Новочеркасское восстание 1962

Бугайчук, осужденный впоследствии за участие в беспорядках, «призывал

солдат к неповиновению и физическому уничтожению офицеров Советской Армии,

а также провоцировал толпу к расправе над одним офицером, заявляя

хулиганствующим элементам, что он якобы отдал приказ стрелять в

погромщиков».[1] «Упертым» бунтовщиком оказался и Михаил Кузнецов. Вечером

второго июня он «неоднократно пытался бросать камни в военнослужащих,

проезжавших на автомашинах, препятствовал их движению, выкрикивал угрозы в

адрес военнослужащих».[2]

А между тем в горотделе милиции на Московской улице также прошли

столкновения со смертельным исходом. Часть демонстрантов, пытаясь

освободить участников событий, арестованных КГБ в ночь с 1-го на 2-е июня,

проникла в здание милиции и один из них сумел вырвать автомат у часового.

Его напарник открыл огонь на поражение и убил 4-х нападавших и нескольких

ранил. Случайной пулей был убит у забора 15-ти летний мальчик. После этого

ситуация резко изменилась и около 30 демонстрантов, ворвавшихся в здание

горотдела милиции, были арестованы и посажены в изолятор. Рядом в здании

Госбанка офицеры и солдаты захватили группу лиц, пытавшихся провести погром

в банке.

В этот день состоялись переговоры властей с делегацией восставших.

Интересно то, что сам факт ведения этих переговоров со стороны восставших

был оценен судом как тяжкое преступление. Руководитель этой делегации,

насчитывавшей 9 человек, Б.Н. Мокроусов, был приговорен позже к расстрелу.

В обвинительном заключении сообщалось, что, «выступая в качестве

представителя от бандитов и хулиганов, Мокроусов в беседе с прибывшими в

город Новочеркасск руководителями КПСС и Советского правительства вел себя

дерзко и вызывающе, в наглой форме требовал вывода воинского подразделения

из города, злобно клеветал на материальное положение трудящихся, наносил

угрозы и грубые оскорбления в адрес руководителей партии и правительства».

2.3. «Умиротворение» города. День третий.

3 июня «хулиганских проявлений» было немного. А вот забастовщики

электровозостроительного завода не сдавались. Утром 3 июня они пришли на

работу, а затем небольшими группами, по 2-3 человека, снова двинулись в

город. В пути к ним стали присоединяться более многочисленные группы

рабочих (по 10-15 человек). Некоторые ехали на машинах, большинство шло

пешком. К 8 часам утра на месте вчерашнего побоища – у горотдела милиции и

у горкома КПСС – снова стала собираться толпа. Сначала она насчитывала лишь

150 человек. Но люди продолжали подходить, а затем около 9 часов утра,

наступил критический момент. Какая-то женщина истерически крикнула, что

вчера убили её сына. Толпа достигла 500 человек. Страсти накалялись, люди

приблизились к оцеплению, в котором стояли солдаты, и стали требовать

освобождения арестованных. Власти решили напомнить о себе и попытаться

отвлечь внимание толпы. В кинотеатре «Победа» были установлены репродукторы

и началась трансляция записанных накануне речи Микояна и приказа

командующего округом о введении комендантского часа.

Серьезные опасения властей вызвала оперативная информация о какой-

то «группе мотоциклистов», направлявшейся из Новочеркасска в Шахты (город в

40 км от Новочеркасска). Дело выглядело так, что некие парламентеры

забастовщиков едут к соседям за поддержкой. За городом были установлены

посты, которые в течение дня задержали 32 человека, направлявшихся в

сторону г. Шахты на мотоциклах, велосипедах или пешком. Трое задержанных

показались подозрительными и были арестованы за участие в волнениях. Ничего

достоверного об их планах и намерениях неизвестно. Однако повышенная

чувствительность «начальства», опасавшегося распространения беспорядков

вширь, сама по себе достаточно симптоматична.

К 12 часам властям удалось, наконец, организовать партийный актив,

дружинников, некоторых лояльных рабочих. Началась массовая агитация на

заводах и среди горожан. В 15 часов по радио выступил член Президиума ЦК

КПСС Ф.Р. Козлов. Эта речь, по оценке заместителя председателя КГБ

Ивашутина, стала «переломным моментом в настроении людей».[3] После неё они

постепенно начали расходиться.

