Последние страницы истории романовской монархии

частичных вооруженных восстаний, подобного рода выступления без

участия в них крестьянских масс не могут достигнуть поставленных целей

и неизбежно повлекут за собой лишь новый и на этот раз окончательный,

по их мнению, разгром революции.

Такое положение вещей в революционном лагере, в связи с неимением

в распоряжении революционеров оружия для вооружения боевых дружин, и

делает близкие революционные выступления неосуществимыми…» (Буржуазия

накануне Февральской революции 1917 г. в документах и материалах.

М.—Л., 1927, с. 136-139).

Процитированный документ чрезвычайно интересен тем, что,

написанный в канун февральских событий 1917 года, он, признавая

внутриполитическую напряженность, возможность рабочих беспорядков в

крупных городах, вместе с тем напрочь отрицает наличие в стране

конкретных условий для осуществления революции.

Примерно о том же – о подготовленности почвы для политических

эксцессов – сообщал по инстанции и начальник Петроградского

губернского жандармского управления: «Исключительная серьезность

переживаемого страною исторического момента и те неисчислимые

катастрофические бедствия, коими могут угрожать всему жизненному

укладу государства, возможные в близком будущем бунтарские выступления

озлобленных тяготами повседневного существования низов населения

империи… властным образом диктуют крайнюю необходимость спешных и

исчерпывающих мер к устранению создавшейся неурядицы и разрежению

излишне сгустившейся атмосферы общественного недовольства…

Почва для подобных эксцессов вполне готова: экономическое

положение массы, несмотря на огромное увеличение заработной платы,

более чем ужасно.

В то время как заработная плата у массы поднялась всего на 50% и

лишь у некоторых категорий на 100 --200%, цены на все продукты

возросли на 100 –500%. По данным, собранным больничной кассой завода

«Треугольник», заработок рабочего до войны, считая посуточно,

был:

теперь же:

Чернорабочего 1 руб.—1 руб. 25 коп.

2. 50 коп.—3 руб.

Слесаря 2—2.50

4—5 руб.

Монтера 2—3

5—6 руб.

В то же время и стоимость предметов потребления рабочего

изменилась следующим невероятным образом:

были:

теперь же:

Угол 2—3 руб. в месяц

8—12 руб.

Обед (в чайной) 15—20 коп.

1—1.30 руб.

Чай 7 коп.

35 коп.

Сапоги 5—6 руб.

20—30 руб.

Рубаха 75—90 коп.

2.50—3 руб.

Но помимо тяжелого экономического положения, «политическое

бесправие» рабочих сделалось за последнее время совершенно

«невыносимым и нетерпимым». Запрещение рабочих собраний… закрытие

профессиональных организаций, преследование активных деятелей

заводских больничных касс, приостановление рабочих органов и печати и

пр. – заставляют рабочие массы, руководимые в своих действиях и

симпатиях наиболее сознательными и уже революционизировавшимися

элементами, резко отрицательно относится к правительственной власти и

протестовать всеми мерами и средствами против дальнейшего продолжения

войны» (там же, с. 127, 131-132).

Сведения полиции о намечаемом «кадетском наступлении» в Думе

оказались верными.

Два дня спустя (1 ноября) лидер конституционно-демократической

партии Народной свободы П. Милюков произнес речь, всколыхнувшую не

только обитателей Таврического дворца, но и всю Россию (знаменательно,

что оратора кадетов поддержал ярый монархист В.В. Шульгин). «Речи

ораторов этого дня были запрещены для печати, и это устроило им самую

широкую рекламу. Не было министерства и штаба в тылу и на фронте, в

котором не переписывались бы эти речи, разлетевшиеся по страны в

миллионах экземпляров. Этот громадный отзвук сам по себе превращал

парламентское слово в штурмовой сигнал и являлся красноречивым

показателем настроения, охватившего всю страну. Теперь у этого

настроения был лозунг, и общественное мнение единодушно признало 1

ноября 1916 г. началом русской революции» (Страна гибнет сегодня, с.

12).

