Владимир Маномах

Святополком выгнали Олега из Чернигова, осадили его в Стародубе и держали в

осаде до тех пор, пока Олег не попросил мира. Ему даровали мир, но с

условием, чтоб он непременно прибыл в Киев на совет. Обе стороны целовали

крест. Это было в мае 1095 года.

Между тем раздраженные половцы делали на Русь набеги, хан половецкий

Боняк со своею ордою жег окрестности Киева, а тесть Святополка Тугоркан,

несмотря на родство с киевским князем, осадил Переяславль. Владимир со

Святополком разбили его 19 мая; сам Тугоркан пал в битве и зять его

Святополк привез тело тестя в Киев: его похоронили между двумя дорогами:

одной, ведущей в Берестово, и другой – в печерский монастырь. В июле Боняк

повторил нападение и 20 числа ворвался в печерский монастырь. Половцы

выломали двери, жгли все, что попадалось на их пути, ворвались в церковь,

таскали из нее иконы и произносили оскорбительные слова над христианским

Богом и законом. Тогда половцы сожгли загородный княжеский двор, называемый

Красным, построенный Всеволодом на выдобичском холме, где впоследствии

выстроен был выдубицкий монастырь.

Олег не думал исполнять договора и являться в Киев на княжеский

съезд. Вместо того он явился в Смоленск, набрал там войско и, вышедши

оттуда, пошел вниз по Оке, ударил на Муром, который достался в управление

сыну Мономаха Изяславу. 6 сентября 1096 года Изяслав был убит в сече. Олег

взял Муром и оковал там всех найденных ростовцев, белозерцев и суздальцев.

Олег, отвоевавший Муром, взял Суздаль и поступил сурово с его жителями:

одних взял в плен, других разослал по своим городам и отнял их имущество.

Ростов сдался Олегу сам. Возгордившись успехами, Олег затевал подчинить

своей власти и Новгород, где на княжении был другой сын Мономаха,

Мистислав, молодой князь, очень любимый новгородцами. Новгородцы

предупредили покушение Олега, и прежде чем он мог стать с войском на

новгородской земле, сами отправились на него в ростовско-суздальскую землю.

Олег убежал из Суздаля, приказавши в досаде сжечь за собою город, и

остановился в Муроме. Мистислав удовлетворился тем, что выгнал Олега из

ростовско-суздальской земли, которая никогда не была уделом ни Олега, ни

его отца; предложил Олегу мир и предоставлял ему снестись со своим отцом.

Мистислава располагало к уступчивости то, что Олег был его крестным отцом.

Олег притворно согласился, а сам думал внезапно напасть на своего

крестника; но новгородцы узнали об его намерении заблаговременно и, вместе

с ростовцами и белозерцами, приготовились к бою. Враги встретились друг с

другом на реке Колакше, в 1096 году. Олег увидел у противников распущенное

знамя Владимира Мономаха, и подумал, что сам Владимир Мономах пришел со

своею силою на помощь сыну, и убежал. Мистислав с новгородцами и ростовцами

пошел по следам его, взял Муром и Рязань, мирно обошелся с их жителями,

только освободил людей ростовско-суздальской области, которых Олег держал в

городах пленниками; после того Мстислав писал к своему сопернику такое

слово: «Не бегай более, пошли с мольбой к своей братии; они тебя не лишат

русской земли». Олег обещался сделать так, как предлагал ему победитель.

Мономах дружелюбно обошелся со своим соперником, и памятником его

тогдашних отношений к Олегу осталось современное письмо его к Олегу, очень

любопытное не только по тому, что оно во многом объясняет личность князя

Владимира Мономаха, но и потому что вообще оно составляет один из немногих

образчиков тогдашнего способа выражения: «Меня, - пишет он, - принудил

написать к тебе сын мой, которого ты крестил и который теперь недалеко от

тебя: он прислал ко мне мужа своего и грамоту и говорит так: сладимся и

примиримся, а братцу моему суд пришел; не будем ему мстителями; возложим

все на Бога; пусть они станут перед Богом, мы же русской земли не погубим.

