Томас Джефферсон

Томас Джефферсон

ПРОБЛЕМА ДОСТОЙНОЙ ОЦЕНКИ

Писать о Джефферсоне тяжело. Это был человек огромной широты, освоивший

большой спектр знаний и интуитивно прозревший так далеко, что и наши

современники обречены ошибаться в некоторых спорных вопросах, которых

возникало раньше и возникает при анализе деятельности и взглядов

Джефферсона множество.

Многое из того, что он говорил и писал, осталось недопонятым не только

его современниками, чьи философские умы во многих случаях не могли взлететь

на высоту познавательного горизонта Джефферсона, но и нашими современниками

– все по тем же причинам. Наверно, шутка Кеннеди, которую он бросил на

банкете нобелевских лауреатов в Белом доме ("это самое выдающееся скопление

талантов… которое когда-либо собиралось в Белом доме, возможно, за

исключением тех случаев, когда здесь обедал Томас Джефферсон – один") – не

совсем шутка.

О Джефферсоне масса книг, но в нашей стране издается отчего-то не самое

лучшее из написанного. Из трудов пигмеев мысли может сложиться образ только

пигмея, каковым Джефферсон не был. Я долго глодал изыскания почтенного

Геррета Шелдона ("Политическая философия Томаса Джефферсона"),

причисляющего себя, по-видимому, к "естественной аристократии ", т.е. к

людям творчески одаренным, чему я не нашел подтверждение. Всю свою книгу

Шелдон доказывает, что Джефферсон – это перелицованный Локк, вооруженный

находками шотландских интуитивистов Шефтсбери и Хатчесона, системами

британского либерализма, классического республиканизма, христианской этикой

и даже элементами современной экономической теории. Эдакий Юпитер в блеске

и громе бутафории. Ведь, в самом деле, усвоить и перенять – невелик нужен

талант.

Все мы возросли на багаже своих предков, им мы обязаны почти всем. Любой

физик-открыватель знает все, что по данному вопросу было открыто ранее;

прежде чем Аристотель были Платон, Сократ, Аристагор, Пифагор и Демокрит и

т.д. Но чем открыватель-физик выше своих предшественников? Выше тем, что

сделал шаг дальше и привнес в сокровищницу знаний свой алмаз. Он – творец,

"естественная аристократия", словами Джефферсона. А что привнес Геррет

Шелдон? Открытиями, творчеством естественной аристократии движется

человечество. А кого подвинул и куда наш маститый автор, чью монографию уже

дважды издали в США? На обложке книги – портрет анатома философии

Джефферсона. А почему не самого Джефферсона? Потому что это памятник самому

анатому. Мир его праху. А мы пойдем дальше.

ПРИНОШЕНИЯ ОТЦОВ–ОСНОВАТЕЛЕЙ

Имя Джефферсона – среди имен Отцов-Основателей. Они положили начало

Америке, стране глубокого рабства и большой свободы. Народ таков, каков

император, как говорили древние китайцы. Император подобен сосуду, народ –

воде, принимающей форму сосуда. Каковы же были сосуды, Отцы-Основатели?

Видно, были в них, или в ком-то из них те пороки, которые закабалили Штаты,

а через них и весь мир; была и свобода, которую впитали от них американцы.

Да, Штаты коррумпированы, там правит олигархия, в городах царит культ

низких страстей, но вместе с тем американцы – народ не зашореный, они

открыты всему новому, они терпимы, отзывчивы и приветливы. Что же подарили

Америке Отцы-Основатели? Вопрос не праздный. Американщина – болезнь

настоящей России, а чтобы излечиться от болезни, нужно отыскать ее причину,

изучить и так избавиться от нее. Тема контрольной работы узка, и по этому

поводу можно сказать вот что: "черный" вопрос – частный вопрос в

философском наследии Джефферсона, а частности должны рассматриваться из

целого, ибо не будет понятен фрагмент картины в отдельности от всей картины

– нам нужно целое. В то же время объем работы не позволит раскрыть это

целое. Остается выход следующий: мы рассмотрим тему более глобальную,

нежели предложенная, так она нам даст большее представление о Джефферсоне,

а получив это самое большее представление, нам будет уже легче разобраться

в проблеме рабства, ибо мы будем знать Джефферсона лучше. Это необходимо,

ибо одна и та же фраза в устах мудрого человека является истиной, в устах

глупого – глупостью; если первый знает, что скрывается за его словами, то

глупый может иметь ввиду совершенно другое. Вобщем нам нужно постигнуть

логику Джефферсона, ход его мысли, что мы и попытаемся сделать, рассмотрев

тему политического наследия Отцов-Основателей.