Оставим на совести П. Милюкова определение им даты «начала русской

революции» (хотя, пожалуй, в данном утверждении есть некий резон

применительно к началу открытого выступления кадетов как против самого

Николая II, так и против самодержавной формы правления) и констатируем

несомненно революционизирующее значение произнесенных речей, которые,

по сообщению современного исследователя, «в десятках копий расходились

по стране. В Петрограде цена за один экземпляр речи доходила до 3

рублей, в провинции – до полутора рублей. Многие переписчики вставляли

в текст целые абзацы «от себя», так что копия речи становилась

зачастую раз в десять радикальнее и острее самого выступления»

(Алексеева И.В. Указ. соч., с. 230).

Что же такого было произнесено в Госдуме 1 ноября 1916 года?

Приведем некоторые выдержки из речи П. Милюкова: «Господа члены

Государственной Думы. С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту

трибуну… Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к

победе… (Голоса: «Верно».), ибо по отношению к этой власти и попытки

исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не

оказались удачными. …Мы говорим правительству, как сказала декларация

(Прогрессивного) блока: мы будем бороться с вами, будем бороться всеми

законными средствами до тех пор, пока вы не уйдете. Говорят, что один

член совета министров, услышав, что на этот раз Государственная Дума

собирается говорить об измене, взволнованно воскликнул: «Я, быть

может, дурак, но я не изменник». (Смех.) Господа, предшественник этого

министра был несомненно умным министром, так же как предшественник

министра иностранных дел был честным человеком. Но их теперь ведь нет

в составе кабинета. Так разве же не все равно для практического

результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или изменою?

Когда вы целый год ждете выступления Румынии… а в решительную

минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить

их… и, таким образом, вы еще раз упускаете благоприятный момент

нанести решительный удар на Балканах, -- как вы назовете это:

глупостью или изменой? (Голоса слева: «Одно и то же».) Когда, вопреки

нашим неоднократным настаиваниям, начиная с февраля 1916 г. и кончая

июлем 1916 г., причем уже в феврале я говорил о попытках Германии

соблазнить поляков и о надежде Вильгельма получить полумиллионную

армию, когда, вопреки этому, намеренно тормозится дело… а враг наш,

наконец, пользуется нашим промедлением, -- то это: глупость или

измена? (Голоса слева: «Измена».) Выбирайте любое. Последствия те же.

Когда со все большею настойчивостью Дума напоминает, что надо

организовать тыл для успешной борьбы, а власть продолжает твердить,

что организовать – значит организовать революцию, и сознательно

предпочитает хаос и дезорганизацию – что это: глупость или измена?

(Голос слева: «Измена». Аджемов: «Это глупость». Смех.) Мало того.

Когда на почве общего недовольства и раздражения власть намеренно

занимается вызыванием народных вспышек – потому что участие

департамента полиции в последних волнениях на заводах доказано, -- так

вот, когда намеренно вызываются волнения и без порядки путем

провокации и при этом знают, что это может служить мотивом для

прекращения войны, -- что это делается сознательно или бессознательно?

Когда в разгар войны «придворная партия» подкапывается под

единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников

(шум) и когда он заменяется лицом, о котором можно сказать все, что я

сказал раньше, то это (Марков 2-й: «А ваша речь --глупость или

измена?»)… Моя речь – есть заслуга перед родиной, которой вы не

сделаете. Нет, господа, воля ваша, уж слишком много глупости.

(Замысловский: «Вот это верно».) Как будто трудно объяснить все это

только одной глупостью. …

Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными

правительством. Если у нас будет время, мы их скажем. И все частные

причины сводятся к одной этой: неспособность и злонамеренность данного

состава правительства. (Голоса слева: «Верно!») Поэтому, господа, во

имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших

национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем

народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьемся

той настоящей ответственности правительства, которая определяется

тремя признаками нашей общей декларации: одинаковое понимание членами

кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность

выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность

опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их

деятельности на большинство Государственной Думы. Кабинет, не

удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной

Думы и должен уйти (Шумные аплодисменты.)» (цит. по: Резанов А.С.

