Физические лица, колоны

женщина, не состоящая под властью ни отца, ни мужа, самостоятельна в

управлении и распоряжении своим имуществом, но не вправе принимать на себя

в той или иной форме ответственность по чужим долгам. В праве Юстиниановой

эпохи ограничения правоспособности и дееспособности женщины были ослаблены,

но равноправия полов все-таки не было и тогда (Д. 1.5.9, Папиниан: "…по

многим постановлениям нашего права женщины находятся в худшем положении,

чем мужчины").

В качестве обстоятельства, отражавшегося на правовом положении

римского гражданина, следует упомянуть еще умалении чести. Одной из самых

серьезных форм умаления чести была infamia, бесчестье. Infamia наступала:

а) как следствие осуждения за уголовное преступление или за особо

порочащее частное правонарушение, в результате присуждения по искам из

таких отношений, где предполагается особая честность (например, из договора

поручения, товарищества, хранения), из отношения по поводу опеки и т.п.;

б) непосредственно в силу нарушения некоторых правовых норм,

касающихся брака (считалась за infamis вдова, вступившая в новый брак до

истечения года после смерти первого мужа), или ввиду занятия позорной

профессией (например, сводничеством и т.п.). В классическом праве

ограничения, связанные с infamia были довольно значительны. Personae

infames не могли представлять других в процессе, а также назначить

процессуального представителя себе; таким лицам не разрешалось вступать в

закооный брак с лицом свободорожденным, они были ограничены в области

наследственного права.

От personae infames отличались personae turpes - это лица, которые

признавались общественным мнением бесчестными по общему характеру своего

поведения. Наиболее существенным ограничением personae turpes было

ограничение в области наследования.

Имела немаловажное значение и такая форма бесчестья, как

intestabilitas. Еще в Законах XII таблиц было постановление, что лицо,

участвовавшее в сделке в качестве свидетеля и отказавшееся потом дать на

суде показание по поводу этой сделки, признается intestabilis, т.е.

неспособным так или иначе участвовать (ни в качестве стороны, ни в качестве

свидетеля) в совершении сделок, требующих участия свидетелей (например, не

способно составить завещание).

Правовое положение латинов и перегринов

Латинами первоначально назывались жители Лациума, получившие латинское

гражданство до середины III в. н.э. (это latini veteres, древние латины).

Затем так же стали называть членов колоний, образованных Латинским Союзом,

и колоний, устроенных Римом на завоеванных территориях (latini colonarii).

После союзнической войны (90 - 89 гг. до н.э.) jus latini право латинского

гражданства стали понимать как технический термин, обозначавший

определенную категорию правоспособности. Такая последовательность

предоставлялась ("жаловалась") отдельным лицам и целым областям.

Правовое положение latini veteres не отличалось (в области

имущественного права) от положения римских граждан; jus conubii они имели

только в тех случаях, когда это право было специально предоставлено. С 268

г. до н.э. права латинского гражданства в этом виде уже не предоставлялись.

Latini colonarii не имели jus conubii; jus commercii, а также способность

вести гражданский процесс (jus legisactionis) эта категория латинов в

большинстве случаев имела, но составлять завещание latini colonarii не

имели права.

Латинам была открыта возможность легко приобретать права римского

гражданства. Первоначально для этого было достаточно переселиться в Рим. Но

так как подобные переселения сильно сокращали население латинских городов,

то с начала II в. до н.э. было установлено требование, чтобы при такого

рода переселении латин оставлял в родном городе мужское потомство. После

союзнической войны в I в. до н.э. все латины, жившие в Италии, получили

права римского гражданства.

Latini colonarii получали права римского гражданства разными

способами; в частности, римское гражданство получали также латины,

исполнявшие обязанности декуриона (члена муниципального сената).

Перегринами назывались чужеземцы как не состоявшие в подданстве Рима,

так и римские подданные, но не получившие ни римской, ни латинской

правоспособности. Такие "чужаки" в древнейшую эпоху считались бесправными.

С развитием хозяйственной жизни это бесправие стало нетерпимым и перегрины

были признаны правоспособными по системе jus gentium.

В начале III Каракалла предоставил права римского гражданства всем

подданным Римского государства.

Правовое положение рабов

С самых древних времен, к которым относятся наши сведения о Римском

государстве, и вплоть до конца его существования римское общество было

рабовладельческим.