ДВА ЛАГЕРЯ

История мира – история борьбы противоположностей. Они есть везде и во

всем. На всякий свет в мире существует тень, и всякая тень подразумевает

свои существованием свет. Первое правительство Соединенных Штатов Америки

было раздираемо борьбой двух партий, федералистов и республиканцев. Трения

начались с принятия Конституции США. Вашингтон и будущие федералисты, их

лидеры разработали Конституцию закулисно, без всякого обсуждения, и даже

не то, что первоначально в ней не было демократических свобод, являлось

печальным фактом, но партийность разработчиков. Федералисты во главе с

Гамильтоном выделились резко, и им удалось увлечь Вашингтона на кривые

пути. Что ж, если для Гамильтона "народ есть только большой зверь", если он

видел в народе только отрицательные стороны, которые полагается смирять

силой государства, то Джефферсон рассуждал о врожденном чувстве

справедливости, о Моральном Чувстве, которое нужно поднимать, взращивать,

поддерживать. Два лагеря: один видит дурное, другой хорошее, один поднимает

плетку, другой предлагает создать оптимальные условия. Расхождение во

взглядах диаметральное.

Чем тираны выигрывают в наших глазах по сравнению с правителями-

либералами? Тем, что яростно расправлялись с нарушителями законов и

монарших постановлений. Однако эти нарушения для них были для них только

поводом излить свою злобу. Со стороны они смотрелись как строгие

справедливые отцы народов, а по сути были беззаконниками, ибо слишком часто

буквальное следование закону есть его попрание. Закон становился для них

щитом, под которым они скрывали свою незавидную сущность. Так и наши

федералисты, настраивая силу государства против "агрессивности,

враждебности, склонности к беспощадной конкуренции… не благих намерений,

тщеславия, ревности, ложных амбиций" и прочих пороков, сами не были им

чужды. Они скрывали за Конституцией свои собственные пороки, и вместо того,

чтобы усиливать свое, разгонять тьму, т.е. увеличивать сумму добра в

государстве через просвещение, внедрение демократических свобод,

самостоятельности и самоуправления, они увеличивали силу зла. Рассуждая о

беспощадной конкуренции, Гамильтон вскармливал ее всеми доступными

средствами; возмущение против своей политики он выдавал за агрессивность,

враждебность. Впрочем, все это слова, которые нам нужно облечь в факты.

АВАНТЮРА ГАМИЛЬТОНА – ПРИЧИНА ПОРОКОВ АМЕРИКИ

В период войны за независимость Америка испытывала сильную нужду в

средствах. Конгресс был вынужден вотировать принудительные займы, по сути

военные реквизиции. Нужно было снабжать армию продовольствием, одеждой,

оружием и т.д.; взамен полученных товаров зачастую расплачивались

расписками, замененными впоследствии облигациями внутреннего займа.

Солдатам также "платили" облигациями, обещая рассчитаться после войны. За

войну накопился огромный внутренний долг. Перед новым правительством

Америки встал вопрос о его погашении. Для Вашингтона это был "вопрос

чести", и правительство было обязано перед лицом и своих граждан, и других

государств выполнить обязательства. И тогда Гамильтон, министр финансов,

предложил авантюру, способную убить, якобы, двух зайцев: создать видимость

уплаты долга и одновременно, как бы это ни было странным, поднять

промышленность, хозяйство через поддержку предпринимательства.

Вашингтон попался на хорошо замаскированный крючок. Вашингтон желал,

чтобы была разработана программа помощи государства предпринимателям в деле

"развития с/х, коммерции и мануфактур всеми необходимыми средствами…

Вашингтон подтверждал намерение добиваться благосостояния страны…" – вот

ключевые слова – "любой ценой". "Все средства", "любая цена" сильно

подвели первого президента, закрыли ему глаза и уши.

Авантюра же была такова. Правительство принимало к уплате облигации

внутреннего долга, но без взирания на собственника. Т.е. их мог предъявлять

любой человек-перекупщик. Это еще не вся авантюра, только верхушка, но уже

плохо пахнет. По идее, государство должно было отблагодарить тех, кто в

тяжелые годы помог Америке средствами, кто воевал за нее, а по Гамильтону

испарялся именно нравственный аспект.

