Хунну

дорогие вещи, кроме того, направлен в качестве заложника сын шаньюя.

Интересно отметить, что при прибытии в 50 г. китайских послов в ставку

шаньюя последнему было предложено пасть ниц и, отбивая поклоны, принять

указ. Шаньюй, отвешивая земные поклоны, называл себя вассалом. По окончании

церемонии шаньюй через переводчика просил посла не унижать его, шаньюя, в

присутствии его подчиненных.[21] В результате поездки китайский император

разрешил южному шаньюю поселиться в области Юньчжун.[22]

Следует отметить, что китайские императоры щедрыми дарами стремились

расположить к себе шаньюя. Например, в том же 50 г. император пожаловал

шаньюю кроме головного убора пояс, одежды, золотую государственную печать,

коляски, лошадей, сабли, луки, стрелы, 10 тыс. кусков парчи и других

шелковых тканей, 10 тыс. цзинь бумажной ваты, 25 тыс. мешков высушенного

риса и 36 тыс. голов мелкого и крупного рогатого скота.[23] Такие

пожалования бывали неоднократно. Одновременно был усилен контроль над

южными сюнну: назначен специальный чиновник (чжунланцзян) для управления

ими. У него в подчинении были чиновники и небольшой отряд, которым было

предписано отправиться в стойбище шаньюя, принять там участие в обсуждении

спорных дел и следить за порядком у сюнну.[24] В связи с нападением

северных сюнну на южных шаньюю последних китайские власти предложили

переселиться в область Сихэ в Мэйцзи. В то же время было приказано

правителю области Сихэ выделить войска для охраны шаньюя. Впоследствии,

когда ранее захваченное северными сюнну население восьми пограничных

областей[25] было отпущено, в этих округах были размещены сюннуские князья

(ваны), подчиненные южного шаньюя, которые содержали в этих областях

охранные гарнизоны. Так, династия Восточяая Хань. в длительном

единоборстве, использовав различные методы,— военные и дипломатические, —

сумела к середине I в. покорить южных сюнну.

Несомненно, это обстоятельство оказало влияние и на северных сюнну,

которые в 51 г. прислали в Увэй посланника просить о «мире и родстве».

Созванный по этому случаю китайский совет сановников, не пришел ни к какому

решению. Наследник престола высказался против установления дружеских

связей, ссылаясь на то, что это может вызвать недовольство южного шаньюя и

оттолкнет тех из северных сюнну, которые уже покорились.[26] Император

согласился с мнением наследника, и посланник северных сюнну не был принят.

Северные сюнну не оставили мысли об улучшении отношений с Китаем и в 62

г. вновь прислали посланника, привезшего подарки —лошадей и меха. Они вновь

попросили заключить договор, основанный на мире и родстве. Вместе с этим

следует обратить внимание на то, что посланник сюнну просил разрешить

совместно с гостями из владений Западного края, прибывшими с посольством,

представиться с дарами.[27] Следовательно, к этому времени империя Хань не

имела непосредственных связей с государствами Западного края, и они не

зависели от Китая, между тем некоторые из них в какой-то степени зависели

от северных сюнну.

Интересен ответ китайского императора северному шаньюю в связи с

приездом второго посольства. Этот ответ, как сообщают источники, был

составлен Бань Бяо вопреки мнению совета сановников при дворе.

Прежде всего, Бань Бяо пытался разъяснить причины настойчивых просьб о

мире и родстве: «Ныне северные сюнну, видя, что южный шаньюй присоединился

{к Китаю], опасаются заговора против их государства, поэтому неоднократно

просили о мире и родстве. К тому же издалека пригоняют быков и лошадей для

того, чтобы торговать с Хань (Китаем)...»/10/ Нельзя не согласиться с этим

мнением. Для северных сюнну подчинение Китаю их собратьев, южных сюнну,

было реальной опасностью, угрозой их владениям, что подтверждается

последующими событиями. С другой стороны, торговля скотом с таким

многочисленным оседлым земледельческим народом, как китайцы, была жизненно

важным средством существования для самих сюнну.

Бань Бяо предложил в отношении северных сюнну политику «ни мира, ни

воины». Это значило поддерживать с ними связь, не доводя до разрыва, но и

не заключать договора о мире и родстве. Правда, Бань Бяо в своём докладе

императору не дал четкого ответа на предложение северных сюнну о мире и

родстве, но из существа его представления, по его тону можно было понять,

что он уклонялся от положительного ответа на это предложение.