Социальное положение рабов было неодинаковым на разных этапах римской

истории. В древнейшую эпоху рабы в каждой отдельной семье были

немногочисленны; они жили и работали совместно со своим хозяином и его

подвластными и по бытовым условиям не очень резко отличались от них. По

мере завоеваний число рабов сильно увеличилось и рабство оставалось основой

всего производства. Они стали жить отдельно от своих господ: не только

исчезла прежняя патриархальность отношений, но осуществлялась беспощадная

эксплуатация рабов. Раб исполняет самую огромную изнурительную работу, а

содержится в самых тяжелых условиях; несколько сноснее были условия жизни

рабов, принадлежащих самому государству. Произвол и эксплуатация со стороны

рабовладельцев толкали рабов на восстания.

Правовое положение рабов определялось тем, что раб - не субъект права;

он - одна из категорий наиболее необходимых в хозяйстве вещей, так

называемый res mancipi, наряду со скотом или как привесок к земле.

Власть рабовладельца над рабом беспредельна; она является полным

произволом; господин может раба пордать, даже убить. Раб не может вступит в

брак, признаваемый законом; союз раба и рабыни (contubernium) - отношение

чисто фактическое.

Пекулий. Если тем не менее кое-какие проблески признания личности раба

имели место, то это происходило в интересах самого рабовладельца, имело

целью расширить и углубить эксплуатацию рабов.

На этой почве сложился институт рабского пекулия. Термином "пекулий",

происходящим, вероятно, от слова pecus, скот, называлось имущество,

выделяемое из общего имущества рабовладельца в управление раба (этот

институт практиковался и в отношении подвластных детей).

Управлять имуществом невозможно без совершения различных сделок (купли-

продажи, найма и др.). Поэтому, не признавая раба правоспособным лицом,

признали, однако, юридическую силу за совершаемыми сделками, разумеется, в

таких пределах, какие соответствовали положению пекулия как формы

эксплуатации. Именно рабы, имеющие пекулий, признавались способными

обязываться, но приобретать для себя права не могли; все их приобретения

автоматически поступали в имущество господина. Впрочем, раб мог приобрести

право требования. Но без права на иск, "натурально". Реализация такого

права была возможна только в случае отпущения раба на свободу: si manumisso

solvam, liberor, т.е., если я уплачу рабу после его освобождения, это

законный платеж.

Таким образом, предоставление рабу пекулия и признание в известной

мере юридической силы за действиями раба позволяли рабовладельцу шире

эксплуатировать раба не только для выполнения различных физических работ,

но и для совершения через него посредство юридических действий, а это было

важно для рабовладельца по мере развития рабовладельческого способа

производства и роста товарно-денежных отношений.

Разумеется, такое примитивное построение - по сделкам раба права

приобретаются господином, а обязанности ложатся на раба (с которого ввиду

его неправоспособности получить нельзя) - не могло сохраниться с развитием

торговли и с усложнением хозяйственной жизни. Желающих вступать в сделки с

рабами при полной безответственности по этим сделкам рабовладельца нашлось

бы немного. Правильно понятый интерес рабовладельца требовал, чтобы третьи

лица, с которыми вступал в отношения раб, могли рассчитывать на возможность

осуществления своих прав по сделкам с рабами. Поэтому претор ввел ряд

исков, которые давались как дополнительные (к неснабженному иском

обязательству самого раба), против рабовладельца.

Факты выделения имущества в самостоятельное управление раба стали с

развитием хозяйственной жизни расценивать как согласие домовладыки нести в

пределах пекулия ответственность по обязательствам, которые принимались

рабом в связи с пекулием. Таким образом, если сделка совершена рабом на

почве управления выделенным ему пекулием, рабовладелец отвечал перед

контрагентом раба по actio de peculio, в пределах пекулия (если раб, имея

пекулий в сумме 500, купил что-то на 700, к его господину продавец мог

предъявить этот иск только в сумме 500). Впрочем, если господин получил по

сделке раба увеличение имущества, так называемое обогащение, в большей

сумме, он отвечал в пределах обогащения (но уже по другому иску: actio de

in rem verso, буквально - иск о поступившем в имущество).

Если господин назначил раба приказчиком (institor) в своем торговом

предприятии или вообще приставил его к такому делу, с которым неизбежно

связано совершение сделок, рабовладелец отвечает по сделкам, относящимся

согласно общепринятым взглядам к кругу деятельности данного приказчика и

т.п. Например, если раб-приказчик закупил товар для предприятия и не

расплатился за него, господин несет ответственность по actio institoria в

размере стоимости товара; но если раб по просьбе покупателя принял от него

вещи на хранение, господин по этой сделке, как не относящейся к сфере

полномочий приказчика, не отвечает (если раб был поставлен шкипером на

корабле, иск назывался actio exercitoria).