Я послушал и написал; примешь ли ты мое письмо с добром или с поруганием, -

покажет ответ твой. Отчего, когда убили мое и твое дитя перед тобою,

увидевши кровь его, увянувшее подобно едва распустившемуся цветку, отчего,

стоя над ним, не вник ты в помысл души своей и не сказал: зачем это я

сделал? Зачем ради кривды этого мечтательного света причинил себе грех, а

отцу и матери слезы? Тебе было бы тогда покаяться Богу, а ко мне написать

утешительное письмо и прислать сноху мою ко мне… она тебе не сделала ни

добра, ни зла; я бы с нею оплакал мужа ее и свадьбы их вместо свадебных

песен. Я не видел прежде их радости, ни их венчания; отпусти ее как можно

скорее, я поплачу с нею заодно и посажу на место как грустную горлицу на

сухом дереве, а сам утешусь о Боге. Так было и при отцах наших. Суд пришел

ему от Бога, а не от тебя! Если бы ты, взявши Муром, не трогал Ростова, а

прислал бы ко мне, мы бы уладились; рассуди сам, тебе ли следовало послать

ко мне или мне к тебе? Если пришлешь ко мне посла или попа и грамоту свою

напишешь с правдою, то и волость свою возьмешь, и сердце наше обратится к

тебе, и будем жить лучше, чем прежде; я тебе не враг, не мститель».

Тогда, наконец, состоялось то, что долго замышлялось и никак не могло

придти к исполнению. В городе Любече съехались князья Святославичи – Олег,

Давид и Ярослав, киевский Святополк, Владимир Мономах, Волынский князь

Давид Игоревич и червонорусские князья Ростиславовичи: Володарь и Василько.

С ними были их дружинники и люди их земель. Цель их совещания была –

устроить и принять меры к охранению русских земель от половцев. Всем делом

заправлял Мономах.

На этом съезде князья положили, чтобы все они владели своими волостями.

Все целовали крест на том, что если кто-нибудь из князей нападет на

другого, то все должны будут ополчиться на зачинщика междоусобия. «Да будет

на того крест честный и вся земля русская». Такой приговор произнесли они в

то время.

Намерение Мономаха соединить князей на единое дело против половцев не

только не привело к желаемой цели, а напротив привело к многолетней войне

между князьями. Для русской земли от этого умножилось горе. Однако в 1100

году Мономаху таки удалось опять устроить между князьями совещание. В самом

деле, то, чем покончили князья свои междоусобия, мало представляло

справедливости. Владимир не противоречил им во многом, потому что желал,

как бы то ни было прекратить междоусобия, чтобы собрать силы русских земель

против общих врагов – половцев.

С тех пор Владимир непрерывно обращал свою деятельность на ограждение

русской земли от половцев. В 1101 году Владимир поднял князей против них,

но половцы, услышав о сборах русских князей, одновременно от нескольких орд

прислали просьбу о мире. Русские согласились на мир, готовые наказать

половцев за первое вероломство. В 1103 году соглашение было нарушено

половцами, и Мономах побудил русских князей предпринять первый

наступательный поход на половецкую землю соединенными силами. В летописи

этот поход описан с большим сочувствием и видно, что произвел на

современников огромное впечатление.

Русские шли конные и пешие, последние на ладьях по Днепру до Хортицы.

После четырехдневного пути степью от Хортицы, на урочище, называемом

Сутень, русские 4 апреля встретили половцев и разбили их наголову. Половцы

потеряли до двадцати князей. Один из князей Белдюзь попался в плен и

предлагал за себя большой выкуп золотом, серебром, лошадьми и скотом, но

Владимир сказал ему: «Много раз поставляли вы с нами договор, а потом

ходили воевать на русскую землю; зачем ты не учил сынов своих и род свой не

приступать договора и не проливать христианской крови?» Он приказал затем

убить Белдюзя и рассечь по членам его тело. Русские набрали тогда много

скота, верблюдов и невольников.

