Русская Правда как источник социально-политического обустройства Древнерусского государства

Русская Правда как источник социально-политического обустройства Древнерусского государства

Исследовательская работа

на тему:

««Русская Правда» как источник

социально-политического устройства

Древнерусского государства».

Ученицы 11 класса «А»

Средней школы №1

Кадыровой Ларисы

Преподаватель Кудрявцев

истории : Сергей Анатольевич

Москва, 2002-2003 г

Оглавление:

Введение……………………………………..3 стр.

Глава I.

Система наказаний…………………………4 стр.

Глава II.

Община……………………………………… 5 стр.

Глава III.

Смерды……………………………………...12 стр.

Глава IV.

Холопы………………………………………14 стр.

Глава V.

Закупы……………………………………….18 стр.

Глава VI.

Рядовичи…………………………………… 20 стр.

Глава VII.

Изгои………………………………………… 22 стр.

Глава VIII.

Социально-политический строй…………25 стр.

Библиография………………………………30 стр.

Введение

Киевская Русь IX – X вв. – первое государство восточных славян,

объединившее более 200 мелких славянских, финно-угорских и латышско-

литовских племен. Термин «Киевская Русь» очень удобен для обозначения

определенного хронологического отрезка – 9 –начало 12 в., когда Киев стоял

во главе огромного государства, открывшего собой новый, феодальный период в

истории народов Восточной Европы, период, сменивший первобытность и

продолжавшийся почти тысячу лет.

Рождение государственности было очень длительным многовековым процессом,

но когда государство возникло, оно сразу стало предметом внимания во всем

средневековом Старом Свете. Единое государство – Киевская Русь, - возникши

в 9 в., просуществовало до 1130-х годов, ускорив процесс перерастания

высшей стадии первобытного родоплеменного общества в более прогрессивное

феодальное на огромном пространстве и подготовив кристаллизацию полутора

десятков самостоятельных княжеств, равных по своему значению крупным

королевствам Запада. Недаром Киев и называли «матерью городов русских».

Новые княжества 12 – начала 13 в. составляли как бы единую семью –

древнерусскую народность, говорившую на одном языке, совместно творившую

единую культуру и имевшую единый свод законов, который называется «Русская

Правда».

Русская Правда является драгоценнейшим источником по истории феодальных

отношений Киевской Руси. Под этим названием скрывается комплекс юридических

документов 11-12 вв., отразивший сложность русской социальной жизни и ее

эволюции.

Вопрос о социально-политическом строе Древнерусского государства

является достаточно спорным. Чтобы рассмотреть его, необходимо сначала

остановиться на тех источниках, которыми мы располагаем для его

характеристики. Древнейшим сводом законов Руси является Русская Правда. Под

этим общим названием известны три памятника: Краткая правда, являющаяся

древнейшей, Пространная, относящаяся ко второй половине 12 в., и

Сокращенная, основанная как на Пространной Правде, так и на некоторых не

дошедших до нас законодательных актах более раннего времени. В свою

очередь, Краткая Правда делится на Правду Ярослава (ок. 1016), Правду

Ярославичей (вторая половина 11 в.) и дополнительные статьи. Естественно,

Краткая Правда – наиболее существенный источник для характеристики

социального строя Древнерусского государства, но и в более поздней

Пространной Правде записаны нормы права, которые хотя и были кодифицированы

лишь в 12 в., но восходят к более раннему времени. Отдельные юридические

нормы содержаться и во включенных в текст летописи договорах Олега (911) и

Игоря (944) с Византией. В этих договорах упоминается и «закон русский»,

который учитывался в делах, затрагивавших споры византийцев и русских.

Древнейшая дошедшая до нас летопись – «Повесть временных лет» – также дает

материал для изучения социального строя, хотя основная часть ее сведений

относится к политической истории.

Глава I. Система наказаний. Система наказаний в Русской Правде показывает,

что в Древнерусском государстве существовали еще пережитки родоплеменного

строя. Правда Ярослава допускает кровную месть, институт, типичный для

эпохи, когда не существует государства, берущего на себя функцию наказания

за преступления. Впрочем, в статье о кровной мести уже видна тенденция к ее

ограничению: законодатель точно определяет круг близких родственников,

имеющих право мстить: отец, сын, брат (в том числе двоюродный) и племянник.

