Несчастный адмирал

сопротивление высадке американской морской пехоты в порту Сан-Педро-де-

Мекорис недалеко от столицы. После оккупации острова янки Хильберт ушел в

горы, но был в конце концов арестован и приговорен к смерти. Президент США

Вудро Вильсон заменил смертный приговор пожизненным заключением. Имя

Хильберта стало символом сопротивления оккупации, по всей Доминиканской

Республике развернулось движение за его освобождение. Кончилось тем, что

американцы плюнули – и в октябре 1922 года выпустили Грегорио на свободу.

Он вынужден был уехать с родного острова на Кубу – и вернулся домой только

после эвакуации американских войск, в 1926 году. Хильберт начинает издавать

оппозиционную газету – и вскоре попадает за это в тюрьму. Правительству

Орасио Васкеса, большого друга США, вообще не нравился этот оппозиционер

Хильберт. А Хильберту не нравилось правительство Васкеса, занимавшееся

преимущественно разворовыванием национальной казны. Завершилось

противостояние тем, что однажды Хильберт предпринял вооруженную попытку

освободить из тюрьмы своего друга Хулио Арсено, также известного

оппозиционера. Попытка не удалась, в перестрелке с солдатами Хильберт был

ранен. Он ушел в подполье, отлеживался, лечил раны. За это время до

Доминиканской Республики дошли сведения о партизанской борьбе в Никарагуа.

Выздоровев, Грегорио Урбано Хильберт отправился к Сандино. В повстанческой

армии он дослужился до капитана, стал одним из ближайших помощников

Сандино.

Из Гватемалы к Сандино пробрался Мануэль Мариа Хирон Руано. Это был

высокообразованный и талантливый человек. Американский корреспондент

Карлтон Билс, побывавший в лагере сандинистов, писал потом с удивлением:

“Хирон разбирается в литературе, искусстве и международных отношениях куда

лучше, чем командующий вооруженными силами США в Никарагуа генерал Феланд”.

Очень быстро Хирон достужился в повстанческой армии до генерала и возглавил

Главный штаб армии Сандино. Смерть Хирона была трагической случайностью: он

заразился в джунглях амебиазом. Измученного амебными дизентерией и

гепатитом генерала партизаны решили переправить в Гондурас – для лечения.

На границе Хирон был схвачен американскими солдатами и расстрелян.

Из Гондураса пришел к Сандино индеец Хуан Пабло Умансор. Высокий, худой,

молчаливый человек с грустными глазами, он умел передвигаться совершенно

бесшумно и незаметно появляться и исчезать – в том числе и в тылу врага. О

нечеловеческой смелости Умансора среди партизан ходили легенды. Этот индеец

тоже станет генералом армии Сандино – и погибнет вместе со своим

командиром.

А вот не менее интересный случай – Густаво Мачадо из Венесуэлы. Родился в

очень богатой семье, получил прекрасное образование в Сорбонне. Еще до

Сорбонны Густаво прославился как лидер и организатор студентов, гимназистов

и школьников. Власти заметили и оценили таланты Густаво: 15-летнего

паренька посадили в тюрьму и выпустили только через год. Тюрьма малолетнего

Густаво не исправила – и спустя 4 года он примет активное участие в

вооруженном восстании против диктатора Хуана Висенте Гомеса, американского

ставленика. Восстание будет подавлено, Мачадо эмигрирует в Европу (вот так

и попадают в Сорбонну!), потом приедет на Кубу, вступит там в подполье в

компартию. К Сандино он приедет продолжать свою давнюю войну с “гринго” –

не получилось в 1919-м в Венесуэле, получится в Никарагуа. Мачадо ждет

большое будущее: на родине он побывает и парламентарием, и

политзаключенным, а в 1958-м даже возглавит Компартию Венесуэлы.

Еще один пример – сальвадорец Хосе Аугусто Фарабундо Марти. Выходец из

богатой помещичьей семьи, получил юридическое образование в Университете

Сан-Сальвадора. Лидер студенческого движения. Полученную по наследству

землю раздал бесплатно батракам и арендаторам. Еще в университете Аугусто

стал марксистом – и потом, когда он в повстанческой армии дорастет до

должности личного секретаря Сандино, Фарабундо Марти попытается “совратить”

в марксизм и Сандино. Споры у них были долгими и отчаянными. Судя по всему,

многие из разговоров с Фарабундо Марти у Сандино в голове застряло. Но от

принципа беспартийности своего движения Сандино отказаться не захотел. Не

захотел он отказаться и от идеи “правительства национального примирения”

после изгнания из Никарагуа янки. Кончилось все тем, что генерал и

секретарь поссорились. “Из-за своей политической близорукости ты погубишь и

себя, и свою революцию!” – с горечью выкрикнул один Аугусто другому – и

уехал к себе в Сальвадор.