Наконец, если господин просто уполномочил раба на совершение той или

иной сделки (т.е. дал распоряжение, jussus), контрагент раба получал против

господина actio quod jussu. Если раб совершит правонарушение (например,

уничтожит или повредит чужие вещи), к рабовладельцу потерпевший может

предъявить actio noxalis (noxa - вред). В этом случае рабовладелец был

обязан или возместить причиненный вред, или выдать виновного раба

потерпевшему для отработки суммы причиненного вреда.

Рабство устанавливалось следующими способами:

1) рождением от матери-рабыни (хотя бы отцом ребенка было свободное

лицо; наоборот, если отец - раб, а мать - свободная, ребенок

признавался свободным);

2) взятием в плен или просто захватом лица, не принадлежащего

государству, связанному с Римом договором;

3) продажей в рабство (в древнейшую эпоху);

4) лишением свободы в связи с присуждением к смертной казни или к

работам в рудниках (присужденный к смертной казни рассматривался

как раб).

Прекращалось рабство манумиссией (отпущением на свободу).

В некоторых случаях раб, отпущенный на свободу, возвращался обратно в

состояние рабства (например, вследствие проявления грубой неблагодарности в

отношении лица, отпустившего его на свободу).

Правовое положение вольноотпущенников

В классическом римском праве правовое положение вольноотпущенников

определялось в зависимости от прав лица, отпускавшего на волю: например,

раб, отпущенный на свободу квиритским собственником, приобретал права

римского гражданина, а отпущенный на свободу лицом, право собственности

которого опиралось не на цивильное права, а на преторский эдикт, приобретал

только латинское гражданство. При Юстиниане эти различия были сглажены:

если манумиссия выполнена в соответствии с законом, вольноотпущенник

становился римским гражданином.

Однако, даже приобретая римское гражданство, вольноотпущенник (или

либертин) по своему правовому положению. Не вполне приравнивался к

свободнорожденному (ingenuus).

В области частного права существовали, во-первых, некоторые

специальные ограничения правоспособности вольноотпущенника; например, до

Августа вольноотпущеннику запрещалось вступать в брак с лицом

свободнорожденным; запрещение брака вольноотпущенника с лицом сенаторского

звания сохранялось вплоть до Юстиниана. Во-вторых, либертин находился в

зависимости от своего бывшего господина (именовавшегося его патроном).

Так, патрон имел право

а) на obsequium, почтительность либертина в отношении патрона; это

имело, например, практическое значение в том отношении, что

вольноотпущенник не мог вызвать патрона на суд и, следовательно, был

беззащитен против произвола патрона;

б) на operae, выполнение услуг для патрона (это по существу моральная

обязанность, но она обыкновенно подкреплялась договором и превращалась в

юридическую). Обязанность либертина выполнять operae приводила к такой

эксплуатации, что претор был вынужден все-таки выступать с некоторыми

ограничительными мерами;

в) на bona, т.е. патрону в известной мере принадлежало право на

наследование после вольноотпущенника, а также право на алименты со стороны

вольноотпущенника. Такое право принадлежало в случае нужды не только самому

патрону, но и его детям и родителям.

Колоны

Под именем колона в классическую эпоху подразумевали арендатора земли

(мелкого фермера), формально свободного, хотя экономически зависимого от

землевладельца. Распространение мелкой земельной аренды было вызвано

экономическим положением римского государства. С прекращением

завоевательных войн, дававших Риму огромные массы рабов, прилив рабской

силы приостановился, а невыносимые условия, в которых содержались рабы,

приводили к тому, что их смертность значительно превышала рождаемость.

Рабской силы перестало хватать для обработки земли. Процветавшее в

последние годы республики плантаторское хозяйство с рабским трудом

перестало быть выгодным; римские землевладельцы стали предпочитать сдавать

землю в аренду мелкими участками, нередко даже не за денежное

вознаграждение, а за известную долю урожая (арендаторы-дольщики, coloni

partiarij) и с возложением на арендатора также обязанности обрабатывать и

землю собственника ("барщина"). Эти мелкие арендаторы по маломощности своих

хозяйств в большинстве случаев были вынуждены прибегать к займам у своих

хозяев и оказывались в долговой от них зависимости. В период абсолютной

монархии положение колонов осложнилось еще в связи с налоговой политикой

императоров. Колоны были обложены натуральной податью, причем в налоговых

документах они приписывались к соответствующим земельным участкам.

