Башкирские шежере как исторический источник

из основных причин того, что до нас дошло срав­нительно мало этих ценных

исторических источников.

В настоящее время известно о существовании около 60 башкирских шежере. В

основном это шежере юго-восточных и южных башкирских племен (Кыпсак,

Бурзян, Тамьян, Юрматы, Мин и др.). В северо-восточ­ной Башкирии шежере

сохранилось очень мало. Пока нам известны ше­жере двух северо-восточных

башкирских племен: Айле и Табын; причем из восьми известных шежере табьшцев

семь относятся к западной группе родов этого племени. Имеются, однако,

сведения, что весьма подробные шежере существовали и у других северо-

восточных башкирских племен и родов, в частности у катайцев и сальютов. Но

тексты этих шежере или хотя бы фрагменты текстов до сих пор не найдены.

Почти не сохра­нились шежере западных башкирских племен. Это обстоятельство

по­служило для некоторых историков поводом для предположения о том, что у

западных башкир вообще не было шежере. Однако это неверно. В 1913 г.

бугульминский учитель Ахмедгали Халимов опубликовал в жур­нале «Шуро»

краткое содержание шежере западнобашкирского племени Киргиз2. В первом

номере того же журнала за 1914 г. были опублико­ваны шежере башкир деревень

Исламбакый и Исмагил Белебеевского уезда 3. Последние два шежере

представляют собой генеалогию жителей указанных двух аулов и особого

интереса как исторические документы не представляют. Шежере племени Киргиз,

несмотря на то, что оно дано в кратком переложении, содержит ценные данные

относительно проис­хождения этой группы башкир. Кроме того, в фонде

Института истории, языка и литературы Башкирского филиала АН СССР хранится

шежере

башкир деревни Исламбахтино Ермекеевского района Башкирской АССР. Это

шежере приобретено в 1956 г. в деревне Исламбахтино науч­ными сотрудниками

ИИЯЛ Б. Г. Калимуллиным и Т. Г. Баишевым. Дан­ный список шежере составлен в

начале XIX в. и состоит в основном из родословной. Некоторые имена шежере

сопровождаются очень кратки­ми текстами. В целом это шежере как

исторический источник также особой ценности не имеет, но в совокупности с

другими, упомянутыми выше фактами, оно доказывает, что в Западной Башкирии

шежере когда-то были так же широко распространены, как и на юго-востоке.

Вос­поминания о шежере и сейчас еще изредка можно услышать среди ста­риков

западных районов БАССР. Так, башкиры Янаульского района рассказывали, что

их предок Айзуак на лыжах ездил в Москву, откуда привез берестяную грамоту

на владение землями. Это предание являет­ся фрагментом когда-то

существовавшего шежере башкир-гайнинцев, причем фрагментом весьма

существенным, так как на протяжении сто­летий он сохранился в памяти

народа.

Остается фактом, однако, что шежере западнобашкирских племен сохранилось

очень мало и что в наши дни там эти исторические памят­ники встречаются

гораздо реже, чем в Восточной Башкирии. Объясняет­ся это тем, что в

Западной Башкирии уже в XVII—XVIII вв. патриар­хально-родовые традиции в

связи с быстрым развитием феодальных от­ношений канули в прошлое. В

результате постепенно утрачивался инте­рес и к памятникам старины, к

истории отдельных родов, которые в общественной жизни значения уже не

имели.

До настоящего времени сохранились главным образом те шежере, которые были

записаны в XVIII—XIX вв. Надо сказать, что историки и краеведы давно

обратили внимание на эти своеобразные истерические источники. Впервые

использовал шежере в историческом исследовании П. И. Рычков. В «Истории

Оренбургской» борьбу башкир с ногайским господством, некоторые моменты из

истории присоединения Башкирии к Русскому государству П. И. Рычков

описывает, ссылаясь на рассказ башкирского старшины Кыдраса Муллакаева3.