Тем самым ставится предел бесконечной цепи убийств, истребляющих целые

семьи. Ограничение показывает пережиточный характер кровной мести в первой

половине 11 в. В Правде Ярославичей кровная месть уже запрещена, а взамен

нее введен денежный штраф за убийство (вира), который в зависимости от

социального положения убитого дифференцировался в широких пределах: от 80

до 5 гривен.

Глава II. Община. В источниках содержится немало упоминаний о

древнерусской общине – верви. Н.И.Павленко считает, что это была, видимо,

уже не родовая община; она обладала определенной территорией (так, вервь

отвечает за убитого неизвестного человека, найденного на ее земле). В ней

выделились отдельные экономически самостоятельные семьи: Русская Правда

подробно разбирает случаи, когда община помогает попавшему в беду своему

члену и когда он должен платить сам, «а людем не надобе». Отметим, что

Русская Правда в основном регламентировала отношения, возникающие при

столкновении древнерусской общины и княжеского (боярского) хозяйства. Иными

словами, Русская Правда достаточно односторонне позволяет судить об общине.

Сама же вервь продолжала жить по нормам обычного права и не испытывала, в

отличие от недавно возникшего феодального землевладения, потребности в

кодификации.

Казалось бы, что это так. Тем не менее в нашей науке нет единодушия в

подходах к решению этой большой задачи. И в старой и в новой литературе

есть мнение о том, что вервь «Русской Правды» – это не соседская община, а

кровный союз, семейная община.

Представителем этого течения следует считать прежде всего Леонтовича. Он

вервь определял как семейную общину-задругу. Это, однако, у него не простая

семья, а переходная ступень к чисто общинным формам жизни. «Приняв в себя

элементы, чуждые семье, - писал он, - коренясь отчасти в отношениях

договоренных, задруга отодвинула на второй план связи кровные,

патриархальные».[1]

К этому взгляду на вервь примкнули и К.Н.Бестужев-Рюмин[2], и

А.Я.Ефименко[3], и Г.Ф.Блюменфельд[4].

Против такого понимания верфи выступил М.Ф.Владимирский-Буданов: «Ходить

по семье,- говорит он, - хотя бы и большой («по верви искати тятя»)

разыскивать вора – явление странное, особенно при общем пользовании, как в

задруге». «Вместо термина погост, та же единица провинциального деления как

в южных, так и в северных землях называется вервию (корень слова общий

индоевропейский - Warf). Той же единице соответствуют и наименования сотня

не только в городском, но и в провинциальном делении, и губа – в Псковской

и Новгородской землях».5

А.Е.Пресняков тоже считает, что «для эпохи Русской Правды у нас нет

оснований предполагать на Руси кровной связи между членами верви… Вервь

Русской Правды уже территориальный, соседский, а не кровный союз».6

В.Лешков в своем труде «Русский народ и государство» очень подробно

останавливается на этой теме. Он указывает, что «до 15 статей можно найти в

Русской Правде, говорящих о верви… Изучивши эти статьи, приходишь к

заключению, что Правда представляет вервь не в бледном намеке, а в

подробном описании, не гадательным призраком, а живым существом, с полной

отчетливою деятельностию». «Люди, мир и вервь суть различные выражения для

одного и того же понятия». Далее автор прибавляет еще один термин,

соответствующий понятию верви, - это погост, и приходит к окончательному

выводу, что вервь есть сельская территориальная община с собственным

управлением.1

И.Д.Беляев тоже виде в верви общину, не обусловленную родством: «русская

земля в то время была разделена на общины, называвшиеся вервями, члены

которых были связаны круговой порукой… Вирное устройство было исконным на

Руси…»2

Из современных историков большое внимание вопросу о верви уделил

С.В.Юшков. В своей работе «Очерки по истории феодализма в Киевской Руси» он

возражает против понимания термина «вервь» как сельской общины и

предлагает трактовать вервь как большую семью, делая при этом попытку

соответственно использовать единственный источник, знающий вервь, - «Правду

Ярославичей» и Пространную «Правду». Признавая наличие в это время на Руси

сельской общины, он отрицает, однако, упоминание ее в источниках.