В Сальвадоре Фарабундо Марти ни мало ни много создал Коммунистическую

партию – и партия как-то сразу и успешно пошла в гору. Даже на

президентских выборах в 1931 году победил поддерживавшийся коммунистами

кандидат Артуро Араухо. Но в декабре 1931 года в стране произошел переворот

и к власти пришел диктатор Эрнандес Мартинес, поклонник Гитлера и

Муссолини. Фарабундо Марти арестовали. Он объявил голодовку, голодал 21

день – и все эти дни диктатуре приходилось разгонять в столице массовые

демонстрации в его защиту. Наконец, диктатор Мартинес не выдержал – и

освободил Фарабундо Марти из тюрьмы. Но тут же выслал из страны. А уже в

январе 1932 года в Сальвадоре началось восстание против диктатуры,

подготовленное коммунистами – и Фарабундо Марти нелегально вернулся на

родину. Это было первое в Латинской Америке коммунистическое восстание.

Повстанцы подошли к столице – и тогда диктатор Мартинес обратился за

военной поддержкой к США, Канаде и Великобритании. Те откликнулись – и

восстание было потоплено в крови. 20 тысяч человек было расстреляно. Среди

них – и Фарабундо Марти. Но когда в конце 70-х в Сальвадоре началась

партизанская война, крупнейшая организация герильерос взяла себе название

Народные силы освобождения имени Фарабундо Марти. А когда в 1980-м все

партизанские армии Сальвадора объединились, они приняли название Фронт

национального освобождения имени Фарабундо Марти...

Вообще, армия Сандино состояла, конечно, из людей неординарных. Ординарные

в такую самоубийственную затею лезть боялись.

Армию Сандино называли иногда “армией детей”. У Сандино было очень много

бойцов-подростков. Взрослые усталые крестьяне сплошь и рядом хоть и

сочувствовали Сандино, но воевать не стремились – семью надо кормить, да и

вообще “плетью обуха не перешибешь”. А 12–14-летние мальчишки семьями еще

не обзавелись, да и насчет плети и обуха они не были так уверены.

Первым таким бойцом был индейский мальчуган всего лишь 9 лет от роду.

Несколько недель по тропам, видным только индейцам, шел он сквозь джунгли в

лагерь Сандино. Принес продукты партизанам и потребовал ружье и пули,

“чтобы убивать бандитов”. Сандино называл его “чико-омбре” (мальчик-

мужчина). Этот Чико-омбре участвовал в 36 боях, выучился у партизан

грамоте, стал всеобщим любимцем.

Таких “чико-омбре” было много. Лучшим снайпером у сандинистов был 12-летний

Хосе Кастильо. Сначала он был разведчиком, но в бою у Тельпанека был ранен

в ногу и охромел. Тогда Хосе стал снайпером.

Подростки приходили даже из-за границы. Прославившийся храбростью “чико-

омбре” Хуан Альберто Родригес пробрался к Сандино из Гондураса. Ему тогда

было 12 лет. Сандино пытался отправить мальчишку домой, но ничего не вышло.

Тот сам раздобыл себе оружие, убив морского пехотинца – и доказал таким

образом свое право быть партизаном.

Еще армию Сандино звали “армией поэтов”. Любимым занятием сандинистов было

соревнование в чтении стихов Рубена Дарио. Дарио – это гений, гордость

маленькой Никарагуа. Рубен Дарио был великий новатор, в начале ХХ века он

изменил лицо не только никарагуанской, не только латиноамериканской, но

вообще всей испаноязычной поэзии. Пабло Неруда писал: “Без Дарио

латиноамериканцы вообще не умели бы говорить”.

Сандино любил стихи Дарио до безумия – и считал, что должен всех ознакомить

с ними. Когда герильерос занимали селение или город, обязательным элементом

пропаганды было чтение стихов Рубена Дарио.

Особенно любили сандинисты, понятно, те стихи Дарио, которые были

официально запрещены, – за “подрывную направленность”. Например,

“Рузвельту”:

США, вот в грядущем

захватчик прямой

простодушной Америки нашей, туземной по крови...

Ты прогресс выдаешь за болезнь вроде тифа,

нашу жизнь за пожар выдаешь,

уверяешь, что, пули свои рассылая,

ты готовишь грядущее.

Ложь!

Можно представить себе, с каким злорадным удовольствием декламировали

сандинисты финальные строки этого стихотворения:

Берегись Испанской Америки нашей – недаром на воле

бродит множество львят, порожденных Испании львом.