Кыдрас Муллакаев, в свою очередь, сообщил П. И. Рычкову сведения,

почерпнутые им из «татарской истории», которая, однако, во время

башкирского восстания 1735—1740 гг. была потеряна. Сопоставление сведений,

содержащихся в книге П. И. Рычкова, с текстами башкирских шежере показало,

что «татарская история», которую имел Кыдрас Муллакаев, не что иное, как

шежере башкир-минцев. Один из вариантов этого шежере публикуется в

настоящем сборнике (шежере III). В другой работе, во «Введении к

Астраханской топографии», П. И. Рычков использует шежере башкир-кипчаков.

Некоторый интерес к башкирским шежере сохраняется и в XIX в., причем этот

интерес к ним проявляется в основном со стороны истори­ков-краеведов. В

1848 г. В. Юматов, в 1881 и 1883 гг. Л. В. Лоссиевский опубликовали

варианты шежере башкир-минцсв, юрматынцев и фраг­менты из родословных

других башкирских племен-. Позднее, в 1890 г. этнограф П. С. Назаров

опубликовал «историческую запись», сочетаю­щую в себе тексты из шежере

башкир племен Мин и Юрматы. Фрагмен­ты или просто фактические материалы из

башкирских шежере содер­жатся в работах и других историков-краеведов,

например Р. Г. Иг­натьева.

В конце XIX и особенно в начале XX вв. шежере становятся пред­метом

внимания представителей формирующейся башкирской нацио­нальной

интеллигенции. Несколько шежере башкир-табынцев опубли­ковал Мухаметсалим

Уметбаев. Позднее, в 1913—1914 гг., в журнале «Шуро» было опубликовано

девять шежере (в подлинниках или в пере­ложении). Однако, кроме упомянутого

выше шежере башкир племени Киргиз, тексты, опубликованные в «Шуро», не

заслуживают большого внимания.

В целом, таким образом, можно видеть, что хотя на протяжении XIX — начала

XX вв. внимание к башкирским шежере постепенно воз­растало, однако, в

смысле их выявления, сбора и публикации было сде­лано чрезвычайно мало.

Наиболее интересные башкирские шежере, та­кие, например, как общее шежере

племен Кыпсак, Бурзян, Усерган и Тамьян, оставались еще неизвестными. Между

тем уже в начале XX в. сбор шежере с каждым годом все более затруднялся. В

связи с разви­тием капиталистических отношений родовые традиции

безвозвратно предавались забвению. У молодежи постепенно исчезал интерес к

исто­рии своего рода. Более того, быстро забывались даже названия родов, к

которым некогда принадлежали те или иные башкиры. Традиции ро­да, его

атрибуты окончательно переходили в область истории. Десятки шежере,

спрятанные их хранителями-стариками в тайниках их сунду­ков, а то и

подальше — где-нибудь в лесу в дупле, или зарытые в зем­лю, не сохранились,

потому что часто их некому было уже передавать. Немало шежере было

уничтожено в конце XIX и в начале XX вв. фанатиками родовых традиций,

нежелавшими последнюю память о давно прошедшей жизни дедов передавать в

руки чуждой им по духу моло­дежи.

Однако даже те шежере, которые были опубликованы в дореволю­ционный период,

требуют весьма критического подхода. Шежере, опуб­ликованные В. Юматовым,

М. В. Лоссиевским, П. С. Назаровым и др., даны только в русском переводе,

причем часто, к сожалению, неточном. Можно думать (на основании сравнения с

существующими текстами), что по содержанию наиболее близки к оригиналам

шежере, опублико­ванные П. С. Назаровым. Фотокопии оригиналов или хотя бы

транскри­бированные на русский алфавит тексты не опубликованы, и поэтому у

читателей нет возможности получить другие варианты переводов. К то­му же

публикации не сопровождаются примечаниями или коммента­риями. Исключением

является обстоятельная статья Д. Н. Соколова «Опыт разбора одной башкирской

летописи», в которой автор комменти­рует в основном тексты, опубликованные

П. С. Назаровым '.

Шежере, опубликованные в журнале «Шуро», хотя и сохраняют в большинстве

случаев текст оригиналов без изменения, однако, по содер­жащемуся в них

материалу они, как уже сказано, не являются самыми ценными. В то же время

надо подчеркнуть, что, говоря о внимании исто­риков, этнографов

дореволюционного периода к башкирским шежере, нам хочется акцентировать

внимание не на научное качество публика­ций и даже не на их количество. На

наш взгляд, важно подчеркнуть сам | факт публикации башкирских шежере,

говорящий о том, что уже в .XVIII—XIX вв. ряд историков и этнографов по

достоинству оценил эти ' важные памятники истории башкирского народа.