Далее, государство должно создать Банк, в который перечислялись бы

средства из бюджета по долговому счету, но Банк уплачивал бы не долг, а

проценты по нему. Здесь федералисты доказывали, что выплатить громадную

сумму правительство не сможет ни за 20, ни за 30 лет, потому они должны

оплачивать уже сейчас – справедливости, разумеется, ради – проценты по

нему. Но собака зарыта еще глубже. Дело в том, что если Джефферсон считал

элитой общества естественную аристократию, аристократию творческого ума и

созидательных способностей, то Гамильтон отдавал пальму первенства

финансистам, дельцам, бизнесменам вобщем.

"Еще в юношеском возрасте Гамильтон сделал выписку из Д. Юма, снабдив ее

весьма положительным комментарием: "Как говорит один знаменитый философ (Д.

Юм), авторитеты в вопросах теории государства установили в качестве

неопровержимого доказательства, что при учреждении любой системы

государства и установлении различных конституционных ограничений и

уравновешивающих факторов необходимо исходить из предположения, что все

люди – подлецы и что во всех действиях они движимы лишь побуждением –

своими личными интересами". Движущей силой исторического процесса Гамильтон

признавал не раскрытие нравственных потенций человека (как полагал

Джефферсон), наилучшим проявлением которых могла бы стать демократия, а

жестокую, бескомпромиссную борьбу своекорыстных интересов неисправимых

эгоистов. История представлялась ему в виде поля битвы, на котором сильные

и агрессивные берут вверх над менее сильными, а в результате образуются

оплоты сильной власти.

С неизменным упорством Гамильтон подчеркивал связь власти с

экономическими интересами людей и собственностью. Показывая, что в

различные исторические периоды власть находилась то в руках военных, то

аристократии, Гамильтон рассматривал современное ему общество как арену

столкновения фракционных интересов различных групп, в результате которого

должна победить торговая и финансовая буржуазия как группа, наиболее

одержимая собственническим стремлением. "Править должна та власть, в руках

которой находится кошелек" – резюмировал свои аргументы лидер

федералистов". (Н.Е. Покровский "Джефферсон вчера, сегодня и всегда")

Итак, государство по Гамильтону имеет элитой класс крупных собственников.

Этот класс обладает "достаточными способностями и знаниями для управления

страной" (Г. Шелдон, о Гамильтоне). Самый богатый – значит, самый

энергичный, предприимчивый, находчивый – вот софизм то! Трудно его

раскусить, потому что на словах все гладко, но не стоит напрягать ум, а…

только поглядеть на российский класс "новых русских". Нет, им не откажешь

ни в чем, что приписывает им Гамильтон, и в то же время они – проклятье

России. Наверно, не качества ума важны, но качества души. Далее, когда мы

будем рассматривать взгляды Джефферсона на негритянскую расу, мы вновь

вернемся к этому – качества души превыше качеств ума.

Не так давно в Хабаровске прошла конференция международного уровня

"Происхождение Разума на Земле". Прямо по теме докладов было ничтожно мало

, больше о последствиях применения человеком разума. Большинство

докладчиков видело вопрос в темно багровых тонах: все плохо, все во зло.

Разум объявили даже врагом, от которого человеку нужно избавиться (не

подчинить его, а даже уничтожить, отказаться от него). И трудно упрекнуть

наших доморощенных, по преимуществу, мыслителей, потому как разум есть

воистину посредник, если не причина, всех бед. Но он же и пособник добра!

Разум просто нейтрален, он инструмент в руках души, вольной направлять свое

оружие на созидание или разрушение, во имя жизни или в свое собственное, на

добро и на зло. К чему прилежит душа – вот главный вопрос. В конечном итоге

мы все можем свести к одному: живет ли человек для себя или хоть сколько то

чувствует себя частью человечества, чем то ему обязанным, эгоист ли он,

склонный к паразитизму для собственного счастья, или альтруист? Вот плюс и

минус, меж которыми находится человечество, как и все разумное во

Вселенной! Буржуазия же, по определению – группа эгоистов, присваивающих

собственность. Только враг человечества может доверит или передоверить им

власть, сделав элитой общества, или же критически слепой человек. Я не

знаю, какой ярлык приклеить Гамильтону, но Вашингтона, столько сделавшего

для страны, я не могу назвать врагом своего народа. Значит, он просто был

слеп, или ослеплен.