Обращаясь к населению Новочеркасска, Ф.Р. Козлов сослался на

переговоры «с группой представителей, выделенных вами (т.е. жителями

города. Тогда еще не осмеливались назвать их «бандитами и хулиганами»). Они

поставили вопрос о порядке в городе и на предприятии... Они попросили нас

выступить по местному радио и выразить наше отношение к беспорядкам,

которые чинят хулиганствующие элементы...

Группа представителей, которую мы принимали, заявила, что

прекращение работы на заводе Буденного и участие этого предприятия в

беспорядках объясняется недостатками в нормировании труда, в работе

торговой сети, а также повышением розничных цен на мясо и мясопродукты...

Мы ответственно заявляем, что тщательно разберемся на месте с

недостатками в установлении расценок на этих предприятиях. Примем меры к

улучшению торговли продуктами питания и широкого потребления...»

Далее Ф.Р. Козлов пытался объяснить необходимость повышения цен на

продукты животноводства. Он ссылался на трудности с финансированием

сельского хозяйства, на необходимость обеспечить оборонные расходы, на

последствия войны, на угрозу империализма и т.д.

Козлов уверял, что «эти меры временные и они в ближайшие год-два

принесут хорошие результаты и мы добьемся в нашей стране изобилия продуктов

питания, снижения цен и повышения жизненного уровня».

В речи содержались многочисленные призывы к восстановлению порядка

в городе. Речь Ф.Р.Козлова заканчивалась следующим образом: «Нормальный

порядок в городе несмотря ни на что будет восстановлен. За работу,

товарищи!»

Порядок был восстановлен. Было убито 23 человека и 87 ранено. По

другим оценкам погибло 26 человек и ранено было 90. Органами КГБ и МВД СССР

было возбуждено 57 уголовных дел, по которым осудили 114 человек.

4 июня жизнь города начала входить в нормальную колею. Если,

конечно, считать «нормальным» страх сотен людей, опасавшихся ареста и не

знавших, кого именно «засекли» в дни волнений негласные соглядатаи. Завод

им. Буденного приступил к работе. По обычному ритуалу прошли собрания

актива, осудившие, как положено, участников беспорядков, то есть в

значительной мере самих себя. Рабочие ночной смены принесли символическую

«искупительную жертву» – выполнили производственный план на 150%. (9 июня

рабочие сталелитейного цеха, начавшего забастовку, пытаясь задобрить

власть, обратились с письменными и устными заявлениями к администрации с

просьбой разрешить им работать в воскресенье, чтобы «искупить вину» за

имевшие место беспорядки. Рабочих похвалили, но «разъяснили», что день

отдыха надо все-таки «использовать по назначению».) Не выдержав нервного

напряжения, ожидания ареста, некоторые забастовщики и демонстранты

приходили в КГБ с повинной.

Эта успокаивающая картина была несколько подпорчена сообщениями об

«антисоветских проявлениях». Далеко не все, «поднявшие руку» на «родную

советскую власть», были преисполнены раскаянием. Среди корреспонденции

органы госбезопасности обнаружили анонимный «Первый ультиматум»,

подписанный неким «Народным комитетом». В нём содержалось требование

допустить родственников к раненым, указать место захоронения трупов. В

противном случае авторы документа грозили сообщить о расстреле иностранцам.

(Подобной утечки информации за границу власти и в самом деле боялись. В

Новочеркасске и Шахтах работало 5 машин радиоконтрразведывательной службы

на случай попыток радиолюбителей отправить сообщения за границу.)

В одном из цехов завода им. Буденного нашли листовку протеста,

написанную токарем-револьверщиком В.М. Богатыревым. В том же цехе

обнаружили еще одну листовку (автора не нашли), а на стене – надпись с

угрозами в адрес начальника цеха. На улице Герцена на видном месте прохожие

читали: «Да здравствует забастовка».[4]

3. Суд и приговоры.

Коммунистические вожди, лично Н.С. Хрущев, дававший санкцию на

расстрел, напуганные и озлобившиеся на свой народ, решили осудить

«зачинщиков» «на всю катушку» и, продемонстрировав «строгость» к

бунтовщикам, подавить очаг сопротивления в Новочеркасске в зародыше.