«Источники не дают нам, - пишет он, - никаких указаний на существование

сельской общины в 9-10 вв. Но это вовсе не значит, что ее не

существовало».3 Далее: «Если мы признаем, что вервь – задруга, то это

значит, что сельская община содержала разлагавшиеся родовые коллективы, что

патриархальные отношения в ней были еще достаточно сильны. Но мы вместе с

тем должны знать, что и сама сельская община подвергалась разложению в

дофеодальный период» (следуют изложения признаков и причин этого

разложения сельской общины).2 А из предшествующей страницы узнаем, что и

«большая семья давно подвергалась разложению в Киевской Руси».3 Итак,

С.В.Юшков признает, что в Киевской Руси одновременно существуют и большая

семья, и сельская община, причем обе эти организации, по его мнению,

начинают «разлагаться».

Как мы видим, существует множество версий трактовки верви. Единственным

выход из положения – это все-таки обращение к источникам, которые, как

всегда, следует понимать в целом, руководствуясь всеми их данными, прямыми

и косвенными. Прежде всего надо иметь ввиду, что обе «Правды» («Правда»

Ярославичей и «Правда» Пространная, документы 11-12 вв.), содержащие тексты

о верви, изображают общество, где безусловно доминирует индивидуальная

семья, частная собственность на землю, крупное землевладение и другие

признаки уже феодального строя. Стало быть, можно думать, что в этих

источниках должна, по крайней мере, подразумеваться сельская община-марка,

а не родовые организации, несомненно, уже ушедшие (конечно не бесследно) в

прошлое.

Но ведь документы кое-что и прямо говорят о верви, не давая, однако, ни

одного намека на наличие кровного родства среди членов верви.

В «Правде» Ярославичей наличие феодала и феодальной вотчины совершенно

очевидно. Рядом с общиной существует среди богатых собственников-

землевладельцев- феодалов, где с полной очевидностью господствует

индивидуальное право собственности на пахотную землю, борти, места охоты,

на орудие производства. Все это покупается, продается, передается по

наследству.

Наступление феодала на общину, победа над нею и процесс внутренней ее

эволюции видны также и в том, что из недр общины уже выделились отдельные

неимущие элементы, вынужденные искать работы и защиты у феодала. Это –

рядовичи, закупы, вдачи, изгои, о которых специально речь будет идти

впереди.

Сейчас нам важно отметить эти наиболее существенные стороны мира-верви

для того, чтобы показать, в каком направлении протекало перерождение

родовой общины в сельскую, соседскую, иначе марку, где происходила уже

индивидуальная обработка с первоначально периодическим, а затем

окончательным переделом пахотной земли и лугов. Процесс этот на юге начался

раньше, чем на севере. Север сохранил следы старых отношений значительно

дольше. На юге патриархальная община исчезла раньше и в «Русской Правде»

нашла себе лишь слабое отображение.

В «Правдах» мы имеем термины, говорящие именно о сельской общине. Этот

мир, вервь. Древнейшая Новгородская, стало быть, северная «Правда» не знает

верви и называет только «мир»: «Аще поиметь кто чюжь конь, либо оружие,

либо порт, а познаеть в своем миру, то взяти ему свое, а 3 гривне за

обиду».1

«Миру» древнейшей «Правды» соответствует «вервь» Пространной. На это

указывает соотношение только что приведенной ст.13 древнейшей «Правды» со

ст.40 Пространной: «Аже будет росечена земля… то по верви искати тятя».

Сюжетно эти статьи расходятся, но несомненно процедура искания пропавшей

веши и тятя происходит в одной и той же территории и среде. Это будет мир-

вервь; Пространная «Правда», по времени отстоящая от древнейшей не менее

чем на три столетия и относящаяся к южной территории, вместо термина «мир»

пользуется, очевидно, аналогичным термином «град». «Аче кто конь погубит,

или оружие, или порт, а заповесть на торгу, а после познает в своем городе,

свое ему лицем взяти…»1 В этой статье, несомненно, соответствующей ст.13

Краткой «Правды», под городом разумеется не просто город, а городской

округ. Пространная «Правда» знает прекрасно и вервь, известную в «Правде»

Ярославичей, составленной в Киеве приблизительно в середине 11 в., но

сохранившей в себе более древние черты. Мы можем на основании данных наших

«Правд» до некоторой степени разгадать сущность этой верви.

