Петр Аркадьевич Столыпин - великий реформатор или провинциальный политик?

придавалось значение "не просто практической, но политической реформы". Она

должна была стать основным этаном на долгом пути изменений в самой природе

и организационной структуре империи.

Проект административной реформы предполагал для каждой 1-убернии

учреждение губернского управления и расширение полномочий губернатора.

Предполагалось поднять уровень губернских чиновников высшего звена,

улучшить их подготовку и увеличить жалованье. В каждой волости и в наиболее

крупных поселениях планировалось учредить местные власти, которые должны

были избираться не только крестьянами. На уездном уровне также намечались

значительные изменения, направленные на соединение губернского и волостного

уровня управления. В каждый уезд должен был назначаться глава администрации

взамен существующей системы прямого подчинения губернии, - при котором

местный предводитель дворянства считался "первым лицом" в расплывчатом

уездном руководстве. Земствам должны были быть предоставлены также более

широкие нрава. Рассматривались и более радикальные перемены, однако они

были отложены, учитывая враждебное отношение царя к децентрализации (в

особенности к рассматриваемой идее разделения России на девять крупных

регионов, наделенных значительной автономией но тину американских "штатов"

или германских "земель").

Параллельно столыпинское правительство внесло в Думу и другие

законодательные проекты. Так, предполагалось отменить правовую ущемленность

старообрядцев, а также снять некоторые ограничения но отношению к евреям.

Должно было быть усовершенствовано руководство православной церковью. Также

рассматривались положения по социальному обеспечению: государственное

здравоохранение, пенсии для рабочих, а также закон о всеобщем начальном

образовании начали свой долгий путь к статусу законов.

Поворотными пунктами столыпинской эры стали его поражения в борьбе за

законодательство но реформам системы управления и по правам "меньшинств".

Оба эти поражения были нанесены правительству правой оппозицией, которая

отнеслась к реформе местных органов управления с открытой враждебностью. В

начале 1907 г. делегаты третьего съезда Объединенного дворянства и многие

члены Государственного совета заявили свою оппозиционность и представили

последовательную аргументацию против этих проектов. К 1908 г. на правом

политическом фланге вполне сложилась коалиция ненавистников Столыпина. В

неё входили влиятельные группировки внутри Государственного совета и

Объединенного дворянства, а также высшие иерархи православной церкви,

многие высокопоставленные чиновники, которые ощущали себя не у дел в свете

новых политических экспериментов, плюс большая часть "камарильи" в союзе с

крайне правыми политиками Думы и некоторыми близкими к ним журналистами.

Двусмысленность положения премьер-министра, который должен был действовать

как слуга царя, как чиновник и как парламентский политик одновременно, была

использована в полной мере. Избранная тактика нападок на Столыпина была

направлена на то, чтобы лишить его поддержки царя утверждением, будто

премьер -министр вступил в союз с консервативной Думой против враждебной ей

оппозиции сверхконсервативных и истинно верноподданных реакционеров -

другими словами, поставил себя в оппозицию монарху. В то же время

предпринимались шаги для того, чтобы разрушить негласный союз Столыпина с

октябристским большинством в Третьей Думе, с тем чтобы сделать его

правительство беспомощным во всех звеньях политической жизни официальной

России. Прерогатива монарха была избрана основным фокусом антистолыпипской

кампании. Эта кампания удалась вполне.

Несмотря на шум и ярость столыпинских усилий, он постепенно терял

позиции и отступал под нажимом правого крыла. Его авторитет и положение

зависели от царя, который, уже после гибели Столыпина в беседе с Коковцовым

о функциях премьер-министра в России, гак помянул покойного премьера: "По

следуйте примеру Петра Аркадьевича, который как-то старался все меня

заслонять". Царь охотно верил нашептываниям, что Столыпин не предпринимал

необходимых шагов для защиты прерогатив короны; он снова и снова критиковал

Столыпина и отвергал законы, принятые правительством, таким образом давая

понять, кто настоящий хозяин.

Столыпин защищался и словесными доказательствами, и административными

методами, и с помощью прессы. Ему удавалось держаться ценой, которую так

суммировал один из его ближайших помощников: "К концу дня он растворялся в

компромиссах".

Переломный момент наступил в 1909 г., когда Столыпин подал прошение об

отставке после того, как его обвинили в отсутствии должного рвения в защите

авторитета царя. Царь не принял отставки, однако слабое место Столыпина

было обнаружено. Он попытался умиротворить своих критиков справа и царский

двор путем переноса акцента в собственных заявлениях и новых

законодательных предложениях на русификацию "окраин" - пробуя разыграть

националистическую карту. Однако Столыпин так и не обрел вновь доверия

правых кругов, и прохождение других его законопроектов не облегчилось. При

растущей поддержке со стороны родственников царя, его друзей и сановников

из ближайшего царского окружения травля Столыпина продолжалась, в то время

как многие из тех депутатов Думы, кто относился к нему с уважением,

находили все более сложным продолжать поддерживать премьер-министра в его

"поправении".