Далее Бань Бяо предлагал в ответе северному шаньюю напомнить об

обстоятельствах борьбы между Хуханье и Чжичжы и о политике императора

Сюаньди, якобы спасшего их обоих, о непокорности Чжичжы и уничтожении его

династией Хань, о верности и сыновней почтительности Хуханье, за что он и

его потомки были вознаграждены, удержав в своих руках престол шаньюя. Бань

Бяо предлагал также припугнуть северного шаньюя возможностью похода против

него южных сюнну и в то же время продемонстрировать благородство китайского

императора, который, несмотря на неоднократные просьбы южного шаньюя

предоставить ему китайские войска для участия в походе против северных

сюнну, не дал своего согласия. Бань Бяо отмечал: «Ныне южный шаньюй со

своим народом подался на юг, подошел к укрепленной границе н покорился

(нам]... неоднократно просил [у нас] войска, чтобы вернуться и очистить

северную орду. Планы [его] продуманы во всех тонкостях. Полагаем, что не

следует прислушиваться только к одной стороне (южному шаньюю). К тому же

северный шаньюй за прошедшие годы представлял дань и выражал желание

заключить мир и родство. Поэтому не дали согласия (южному шаньюю), желая,

чтобы у шаньюя созрело (утвердилось) чувство преданности и сыновнего

почитания»

Далее в ответе Бань Бяо, принятом императором, была выражена извечная

идея подчинения всех народов китайскому императору, который якобы относится

беспристрастно ко всем своим подданным: «Хань управляет [с помощью] силы и

верности, возглавляя, все .государства [мира]. Все, живущие под солнцем и

луной, являются его (императора) слугами. [В отношения] многих народов с

различными обычаями [Китай] справедлив и не различает близких и дальних.

Покорных награждает, противящихся и бунтующих—наказывает»./10/ Не была

оставлена без внимания и просьба об участии в представлении даров совместно

с «гостями» из Западного края. Интересна реакция на этот счет китайских

властей, выраженная в тексте, заготовленном Бань Бяо: «Ныне шаньюй желает

возобновить договор о родстве и мире. Искренность уже проявлена. К чему

стремиться представлять дары вместе с владениями Западного края? Какая

разница — будут ли владения Западного края принадлежать сюнну или Хань

(Китаю)?».[28]

По-видимому, китайского императора не устраивало такое положение, когда

подчеркивалась зависимость Западного края от северных сюнну тем фактом, что

дары от владений этого» края поступали через сюннуское посольство.

В китайском ответе в завуалированной форме по существу высказана была

такая мысль: коль скоро вы, сюнну, предлагаете договор о мире и родстве,

тем самым вы покоряетесь нам, а, следовательно, и зависимые от вас владения

становятся нашими вассалами, поэтому нет разницы в том, кому подчиняется

Западный край — вам или нам.

Однако такое толкование предложений северных сюнну, исходившее все из

той же идеи господства китайского императора над всей Вселенной, вряд ли

устраивало сюнну, которые, предлагая договор о мире и родстве, отнюдь не

отдавали себя со всеми подчиненными им владениями в Восточном Туркестане в

полную зависимость от Китая. Ведь понятие «мира и родства» отнюдь не

означало вассальной зависимости — это видно из прошлых отношений сюнну с

Китаем в период господства шаньюя Модэ в начале II в. когда договор,

основанный на мире и родстве, признавал полное равенстве обеих сторон и

дружественные отношения между ними. Больше того, такой договор ставил Китай

в менее выгодное положение, заставляя его идти на уступки сюнну: он

обязывал китайского императора выдавать замуж царевну за иностранного

правителя и ежегодно посылать ему условленное в договоре количество даров.

Но времена менялись, изменялось и содержание договоров, заключавшихся

Китаем с кочевыми народами. Реальная сила, могущество страны определяли

характер внешнеполитических связей и сущность дипломатических договоров.