После Октябрьской революции сбором башкирских шежере занимались историки-

краеведы, а в основном — экспедиции, организованные как местными, так и

центральными научными учреждениями. Собран­ные шежере сосредоточивались в

Научно-исследовательском институте национальной культуры, а с 1938 г. в

Башкирском научно-исследова­тельском институте языка, литературы и истории

им. М. Гафури. Неко­торые шежере были сданы в фонд института колхозниками,

получив­шими эти рукописи в наследство от дедов. В 1951 г., в связи с

образова­нием Башкирского филиала АН СССР, старые рукописи института, в том

числе 36 шежере, были переданы в фонд библиотеки филиала 2.

В 1927 г. историком-краеведом Сагитом Мирасовым в журнале «Башкорт аймары»

было опубликовано три шежере: племен Юрматы, Кыпсак и рода Кара-Табын.

Наибольшего внимания среди них заслу­живает шежере племени Юрматы,

опубликованное с сохранением осо­бенностей текста оригинала. Других

публикаций шежере вплоть до 50-х годов не было. В 1957 г. составителем

данного сборника в журнале «Эзэби Баигкортостаны» были опубликованы с

комментариями шежере юрматынцев, шежере юго-восточных племен (Бурзян,

Кыпсак, Тамьян, Усерган) и некоторые фрагменты из шежере минцев.

В последние годы в связи с тем, что историки, этнографы, а также филологи

стали чаще обращаться к башкирским шежере, активизиро­валась работа по их

выявлению и сбору. В итоге сотрудникам Институ­та истории, языка и

литературы Башкирского филиала АН СССР уда­лось во время их пребывания в

районах Башкирской АССР найти более десяти шежере, многие из которых до сих

пор были не известны.

В 1954 г. старший научный сотрудник Института этнографии АН СССР В. Н.

Белицер любезно передала составителю сборника три. шежере, приобретенные ею

во время экспедиции АН СССР 1930 годов Башкирию. Среди них родословная

башкир племени Усерган, един­ственное из известных нам шежере, написанное в

стихотворной форме.

Таким образом, историки располагают сейчас довольно значитель­ным

количеством шежере, что позволяет приступить к их научной пуб­ликации.

В XV—XVII вв., да и позднее, вплоть до конца XIX в., башкирские шежере

записывались арабским алфавитом на том своеобразном языке, который принято

называть языком «тюрки». В текстах наиболее старых шежере много арабизмов и

фарсизмов, они изобилуют общетюркскими элементами, но в них же нередко

встречаются слова и обороты, прису­щие только башкирскому языку. В этом

отношении башкирские шеже­ре представляют собой не только важные

исторические источники, но и чрезвычайно интересные памятники языка.

Внимательное изучение специалистами-языковедами текстов шежере без всякого

сомнения даст богатые материалы исследователям истории башкирского языка.

Когда идет речь о каком-либо историческом источнике, особенно рукописном,

принципиальное значение имеет выяснение двух вопросов. Во-первых, важно

установить, насколько достоверны содержащиеся в источнике факты и сведения,

и, во-вторых, когда эти факты и события зафиксированы, иначе говоря,

датировку документа.

О достоверности башкирских шежере высказывалось немало сом­нений. На первый

взгляд эти сомнения действительно имеют как будто веские основания. Надо

учесть, что немало шежере записывалось или, точнее, переписывалось муллами,

которые нередко были единственными грамотными людьми во всем роде. Одним из

главных назначении мно­гих шежере был более или менее правдоподобный

рассказ о происхожде­нии того или иного рода. Исходя из этого, муллы

нередко посвящали некоторую часть текста шежере составлению генеалогии

пророков аллаха, которые якобы являлись родоначальниками того или иного

рода. Иногда шежере начинаются с имени Чингиз-хана. Нередко реальные

исторические личности генеалогически связывались с легендарными ге­роями

мусульманской или тюрко-монгольской мифологии. Составители шежере таким

путем стремились доказать «знатное» или даже «божест­венное» происхождение

некоторых представителей башкирской родоплеменной знати.