Штурмовой сигнал П.Н. Милюкова. Париж, 1924, с. 45-46, 58-61).

Все понимали, что пафос этой речи был обращен не к правительству,

а к царю, к самому режиму самодержавия (тем более что свои вопросы П.

Милюков задавал, повернувшись лицом к царской ложе). Любой вариант

ответа на вопрос: «Что это -- глупость или измена?» -- предполагал

отречение Николая II. Не случайно в то время, когда П. Милюков раз за

разом повторял перед думцами свой вопрос, за стенами Госдумы проходила

рабочая демонстрация, организованная Центральным военно-промышленным

комитетом (контролировавшимся октябристами) под лозунгом создания

«правительства спасения страны».

Итак, наиболее активные члены Прогрессивного блока открыто бросили

вызов «придворной партии», осознанно провоцируя верховную власть на

репрессии. Ведь ЦК кадетов прекрасно знал, что аргументы в речи П.

Милюкова буквально высосаны из пальца, но, по словам другого

кадетского лидера П. Струве, «…партии нужна была инсинуация

(политическая ложь); центральный комитет партии ее одобрил; и лидер

ее, не затрудняя себя ни присягой, ни верностью, ни патриотизмом, ни

стыдом, ни совестью, отравил ею сердца у миллионов людей» (цит. по:

Ильин И.А. Собр. Соч., т. 2, кн. 2. М., 1993, с. 37).

Попытка членов правящей династии (великого князя Дмитрия

Павловича, князя Феликса Юсупова-Сумарокова-Эльстон) совместно с

крайне правыми силами в лице лидера черносотенного Союза Михаила

Архангела В.М. Пуришкевича, прославившегося кличем «Бей жидов, спасай

Россию», сохранить престиж царизма убийством (16 декабря) Г. Новых-

Распутина цели не достигла. Напротив, она лишь спровоцировала Николая

II на новые столкновения с Думой, хотя, как писал современник событий,

«для всех и каждого было совершенно очевидно, что продолжение

избранного государыней и навязанного ею государю способа управления

неизбежно вело к революции и крушению существующего строя. Только

такие слепые и глухие ко всему совершавшемуся люди, как столпы крайних

правых… могли думать, что замалчиванием можно спасти положение, но

люди, глубже вникавшие в события, ясно видели, что без очищения

верхов, без внушения общественности доверия к верховной власти и ее

ставленникам спасти страну (т. е. в данном контексте монархию) от

гибели нельзя» (Гурко В.И. Царь и царица. Париж, б. Г. изд., с. 99).

О том же, правда, в менее резкой форме писал 25 декабря Николаю II

его родственник: «Как это ни странно, но мы являемся свидетелями того,

как само правительство поощряет революцию. Никто другой революции не

хочет. Все сознают, что переживаемый момент слишком серьезен для

внутренних беспорядков. Мы ведем войну, которую необходимо выиграть во

что бы то ни стало. Это сознают все, кроме твоих министров. Их

преступные действия, их равнодушие к страданиям народа и их

беспрестанная ложь вызовут народное возмущение. Я не знаю,

послушаешься ли ты моего совета или же нет, но я хочу, чтобы ты понял,

что грядущая русская революция 1917 года явится прямым продуктом

усилий твоего правительства. Впервые в современной истории революция

будет произведена не снизу, а сверху, не народом против правительства,

но правительством против народа» (Великий князь Александр Михайлович.

Указ. соч., с.153).

О том, что «в терновом венке революций» грядет 1917 год, говорили

в России все. Правда, при этом понимая, что такое революция, по-

разному – в диапазоне от бунта до дворцового переворота.

И вот 1917 год наступил. Судьба Николая II и самодержавия (но пока

еще не монархии), по сути, была уже предрешена. Как свидетельствовал

П. Милюков, «в обществе широко распространилось убеждение, что

следующим шагом, который предстоит в ближайшем будущем, будет

дворцовый переворот при содействии офицеров и войска. Мало-помалу

сложилось представление и о том, в чью пользу будет произведен этот

переворот. Наследником Николая II называли его сына Алексея, а

регентом на время его малолетства – вел. кн. Михаила Александровича.