Надо было бы, Рузвельт, по милости господа бога,

звероловом быть лучшим тебе, да и лучшим стрелком,

чтобы нас удержать в ваших лапах железных.

Правда, вам все подвластно, но все же неподвластен вам бог!

У сандинистов были “лучшие чтецы” такого-то стихотворения и “лучшие чтецы”

такого-то. Выходил один – и читал стихотворение Дарио, посвященное Хуану

Рамону Хименесу с такими вот горькими строками:

Иль нас отдадут свирепым варварам в мученье?

Заставят нас – миллионы – учить английскую речь?

Иль будем платить слезами за жалкое наше терпенье?

Иль нету рыцарей храбрых, чтоб нашу честь сберечь?

Потом выходил другой партизан – и читал пламенное стихотворение “Лев”:

Народ разбил свои оковы вековые;

всесильный, как поток, и мощный, как титан.

Бастилию он сжег; пожары роковые

поет труба; сигнал к спасенью мира дан.

Рыча и прядая, спускается с высот

лев – Революция, как ветер очищенья,

и щерит пасть свою и гривою трясет.

Впрочем, сам Сандино больше всего любил декламировать “Литанию Господу

нашему Дон-Кихоту”:

Царь славных идальго, печальных властитель,

исполненный мощи сновидец-воитель,

увенчанный шлемом мечты золотым;

на свете никем еще не побежденный,

фантазии светлым щитом охраненный.

Ты сердцем – копьем необорным – храним.

Похоже, Сандино чувствовал какое-то внутреннее родство между собой и Дон-

Кихотом. Это замечали и другие. Американец Леджен Камминс, когда захочет

уязвить в своей книге об интервенции США в Никарагуа лидера сандинистов,

назовет его “Дон-Кихотом на осле”. А спустя 40 лет тот же образ – образ Дон-

Кихота – придет на ум Че Геваре, когда он, оправляясь в свою последнюю

герилью в Боливию, напишет в прощальном письме: “Мои ноги уже чувствуют

бока Росинанта...”

Не сумев разгромить и тем более “поймать” Сандино, оккупанты стали делать

одну ошибку за другой. Отчаявшийся посланник США в Манагуа Эберхард даже

предложил Вашингтону официально объявить сандинистам войну – после этого

можно было ввести в Никарагуа хоть 100, хоть 200 тысяч солдат.

Госдепартамент обдумал это предложение и ответил: объявлять Сандино войну

нельзя, потому что это означает признание сандинистов воюющей стороной, а

не “бандитами”.

Американцы перешли к тактике “выжженной земли” в партизанских районах. По

малейшему подозрению в сочувствии к Сандино людей расстреливали. В северных

районах крестьянам отрубали руки – чтобы они не могли держать оружие.

Только за первый год боев американцы полностью сожгли и разрушили 70 сел.

Измотанные в боях, постоянно терпящие поражение, в атмосфере всеобщей

ненависти “маринерз” постепенно теряли человеческий облик, превращались в

садистов. В 1933 году тогдашний президент Никарагуа Сакаса передаст США

длинный список задокументированных военных преступлений американских солдат

– с просьбой “хоть кого-то наказать”, чтобы успокоить общественное мнение в

Никарагуа. Американцы никого, естественно, не наказали.

В списке Сакасы были такие, например, имена и факты:

Лейтенант морской пехоты Мак-Дональд. Сжег заживо в Сан-Рафаэле-дель-Норте

вместе с домом семью из 8 человек, в том числе 6 детей;

Лейтенант Стюарт. Расстрелял из пулемета в Ла Конкордии 23-летнего Эдуардо

Сентено; у живого еще Сентено отрезал уши и привязал к хвосту своей лошади

– как трофей;

Лейтенант Ли. У крестьянина Сантоса Лопеса отобрал пятимесячного ребенка,

побросил младенца в воздух и “поймал” на штык. У крестьянки Мануэлы Гарсия

отнял двухмесячную девочку и, схватив за ножки, разорвал пополам;

Рядовой Фелипон. В Сан-Рафаэле-дель-Норте утопил годовалого мальчика только

за то, что того звали Аугусто, как Сандино. В селении Ла Пинтада ножом

вспорол грудь 12-летнему подростку, вырвал у него сердце – и бросил

собакам;

Рядовой Мартин. Застрелил в Манагуа пятилетнего ребенка – просто так, для

развлечения. (Впрочем, рядовой Мартин недолго прожил после этого. Сосед

убитого мальчика, 12-летний Дуино, выследил Мартина и однажды в ресторане,

на глазах у всех, убил ударом в грудь заточкой. Весь ресторан сделал вид,

что ничего не произошло и никто ничего не видел. Дуино ушел в горы, к

сандинистам.)