В 1110 году Владимир с князьями снова предпринял поход, который более

всех других облекся славою в глазах современников. Предание связало с ним

чудодейственные предзнаменования. Рассказывают, что 11 февраля ночью над

печерским монастырем появился огненный столб: сначала он встал над каменною

трапезою, перешел от туда на церковь, потом встал над гробом Феодосия,

наконец, поднялся по направлению к востоку и исчез. Явление это

сопровождалось молнией и громом. Грамотеи растолковали, что это был ангел,

возвещавший русским победу над неверными. Весною Владимир со своими

сыновьями, киевский князь Святополк со своим сыном, Ярослав и Давид с

сыном, на второй неделе поста, отправились к Суле, перешли через Псел,

Ворсклу и 23 марта пришли к Дону. 27-го в страстной понедельник разбили

половцев на реке Стальнице и воротились обратно с множеством добычи и

пленников. Тогда, говорит летописец, слова о подвигах русских прошла ко

всем народам: грекам, ляхам, чехам и дошла даже до Рима. С тех пор половцы

надолго перестали тревожить русскую землю.

В 1113 году умер Святополк и киевляне, собравшись на вече, избрали

Владимира Мономаха своим князем; но Владимир медлил; между тем киевляне

недовольные поборами своего покойного князя, напали на дом его любимца

Путяты и разграбили жидов, которым потакал Святополк во время его княжения,

и поверял собрание доходов. В другой раз послали киевляне к Владимиру

послов с такой речью: «Иди, князь в Киев, а не пойдешь, так разграбят и

княгиню Святополкову, и бояр, и монастыри; и будешь ты отвечать, если

монастыри разграбят». Владимир прибыл в Киев и сел на столе по избранию

киевской земли. Княжил он до самой смерти (1125 год) и это время было самым

цветущим периодом в древней истории киевской Руси.

Основы законодательства.

(кратко)

Владимир Мономах является в русской истории законодателем. Еще ранее

его, при детях Ярослава, в «Русскую Правду» вошли важные изменения и

дополнения. Важнейшее из изменений было то, что месть за убийство была

устранена, а вместо того была введено наказание платежом вир. Это повлекло

к усложнению законодательства и к установлению многих статей, касающихся

различных случаев обид и преступлений, которые вели за собой платежи вир в

различном размере. Таким образом, различные размеры вирных платежей

назывались за разного рода оскорбления и побои, наносимые одними лицами

другим, как равно за кражу разных предметов. Независимо от платежа за

некоторые преступления, как например, за разбойничество и зажигательство,

виноватый подвергается потоку и разграблению – древнему способу наказания

преступника. Убийство вора не считалось убийством, если было совершено при

самом воровстве, когда вор еще не был схвачен. При Мономахе, на совете,

призванном им и составленном из тысяцких: киевского, белгородского,

переяславского и людей своей дружины, поставлено было несколько важных

статей, клонившихся к ограждению благосостояния жителей. Ограничено

произвольное взимание, которое при Святополке доходило до больших

злоупотреблений и вызвало по смерти этого князя преследование жидов, бывших

ростовщиками. При Владимире установлено, что ростовщик может взимать

проценты только три раза, иначе теряет капитал. Кроме того, поставлен был

дозволенный процент: 10 кун на гривну, что составляло около трети или

несколько более, если принимать упоминаемую гривну гривною куна.

Местом суда в древности были: княжеский двор и торг, и это означает,

что был суд и княжеский, но был суд и народный – вечевой, и, вероятно,

постановление «Русской Правды», имеющие главным образом в виду соблюдение

княжеских интересов, не обнимали всего вечевого суда, который придерживался

давних обычаев и соображений, внушенных данными случаями. Доказательствами

на суде служили: показания свидетелей, присяга и, наконец, испытание водою

и железом.

Законодательство Владимира Мономаха определяло три случая обращения

в холопство:

Первый случай, когда человек сам добровольно продавал себя в холопы

или когда господин продавал его на основании прежних прав над ним. Но такая

покупка должна непременно совершаться при свидетелях.

Второй случай обращения в рабство было принятие в супружество женщины

рабского происхождения (вероятно, случалось, что женщины искали

освобождения от рабства посредством замужества).