…(Генерал Крымов) в начале 1917 г. обсуждал в тесном кружке

подробности предстоящего переворота.

В феврале уже намечалось его осуществление. В то же время другой

кружек, ядро которого составляли некоторые члены бюро Прогрессивного

блока с участием некоторых земских и городских деятелей, ввиду

очевидной возможности переворота, хотя и не будучи точно осведомлен о

приготовлениях к нему, обсуждал вопрос о том, какую роль должна

сыграть после переворота Государственная Дума… Значительная часть

членов первого состава Временного правительства участвовала в

заседаниях этого второго кружка; некоторые, как сказано выше, знали и

о существовании первого…» (страна гибнет сегодня, с. 14).

Лидер партии кадетов знал что писал, поскольку сам принимал

непосредственное участие в описываемом им заговоре с целью совершения,

по его же словам, «дворцового переворота при содействии офицеров и

войска». То есть налицо был традиционный российский верхушечный

заговор для насильственной, если понадобится, смены монарха. По-

видимому, сохранялась и традиция английского участия в подготовке

такого дворцового переворота. Но ни о какой социально-политической

революции, о коренной смене государственного строя заговорщики и не

помышляли.

Сам же заговор против Николая II готовился вполне профессионально.

К этому выводу склоняют размышления как о причинах внезапного

обострения продовольственно-топливного кризиса именно в столице, где

он по логике вещей должен был бы проявиться в последнюю очередь, так и

о порожденной им стихийности народных волнений, начавшихся в

Петрограде 23 февраля – всего за несколько дней до предполагавшегося

открытия 27 числа того же месяца сессии Госдумы (деятельность которой

царь приостановил еще в конце 1916 года).

Поскольку заговоры с целью совершения дворцового переворота, как

свидетельствует исторический опыт, не предполагают привлечения к

участию в нем широких слоев населения, то вполне можно предположить,

что стихийные волнения в очередях за хлебом должны были лишь послужить

предостережением Николаю II, заявившему ранее (10 февраля)

председателю Госдумы М.В. Родзянко: «что касается настроения Думы, то

если Дума позволит себе такие же резкие выступления, как прошлый раз,

то она будет распущена» (цит. по: Родзянко М. В. крушение империи.

Харьков, 1990, с. 212-213).

Впрочем, император, вероятно, решил не дожидаться «резких

выступлений» в Госдуме и сыграть на опережение, обезглавив брожение

народного недовольства на улицах Петрограда. М. Родзянко вспоминал: «В

ночь с 26 на 27 февраля мною был получен указ о перерыве занятий

Государственной думы, и, таким образом, возможности мирного улаживания

возникшего конфликта был положен решительный предел, и тем не менее,

дума подчинилась закону, все же надеясь найти выход из запутанного

положения, и никаких постановлений о том, чтобы не расходиться и

насильно собираться в здании, не делала.

Беспорядки начались с военного бунта (что вполне естественно, если

власть стала защищаться и «возможности мирного улаживания» вопроса о

смене лидера у руля этой власти «положен решительный предел») запасных

батальонов Литовского и Волынского полков. Рано утром началась в

районе расположения этих полков перестрелка, и мне по телефону дали

знать, что командир Литовского батальона (фамилию забыл) убит

взбунтовавшимися солдатами и убито еще два офицера, а остальные гг.

офицеры арестованы. С трудом удалось успокоить взволнованные части эти

и убедить их выпустить арестованных офицеров. Таким образом, революция

началась с военного бунта…» (цит. по: Февральская революция. Революция

и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М.—Л., 1926, с. 38-

39).