Его сильное желание добиться благосостояния для своей страны сыграло с

ним злую шутку, и он не разглядел в предложении Гамильтона лукавые лисьи

уши. Ведь Гамильтон, по сути, предложил под видом уплаты процентов практику

незаконных, неконтролируемых в дальнейшем, постоянных субсидий этому классу

общества, на которые последний не имел никакого права. Перекупщики не

заработали эти деньги.

Еще до начала президентского правления Вашингтона порядка 80 процентов

государственного долга сосредоточилось в немногочисленном кругу северной

буржуазии. "Американскому исследователю Е. Дж. Фергюсону удалось проследит

судьбу лишь части внутреннего долга конгресса, но и она достаточно

показательно рисует сложившееся положение. По имеющимся документам менее

3300 лиц владело обязательствами на сумму 12.3 млн. долларов. Почти 2/3 их

сконцентрировалось у 280 крупных держателей, и в том числе 100 крупнейших

располагали облигациями (общей) стоимостью свыше 5 млн. долларов" (В.А.

Ушаков "Америка при Вашингтоне", стр. 112). Эти облигации были приобретены

перекупщиками за бесценок, за 15-20 процентов от номинальной цены. Ведь

мало кто из кредиторов государства надеялся, что их долги когда-нибудь

будут погашены. Кроме того, тяжелое экономическое положение било по ним в

первую очередь, разоряло и заставляло отдавать облигации за четверть цены

также, как сегодня в России рабочие отдают за бесценок акции своих

работающих предприятий, на которых им задерживают зарплату месяцами.

Когда пошли дебаты по долгу, сотни агентов состоятельных дельцов кинулись

на юг, где плантаторы были слабо осведомлены о столичных новостях, и

перекупили за бесценок почти все, что еще оставалось на руках. Немногие

южане удержались от соблазна заполучить синицу в руках, отдав журавля в

небе.

Значит, собственники долга определились. Ими стали не патриоты, не

пострадавшие, но практически предатели своей страны, ибо никакая иная

страна, находившаяся когда-либо в горниле революции, не терпела так от

алчности своих дельцов. Безумная жадность дельцов и спекулянтов во время

войны за независимость – притча во языцех. И вот этой элите досталось все.

И Гамильтон был полон желания платить по векселям. Он сумел убедить

Вашингтона, что путем выплат процентов правительство активизирует

предпринимательский дух элиты, даст мощные средства, которые непременно

будут вложены в экономику.

Позиция республиканцев, Джефферсона в первую очередь, была такой: платить

тем, кто в самом деле был кредитором, а перекупщикам только возместить

затраты на скупку, вычтя их из стоимости общего долга. Странно, почему

Вашингтон, высказывавший еще до выборов уверенность, что "новое

правительство… будет способно… справедливо отнестись к общественным

кредиторам и восстановить национальную репутацию" поддержал не Джефферсона,

а авантюру Гамильтона? Воистину, слепота поразила его.

Надо заметить, что Джефферсон не знал всего плана Гамильтона. Точнее, тот

открывал карты поэтапно. Когда федералистам удалось провести закон о

погашении долга, а республиканцы поддались на какие-то уступки, тогда еще

никто не знал, что долг никто не собирается гасить. Никто не представлял,

что за счет налогоплательщиков будут учреждены стабильные выплаты дельцам,

на которые не имели ни морального, ни какого-либо вообще (кроме ошибочного

и злонамеренного) права. На этом следующем этапе Джефферсон опять вступил в

конфронтацию с Гамильтоном. В письме к Вашингтону он писал: "Я хочу

оплатить долг завтра, он (Гамильтон) желает, чтобы он никогда не был

оплачен, но всегда был средством подкупа и управления законодательной

властью" (Ушаков, стр. 148)

Гамильтон говорил еще раньше, что "национальный долг – национальное

счастье". Великий парадокс! Конечно, ни о каком национальном счастье речи и

не шло, но исключительно о счастье небольшого вышеперечисленного круга

собственников. Им стали перечислять (быть может, и по сей день перечисляют,

так национальный внутренний долг США порядка 300 млрд. долларов) процент по

облигациям, а это были немалые деньги. На 100-долларовую облигацию,

купленную за 15 $, приходилось 25 $ процентных выплат. На выплаты стала

ассигноваться огромная часть бюджета.

