознательно умалчивали до сих пор об английском

избирательном праве, средневековом по своему происхождению, отмененном при

Кромвеле и вновь восстановленном при реставрации Стюартов. Напрасно

представлять себе старую Англию разбитой на избирательные округа,

периодически призывающиеся к голосованию. Ничего подобного не было.

Основную массу депутатов нижней палаты (467 из 658) «выбирали» мелкие

города и деревеньки - местечки, в разное время и по разным причинам

получившие соответствующую привилегию. Одни из этих местечек числились

«гнилыми» - это были старые, давно оставленные деревни; в других едва

насчитывалось несколько десятков жителей, от силы - несколько сотен.

Множество местечек относилось к разряду «карманных»: собственниками их были

крупные землевладельцы. Пользуясь тем, что голосование было открытым, они

заранее указывали избирателям, за кого те должны голосовать, и наказывали

выселением за непослушание.

Считалось, пишет французский историк Сеньобос, что из 658 депутатов 424

были заранее назначены. «В графстве Бьюте, - пишет Сеньобос, - (14 тыс. душ

- 21 избиратель) рассказывали историю выборов, на которые явился всего один

избиратель; он образовал собрание, вызывал, отвечал от своего имени и

выбрал себя председателем. говорил в пользу своего избрания депутатом,

поставил свою кандидатуру на голосование и объявил себя избранным

единогласно». Узким и замкнутым был круг избирателей. В некоторых местечках

избирателей было не более 3-4 человек. В других избирательное право

принадлежало мэру и его советникам. В среднем, писал дореволюционный

русский государствовед Градовский, на одно местечко приходилось 12

избирателей и по 2 депутата. Город Лондон со своим полумиллионным

населением (конец XVIII в.) посылал четырех депутатов; в то же время

графство Корнуэлле, на территории которого проживает 165 тыс. жителей,

посылало 44 депутата. В «карманных» местечках, по подсчетам, приводимым

Градовским, 87 пэров назначали 218 депутатов. Легко понять, кого устраивала

эта система. Чтобы сохранить ее в неприкосновенности, право короля

раздавать хартии на право представительства в парламенте было

приостановлено. Круг замкнулся. А между тем в Англии выросли новые города.

Их породила промышленная революция ХУШ века. Города эти сделались

средоточием буржуазии. Здесь именно она, а не земельная аристократия, могла

бы командовать выборами и формировать угодный парламент. Но именно города

либо вовсе не избирали, либо избирали такое число депутатов, которое никак

не соответствовало численности населения. Компромисс 1689 года, приведший

на трон Вильгельма Оранского, не соответствовал уже соотношению сил его

участников. Изменился и характер самих этих участников: английская

буржуазия 1830-х годов сильно отличалась от буржуазии предыдущего столетия:

финансовая аристократия стала оттесняться на задний план промышленной

буржуазией. «Сохранение политической власти все еще в руках аристократии...

стало несовместимым с новыми экономическими интересами». Естественным

следствием этого противоречия было требование избирательной реформы.

Буржуазия не покушалась на палату лордов. Но нижнюю палату она хотела

видеть буржуазной. В борьбе за реформу буржуазия обратилась к помощи

рабочих. Она обещала им законы, которые дадут дешевый хлеб, и рабочие

примкнули к борьбе. Имелось в виду отменить пресловутые хлебные законы,

запрещавшие ввоз дешевого хлеба из-за границы, чтобы лендлорды имели

возможность продавать свой хлеб по достаточно высокой цене. Хлебные законы

углубляли нищету рабочих, но в то же время они раздражали буржуазию,

вынужденную, как ей представлялось, «переплачивать» на заработной плате,

чтобы рабочий не умер с голода раньше срока. В 1816 году близ Лондона

состоялась массовая манифестация в пользу реформы. Изданная в связи с этим

прокламация гласила: «4 миллиона людей в нужде, 4 миллиона в нищете,

полмиллиона в полунищете, полмиллиона в блестящей роскоши».