Итак, вырисовывается как бы следующая картина: стихийные

беспорядки в столице переросли в вооруженное выступление против

властей только после того, как император в очередной раз запретил

собраться народным представителям (думцам) на их заседания. И,

естественно, обиженная Госдума тоже стихийно (в силу сложившихся

обстоятельств) оказалась во главе «революции», вина за начало которой

таким образом полностью ложилась на Николая II. Картина логичная,

однако не во всем точная.

Петросовет как оплот правосоциалистических партий.

Как это было ни обидно для думских заговорщиков, но и вынужденная

роль руководителей народной революции от них стала ускользать в самом

начале событий, развивавшихся вопреки кадетскому сценарию дворцового

переворота.

Еще вечером 26 февраля (о чем населению было сообщено два дня

спустя) «…в Таврическом дворце открыл свои заседания Совет рабочих

депутатов из представителей петроградского пролетариата и

революционной армии.

Председателем Совета избран Чхеидзе (эсдек / меньшевик/),

товарищами (заместителями) председателя депутаты Керенский (трудовик,

с марта 1917 года эсер) и Скобелев (эсдек /меньшевик/). Несмотря на

энтузиазм, которым были полны участники собрания, заседание носило

строго деловой характер.

В первую очередь был выдвинут продовольственный вопрос. Собрание

выделило особую продовольственную комиссию, которая совместно с

временной комиссией Государственной Думы сейчас же приступила к

выработке мер, необходимых для того, чтобы обеспечить армию и

население Петрограда хлебом и другими пищевыми продуктами…

Кроме продовольственной комиссии, собрание организовало комиссии:

военную – для дальнейшей организации революционных выступлений армии;

литературную – для издания газет, листков и воззваний, а также выбрало

десять временных эмиссаров для организации районных отделений Совета.

Наибольшее внимание заняло обсуждение вопроса о вхождении

представителей Совета во временную комиссию Государственной Думы.

Решено делегировать туда депутатов Чхеидзе и Керенского.

Собрание несколько раз прерывалось овациями по адресу все вновь и

вновь прибывавших представителей различных воинских частей, вставших

на защиту свободы и революции.

Совет объявил свои заседания непрерывными и после краткого

перерыва вновь, в 3 часа ночи, начал свою напряженную работу»

(Известия Петроградского Совета рабочих депутатов, прибавление к № 1,

1917, 28 февраля).

Иными словами, процесс формирования нового органа государственной

власти взамен царского правительства начался еще до указа о

невозобновлении работы думы. Более того, когда Совет начал свои

заседания, председатель Госдумы направил в Ставку верноподданную

телеграмму следующего содержания: «Положение серьезное. В столице –

анархия. Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и

топлива пришел в полное расстройство. Растет общественное

недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск

стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу,

пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить

нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы в этот час

ответственность на пала на венценосца» (цит. по: Февральская

революция, с. 40-41).

Думцы, испугавшись того, что выпущенный ими на улицы столицы для

устрашения Николая II джинн народного недовольства стал принимать

вполне конкретные очертания революции, руководимой левыми партиями,

вновь попытались договориться с царем о своем участии в органах

исполнительной власти, уже не покушаясь на смену императора. Но

венценосец, как мы видели, обрушил свой гнев именно на Думу.

И вот тогда, поняв, что ни на какие договоренности с думцами

Николай II не пойдет, а Перосовет все прочнее захватывает инициативу в

борьбе за власть, в 3 часа дня 27 февраля частное собрание нескольких

членов распущенной царем Госдумы приняло решение о формировании

Временного комитета для восстановления порядка и сношения с

учреждениями и лицами. Этот весьма странно названный комитет тут же

обратился с воззванием к населению: «Временный комитет членов

Государственной думы при тяжелых условиях внутренней разрухи,

вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в

свои руки восстановление государственного и общественного порядка.

Сознавая всю ответственность принятого им решения, комитет выражает

уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче

создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и

могущего пользоваться его доверием» (Российское законодательство X—XX

веков. Т. 9. М., 1994, с. 118).

Одновременно с этой откровенной заявкой думцев на власть М.