В результате армия Сандино выросла до 2 тысяч человек и до конца боев,

несмотря на потери, численность ее не снижалась. Партизан было бы еще

больше – их ограничивала нехватка оружия и боеприпасов.

Американцы объявили за голову Сандино награду в 100 тысяч долларов.

Предателей среди партизан не нашлось.

“Маринерз” и “национальная гвардия” обычно не брали пленных. Но вскоре от

простого расстрела они перешли к изощренным вариантам казни. Например,

“корте де кумбо” – пленного привязывали к дереву и затем сильным ударом

мачете сносили верхушку черепа; “корте де чалеко” – пленному отрубали обе

руки, вспарывали живот, а затем отрубали голову; “корте де блумер” –

пленному отрубали руки и ноги и оставляли умирать от потери крови.

Сначала Сандино отпускал пленных (не таскать же их за собой!), но, узнав о

зверских казнях своих товарищей, приказал пленных расстреливать. Он

провозгласил также своим врагом все американские компании и их служащих.

Потери американцев резко возросли. Среди них началась паника.

Никогда раньше в Никарагуа американские компании не трогали. Венесуэльский

генерал Рафаэль де Ногалес, наблюдавший как-то войну между либералами и

консерваторами в Никарагуа, обратил внимание, как тщательно воюющие стороны

старались не навредить своими действиями американской “Куямель фрут

компани”. Баржи с бананами “Куямель фрут” спокойно пересекали линию фронта,

рабочих с плантаций “Куямель” ни одна из сторон не призывала в армию...

Сандино эту традицию нарушил. В городе Кабо-Грасиас-а-Дьос он разрушил,

сжег и взорвал все имущество американских фирм, а заодно и частные владения

американцев. 17 высокопоставленных служащих “Юнайтед фрут” и “Стимшип

компани” были расстреляны. Сандино полностью разгромил рудники и

лесозаготовки американских компаний “Фрайберг мэхогани”, “Менгал компани”,

“Брэгменс блафф ламбер компани”, “Отис мануфекчуринг” и других. Американцы

побежали из Никарагуа. Командование было вынуждено оттянуть часть

“маринерз” из зоны боев в глубь страны – для охраны американской

собственности.

Но это не помогло. В начале октября 1932 года колонна сандинистов под

командованием генерала Умансора развернула наступление на Манагуа и

захватила город Сан-Франсиско-дель-Каринсеро в трех часах пути от столицы.

В Сан-Франсиско, на берегу озера Манагуа, многие американцы (в том числе и

офицеры морской пехоты) скупили дома и участки – и превратили город в

курорт. Теперь они всего этого лишились.

США явно проигрывали необъявленную войну.

А тут еще стали нарастать внешнеполитические проблемы. О Сандино с

восторгом писали в европейских газетах. Анри Барбюс назвал его “генералом

свободных людей”, Ромен Роллан – “героем”. Во всей Латинской Америке

прославляли Сандино. Когда в 1928 году новоизбранный президент США Гувер

совершал поездку по странам Латинской Америки, его везде встречали

многочисленные демонстрации солидарности с сандинистами, а в Аргентине на

Гувера даже было совершено покушение.

В самих США все больше людей протестовало против войны в Никарагуа.

Всеамериканская антиимпериалистическая лига пикетировала Белый дом, требуя

вывести из Никарагуа войска. Правительство посадило в тюрьму 107 членов

Лиги, но протесты не прекращались. Возник даже “Чрезвычайный комитет по

обсуждению политики США в Никарагуа”.

В крупнейших газетах и журналах обозреватели язвительно спрашивали

правительство: а что это мы делаем в Никрагуа? Известный политический

обозреватель Хейвуд Браун прославился статьей, в которой издевательски

осведомлялся, почему правительство посылает войска для “защиты американской

собственности” в Никарагуа, но не посылает в Монако? – ведь в казино Монако

американцы теряют гораздо больше собственности. И если в Никарагуа

“маринерз” для того, чтобы ловить “бандитов”, то зачем ездить так далеко? –

Чикаго гораздо ближе.

Наконец, в Сенате США подняли вопрос, почему правительство ведет в

Никарагуа боевые действия, в то время как решение о боевых действиях за

пределами США может быть принято только Конгрессом США...

Так американцы проиграли войну.

С конца 1932 года они стали готовиться к эвакуации. В Никарагуа провели

“выборы”. Хуан Сакаса внушил американцам, что он, “старый соратник Сандино”

– единственный, кто может убедить партизан прекратить герилью. Американцы

дали добро на избрание Сакасы президентом.