В этом нетрудно усмотреть классовую направленность башкирских шежере, о чем

выше уже упоминалось. Здесь уместно подчеркнуть, что в период, когда в

башкирском обществе укрепилась наследственная власть родоплеменной

аристократии, многие шежере стремились идео­логически обосновать законность

этой власти, утверждали принцип наследственной преемственности власти биев.

Утверждение этого прин­ципа требовало, естественно, соответствующей

аргументации. В представ­лениях феодализирующейся башкирской знати наиболее

веским обосно­ванием «законности» их власти было происхождение, прямая

генеалоги­ческая связь с наместниками бога на земле или с Чингиз-ханом, его

сы­новьями, с Огуз-ханом и т. д. Наличие такой тенденции в составлении

шежере свидетельствует и о том, что господствующие классы стреми­лись

распространять среди трудящихся башкир панисламистские, пантюркистские

идеи. Понятно, что в этой части башкирские шежере ничего общего не имеют с

исторической действительностью.

Однако сказанное выше ни в коем случае не ставит под сомнение достоверность

многих содержащихся в шежере фактов и сведений. Фан­тастичны обычно верхние

звенья генеалогической таблицы некоторых шежере. Но в этих же текстах

немало и достоверных сведения. В то же время есть шежере (и их немало),

которые вообще игнорируют пред­ставления корана о происхождении народов или

представление тюрко-монгольской мифологии о Чингиз-хане как родоначальнике

многих пле­мен. Эти шежере непосредственно начинаются с описания

достоверных событий, а их генеалогии включают реальных людей. Именно к этой

ка­тегории шежере относится большинство включенных в настоящий сбор­ник

текстов. Значение этих шежере как исторических документов пере­оценить

трудно.

Говоря о степени достоверности башкирских шежере, надо учиты­вать, что они

не являются плодом индивидуального творчества. В на­стоящее время известно

только четыре шежере, у которых есть авторы:

шежере юрматынцев, продиктованное Татигас-бием мулле Бакыю; ше­жере

айлинцев, написанное Тажетдином Ялчыгуловым; табынские ше­жере

Мухаметсалима Уметбаева. Но даже в том случае, если известны составители

шежере, это не означает, что они единственные авторы этих рукописей.

Правильнее их считать авторами нового списка шежере, так ;как составленные

ими тексты опираются на факты и сведения, дошедшие до них в устной или

письменной форме от их предков. Авторы нового списка шежере излагают эти

факты и сведения в более или менее систематизированной форме, более или

менее литературным языком. Тажетдин Ялчыгулов сам указывает в шежере, что

написанные им историче­ские предания он узнал от одного старика в

Астраханском крае (шеже­ре XXIV). Авторы добавляли в шежере описание только

тех событий, современниками или свидетелями которых они были.

Составители большинства шежере вообще неизвестны. Это законо­мерно, так как

в конечном итоге шежере — результат коллективного творчества. Текст шежере

точно так же, как и генеалогия, создавался постепенно. Составление

родословной, начатое одним автором, продол­жалось другим и завершалось

третьим.

В шежере находили также отражение факты и события, которые могли

сохраниться только в памяти народа в форме исторических пре­даний, легенд и

т. д. Поэтому почти в любом шежере, независимо от то­го, составлялся он

одним человеком или многими людьми, содержится переложение или точный

пересказ более старых шежере, исторических фактов, сохранившихся в памяти

народа. В этом смысле башкирские шежере донесли до нас не только

родословные биев и описание их жиз­ни, но и правдивые страницы летописи

народной жизни. Таким обра­зом, и по социальному содержанию башкирские

шежере не однородное явление. Эта кажущаяся противоречивость вполне

объяснима. Во-пер­вых, в создании шежере одного рода участвовали многие

поколения и, следовательно, много людей. Среди них могли быть представители

раз­личных социальных групп башкирского общества. Они, каждый по-своему,

преломляли события, свидетелями или участниками которых они являлись. С

другой стороны, большое значение имеет преемствен­ность летописания, то

есть тот факт, что каждый новый список шежере включал в себя копию

предыдущих (данного рода или племени) или же их синтезированное

переложение. А в предшествующих текстах, в свою очередь, могли быть

сведения и факты, социальная природа и возраст которых были различны.