Родзянко с целью «прощупать» отношение армии к происходящему направил

телеграмму главнокомандующему ближайшего к Петрограду Северного

фронта. В телеграмме говорилось: «Правительственная власть находится в

полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный

порядок. России грозит уничтожение и позор, ибо война при таких

условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и

необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное

призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет

поручено составить правительство, пользующееся доверием всего

населения… Медлить больше нельзя, промедление смерти подобно»

(Отречение Николая II. М., 1990, с. 244).

Настроение генералитета оказалось благоприятным для осуществления

запланированного ранее не без его участия переворота, и, рассчитывая

на поддержку армии, думские заговорщики перешли к активным действиям.

П. Милюков вспоминал: «Никто из руководителей Думы не думал отрицать

большой доли ее участия в подготовке переворота. Вывод отсюда был тем

более ясен, что… кружок руководителей уже заранее обсудил меры,

которые должны были быть приятны на случай переворота. Намечен был

даже и состав будущего правительства. …Личный состав министров старого

порядка был ликвидирован арестом их, по мере обнаружения их

местонахождения. Собранные в министерском павильоне Государственной

думы, они были в следующие дни перевезены в Петропавловскую крепость»

(Страна гибнет сегодня, с. 18)

Арест министров сделал Временный комитет Госдумы в глазах

населения органом власти. Инициатива у Петросовета была, по сути,

перехвачена и, по-видимому, своевременно, ибо на следующий день (28

февраля) «Известия Петроградского Совета рабочих депутатов»

опубликовали воззвание: «Старая власть довела страну до полного

развала, а народ до голодания. Терпеть дальше стало невозможно.

Население Петрограда вышло на улицу, чтобы заявить о своем

недовольстве. Его встретили залпами. Вместо хлеба царское

правительство дало народу свинец.

Но солдаты не захотели идти против народа и восстали против

правительства. Вместе с народом они захватили оружие, военные склады и

ряд важных правительственных учреждений.

Борьба еще продолжается; она должна быть доведена до конца. Старая

власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место народному

правлению. В этом спасение России.

Для успешного завершения борьбы в интересах демократии народ

должен создать свою собственную властную организацию.

Вчера, 27 февраля, в столице образовался Совет рабочих депутатов

из выборных представителей заводов и фабрик, восставших воинских

частей, а также демократических и социалистических партий и групп.

Совет рабочих депутатов, заседающий в Государственной думе (в

здании Таврического дворца), ставит своей основной задачей организацию

народных сил и борьбу за окончательное упрочение политической свободы

и народного правления в России.

Совет назначил районных комиссаров для установления народной

власти в районах Петрограда.

Приглашаем все население столицы немедленно сплотиться вокруг

Совета, образовать местные комитеты в районах и взять в свои руки

управление всеми местными делами.

Все вместе, общими силами будем бороться за полное устранение

старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на

основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права.

Совет рабочих

депутатов» (Известия Петроградского Совета рабочих депутатов, 1917, 28

февраля).

Воззвание это в части борьбы за полное устранение старого

правительства, как видим, опоздало. Однако призыв к тому, что «народ

должен создать свою собственную властную организацию», не только

сохранял актуальность, но и фактически указывал на существование такой

организации в виде Перосовета. М. Родзянко был абсолютно прав,

полагая, что «…в этом воззвании демократические слои и наиболее

революционные элементы призывались к исключительному единению и

повиновению своему выборочному органу – совету рабочих депутатов.

Исполнительный комитет совета рабочих депутатов, конечно, существовал,

хотя тайно, без перерыва, начиная с 1905 года, и своей агитационной

деятельности не прекращал» (Февральская революция, с. 46).

Таким образом, в феврале—марте 1917 года на улицах Петрограда в

борьбе за власть столкнулись две политические группировки, заранее

готовившиеся взять эту власть в свои руки: кадетско-октябристское

большинство Госдумы, ставившее задачу дворцового переворота, и эсдеко-

эсеровские лидеры Петросовета, делавшие ставку на буржуазно-

демократический государственный переворот. Упущенный думцами контроль

за развитием событий дал шанс революционерам.