Эти обстоятельства приводили к тому, что, с одной стороны,

землевладелец зорко следил за тем, чтобы его неоплатный должник-арендатор

не уходил с участка, а, с другой стороны, государство было озабочено тем,

чтобы земли не оставались без обработки и чтобы налоги с земли и подати с

самого колона поступали исправно. На этой почве фактическое бесправие

колонов стало превращаться в юридическое путем издания соответствующих

постановлений. В IV в. н.э. закон запретил свободным арендаторам, сидящим

на чужих землях, оставлять арендуемые участки, а землевладельцам было

запрещено отчуждать свои земли отдельно от колонов, сидящих на них. В

результате колоны из свободных (хотя бы формально-юридически) людей

превращаются в крепостных, в "рабов земли". Колонат в этом смысле был

зародышем феодализма.

На положение крепостных переводились иногда покоренные народы,

переселявшиеся на римскую территорию. В некоторых провинциях (например в

Египте) подобного рода отношения были известны еще до завоевания этих

провинций Римом. В колонат перерастало иногда также и пользование пекулием

со стороны рабов, которые прикреплялись в этих случаях к земельным

участкам. Последнее обстоятельство еще более стирало различия между рабом и

крепостным колоном. Колон становится лицом, хотя и свободным, но очень

близким по социальному и юридическому положению к рабу. Колон становится

связанным с землей, которую он сам по своей воле не может оставить и от

которой не может быть оторван против своей воли. Колон имеет право вступать

в брак, иметь собственное имущество. Но он прикреплен к земле, притом не

только лично: дети его также становятся колонами. Подобно рабам колоны

могли в отдельных случаях отпускаться на свободу, но это освобождение

означало для них и "освобождение" от земельного участка, которым они

кормились.

В современной литературе слово colonus считается производным от colo -

возделывать, обрабатывать со значением "земледелец" вначале свободного, а

затем зависимого статуса. Однако colo имело и другое значение - "жить,

проживать", отсюда происходили "колония" и "колон" - местный житель. В

латинском языке исторической эпохи оба эти значения редко пересекались.

Фактически под обозначением "колон" скрывались две большие категории

землевладельцев: местные, постоянно живущие на земле, собственность на

которую им не принадлежала, крестьяне, вынужденные оформлять свои отношения

с собственником земли как арендаторы, и пришлые поселенцы на этой земле,

отношение к которой было обусловлено предварительно заключенным договором

аренды с землевладельцем. Такое различие в среде колонов было очевидным для

неюридической литературы.

В юридических текстах прослеживаются обе категории колонов. Разбирая

отношение к инвентарю имения рабов, находившиеся на положении колонов,

римские юристы отмечали две возможные ситуации. В одной находились

земледельцы, работавшие "по доверию господина" (fide dominica), а в другой

те, которые "обрабатывали имение, внося плату подобно посторонним колонам".

Образцом для таких рабов выступали две различные категории колонов. Одна

были арендаторам по договору на срок, платившими арендную плату. Для имения

они были чужими и в состав инвентаря не включались. Другие постоянно жили в

имении, т.е. были на его земле не "посторонними", а местными уроженцами.

Позднее они определялись как coloni originales, поскольку земля имения была

для них родной. Отношения с ними землевладельца фактически определялись не

договором, а его "доверием" (fide dominica). Именно такие колоны могли

перемещаться с хозяином из одного имения в другое. А были еще колоны-

дольщики (partiarii), которые "разделяют ущерб и прибыль с хозяином имения

по праву как бы товарищества". Вероятно, "обычаи" определяли не только

платежи колонов, но и весь круг отношений владельца имения с земледельцами.

Наличие таких "обычаев" свидетельствует об устоявшихся связях имения с

колонами. В этих отношениях, ставших традиционными, "обычай" заменял

формальный юридический договор. Итак, обозначение местных земледельцев

термином "колоны" и включение их таким образом в сферу действия римских

правовых институтов отнюдь не означало, что на практике они превращались в

колонов-арендаторов. По сравнению с последними они были более тесно связаны

с имением и, вероятно, были теми, кто делил превратности судьбы с

землевладельцем "по праву как бы товарищества".

В специальной литературе о колонате особое внимание обращается на

вторую половину IV в. В ряде работ проводится мысль, что именно в это время

произошло или завершилось закрепощение колонов. Происхождение

позднеантичного колоната обычно связывают с фискальной реформой

Диоклетиана.