Правительство всеми средствами сопротивлялось реформе, не останавливаясь

перед кавалерийскими атаками против демонстраций. Палата лордов отклоняла

билли, уже принятые палатой общин. Следуя извечной тактике правящих

классов, регент Англии характеризовал английскую избирательную систему как

самую совершенную из всех возможных. Глава правительства герцог Веллингтон

возражал против реформы с помощью пошлых аргументов насчет «человеческой

природы, не способной достигнуть совершенства», и т.п. Борьба за реформу

создавала благоприятные условия для возникновения разного рода рабочих

союзов, и они действительно возникали. Они требовали реформы, но всякий

разумный наблюдатель мог заметить, что на этом дело не кончится. Желая

покончить с сопротивлением лордов, буржуазные организации обратились с

призывом изымать вклады из банков. Перед двойной угрозой - рабочих союзов и

финансового банкротства - лорды сдались. Билль о реформе, предложенный

правительством вигов, стал законом. Это событие, которому отводят так много

места в политической истории Англии, произошло в 1832 году.

Реформа 1832 года, как и все английские реформы, не может быть названа

радикальной, о чем свидетельствуют ее главные установления:

а) более 50 местечек - из тех, что «гнилые», - были вовсе лишены

представительства в парламенте;

б) еще 30 местечек должны были удовольствоваться сокращением числа

депутатов;

в) освободившиеся 143 места были отданы: 66 - новым городам, 65 -

графствам, остальные - Шотландии, Ирландии, Уэллсу;

г) старинный избирательный ценз - 40 шиллингов - был отменен.

В средние века, когда он был установлен, исходили из того, что именно такая

сумма требовалась на содержание и экипировку солдата. В XIX веке все это

выглядело по-другому.

Городским избирателем делался тот, кто имел в собственности дом, приносящий

не менее 10 фунтов стерлингов в год. Наниматель дома делался избирателем в

том случае, если арендная плата достигала 10 фунтов стерлингов в год, то

есть равнялась годовому доходу арендатора средней руки;

д) избирательным правом наделялись земельные собственники и долгосрочные

арендаторы с доходом 10 фунтов стерлингов в год и краткосрочные - с доходом

в 50 фунтов стерлингов.

Таким образом, править Англией уполномочивался собственник. Число

избирателей составило 376 тыс. человек (вместо прежних 247 тыс.). Правом

голоса была наделена 1/32 часть населения (376 тыс. на 12 миллионов!).

Реформа сделала необходимой борьбу за голоса избирателей, чем раньше

пренебрегала. Обе партии - и тори и виги - быстро это поняли. Они поспешили

отбросить свои прежние клички и обзавестись «приличными» названиями. Тори

сделались «консерваторами», виги - «либералами». Названия и на этот раз

пришли из-за границы. Они возникли в Испании.

Назвав себя столь необыкновенно (по нашим нынешним понятиям), тори как бы

говорили: «Мы не зарекаемся против реформ, но в принципе за то, чтобы все

оставалось как прежде». Виги, наоборот, заявили претензию стать

руководителями прогресса.

Современник событий и внимательный наблюдатель, Генрих Гейне писал:

«Привычное представление сводится к тому, что партия тори склоняется

целиком на сторону трона... партия же вигов... склоняется более в сторону

народа. Однако такого рода определения расплывчаты и ими пользуются главным

образом в книгах. На эти наименования следует смотреть как на названия

группировок. Они обозначают людей, которые в известных спорных вопросах

держатся вместе...

О принципах нет вовсе речи; единодушие существует не по поводу определенных

идей, но по поводу определенных мероприятий в области государственного

управления».

Зачем же в таком случае две партии, а не одна? Ответ на этот вопрос дает

сама история. Бессодержательные дуэли двух партий склоняют избирателей то

на одну, то на другую сторону, но не позволяют им избрать что-нибудь

третье. Кто бы ни победил, господство крупного землевладения и капитала

обеспечено.

4. Заключение

Во всемирной истории Английская буржуазная революция XVII в. занимает

особое место. Она относится к числу классических буржуазных революций,

следствием которых было утверждение буржуазного строя во всей Европе.

Крупнейшей из них является Французская революция конца XVIII в. Английская

революция XVII в. явилась ее прообразом, она первая со всей отчетливостью

выявила как характерные черты буржуазной революции, так и своеобразие

буржуазного строя. Необходимо также отметить, что она была революцией, в

которой против господствовавшего феодального меньшинства поднялась

подавляющая по численности масса английской нации. Буржуазия не только

принимала участие в революции, но и стала ее гегемоном, она выдвинула

буржуазно-демократические задачи революции, направленные против феодалов и

короля как их главы. Яркой особенностью Английской революции было то, что в

ней приняла участие обуржуазившаяся прослойка нового дворянства, которая из

своей среды выделила энергичных руководителей революции (Кромвель и др.).