И хотя чаша весов постепенно склонялась на сторону усиливающейся

Ханьской империи, покончившей к середине I в. н. э. со всеми внутренними

неурядицами, северные сюнну, отчасти изолированные и, безусловно,

ослабленные переходом на сторону Китая южных сюнну, все еще были

независимыми и обладали достаточной силой, чтобы досадить Китаю. Вот почему

последний, не идя навстречу пожеланиям северного шаньюя об установлении

дружественных, близких отношений, стремился проводить в отношении северных

сюнну политику «сдерживания, сковывания» (цзими), предусматривавшую в целях

подкупа щедрые дары, пожалования правителям тех народов, на которые

распространялась эта политика. Во второй половине I в. отношения Китая с

северными сюнну были натянутыми, хотя в 55 г. северный шаньюй вновь прислал

посланника. Китайский двор ответил на это грамотой за государственной

печатью и пожалованием шелковых тканей, но своего посланника не

отправил.[29]

В 62 и, 63 гг. северные сюнну совершали набеги на территорию Ханьской

империи. В борьбе против них приняли участие южные сюнну. В 64 г. северный

шаньюй прислал посланника с просьбой об открытии торга с Китаем. Император

династии Хань Лю Чжуан (Минди, 57—75 гг.), рассчитывая, что с установлением

связей с северными сюнну прекратятся их набеги на границы, принял

предложение северного шаньюя. В 65 г. на север был отправлен военачальник

(юе ци-сыма) Чжэн Чжун с ответом. Южные сюнны, обеспокоенные возможностью

установления тесных связей Китая с северными сюнну, решили порвать союз с

Китаем. Они тайно послали своего представителя к северным сюнну с просьбой

прислать войска для совместных действий. Однако это стало известно Чжэн

Чжуну, который отправил императору донесение с просьбой предупредить

возможность вступления в связь северных и южных сюнну. Для этого впервые

был установлен «наблюдательный лагерь в Ляо» (ду ляо ин), усиленный

войсками./10/ На протяжении последующих 20 лет отношения с северными сюнну

продолжали оставаться напряженными: сюнну нападали на китайскую границу, в

то же время и Ханьская империя пыталась нанести решающий удар по своим

извечным врагам. Так, в 73 г. н. э. китайцы направили по четырем дорогам

крупные военные силы с задачей перейти границу и разгромить сюнну. Однако

последние, узнав о походе китайских войск, уклонились от боя, и ушли далеко

на север. В то же время среди северных сюнну произошел раскол, часть из них

считала для себя более выгодным перейти на сторону Китая[30]. В 84 г.

северный шаньюй вновь пожелал открыть торг с китайскими купцами, для чего с

согласия властей было пригнано 10 тыс. голов рогатого скота и лошадей.

Однако посланная южным шаньюем легкая конница захватила и увела пригнанный

скот.

Это была последняя попытка северных сюнну установить нормальные связи с

Китаем. Как указывают китайские источники, с 85 г. среди сюнну началась

внутренняя борьба, в результате 73 рода бежали в Китай. Вскоре сюнну

подверглись нападению сразу с нескольких сторон: южные аймаки (нань-бу,

вероятно, южные сюнну) напали с фронта, динлины выступили с тыла, сяньбийцы

ударили с востока, а владения Западного края (туркестанские народы) —с

запада./10/ Такого натиска северные сюнну не выдержали, и, понеся потери,

ушли далеко в пустыню. Несомненно, в этом организованном наступлении на

северных сюнну Китай сыграл немалую роль, хотя его войска непосредственно

не участвовали в сражении 85 г. (по крайней мере, источники ничего не

сообщают об этом). Незадолго до этого в Западный край был послан китайский

дипломат и полководец Бань Чао, которому хитростью, обманом, провокациями и

шантажом удалось склонить некоторых правителей государств Восточного

Туркестана на борьбу с северными сюнну. По существу в борьбе с северными

сюнну оправдала себя старая, традиционная тактика: «с помощью варваров

уничтожать варваров». Ханьской империи оставалось только воспользоваться

чужой победой и завершить разгром сюнну. Этому способствовали и события 87

г. — вторжение сяньбийцев в восточные земли северных сюнну, разгром

последних и убийство шаньюя Юлю. После этого в стане северных сюнну

усилилась междоусобица, что привело к массовому переходу сюнну в Китай.[31]

Тем временем северных сюнну преследовали новые неудачи: налет саранчи

привел к голоду, чем воспользовались южные сюнну, предложившие китайскому

двору начать войну против северных сюнну.

В докладе южного шаньюя китайской вдовствующей императрице предлагалось

после разгрома северных сюнну объединить их с южными и создать одно

владение. Поскольку военных сил у южного шаньюя было сравнительно мало, он

просил, чтобы ему помогли объединенные силы округов Хэси, Юньжун, Уюань,

Шофан и Шанцзюнь, и тогда он одним ударом покончит с сюнну.[32]

Интересна реакция китайского двора на доклад южного шаньюя. Сановник Гэн

Бин, которому был передан на рассмотрение этот документ, предложил

вдовствующей императрице Доу принятъ совет южного шаньюя. Он отметил, что

еще при У-ди (140—87 гг.) китайцы стремились подчинить сюнну, но

обстоятельства не позволили осуществить это. «Ныне, к счастью,

обстоятельства благоприятствуют, — отмечает Гэн Бин, — северные варвары

охвачены раздорами, для государства выгодно „с помощью варваров уничтожить

варваров". Следует согласиться [с предложением южного щаньюя]».[33] Итак,

китайцы опять решили использовать традиционную политику натравливания одних

народов на других.