Прежде всего совершенно ясно, что вервь – это определенная территория:

«А иже убьють огнищанина в разбои или убийца ни ищуть, то вирно платити в

ней же голова начнет лежати».2 Совершенно очевидно, что мертвое тело

обнаружено на определенной территории. Отвечают люди, живущие здесь,

связанные общностью интересов; иначе они и не могли бы отвечать совместно.

Стало быть, вервь – общественно-территориальная единица. Что это за

общество, в чем заключается связь ее членов, мы отчасти можем узнать из той

же «Правды» Ярославичей. В верви живут «люди» (не «вервники»-родственники),

которые очень хорошо знают свои права и обязанности. До недавнего времени

они коллективно отвечали за совершенное на их территории преступление.

Сейчас закон разъясняет, что есть случаи, когда преступник должен отвечать

сам за себя. Если убьют управляющего имением умышленно («аще убьють

огнищанина в обиду»), «то платити за нь 80 гривен убийци, а людем не

надобе».3 Люди платят только в том случае, если того же огнищанина убили в

разбое и убийца не известен; тогда платят те люди – члены верви, в пределах

чьей верви обнаружен труп.

«Правда» Ярославичей – специальный закон. Ее назначение – оберегать

интересы княжеского имения, окруженного крестьянскими мирами-вервями,

враждебно настроенные против своего далеко не мирного соседа-феодала.

Недаром феодал укрепил свое жилище и защищал себя суровыми законами.

Крестьянские миры призваны нести ответственность за своих членов, и вполне

понятно, почему в кнажой «Правде» подчеркивается главным образом только эта

сторона верви.

Пространная «Правда» начала 12 в. знакомит нас с общественными

отношениями еще глубже и дает нам возможность еще лучше всмотреться в

организацию и функцию верви.

Вервь не должна ничего платить, если труп, обнаруженный в ее пределах,

не опознан. « А по костех и мертвеци не платить верви, аже имени не ведают,

ни знают его».1 Разбойника вервь должна выдавать вместе с женой и детьми на

поток и разграбление. Этого раньше в «Правде» Ярославичей не было. Стало

быть, на наших глазах усиливается ответственность отдельных семейств, идет

отмежевание от их верви. Закон точно говорит в этой же статье: «за

разбойника люди не платят».2 Члены верви должны отвечать не только за

убийство: «Оже будет рассечена земля или на земли знамение, им же ловлено,

или сеть, то по верви искати собе татя, а любо продажа платити».3 И здесь

вервь обязана найти либо преступника, либо возместить убытки собственника

земли или испорченной вещи.

Наконец, в Пространной «Правде» мы имеем очень интересный институт

«дикой виры», который говорит нам о том, что вервь в 12 в. уже перестает

помогать всем своим членам в платеже штрафов, а помогает лишь тем, кто

заранее о себе в этом смысле позаботился, т.е. тем, кто вложился

предварительно в «дикую виру»: «Аже кто не вложится в дикую виру, тому

людье не помогают, но сам платит».1 Это говорит нам о том, что к 12 в.

члены верви перестали быть равными в своих правах, что среди них выделялась

группа, надо думать, людей более зажиточных, которые могли платить все

взносы, связанные с участием в «дикой вире». Перед нами симптом разложения

старой верви.

Итак, едва ли может остаться какое-либо сомнение в том, что восточное

славянство, как и все другие народы мира, пережило одни и те же этапы в

своем развитии. Восточному славянству известен период родового

бесклассового строя, сменившегося строем общинно-соседским, иначе

господством сельской общины, не устранившим и большой семьи.

Если родовой строй в 18-19 вв. сохранился в пережитках, то к 1 в. почти

исчезли эти следы.

В древнейших дошедших до нас русских письменных памятниках мы видим уже

классовое общество, имеющее за собой солидное прошлое.