Врагам Столыпина в конце концов удалось нанести ему жестокий удар в

марте 1911 г. но вопросу законодательства о создании земств в западных

губерниях России. К середине 1911 г. его политическая смерть близилась, и

он сам осознавал это. Его устранение с политической арены стало лишь

вопросом времени, и даже способ осуществления был уже, по-видимому, выбран

царским окружением - решено было сделать Столыпина наместником Кавказа, что

удалило бы его на "почетную должность" от Санкт-Петербурга и реальной

политики. Осуществлению этого плана помешала его смерть.

Столыпин был убит в сентябре 1911 г. двойным агентом Д.Ба1ровым,

человеком, который был одновременно сотрудником охранки и членом

анархистского движения. Иго выстрел и удивительная некомпетентность

офицеров безопасности дали основание многим (включая семью Столыпина)

считать, что это был результат заговора офицеров полиции.

Пять лет политической драмы, связанной с именем Столыпина,

подвергались различным интерпретациям. Его образ в работах историков вне

Советской России колебался от патриотически настроенного защитника новой

демократии, основанной на мелкособственническом крестьянском хозяйстве, до

ранней версии фашиста-ксспофобаша службе русского царя, истинного

представителя русского реакционного дворянства. Советские историки

неизбежно начинали разговор об этом человеке и обо всем периоде, заклеймив

его (с легкой руки Ленина) "бонапартистом", однако интерпретация этого

слова менялась и там.

Антиправительственные нападки, предпринимавшиеся российскими

реакционерами, и ответные меры Столыпина (так же как и.,его попытки достичь

компромисса, от которого они уклонялись), по всей видимости, небыли просто

размолвкой партнеров при разделе добычи. Цели Столыпина и реакционеров

существенно и последовательно различались. Между ними шла острейшая борьба.

Если брать во внимание самооценку современников, необходимо начинать с

самого Столыпина и с его ближайших помощников. К 1909 г., проводя политику,

явившуюся ответом па опыт революции 1905 - 1907 гг. и направленную па то,

чтобы подобное не повторилось, никто из них не сомневался в том, кто из

«истеблишмента» пытался уничтожить Столыпина и почему. Они также не

сомневались, что Столыпина атаковали справа те, кто ничему не научились и,

ничего не забыли. Российская правящая элита также знала, что борьба между

Столыпиным и его оппонентами справа была борьбой не на жизнь а на смерть, и

что от ее исхода зависела в немалой мере судьба России. Это действительно

так, если только не считать, что российское дворянство и российский царь

занимались классовым самоубийством, предопределенным неумолимыми "законами

истории".

В мире, где Франко, управлял Испанией па протяжении жизни целого

поколения и умер в собственной постели в президентском дворце, и где

Хомейни смог в корне изменить ход истории Ирана, было бы неразумно ставить

реальную историю просто в зависимость от законов прогресса. Конечно,

историография нужна и поучительна, однако конкретные результаты

политических битв и те или иные "пути" и "повороты" различных обществ

невыводимы из нее. Кроме того, рассматривая модели социальных изменений,

можно увидеть, помимо всеобщих или уникальных, также несколько типических

путей, ведущих от докапиталистических укладов. Один из этих путей, который

сегодня мы обычно называем явлением "развивающихся обществ" (что само по

себе является крайним обобщением), был характерен для России рубежа веков.

В 1904 - 1906 гг. Столыпин обнаружил Россию, которая была не похожа на тот

образ, который он и его поколение несли в себе, и у него хватило мужества

посмотреть правде в глаза. Он начал борьбу за Россию, которая значительно

отличалась бы от той России, в которой он вырос, и за которую все еще

держался и класс, к коему он принадлежал, и его царь. В чем же значение

предлагаемого им пути? Кроме того, с тех нор реформы тина столыпинских

снова и снова предпринимаются то в одной, то в другой стране мира. Почему?

И наконец, Столыпин потерпел пппоражение не от законов истории, а от

конкретных политических сил. Что это были за политические силы?

Склад ума и направленность Столыпина и его ближайших помощников были,

в сущности, прагматическими, и концептуальное содержание того, что они

пытались делать, никогда не было выражено ими в виде связной теории. У них

не было Адама Смита или Фридриха Листа, которые выработали бы

основополагающие принципы для построения экономических стратегий настоящего

и будущего, тех или иных правительств и правителей. Лучшие теоретические

умы России были заняты другими проблемами. Тем не менее, несмотря на свою

сугубо практическую направленность, политике Столыпина и его команды

суждено было войти в историю теоретической мысли как России, так и других

стран, куда она перешла через работы таких исследователей, как А.