Третий случай, когда свободный человек без всякого договора сделается

должностным лицом у частного человека. Вероятно, это было поставлено по

тому, что некоторые люди, приняв должность, позволяли себе разные

беспорядки и обманы, и за неимением условий хозяйства не могли искать на

них управы.

Только исчисленные здесь люди могли быть обращены в холопы. За долги

нельзя было обращать в холопство и всякий, кто не имел возможности

заплатить, мог отработать свой долг и отойти. Военные, по-видимому, тоже не

делались холопами, потому что об этом нет речи в «Русской правде» при

исчислении случаев рабства.

По некоторым данным ко времени Мономаха можно отнести постановления о

наследстве. По тогдашнему Русскому праву, все сыновья наследовали поровну,

а дочерям обязывались выдавать приданное при замужестве; меньшему сыну

доставался отцовский двор. Каждому, однако, предоставлялось распорядиться

своим имуществом по завещанию.

Замужняя женщина пользовалась одинаковыми юридическими правами с

мужчиной. За убийство или оскорбления, нанесенные ей, платилась одинаковая

вира, как за убийство или оскорбления, нанесенные мужчине.

Заключение

Эпоха Владимира Мономаха была временем расцвета состояния

художественной и литературной деятельности на Руси. В Киеве и в других

городах воздвигались новые каменные церкви, украшенные живописью: так при

Святополке был построен в Киеве Михайловский Золотоверхий монастырь, стены

которого существуют до сих пор, а близь Киева – Выдубицкий монастырь на

месте, где был загородный двор Всеволода. Кроме того, Владимир перед

смертью построил прекрасную церковь на Алте, на том месте, где был убит

Борис. К этому времени относится составление первой нашей летописи. Игумен

Сильвестр (около 1115 года) соединил в один свод прежде существовавшие

отрывки и, вероятно, сам прибавил к ним сказания о событиях, которых был

свидетелем. В числе вошедших в его свод сочинений были и писания летописца

печерского монастыря Нестора, отчего Сильвестров летописный свод носил

потом в ученом мире название Несторовой летописи, хотя и неправильно,

потому, что далеко не все в ней написано Нестором. Мысль описывать события

и расставлять их последовательно по годам явилась вследствие знакомства с

византийцами-летописцами, из которых некоторые, как, например, Амартол и

Малала были тогда известны в славянском переводе. Сильвестр положил начало

русскому летописанию и указал путь другим после себя. Его свод был

продолжаем другими летописцами, и развивался на многие отрасли, сообразно

разным землям русского мира, изменившим свою отдельную историю.

Непосредственным и ближайшим по местности продолжением Сильвесторова

летописного свода была летопись, занимающаяся преимущественно киевскими

событиями и написанная в Киеве разными летописцами. Летопись эта называется

«киевскою»; она захватывает время Мономаха идет через все XII столетие и

прерывается на событиях начальных годов XIII столетия. Во времена Мономаха,

вероятно, было переведено многое из византийской литературы, как показывают

случайно уцелевшие рукописи, которые относят именно к концу XI начало XII

века. Из первоначальной летописи видно, что русские грамотные люди могли

читать на своем языке Ветхий завет и жития разных святых. Тогда же по

образцу византийских «описателей жизни» стали составлять жития русских

людей, которых уважали за святость жизни и смерти. Так в это время уже

написано было житие первых основателей печерской обители: Антония и

Феодосия и положено было преподобным Нестором, печерским летописцем, начало

Патерика или сборника житий святых, сочинения, которое, расширяясь в объеме

от новых добавлений, составляло впоследствии один из любимых предметов

чтения благочестивых людей. От современника Мономаха, киевского митрополита

Никифора, родом грека, осталось одно Слово и три Послания: из них два

обращено к Владимиру Мономаху, из которых одно обличительное против латин.