Принцип преемственности башкирских шежере исходит от самой природы их

происхождения. Если в основе шежере была генеалогиче­ская схема какого-либо

рода, то при составлении нового списка преды­дущий список неизбежно

учитывался и даже служил основой. Так, пере­даваясь из поколения в

поколение, появлялись новые и новые списки шежере, генеалогии которых также

пополнялись новыми именами, а тек­стовые части — описаниями свежих событий.

Отсюда ясно, насколько относительное значение приобретают понятия

«оригинал», «копия» при­менительно к башкирским шежере. Каждая новая

«копия» включала в себя имена и описания, которых не было и не могло быть в

«оригинале». Однако параллельно шел и другой процесс. «Копии», или, точнее,

новые списки, хотя преемственно включали в себя материалы старого списка,

однако они постепенно теряли некоторые факты и описание событий,

содержавшихся в «оригиналах». Какое-либо крупное событие, проис­шедшее в

жизни народа, заметно вытесняло при составлении новых шежере часть

«устаревших» материалов. Таким, например, событием было присоединение

Башкирии к Русскому государству. Описание присоединения содержится в шежере

многих, если не большинства, широких племен. Недавние события заставляли

постепенно забывать далеком прошлом, записи о которых стали занимать в

шежере уже второстепенное место. При этих особенностях башкирских шежере их

датировка представляет значительные трудности, а подчас невозможна. Это и

понятно, если учесть, что многие шежере составлялись на протя­жении жизни

многих поколений десятками людей и описания событии шесте с громадными

генеалогиями переходили из более ранних списков » поздние. Поэтому, когда в

комментариях, помещенных в этом сборнике, те или иные шежере датируются, то

в этих случаях речь идет не > дате рождения данного шежере вообще, а о дате

рождения публикуемого списка. Когда поддается датировке составление

основной части шежере, то это всегда оговаривается.

Башкирские шежере являются ценными историческими источниками. Однако, как

сказано выше, в результате условий их развития, в них, наряду со многими

достоверными сведениями и фактами, содержится и немало искажений. Эти

искажения являются, с одной стороны, результатом развития классовых

отношений в башкирском обществе, с другой—многократного составления новых

списков шежере одних и тех же племен. Эта сложность и противоречивость

башкирских шежере говорит за то, что к этим текстам необходимо внимательное

и критическое отношение. Задача исследователя заключается в том, чтобы

путем сравнения, сопоставления с другими источниками и внимательного

изучения эпохи воссоздать реальную, достоверную картину исторического

процесса. Только при условии критического подхода башкирские шежере могут

дать эффективный материал для изучения целого ряда проблем из ранней и

средневековой истории Башкирии.

В сборнике публикуется 25 шежере. Рукописи для публикации от­ирались с

таким расчетом, чтобы возможно шире были представлены башкирские племена и

роды. В сборник вошли шежере племен Юрматы, Мин, Бурзян, Кипчак, Усерган,

Тамьян, Табын и Айле, т. е. наиболее крупных родоплеменных организаций

Восточной Башкирии. В то се время в сборник включены те шежере, которые

представляют значительный интерес с точки зрения истории и этнографии

Башкирии. По ним соображениям не публикуются небольшие, в основном

состоящие из одних генеалогий шежере западнобашкирских сел. Упомянутое

здесь шежере племени Киргиз также не вошло в сборник, так как в журнале

«Шуро» оно дано лишь в переложении. В том случае, если шежере известно в

нескольких вариантах, в сборник включен наиболее полный ли наиболее

сохранившийся вариант. В этих случаях в комментариях к шежере различия в

текстах вариантов, если таковые имеются, оговари­ваются. И, наконец, важное

значение при отборе шежере для сборника имела достоверность текстов. Шежере

или его фрагменты, содержащие в основном мусульманские мифологические

предания или легенды, в сборник не включены.