Гершенкрон из Гарварда или - критически - П. Наран из Стапфорда,

рассматривавших ее как элемент' "теории развития", дискуссий по проблемам

"модернизации" и "зависимости", споров, определявших экономические

стратегии во всем мире в 50-е - 70-с годы текущего отология. Судя но этому

критерию, а также и но тому, как столыпинские реформы связались с борьбой

за структурное преобразование общества, Столыпина можно назвать

революционером мысли и действия, хотя такое определение вряд ли бы ему

понравилось. Кроме того, возможность успеха его реформ нельзя исключать на

чисто теоретических основаниях.

Стратегия Столыпина принимала во внимание не только историю Европы и

желание "догнать Европу", но также и некоторые основные элементы

российского своеобразия. Классическая политическая экономия Адама Смита и

Рикардо отразила и исследовала первый капиталистический подъем в Европе.

Фридриху Листу принадлежит, как отмечалось выше, "первая поправка" к этой

теории, которая стала основой для политики "второй волны" индустриализации

в Германии и Японии. "Вторая поправка" к взгляду классической школы - это

понимание того, что радикальное социальное преобразование сельского

общества и государственного аппарата - революция сверху - должно

происходить до или по крайней мере одновременно с проведением

протекционистской политики индустриализации. Столыпинский "пакет реформ" и

дальнейшие шаги, которые из него вытекали, были н осуществление "второй

поправки", хотя это и не выражалось в подобных терминах. Эта программа

также логична в современной ситуации многих "развивающихся обществ". Вот

почему такие программы до сих пор привлекают к себе внимание экономистов и

политиков. Однако просто логика не гарантирует хороших политических

результатов. В период 1906 - 1911 гг. вопрос заключался в том, способен ли

Столыпин осуществить свою стратегию - обезвредить своих врагов и

задействовать социальные силы, способные воплотить его идеи.

Против "вешателя"5, Столыпина выступали все те силы, которые боролись

самодержавием в 1905 - 1907 гг. Для радикалов он олицетворял репрессивную

природу царизма. Для "инородцев" он также символизировал российский

национализм. Кроме того, против его революционных планов широких реформ

сверху выступали реакционеры и консерваторы из среды чиновничества и

помещиков, позиции которых укрепились в результате поражения революции, а

также благодаря личным пристрастиям и чертам самодержавного правителя

страны. Не демонстрировали политической поддержки прогрессу по -

столыпински даже те крестьяне, кто выходил из общин, а уж сопротивление со

стороны крестьянских общин было иногда отчаянным и часто весьма

эффективным. Аграрный компонент реформ вызвал волну приватизации и

колонизации земель, однако к 1911 г.

5. П.А. Столыпин «Политический портрет»; Москва «Высшая школа, 1992 г.

эти процессы начали затухать. А любимое детище правительственной реформы -

хутора были созданы на менее чем одной десятой приватизированной земли.