Фиксация гражданской origo (место их происхождения) не давал колонам

прав собственности на землю. Первоначально они могли свободно покидать

имение, если, конечно, полностью рассчитались с его хозяином или с

государственными повинностями. Но в другом месте колоны становились уже не

оригинариями, а поселенцами-инквилинами, поскольку их origo была уже

определена. Предоставление гражданских прав влекло за собой и

упорядочивание обязанностей. Для колонов - сельских жителей они заведомо

должны были оказаться иными, чем для горожан или землевладельцев, имевших

origo в городе. Их обязанностями, рассматривавшимися как гражданские

functiones, были обработка земли, да внесение податей в казну государства и

выполнение повинностей. Будучи земледельцами, колоны могли выполнять свои

обязанности только в одном месте. Привлечение их к munera в покинутом месте

их происхождения (origo) и месте нового проживания (domicilium), как это

было с городскими инколами, было бы нонсенсом. Поэтому логично, что в

скором времени всякая попытка отказа от обязанностей должна была повлечь за

собой стремление властей заставить их нести. То, чем прежде занималась

местная администрация, стало объектом интереса центрального правительства.

Так сложилась предпосылка императорского законодательства, посвященному

возврату колонов в место их проживания.

Первым по времени текстом из императорского законодательства, в

котором зафиксировано принудительное возвращение колонов к месту

жительства, считается конституция 332 г. В Кодексе Феодосия сохранен лишь

небольшой фрагмент ее: "Следует не только возвращать к месту жительства

колона чужого права, найденного у кого бы то ни было, но сверх того

взыскивать подушную подать за время его отсутствия. Самих же обращающихся в

бегство колонов следовало бы заковать в железо по примеру лиц рабского

состояния, чтобы, по заслугам получив рабское наказание, они исполняли

приличествующие свободным обязанности". Сохранившаяся часть текста

связывает возврат колона с уплатой податей. В современной науке эта связь

воспринимается как прямое свидетельство того, что фискальные нужды были

главной причиной возврата колонов. В таком случае кажется очевидной и

причина их зависимости от имения, в цензовые списки которого они были

зарегистрированы. Не менее очевидно и то, что колоны подлежали возвращению

в свою origo в имении, а не к землевладельцу или к хозяйству.

Есть вероятность, что первоначальный текст постановления 332 г. мог

относится к подвластным лично императору колонам его собственных имений

либо земледельцам на землях, считавшихся императорскими.

Императорским колонам посвящена большая часть конституций Константина,

относящихся к этой проблеме. В них прослеживается общая тенденция

ограничить деятельность колонов рамками имения и того занятия, которому они

были предназначены своим положением земледельца.

Земледельцы, сидевшие на государственных землях, меняли свою

гражданскую принадлежность. Из originales городских земель они превращались

в coloni originales экзимированных. С этих пор они уже не могли

рассматриваться ни в качестве граждан, ни в качестве инкол городских общин.

Их гражданские обязанности оказывались связаны с их конкретным местом

жительства и с имениями их посессоров, куда наезжали представители

администрации. Однако, городские общины, по-видимому, пользуясь тем, что

эти земледельцы прежде всего несли в них повинности, стремились сохранить

эту практику. Формально они, вероятно, исходили из традиции, в соответствии

с которой origo этих земледельцев должна была по-прежнему связываться с

городской общиной, к которой они первоначально были приписаны. Это

соображение практически дополнялось тем, что в новом качестве императорских

земледельцев такие колоны были вообще отстранены от гражданских honores et

munera. Как представляется, законодательство Константина (как, возможно, и

все такого рода законодательства) в отношении императорских колонов было

связано именно с такими земледельцами, поменявшими свою принадлежность, а с

ней и origo. Это могло бы объяснить причину появления в его правление

законов о возврате колонов, явных прецедентов которым в прежнем

законодательстве не сохранилось.

Дальше были похожие конституции. И как будто выделяется из этого ряда

конституций, посвященных колонам императорских имений, популярное в

современной литературе постановление 357г. Оно также сохранилось лишь в

маленьком фрагменте: "Если кто-либо пожелает продать или подарить имение,

он не может на основе частного соглашения удерживать у себя колонов для

перевода в другое имение. Ведь те, кто считает колонов полезными, либо

должны удерживать их вместе с имениями, или оставить их другим, если сами

не надуются, что имение принесет им пользу". В специальных работах по

колонату эта конституция считается более определенным свидетельством

прочной связи между колоном и имением, чем конституция 332г. В совокупности

они вполне могут трактоваться как доказательство прикрепленности колона:

конституция 332 г. запрещала покидать имение колону, а конституция 357 г.