Правительство не было напрямую связано с новыми кредиторами. Был учрежден

Банк Северной Америки, потом Банк США. Средства поступали в него, оттуда

часть шла на проценты, часть – на кредитование. Банк США был учрежден также

авантюрно. Государство владело только 5-ю тысячами из 25 тысяч акций,

остальные – по 400 $ за акцию – были приобретены все тем же кругом

спекулянтов. Они стали получать и доходы от национального кредита, они

вошли в состав Совета акционеров Банка и вытеснили после смерти Вашингтона

и ухода Джефферсона правительственных членов в Совете, превратив Банк США в

свою кормушку, как еще ранее сделали Конгресс ручным и послушным.

Итак, стараниями Гамильтона Америка стала собственностью небольшого круга

дельцов, так называемой "экономической элиты". Разумеется, демократия,

пробиваемая партией Джефферсона, со временем превратилась в фасад

олигархии. Со временем некоторые семьи сошли со сцены, разорившись, другие,

использовав подаренное увеличение капитала и подходящие условия, победили в

конкурентной борьбе. Олигархи менялись, олигархия оставалась. Доллар стал

значить все.

Джефферсон не мог не понимать, к чему приведут аферы Гамильтона. Для

незнающих его высказывания о будущем Америки кажутся пророчествами, но за

ними стоят аналитическая работа ума, широта мировоззрения и владение

ситуацией.

Следует заметить еще один немаловажный факт. Полученный несправедливый

доход дельцы начали вкладывать, конечно, не в разработку природных ресурсов

и промышленность, но в те сферы, что давали быстрый оборот капитала:

приобретение и игра на акциях, строительство платных дорог, страхование и

банковское дело, но главное – торговля. Спекулировать на слабой

промышленности – любимое дело дельцов. Это закупка дефицита в Англии и

Европе и накручивание "рыночной стоимости". Значит, торговля, аферой

Гамильтона, ориентировалась на Англию и Европу, одновременно подрывая

собственную промышленность.

Гамильтон, кстати, не выдавал кредитов, не предоставлял на льготных

условиях земельные участки. Вся его помощь, т.е. помощь со стороны

государства, свелась к выплате премий за качество продукции, льготам на

экспорт, повышению пошлин на ввоз и прочим косвенным мерам. От такой

программы средний и мелкий предприниматель выиграть не мог, что снимало

конкуренцию с облагодетельствованных крупных держателей гос. долга.

Последние вовсе, думается, не имели такого сильного влияния на

Гамильтона, как это представляется советским историкам. Дело в том, что

последние были очень заинтересованы в госзаказе, но не получали его.

Гамильтону не было нужно полное выполнение установок Вашингтона, он

стремился превратить Америку в страну торговли и спекуляции.

Весьма немногие предприниматели вкладывали капиталы в мануфактуры, но не

получали здесь помощи со стороны государства. Из-за этого промышленная

буржуазия отвернулась от своих благодетелей, ее люди вышли из состава

правительства, разорвав отношения с Гамильтоном.

Все Отцы-Основатели – Медисон, Томас Пейн, Джефферсон, Адамс, Б. Франклин

– выступали против курса Гамильтона. Последний отражал все атаки именем

Вашингтона, до конца дней умудряясь держать перед его глазами софистический

мираж. По сути, политика Гамильтона и федералистов была в известной степени

попыткой вогнать Америку вновь под каблук Англии, ибо все "реформы" были на

руку последней: в пошлинах, в отсутствии протекционистской политики, в

возможности сбития цен на американские товары, особенно

сельскохозяйственные.

Позднее оппозиции в некоторой мере удалось направить Америку по рельсам

антибританской политики и отчасти устранить экономические казусы. Вред же

внутренний был неизмеримо большим. Сам Дж. Адамс, будучи лидером

федералистов, говорил, что последствия политики Гамильтона, выразившиеся "в

колебании валютного курса и стоимости ценных бумаг, причиняли собственности

честных людей больший ущерб, чем все французские пираты". Он называл банки

"ненавистными", а "всю нашу" финансовую и банковскую систему – источником

не только коррупции и несправедливости, но и непоправимого "ущерба религии,

морали, спокойствию, процветанию и даже богатству нации" (Ушаков, стр.

184). Что тут еще скажешь, когда Гамильтон способствовал превращению

Страницы: 1, 2