Столыпинская программа была «революцией сверху», которую не

поддерживали ни один крупный общественный класс, ни одна партия или

общественная организация. Поэтому кажется невероятным, как мог Столыпин,

располагая столь ничтожной поддержкой, замахиваться на столь коренные

социальные преобразования. Поразительно малое число людей решили

осуществлять эти преобразования несмотря ни на что. Что же давало им

возможность надеяться на успех? Готовность и в немалой мере способность

принять такой вызов определялись высоким положением в исключительно

могущественной бюрократии, а также высокомерие российских сановников,

которые считали себя полномочными представителями четырехсотлетней истории

непрерывно растущей России и ее самодержавной монархии. Как и некоторые

представители российской либеральной интеллигенции XIX в., они считали, что

основным достоинством царской власти была ее способность игнорировать

социальные обстоятельства и любые «партикулярные» представления, стоять над

законом и влиять на ход истории, подчиняя обстоятельства своей воле и

насаждая то, что "нужно для блага России". Однако, чтобы осуществить те

социальные преобразования, которые они замышляли, им нужны были "кадры" -

компетентный "генштаб" специалистов - торетиков и достаточно большая армия

исполнителей, обладающих не обычной чиновничьей аккуратностью, но упрямым

энтузиазмом и дисциплинированным рвением. Надо отметить, что персонал,

занимавшийся осуществлением аграрной реформы, и впрямь несколько изменился

к лучшему: на место ограниченных и патриархальных земских начальников

пришли более подготовленные, более современные и более профессиональные

чиновники нового министерства сельского хозяйства. Однако эта малочисленная

группа была ограничена лишь сферой сельского хозяйства, и к тому же их

преданность идеям своего премьера была сомнительной. Чтобы успешно

использовать мощь государства в целях преобразования России вопреки

яростному сопротивлению оппозиции, Столыпину нужно было не только царское

благоволение, законодательная поддержка и экономические ресурсы, но что-то

вроде опричников царя Ивана Грозного, интеллигентов из "Земли и воли",

которые "пошли в парод", или же комсомольцев и чекистов, чьими руками

проводились смертельные сталинские реформы 1929 - 1937 гг. Ни ядро

российских политических активистов, ни консервативное дворянство, ни

крестьяне, которые предположительно должны были выиграть от этих реформ, -

ни одна из этих групп не оказывала Столыпину такой поддержки. Что касается

самого Столыпина, он, по-видимому, даже не понимал, что для совершения

революции необходима когорта революционеров.

Последующий период показал, насколько неслучайной была неспособность

Столыпина использовать силу государства в деле преобразования России в

контексте задействованных политических сил. За оставшиеся до краха империи

годы не было ни одного другого предложения, исходящего от правящих кругов,

существенно изменить законодательство России.

Нацеленность аграрной политики последних лет на «столыпинский образец»

нашла отражение в законе РСФСР о земельной реформе (1990г.), Законе РСФСР о

крестьянском (фермерском) хозяйстве (1990г.), Указе Президента РФ о

неотложных мерах по осуществлению земельной реформы (1991г), Постановлении

Правительства о мерах государственной поддержки крестьянских (фермерских)

хозяйств 1992 г.), Постановлении Совета Министров № 503 об утверждении

порядка купли – продажи гражданам РФ земельных участков (май 1993 г.),

Указе Президента о регулировании земельных отношений и развитии аграрной

реформы в России (октябрь 1993 г.) и других актах.

Думается, законодатели и разработчики правовых актов вряд ли

достаточно конкретно представляли себе социально – экономические результаты

того, что принято за образец.

Поэтому прежде чем разрешать частную собственность на землю, я считаю,

надо подготовить целый пакет документов, в которых бы ни осталось ни

единой лазейки для мошенников.

Не случайно ведь противниками частной собственности были вовсе не одни

марксисты. Даже обер-прокурор Синода К.Победоносцев был противником

перехода к частному землепользованию. «Как не может существовать право

одного человека владеть другим (рабство), так не может существовать прав

одного человека, царя или крестьянина, владеть землёй как собственностью» -

писал отнюдь не социалист Л. Толстой Столыпину, называя земельную частную

собственность кого угодно, хотя бы и «распрокрестьянина» преступной.6

6. Два письма Л.Толстого к П.А. Столыпину – Развитие, 1993 г.№9-10

Крестьянами эта реформа не была принята потому, что этот закон ломал

многовековые, устоявшиеся представления крестьянина о жизни и власти. Он в

один момент из белого делал черного, а из черного белое. Крестьянин попадал

в непонятное и неизвестное ему положение. Он как бы обезумевал от свободы,

как дитя которого постоянно водили за ручку, которому показывали что делать

и как, и он до того привык, что чужие указания стал принимать за свой

собственный повыв.

За многие столетия они свыклись с мыслью, что все беды, которые у них

бы не происходили, они на «злого» и «несправедливого» помещика, который не

давал им землю. И вот им дали и мне кажется, что многие испугались

ответственности, свалившейся на них. Теперь не на кого возложить все свои

неудачи.

Многие «выделившиеся» возвращались в «общину». И не потому, что там

было лучше. Нет! Просто она была близка им по духу. Она (община), как

программа социальной защиты, обеспечивала их участком земли, как бы не

сложилась их судьба.

Я упоминала выше о письмах и вы могли заметить некоторую разницу в

том, что было написано в письмах. Эта разница обусловливается тем, что лишь

немногие, тогда из крестьян, осознавали всю важность и ответственность

момента.

Лишь немногие были готовы к переменам. Коренным переменам!

И в этом отчасти виновата и сама власть. Так уж у нас повелось, что

правительство идет на уступки только тогда, когда будет видеть (уверена),

что другого выхода нет. А самой, путем реформ, поделиться частью своей

власти – никогда!

И поэтому они проходят у нас скомкано (по ускоренной программе).

Поэтому очень часто даже благие начинания заканчивались ничем.

Поэтому я призываю власть изменить отношение к народу. Народ – это не

быдло, которым можно управлять. Нет! Народ это сила и с ней всегда придется

считаться.

Страницы: 1, 2