И Петросовет начал действовать именно как орган власти. 1 марта им

был издан Приказ № 1, гласивший: «По гарнизону Петроградского округа

всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и

точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.

Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:

1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и

отдельных службах разного рода военных управлений и на судах

военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных

представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих

представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному

представителю от рот, которым и явиться с письменными

удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2-

го сего марта.

3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть

подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим

комитетам.

4) Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять,

за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и

постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.

5) Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные

автомобили и проч. – должно находиться в распоряжении и под

контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не

выдаваться офицерам даже по их требованиям.

6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны

соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в

своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в

чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все

граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание

чести вне службы отменяется.

7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше

превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением:

господин генерал, господин полковник и т. д.

Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности,

обращение к ним на «ты» воспрещается и о всяком нарушении сего, равно

как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние

обязаны доводить до сведения ротных комитетов.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках,

экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов» (Известия

Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, 1917, 2 марта).

Обратим внимание на пункт 4 Приказа № 1, который рассматривал

распоряжения Петросовета как приоритетные по отношению к приказам

военной комиссии Временного комитета Госдумы.

В тот же день Петросовет принял еще одно постановление, не менее

важное, чем Приказ № 1. Первые пункты его гласили: «Совет рабочих

депутатов по предложению финансовой комиссии постановил:

1) Все государственные финансовые средства должны быть изъяты

немедленно из распоряжений старой власти. Для этого немедленно

революционными караулами должны быть заняты в целях охраны:

а) Государственный банк, б) главное и губернское казначейства,

в) Монетный двор, г) Экспедиция заготовления государственных бумаг.

2) Совет рабочих депутатов поручает Временному комитету

Государственной думы немедленно привести в исполнение настоящее

постановление…» (там же, 1917, 1 марта). И вновь обратим внимание

на то, что Петросовет п о р у ч а е т Временному комитету

Госдумы выполнить свое распоряжение.

Приведенные выше документы явно свидетельствуют о том, что

российские социалисты усвоили уроки Парижской коммуны. И не только в

Петрограде. 1 марта в Моссовете был «заслушан доклад Временного

революционного комитета о его деятельности.

Постановлено: задача текущего момента – захват народом власти в

Москве. Для выполнения этой задачи избран комитет Света рабочих

депутатов в количестве 44 человек. В комитет вошли по партийным

спискам: 16 представителей от Российской социал-демократической

рабочей партии, 9 социал-демократов меньшевиков, 7 социал-

революционеров, 3 от Бунда. Остальные места предоставлены

профессиональным союзам, больничным кассам и кооперативам.

Собрание выбрало 2 представителя в Военный совет.

Член Государственной думы от Москвы М.М. Новиков сделал сообщение

о положении дел в Петрограде. …

Власть в Петрограде находится в руках Временного комитета

Государственной думы и Совета рабочих депутатов. Все правительственные

учреждения Петрограда заняты примкнувшими к народу войсками. Временный

комитет распределяет места по государственному управлению… Арестованы

в Петрограде: Щегловитов, Штюрмер, Курлов, Барк, Ширинский-Шахматов,

Фредерикс, митрополит Питирим, Комиссаров. Министры успели скрыться.

Члену Государственной думы А.Ф. Керенскому поручено арестовать прочих

видных представителей старой власти. Фамилия Романовых пока за

пределами досягаемости…» (Бюллетень Совета рабочих депутатов /Москва/,

вып. № 1).

Что могли противопоставить думцы-заговорщики этой активной тактике

захвата власти советами де-факто? Только ее же захват де-юре, т. е.

создав видимость законности овладения высшей властью в стране. Для

этого нужно было отречение от престола правящего императора по

требованию Временного комитета Госдумы и сформирование последним

правительства на основе этого юридического акта.

Библиографический список

1) Кушнир А.Г. «Хрестоматия по истории», том 2 «Одиннадцатый век

русской государственности», «РИПОЛ КЛАССИК», 1999

Страницы: 1, 2, 3