запрещала отделять колона от имения господину.

Определенно можно сказать то, что какая-то зависимость колонов от

имения в течение первой половины IV в. отмечается только применительно к

императорским колонам.

Отсутствие у колонов гарантий гражданского статуса в виде

собственности на землю (или хотя бы права претендовать на такую

собственность) со временем неуклонно понижала их правовое положение.

В посвященном колонам императорском законодательстве второй половины

IV в. не только наблюдается резкое увеличение числа постановлений, но и

появляются новые черты. Оно становится более многосторонним, продуманным и

систематичным. Проблеме возврата колонов посвящен целый ряд постановлений,

из содержания которых можно заключить, что были и не сохранившиеся.

Законодательство только теперь стала занимать проблема ответственности

колона за оставленные обязанности при своевольном переселении. Постепенно

утвердился размер штрафа за подстрекательство колона к оставлению места

жительства. Впервые возникла проблема правовых взаимоотношений

прикрепленного колона с другими группами населения, в частности проблема

смешанных браков.

Итак, представляется, что переломным для развития права колоната как

системы, охватывавшей все связи колона с обществом, был период с 419 по 438

н. В 419 г. была издана конституция Гонория, вводившая 30-летний срок

давности проживания колонов в имении. До окончания 30 лет (20 лет для

женщин) колон, его имущество, потомство и т.п. принадлежали прежнему

землевладельцу и возвращались в его имение. После окончания 30-летнего

срока они приобретали связь с новым имением. Вводное предложение

конституции различает колона местного происхождения и инквилина, хотя до

истечения 30 лет они одинаково подлежали возврату на родную землю.

Определенное изменение стиля конституций Юстиниана по сравнению с

конституциями второй половины IV в. показывает, что и правительство, и

колоны стояли теперь перед иными проблемами, чем прежде. Обширное

колонатное законодательство второй половины IV в. было вызвано стремлением

правительства внедрить римские принципы организации населения и нежеланием

последнего им следовать. Колоны IV в. не всегда знали, что нельзя делать.

Судьи не всегда знали, как решать возникавшие правовые проблемы.

Землевладельцы не были довольны ограничением своих прав. Колоны VI в.

хорошо знали, что такое прикрепление к земле. Стремясь избежать его, они не

боролись против принципов прикрепления, а искали возможность обойти их.

Общество VI в. уже привыкло к крепости земле значительной части сельского

населения. Грань между адскриптициями и прочим обществом уже определенно

сложилась. Правительство заботилось о сохранении стабильности такого

порядка точно так же, как прежде римское правительство укрепляло грань

между свободными и рабами.

Заключение

Социальная структура поздней Римской империи по форме напоминала

структуру римской гражданской общины классической эпохи. Сословия сенаторов

и декурионов, вместо сошедшего с арены всаднического сословия с теми же в

широком смысле общественными функциями, составляли категорию honestiores.

Плебс с более или менее намеченными в его среде градациями - humiliores. От

них были отделены гражданско-правовой гранью рабы. Но со второй половины IV

в. стала все более углубляться грань между городским и сельским плебсом,

значительная часть которого стала оформляться в самостоятельное сословие

колонов. Эволюция социальной структуры империи в этом направлении, по-

видимому, была обусловлена объективными закономерностями функционирования

античной общественной системы. В свое время Элий Аристид выделил две группы

населения империи. Первую составляли обладавшие римскими гражданскими

правами, которые входили в состав гражданской общины (polis). Вторую - те,

кто не входил в гражданский коллектив. Одна группа осуществляла

государственное волеизъявление в соответствии с конституцией, а другая

служила только объектом приложения государственного господства. Сельский

плебс империи все более отличался от лиц, приобщенных к гражданскому

статусу. Общество в целом стало принимать негражданский облик, как бы

эволюционирую в сторону оформления иерархии жестко разделенных сословий.

Проведенные Юстинианом реформы прервали это развитие, формально восстановив

его гражданский характер. Для этого юристы попытались перенести грань,

отделявшую граждан от рабов, отделив ею от граждан и адскриптициев.

Гражданский коллектив временно приобрел прежнюю четкость структуры, однако

противостоявших свободным гражданам класс оказался состоящим из двух

различных сословий. При этом адскриптиции заняли положение прежних сельских

рабов, наиболее эксплуатируемой части этого класса. В то же время они

сохранили ряд сословных черт, которые и юридически отличали их от рабов.

Таким образом, к середине VI в. принцип прикрепления к имению постоянно

живших на его земле земледельцев окончательно оформился в крепостное право.