Тогда уже окончательно образовалось разделение церквей; вражда

господствовала между писателями той и другой церкви и греки старались

привить к русским свою ненависть и злобу к западной церкви. Другой

современник Мономаха, игумен Даниил, совершил путешествие в Иерусалим и

оставил по себе описание этого путешествия. Несомненно, кроме оригинальных

и переводных произведений собственно религиозной литературы, тогда на Руси

была еще самобытная поэтическая литература, носившая на себе более или

менее отпечаток старинного язычества. В случайно уцелевшем поэтическом

памятнике конца XII века «Слово о полку Игоря» упоминается о певце Бояне,

который прославлял события старины и, между прочим, события XI века; по

некоторым признакам можно предположить, что Боян воспевал и подвиги

Мономаха против половцев. Этот Боян был так уважаем, что потомство прозвало

его Соловьем старого времени. Сам Мономах писал «Поучение своим детям» или

так называемую Духовную. В ней Мономах излагает подробно события своей

жизни, свои походы, свою охоту на диких коней, вепрей, туров, лосей,

медведей, свой образ жизни, занятия в которых видна его неутомимая

деятельность. Мономах поучает детей все делать самим, во все вникать, не

полагаться на тиунов и отроков. Относительно войны Мономах советует детям

не полагаться на воевод, самим наряжать стражу, не придаваться пирам и сну

в походе, и во время сна в походе не снимать с себя оружие, а проходя с

войском по русским землям ни в каком случае не дозволять делать вред

жителям в селах или портить хлеб на полях. Наконец, он велит им учиться и

читать, и приводит в пример отца своего Всеволода, который, сидя дома,

выучился пяти языкам.

Мономах скончался близь Переяславля у любимой церкви, построенной на

Альте, 19 мая 1125 года, семидесяти лет отроду. Тело его было привезено в

Киев. Сыновья и бояре понесли его к церкви св. Софии, где он и был

погребен. Мономах оставил по себе память лучшего из князей. «Все злые

умыслы врагов, - говорил летописец, - Бог дал под руки его; украшенный

добрым нравом, славный победами, он не возносился, не величался, по

заповеди Божьей добро творил врагам своим и не щадя имени своего, но все

раздавая нуждающимся». Монахи прославили его за благочестие и за щедрость

монастырям. Это-то благодушие, соединенное в нем с энергичной деятельностью

и умом, вознесло его так высоко и в глазах современников, и в памяти

потомства.

Вероятно, народные эпические песни о временах киевского князя

Владимира Красное Солнышко, так называемые былины Владимирова цикла

относятся не к одному Владимиру святому, но и к Владимиру Мономаху, так,

что в поэтической памяти народа эти два лица слились в одно. Это

предположение может подтверждаться следующим: в Новгородской летописи под

1118 годом Владимир с сыном своим Мистиславом княжившим в Новгороде, за

беспорядки и грабежи призвал из Новгорода и посадил в тюрьму сотского

Ставра с несколькими соумышленниками его, новгородскими боярами. Между

былинами Владимирова цикла есть одна былина о Ставре боярине, которого

киевский князь Владимир засадил в погреб, но Ставра освободила его жена,

переодевшись в мужское платье. Имя Владимира Мономаха было до того уважаемо

потомками, что впоследствии составилась сказка о том, будто византийский

император прислал ему знаки царского достоинства, венец и бармы, и через

несколько столетий после него спустя московские государи венчались венцом,

который назвали «шапкою» Мономаха. Рассуждая беспристрастно, нельзя не

заметить, что Мономах в своих наставлениях и в отрывках о нем летописцев

является безупречным и благодушным, чем в своих поступках, в которых

проглядывают пороки времени, воспитания и среды, в которой он жил. Таков,

например, поступок с двумя половецкими князьями, убитыми с нарушением

данного слова и прав гостеприимства. Завещая сыновьям умеренность в войне и

человеколюбие, сам Мономах, однако, мимоходом сознается, что при взятии

Минска, в котором он участвовал, не оставлено было в живых ни челядина, ни

скотины. Наконец, он хотя и радел о русской земле, но и себе не забывал и,

наказывая князей действительно виноватых, отбирал их уделы и отдавал своим

сыновьям. Но за ним в истории останется то великое значение, что, живя в

обществе, едва выходившим из самого варварского состояния, вращаясь в такой

среде, где всякий гонялся за узкими своекорыстными целями, еще почти не

понимая святости права и договора, один Мономах держал знамя общей для всех

правды и собирал под его силы русской земли.

Страницы: 1, 2