Немалая роль в свершении революции принадлежит и низшим слоям населения,

которые выступали против феодалов и феодального правительства в

многочисленных восстаниях, происходивших накануне и во время революции во

многих уголках страны, в том числе и в Лондоне. Многие экономические

требования низов, выдвинутые ими во время революции, не остались не

услышанными. Так, например, требование наделения крестьян землей нашло

отражение в ходе революции как в многочисленных документах революционной

армии, так и в публицистической литературе левеллеров и особенно диггеров.

Но, конечно же, народные низы и буржуазия во время революции имели цели,

которые не только во многом совпадали, но также и во многом отличались,

поскольку каждый в первую очередь заботился о себе и своем благополучии. То

же касается и нового дворянства, которое особенное своекорыстие проявило в

аграрном вопросе. Новое дворянство стремилось заполучить в свои руки всю

землю и свободно хозяйничать на ней без каких-либо феодальных стеснений.

Некоторые расхождения в конечных целях революции у буржуазии, нового

дворянства и низших слоев населения имели своим следствием вначале переход

буржуазной республики к протекторату, а затем реставрацию Стюартов. В

последующей борьбе со Стюартами буржуазия и связанные с ней землевладельцы

стремились обходиться уже без низов. Необходимо также отметить и большое

международное значение Английской революции. Не вызывает сомнения, что она

оказала влияние на последующую историю континентов. Английская революция в

немалой степени повлияла на судьбы соседних стран - Ирландии, Шотландии, в

это время окончательно включенных в систему Английского государства и

английского капитализма. Кроме того, она также распространила буржуазные

отношения, победившие в Англии, на ее североамериканские колонии, хотя

последним впоследствии и пришлось совершить новую буржуазную революцию

против своей метрополии - буржуазно-аристократической Англии. Сильные

отклики Английская революция вызвала и в других странах - в годы

«парламентской Фронды» во Франции, восстания в Каталонии, временной победы

республиканцев в Голландии и т. д. Вместе с тем, Английская революция XVII

не привела к таким же событиям в других страна) на континенте Европы. Так,

в Голландии буржуазная революция прошла гораздо раньше, и возникновение

буржуазного строя в Англии породило лишь весьма сложные англоголландские

отношения, в которых отразились со всей силой как соперничество двух

буржуазных наций, так и политическое сотрудничество английских и

голландских республиканцев - с одной стороны, английских и голландских

монархистов - с другой. В то же время, в XVII в. ни Франция, ни Швеция не

были готовы к буржуазной революции. Что же касается других стран Западной

Европы - Германии, Италии, Испании, то здесь происходил экономический

упадок или замедленное экономическое развитие. Ввиду общей

неподготовленности даже Западной Европы (о Восточной Европе вообще говорить

не приходится) к буржуазной революции, Английская революция не могла

непосредственно вызвать широкое революционное движение. Впрочем, главная ее

роль была в другом. Англия как бы вырвалась далеко вперед по сравнению с

другими странами - за исключением Голландии. И только позднее, когда начали

складываться предпосылки буржуазной революции в странах континента,

английский опыт пришелся как нельзя кстати. Английский конституционный

режим, философия и политические идеи времени Английской революции и

послереволюционной буржуазной Англии стали тем отправным пунктом, с

которого начала развиваться предреволюционная идеология в странах

континентальной Европы. В первую очередь это относится к Франции XVIII в.

Французское Просвещение XVIII в., выработавшее фактически программу для

последующей революции во Франции, убедительно демонстрирует идейную

преемственность и близость с английской революционной мыслью XVII в. Первая

победа буржуазного строя в широком масштабе, роль Английской революции, в

частности, как прямой предшественницы Французской революции 1789 г., с

которой тесно связано установление буржуазного строя на европейском

континенте,- все это дает повод рассматривать Английскую революцию середины

XVII в. как очень важную страницу не только европейской, но и всемирной

истории.

Список литературы

1. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 22.

2. Р.Ю.Виппер. История Возрождения и Нового времени. М., 1996 г

Страницы: 1, 2, 3, 4