В 89г. войска южного шаньюя совместно с китайскими под командованием

полководца Доу Сяня и Гэн Бина выступили из Шофана, напали на северных

сюнну и нанесли им серьезное поражение. Северный шаньюй бежал, было

захвачено свыше 200 тыс. пленных.[34]

Военные действия против северных сюнну продолжались и в течение

последующих трех лет. В результате северные сюнну потерпели полное

поражение, шаньюй был убит. В ходе этих боев китайские войска овладели

землями Иу (Хами), захваченными ранее северными сюнну.[35] По-видимому, к

концу I в. основные силы северных гуннов были разгромлены, значительная

часть их была расселена в пограничных областях Ханьской империи. И хотя в

дальнейшем многие из покорившихся северных сюнну восставали против

китайских властей, последние с ним, сравнительно легко расправлялись.

Сильная держава сюнну перестала существовать. Но остались мелкие владения,

уделы в Северо-Западной Монголии.[36] Об этом свидетельствует тот факт, что

уже в 104 г. северный шаньюй прислал посланника с дарами, прося о

заключении договора, основанного на мире и родстве, подобно прежнему

договору с Хуханье. Китайский император Хэди (88—.106 гг.) щедро

вознаградил посланника, но отправил его обратно без ответа.[37] То же самое

повторилось в 105 г., когда посланник шаньюя прибыл в Дуньхуан с дарами для

двора и просил направить к нему посла. В качестве заложника он обещал

прислать своего сына. Царствовавшая тогда вдовствующая императрица Дэн-

тайхоу щедро наградила посла сюнну, но ответа опять не дала.[38]

Таким образом, Ханьская династия в это время могла пренебрегать союзом с

сюнну, так как они не представляли собой реальной силы, способной угрожать

империи. Так продолжалось до III в. За это время южные сюнну совместно с

покорившимися северными сюнну неоднократно поднимали восстания, вызванные

чрезмерным угнетением местными властями. Но китайским властям с помощью

ухуаней, сяньби и цянов удалось сравнительно быстро подавить эти восстания.

Останавливаться на ходе этих восстаний нет особой необходимости.

Заслуживает внимания лишь тактика борьбы Ханьской империи с кочевниками.

Так, после усмирения восстания 140 г. в политическом отношении было принято

предложение главного военачальника (да цзянцзюнь) Лян Шана, направленное на

подкуп старшин сюнну и мирное их покорение. В то же время в военном

отношении применялась тактика отсиживания в укрепленных крепостях. Об этой

тактике Ляп Шан в своем докладе писал: «Срединное государство спокойно и

давно не знает войн. Сосредоточить в поле лучшую конницу и решать победу

под градом стрел в это время—вот то, что является преимуществом кочевых

народов и слабостью Китая.

Находиться на городской стене с тугим самострелом, упорно защищаться в

укрепленном лагере и выжидать, пока противник ослабеет,—в этом преимущество

Срединного государства и слабость кочевников...».[39]

Из крупных восстаний южных сюнну следует отметить восстание 156 г. и

особенно восстание в конце 1158—начале 159 г., когда все аймаки (роды)

южного шаньюя, объединившись с сяньби и ухуанями, опустошали 9 пограничных

областей. Восстание усмирил Чжан Хуань.

В царствование трех последних императоров Восточной Ханьской династии,

как известно, китайская империя переживала кризис: возникла борьба военно-

феодальных клик за власть, а в 189 г. вспыхнуло крупное крестьянское

восстание «Желтых повязок». В этих условиях сюнну, проживавшие на

территории китайской империи, получили известную свободу действий, так как

контроль над ними был ослаблен. Некоторые из них присоединились к

крестьянским повстанцам, другие перешли на службу военно-феодальных групп и

приняли участие в междоусобице феодалов. Например, Цао Цао после усмирения

в округе Бинчжоу заставил служить в своих войсках значительное число сюнну.