Гражданская основа статуса позднеантичного зависимого колона была полностью

изжита и оставлена в прошлом. Позднеантичная структура имперского общества

при Юстиниане достигла максимума в своем развитии.

Специфика положения позднеантичных крепостных колонов определялась их

местом в общественной системе и особенностями его правового оформления,

присущими Римскому государству. Современная западная литература

ориентирована на сравнение римского колоната с античным рабством и

средневековым крепостничеством. В поздней античности "рабство земле"

колонов заместило античное рабство и стало отличительным признаком

средневекового крепостничества.

Опираясь на традицию античного правового восприятия общества, юристы

Юстиниана были вынуждены укреплять грань между рабами и остальным

населением, хоть в какой-то мере приобщенным к свободе. В создававшейся им

квази-гражданской правовой системе колоны-адскриптиции приобрели

своеобразный статус: свободные по отношению к рабам и рабы по отношению к

свободным гражданам. Прикрепление к земле было наиболее характерной чертой

их статуса, который поэтому кажется уместным определить как крепостной.

Хотя гражданское общество V-VI вв. противостояло классу рабов, стержневую,

производственную основу последнего все более замещало сословие колонов-

адскриптициев.

На западе до начала VII в. общество в основном сохраняло позднеримскую

социальную структуру. В течение VI в. римское право, хотя и в

вульгаризированном виде, было основой Кодексов варварских королей.

Ликвидация римской государственной власти как будто должна была освободить

колонов от обязательной связи с имением. Но длительное пребывание части

населения в крепостной зависимости и развитие патроциниев над другой не

прогшли бесследно. Позднеантичная эпоха закрепила значительную часть

сельского населения за землей и, как следствие, за ее хозяевами.

Общественный статус колонов реально понизился до крепостного. Они по-

прежнему не могли покинуть землю. В то же время землевладельцы оказались

свободны от контроля римского государства, запрещавшего изгонять колонов с

земли. На первый план вышли общественные механизмы контроля над соблюдением

взаимных прав. Известную роль при этом играли муниципальные органы,

дефенсоры, церковь, а также распространявшие свое влияние администрация

варварских королей и Византии. Начался процесс перехода к новой

общественной системе, в которую путем длительной эволюции врастали

позднеримские общественные порядки. Сохранившие отличия от рабов, колоны-

оригинарии уже в VI-VII вв. по многим показателям своего реального

положения стали напоминать их. Этому способствовало и влияние варварских

общественных порядков, не знавших зависимости от места жительства и

отождествлявших ее с рабской. В результате издавна и прочно сидевшие на

чужой земле земледельцы, известные как оригинарии, инквилины, рабы

превратились в разновидности сельских крепостных сервов.

До эпохи Юстиниана концепция крепостного статуса колона не была

доведена до логического завершения. Вырабатывая его, постклассическое право

ориентировалось на античный статус лица, находившегося в potestas или

dominium, т.е. condicio servilis. Однако признание колонов рабами лишило бы

их абсолютно всех прав, что в масштабах империи было нереально. Поэтому в

течение V-VI вв. статус колона был осмыслен как "средняя судьба" (fortuna

media). Во многих отношениях она имела рабскую окраску и может быть

определена как крепостное состояние. Его наличие вносило определенную

гармонию в позднеантичную правовую систему. А конкретные взаимоотношения

между землевладельцами и колонами регулировались провинциальными и

областными традициями и обычаями, на востоке - правом на греческой основе.

Между государственно-правовой формой и реальными отношениями сохранялось

известное несоответствие, оставлявшее общественной системе поздней

античности определенные перспективы для развития. Юстиниан, доведя действие

античных правовых принципов в империи до логического завершения, нарушил

подвижное равновесие, в котором находился статус колона. Его

законодательство было вынуждено максимально подтянуть статус колона к

рабскому, вчерне отработав статус крепостного раба. Однако использование

такого права нарушало сложившийся баланс между правовыми нормами и

существовавшими обычаями. Последние должны были отступить, что неизбежно

вызвало социальную напряженность, ослаблявшую общество. Успешный натиск

племенной периферии в конце VI - начале VII вв. не только восстановил

нарушенный Юстинианом баланс, но и привел к значительному откату назад в

правовых ориентирах на доримские позиции. Имперское общество отторгало

право, претендовавшее на организацию его по образцу античной гражданской

общины, низведя основную массу зависимых работников до рабского уровня.