Глава III. Смерды. Многие авторы полагали, что основным крестьянским

населением страны были не раз упоминающиеся в источниках смерды. Однако

«Русская Правда», говоря об общинниках, постоянно употребляет термин

«люди», а не «смерды». За убийство людина полагался штраф в размере 40

гривен, за убийство же смерда – всего 5. Смерд не имел права оставить свое

имущество непрямым наследникам – оно передавалось князю. Существует много

гипотез о социальной сущности смердов, но большинство исследователей

признают, во-первых, тесную связь смердов с князем, во-вторых, считают

смердов ограниченной, хотя и довольно широкой, общественной группой.

Вероятно, смерды были несвободными или полусвободным княжескими данниками,

сидевшими на земле и несшими повинности в пользу князя.

В.Д.Греков путем долгих исследований попытался подвести главнейшие итоги

наблюдений над историей смердов:

1. Смерды есть основная масса русского народа, из которой в процессе

классообразования выделились другие классы русского общества.

2. С появлением господствующих классов смерды оказались внизу общественной

лестнице.

3. Источники Киевского периода истории Руси застают их организованными в

община.

4. Победа феодальных отношений внесла в жизнь смердов очень важные

изменения и прежде всего разбила смердов на две части: а) смердов-

общинников, независимых от частных владельцев, и б) смердов, попавших

под власть частных владельцев.

5. Процесс внутреннего расслоения в общине привел часть смердов к

необходимости покинуть общину и искать заработка на стороне. Таким путем

у землевладельцев появились новые кадры рабочего населения за смердьей

среды.

6. Независимые смерды продолжали существовать, несмотря на систематическое

наступление на общину привилегированных землевладельцев-феодалов.

7. Независимые смерды попадали под власть власть феодалов путем

внеэкономического принуждения (захват населения и земли, пожалование от

государства).

8. Правовое положение зависимых смердов не поддается точному определению.

Во всяком случае есть основание считать в своих правах сильно

ограниченными.

9. Форма их эксплуатации определяется условиями жизни смерда: если он живет

непосредственно в барской усадьбе, он работает на барщине и входит в

состав челяди; если он живет вдали от усадьбы, он платит ренту

продуктами.

10. В 13-14 вв. весьма энергично растет рента продуктами в связи с

расширением землевладения феодалов, увлечением количества их подданных и

превращением вотчины в сеньерию.

Глава IV. Холопы. Значительное место Русская Правда уделяет рабам. Они были

известны под разными названиями – челядь (единственное число – челядин),

холопы (женский род – роба). Термин «челядин» встречается уже в договоре

Олега с Византией: речь там идет о похищении или бегстве русского челядина

(«аше украден будеть челядин рускы или ускочит»). Главным источником рабов

был плен. Когда, согласно «Повести временных лет», Святослав перечислял

добро («благая»), идущее из Руси, то, наряду с мехами, медом и пушниной, он

называл и челядь. Уже в древнейшей части Русской Правды – Правде Ярослава

описана процедура судебного разбирательства по делу о краже челядина.

Исследователями по-разному решается вопрос о соотношении челядинной и

холопьей зависимости. Вероятно, «челядь» – термин более раннего периода,

который некоторое время сосуществовал с более новым термином – «холоп».

Хотя, многие историки, в том числе и В.Д.Греков, считают, что если холоп и

входил в понятие «челяди», то он там не растворялся целиком, и в отдельных

случаях «Правда» находит необходимым говорить о нем тдельно.

Русская Правда рисует тяжелое положение холопов, которые были полностью

бесправны. Холоп, ударивший свободного, если даже господин уплатил за него

штраф, мог быть при встрече убит обиженным, а в более позднее время –

жестоко наказан телесно. Холоп не имел право свидетельствовать на суде.

Беглого холопа, естественно, наказывал сам господин, но тяжелые денежные

штрафы накладывались на тех, кто поможет беглому, указав путь или хотя бы

накормив. За убийство своего холопа господин не отвечал перед судом, а

подвергался лишь церковному покаянию.

Особенно детально вопрос о холопстве излагался уже в пространной Правде,

где мы находим фактически целый устав о холопах. В это время (12 в.) уже

известны два вида холопства: обельное (полное) и неполное. Источником

обельного холопства был не только плен. Многие сами продавали себя в

холопство. Холопом становился, если не заключал с господином специального

Страницы: 1, 2