Об этом сообщаемся в биографии чиновника Лян Си, назначенного на должность

цыши в Бинчжоу в тот период, когда местные жители, подняв восстание,

вступили в контакт с сюнну и другим некитайским населением. Лян Си удалось

подавить восстание, часть населения, в том числе и сюнну, вовлечь в армию,

а их семьи—несколько десятков тысяч человек переселить в Е. Это переселение

вызвало недовольство, но недовольные сурово карались: «В отношении тех, кто

не подчинялся приказам, применяли войска и каратели. Обезглавили свыше

тысячи человек, а подчинившихся насчитывалось десятки тысяч».[40]

История отношений сюнну с Китаем на этом не заканчивается. В период

Саньго (220—265 гг.) и Западной Цзинь (265—316 гг.) сюнну по-прежнему

населяли северные пограничные области и находились под контролем китайских

властей. При этом сюнну продолжали перекочевывать в Китай из-за Великой

стены. Так, в начале царствования цзиньского У-ди (266—290 гг.) еще 20 тыс.

кибиток, или юрт, перешли границу и поселились в Хэси под старым городом

Иян-чэн. С этого времени сюнну проживали совместно с китайским населением в

областях Пинъяя, Сихэ, Тайюань, Синьсин, Шандан и Лэпин,[41] т.е. на

территории современных провинций Шаньси и частично Автономной области

Внутренняя Монголия.

Несмотря «на контроль со стороны китайской администрации, сюнну

доставляли немало хлопот, как междоусобной борьбой, так и выступлениями

против китайского гнета. Так, в начале 271 г., т. е. вскоре после создания

Западной Цзиньской империи, поднял восстание шаньюй Лю Мэн. Но по наущению

китайского командования он был убит своим подчиненным (старшиной восточного

аймака) Ли Цюем. После этого китайцам удалось усмирить сюнну, которые на

некоторое время успокоились.[42]

В 280 г. один из крупных чиновников—Го Цинь из Сихэ представил доклад,

где указал на значительную концентрацию сюнну и на возможность их

выступления. Из предосторожности он предлагал переселить их.[43]

С другой стороны, несмотря на опасность поселения сюнну в одном месте,

этот процесс продолжался в связи с изъявлением покорности все новых и новых

групп сюнну. Так, в 284 г. из-за границы прибыло 29300 сюнну во главе с Ху

Тайэхоу, изъявивших желание покориться. Они были поселены в Сихэ./10/

Осенью 286 г. сюнну Ху Дудабо и Ху из рода Вэйша, возглавляя каждый большие

и малые роды, а всего более 100 тыс. человек, прибыли в Юн-чжоу и заявили о

своей покорности. В следующем году покорилась еще одна группа сюнну (11 500

человек). Они пригнали 22 тыс голов крупного и 105 тыс. голов мелкого

рогатого окота.[44]

В дальнейшем, до 294 г., китайские хроники ничего не сообщают о сюнну.

По-видимому, в этот период они мирно жили в пограничных областях, не

вызывая тревоги у китайских властей.

Однако в 294 г. началась борьба сюнну за свою независимость, в начале

носившая локальный характер. В середине этого года восстал Хэсань. Он напал

на Шандан, убил чжанши (одного из ведущих чиновников) и вступил в

Шанцзюнь./8/ «Правда, через три месяца Хэсань покорился вместе со своими

соплеменниками и был убит Цинъским дувэем[45].

Однако восстание сюнну на этом не закончилось. Оно послужило толчком к

дальнейшим массовым выступлениям сюнну и других некитайских племен. Уже в

296 г. младший брат убитого Хэсаня—Дуюань поднял восстание не только сюнну,

но и цян (из двух областей — Пинъи и Бэйди)[46] и хусцев (возможно, ухуань

и сяньби) из Лушуй[47].

С этим восстанием связано дальнейшее укрепление позиций сюнну

вовлечением других некитайских народов в длительную борьбу с династией

Западная Цзинь, завершавшуюся через двадцать лет полным разгромом китайских

войск и уничтожением власти династии Западная Цзинь .в Северном (Китае.

Поэтому не случайно в «Цзинь шу» глава о северных ди (сюнну) заканчивается

следующими словами (после краткого описания восстаний Хэсаня и Дужаня):

«После этого северные ди постепенно стали процветать, а Срединную равнину

охватила смута».[48]

ГЛАВА 2. КИТАЙ И СТЕПЬ. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГУННОВ И СЯНБИЙЦЕВ.

Цзесцы появляются на исторической арене Китая в период Шестнадцати

Страницы: 1, 2, 3