В сборнике даны фотокопии шежере, транскрипции и переводы текс­тов на

русский язык. Исключение составляют шежере IX (племени Усерган), XXIII

(племени Айле) и XX (рода Калчир-Табын), фотокопии которых не даны, так как

в первых двух случаях шежере сохранились лишь в транскрипции или русском

переводе, а в третьем — фотокопию невозможно дать по техническим причинам.

При транскрибировании стилистические и языковые особенности источников

сохранены. Различия в написании одних и тех же слов и выражений, которые

имеются в текстах, оставлены и в транскрип­циях.

Транскрибированные тексты снабжены подстрочными примечания­ми, в которых

даны переводы на башкирский язык тех слов и выраже­ний, которые могут

вызвать затруднения у читателей, владеющих баш­кирским или татарским

языком, но не знающих арабского и персидского. Здесь же даны переводы этих

слов и выражений на русский язык, что­бы облегчить читателям сверку

точности переводов текстов, а при воз­никновении различных толкований

смысла отдельных фраз — предло­жить другие варианты перевода. Перевод очень

лаконичных текстов шежере на русский язык оказался трудным. Особенную

трудность пред­ставили многочисленные имена из генеалогий, так как многие

из них сейчас вышли из употребления и трудно представить, как они звучали в

разговорной речи. Поэтому написание имен русскими буквами мы стара­лись

дать путем транслитерации. В ряде случаев русское написание имен давалось в

той форме, в которой они встречались в архивных докумен­тах XVII—XVIII вв.

Сборник снабжен комментариями, главным образом историко-этно-графического

характера. Комментирование таких сложных и малоизу­ченных текстов, как

шежере, — дело трудное. Составитель стремился комментировать малоизвестные

или неясные моменты в текстах, иногда, по мере возможности, давал

толкования тем или иным событиям, описанным в шежере. При всем этом выбор

объектов для комментиро­вания носит, конечно, субъективный характер. Это

означает, что ком­ментарии предназначены лишь для того, чтобы помочь

читателям позна­комиться с особенностями текстов шежере, подсказать

возможные пути их использования как исторических источников.

Ссылки на комментарии даны в русских переводах текстов.

В приложении к сборнику публикуется «Раздельное письмо башкир племени Мин

царю Алексею Михайловичу».

Цифры без скобок отсылают к подстрочным примечаниям, цифры в скобках

-комментариям. В квадратные скобки помещены слова и выражения, добавленные

для уяснения смысла текста, а там, где это необходимо,—дословные переводы.

Многоточия текста, позднейшие добавления, неразборчивые слова или

повреждения документа оговорены в подстрочных примечаниях или комментариях.

Генеалогические схемы публикуемых шежере печатаются не на развернутых

таблицах (целиком), а как обычно, с переносами с одной стра­ницы на другую.

В этих случаях те части генеалогии, которые переносят­ся, начинаются с

определенных индексов (например, А, Б, А 1, А 2, Б 1 и т. д.). Эти индексы

повторяют условные знаки, проставленные в начале генеалогической схемы,

около имен, с которых начинается перенос ге­неалогии на другие страницы.

В процессе длительной и довольно трудной работы над сборником составитель

постоянно пользовался советами и помощью товарищей, ко­торым, пользуясь

случаем, приносит искреннюю благодарность. Особен­но большую

признательность выражаю 3. Ш. Аюханову, оказавшему помощь в

транскрибировании и переводе некоторых текстов, а также М. В. Суриной и Н.

В. Бикбулатову, которые провели значительную часть кропотливой работы по

технической подготовке сборника.

В конце книги даются указатель имен и указатель названий башкирских племен,

родов и родовых подразделений. Оба указателя состав­лены применительно к

русским переводам текстов шежере и комментариям. В заключение считаю долгом

подчеркнуть, что составитель рассматривает данный сборник лишь как начало

введения в научный оборот таких своеобразных и интересных источников, как

башкирские шежере. Надо надеяться, что уже в ближайшем будущем будут

выявлены и опубликованы новые тексты шежере, которые откроют нам еще

несколь­ко доныне неизвестных страниц истории башкирского народа.

Страницы: 1, 2