2 января 1933 года американская морская пехота эвакуировалась. Сандино

победил.

В конце января 1933 года было заключено перемирие между партизанами и

правительственной армией, а 3 февраля правительство и Сандино подписали

“Мирный протокол”.

“Протокол” предусматривал разоружение армии Сандино (кроме 100 человек в

районе Вивили); роспуск “национальной гвардии” как “неконституционного

формирования”; создание на пустующих землях нового департамента “Свет и

Правда”, в котором поселят на выделенных им для обработки землях партизан

Сандино, причем власть в департаменте будет принадлежать сандинистам.

Старый друг Сандино – писатель Густаво Алеман Боланьос – написал генералу

из Гватемалы, что тот не прав, что Сакасе нельзя верить и что надо

продолжать революционную войну, иначе с сандинистами найдут способ

расправиться. Сандино ответил ему: люди устали от войны, а после эвакуации

американцев патриотический настрой понизился, не видя своими глазами

“гринго”, многие не верят в то, что зависимость от США не исчезла.

“Национальная гвардия” пока еще не распущена. Новая война затянется до

бесконечности.

Густаво Алеман оказался прав. Командующий “национальной гвардией” Анастасио

Сомоса Гарсия уже обо всем договорился с американцами. Сандино решено было

устранить, Сакасу – сместить как “недостаточно надежного”.

“Национальная гвардия” окружила созданные Сандино сельскохозяйственные

кооперативы в дельте реки Коко. “Гвардейцы” разместились вокруг поселка

сандинистов Вивили. “Национальная гвардия” арестовала несколько сот

сандинистов по всей стране, включая генерала Хосе Леона Диаса. 17

сандинистов было убито. Сандино заявил, что не сдаст оружие “национальной

гвардии”, поскольку она – незаконное формирование, и еще раз потребовал ее

роспуска, а заодно – освобождения всех арестованных сандинистов. Президент

Сакаса пригласил Сандино в Манагуа для переговоров.

Пока Сандино вел переговоры с Сакасой, Сомоса вел переговоры с посланником

США Артуром Лейном. Прямо из представительства США Сомоса отправился в

казармы и, взяв своих людей, поехал к президентскому дворцу. Там

“гвардейцы” устроили засаду и стали ждать машину с Сандино.

Как только автомобиль появился, его остановили, Сандино со спутниками

высадили и тут же расстреляли. Вместе с Сандино погибли его брат Сократес,

генерал Умансор и генерал Франсиско Эстрада – племянник того самого Хуана

Эстрады, который поднял в 1909 году мятеж против президента Селайи.

Франсиско Эстрада пришел к Сандино, как он сам говорил, “чтобы смыть своей

кровью клеймо позора с нашей фамилии”...

Это произошло 21 февраля 1934 года.

Вслед за убийством Сандино “национальная гвардия” атаковала поселки

сандинистов. В Вивили были расстреляны все: мужчины, женщины, дети – по

официальным данным, 300 человек, а на самом деле, конечно – много больше.

Всего за несколько дней было устроено 39 массовых побоищ...

Сомоса стал фактически диктатором Никарагуа – при живом президенте Сакасе

(а что тот мог поделать? – у Сомосы в руках была сила – “национальная

гвардия”, за Сомосой стояли США). В 1936 году Сомоса поднял мятеж. Сакаса

ушел в отставку. Сомоса стал президентом. Началась долгая “эра Сомосы”.

4. Сомосизм

Анастасио Сомоса Гарсия происходил из очень интересной семьи. Прадед

Анастасио Сомосы – Анастасио Бернабе Сомоса был уголовником – вором,

убийцей и бандитом. Начал он с карманных краж, кончил налетами на дома и

грабежом на большой дороге. Кликуха у Бернабе Сомосы была “Анастасио Семь

Платочков”. Кличка намекала сразу и на то, что Бернабе Сомоса во время

налетов закрывал себе лицо платком, и на известную латиноамериканскую

детскую сказку, в которой говорится, что и полудюжины платков не хватит,

чтобы стереть с рук следы крови.

В 1849 году Анастасио Бернабе Сомоса попался и его повесили на фонарном

столбе. Три дня труп прадедушки болтался на столбе, пока, наконец, не начал

вонять (тропики!) и родственникам не разрешили его снять.

Сыновья Анастасио – Луис и Анастасио – были ворами и карточными шулерами. В

каком-то очень юном возрасте оба братца заразились сифилисом, болезнь

быстро прогрессировала, перешла в сифилис головного мозга – и однажды эти

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5