Позднеримские правовые нормы были оттеснены на второй план, а в статусе

зависимого земледельца возобладали черты, определявшиеся естественно

сложившимися местными отношениями.

Все это, кажется, согласуется с предположением о наличии нескольких

типов колонатного condicio, скрывавшихся за общей формой адскриптициата.

Ядро сословия адскриптициев составляли потомки оригинариев IV в.,

традиционно связанные с именем собственника, в силу чего находившихся под

его контролем. Именно применительно к ним формировался статус зависимого

колона, находившегося под властью господина. Наряду с ними адскриптициями

становились крестьяне, передавшие себя и свои земли под патронат.

Адскриптициями становились земледельцы государственных владений,

передававшихся или продававшихся в руки частных собственников. Вполне

вероятно, что адскриптициями были сельские ремесленники, даже и не имевшие

земли. Ведь были же адскриптициями некоторые сельские священники.

Кодекс Юстиниана и его новеллы сохранили правовую форму зависимого

колоната (адскриптициата), близкого античному рабству, но и отличному от

него. Эта форма образовалась в результате распространения римских правовых

воззрений, сложившихся применительно к рабам, на достаточно широкие слои

земледельцев империи. С одной стороны, эти земледельцы были лишены

собственности на основное средство производство, а с другой - в качестве

граждан они принуждались позднеантичным государством выполнять гражданские

обязанности в пользу общества. В результате двухвекового развития такие

земледельцы оказались официально подчинены землевладельцу как господину и

патрону, ограничены в правах собственности, лишены права на свободное

заключение брака. Обязанность нести повинности в пользу государства,

связанная с обработкой ими земли, сильно сузила горизонт их общественных

возможностей, превратив их положение в наследственное.

Право эпохи Юстиниана ориентировалось на античную общественную

структуру, для которой уже существовал идеальный вариант эксплуатируемого -

рабский. Имея более широкий характер, он служил удобным ориентиром эволюции

статуса не только колонов, но и иных категорий humiliores, По этой причине

римлянам поздней античности не было нужды специально разрабатывать

характеристики особого крепостного состояния (исключая, может быть,

регулирования браков между земледельцами разных имений). Однако принадлежа

к иному таксономическому ряду, рабский статус не мог полностью перекрыть

статус крепостного колона. Он давал характеристику "лица", но обходил

характер зависимости. В позднеантичную же эпоху формировалось общество, для

которого оформление зависимости было не менее важным, чем личный статус. До

того, как колоны оформились в единое сословие, эта зависимость осмыслялась

как зависимость от земли. Сельские рабы, которых в течение IV в. постоянно

запрещали продавать без земли, оказались к V в. столько же зависимы от

земли, как и от хозяина, сколь и колоны. При сохранявшемся в течение V в.

различии личных статусов колонов и рабов, их реальная зависимость была

одинаковой. И она была более значима для общества, нежели сохранявшийся от

антично-гражданского состояния общества личноправовой статус земледельца.

Наличие под античной правовой формой местных традиций зависимости не

означало, что римское крепостное право не оказало никакого влияния на

реальные общественные отношения и что зависимый колонат был юридической

фикцией. Насаждение римлянами единообразных социальных норм в течение

целого ряда поколений не могло пройти бесследно. Сформировавшийся к концу

IV в. зависимый колонат уже в середине V в. стал господствующей

общественной реальностью, под которую подстраивались и в форму которой

облекались местные отношения. Однако крепостное право для колонов было

тесно связано со всей системой социально-правовых отношений в империи и,

следовательно, их эволюция была взаимосвязана.

Трансформация колоната в VII в. на западе и в Византии были

обусловлены не экономическими сдвигами или переменами в организации

сельскохозяйственного производства, а изменением позднеантичной

общественной системы.

Историческое значение крепостного права и крепостнических отношений в

переходный позднеантичный период развития средиземноморской цивилизации

состояло в том, что с их помощью был осуществлен естественный переход

общества от ориентации на рабское право и рабство как господствовавшую

социально-экономическую реальность.

Список литературы:

1. Коптев А.В.

"От прав гражданства к праву колоната"

Вологда, 1996

2. Косарев А.И

"Римское частное право"

Москва, 1998

3. Новицкий И.Б.

"Римское право"

Москва, 1997

4. Харитонов Е.О.

"Основы римского частного права"

Ростов-на-Дону, 1999

5. Хрестоматия по истории Древнего Рима

под ред. акад. В.В. Струве

Москва, 1953

6. Черниловский З.М.

"Римское частное право"

Москва, 1997

Страницы: 1, 2