Широкой огласке дело решили не предавать, на многие годы «засекретив» даже

сам факт волнений. Однако в Новочеркасске, где «секретить» было совершенно

бессмысленно, решили устроить показательный процесс.

14 августа в Новочеркасске под большой охраной милиции и войск МВД

начался открытый судебный процесс над участниками волнений. Суд был

коротким - 20 августа он уже завершился.

Учитывая, что никакой действительной «организации» в Новочеркасске

не было, предварительное следствие и суд, получившие столь ясную

политическую директиву, встали на путь фабрикации дел, а в число

«зачинщиков» запихнули всех, кто попался под руку, особенно если из них

можно было слепить образ хулиганов, отщепенцев, паразитов и тунеядцев.

Следствие упорно цеплялось за любые доказательства того, что люди,

избранные в качестве «козлов отпущения», организовывали или способствовали

организации погромов. Для этого применялся несложный приём. Следствие

постоянно возвращалось к обстоятельству, «важному для дела»: совершая те

или иные действия (призывы к забастовке, демонстрации, требования о

снижении цен и т.п.), подследственные уже знали о происходивших в других

местах беспорядках и погромах. А раз знали, то «по существу призывали к их

активизации и расширению»,[5] то есть действовали умышленно и злонамеренно.

Записка заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР

В.И. Степакова в ЦК КПСС о судебном процессе в городе Новочеркасске.

24 августа 1962 г.

Совершенно секретно

Двадцатого августа текущего года в Новочеркасске закончился

открытый судебный процесс судебной коллегии по уголовным делам Верховного

Суда РСФСР, на котором рассмотрено дело по обвинению в бандитских действиях

1-3 июня 1962 года Кузнецова, Черепанова, Зайцева, Сотникова, Мокроусова,

Каркач, Шуваева, Левченко, Черных, Гончарова, Служенко, Дементьева, Каткова

и Щербан.

На суде до конца разоблачена гнусная роль подсудимых,

возглавлявших уголовно-хулиганствующие элементы, показана вся их преступная

деятельность. Судебный процесс раскрыл отвратительное моральное лицо

каждого подсудимого, всесторонне показал общественную опасность

совершенного ими преступления.

Неопровержимыми доказательствами, многочисленными свидетельскими

показаниями вина подсудимых в судебном заседании установлена полностью. Все

преступники, за исключением Дементьева, признали свою вину и заявили о

своем раскаянии в совершенных ими тяжких преступлениях.

Суд, учитывая особую общественную опасность подсудимых, как

основных организаторов и активных участников бандитских действий,

приговорил Черепанова, Мокроусова, Кузнецова, Сотникова, Зайцева, Каркач и

Шуваева к высшей мере наказания – расстрелу. Остальные подсудимые

приговорены к длительным срокам заключения в исправительно-трудовых лагерях

строгого режима.

Судебный процесс сыграл большую роль – воспитательную и

профилактическую. На каждом заседании суда присутствовало 450-500 человек.

Всего на процессе побывало около 4 тыс. трудящихся, в том числе 450

работников электровозостроительного завода. Трудящиеся города, находившиеся

в зале суда, активно поддерживали процесс. В зале неоднократно раздавались

аплодисменты, когда речь шла о применении к преступникам самых суровых мер

наказания. Единодушным одобрением всех присутствующих был встречен

справедливый приговор бандитам. Многочисленные высказывания рабочих,

служащих, интеллигенции свидетельствуют о полной поддержке приговора всеми

честными тружениками города. Лишь отдельные лица выражают свое сочувствие

осужденным, считая их действия правильными.

Острая оценка дана бывшим руководителям Новочеркасского

электровозостроительного завода. Бюро Ростовского обкома КПСС в июле

текущего года за плохое руководство коллективом предприятия, бездушное

отношение к нуждам и запросам рабочих, запущенность в вопросах нормирования

и организации труда исключило из партии и сняло с должности директора

т.Курочкина Б.Н. За неудовлетворительную постановку партийной работы

освобожден от обязанностей секретарь парткома завода т.Перерушев М.Ф. Ему

объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Бюро обкома партии привлекло к строгой партийной ответственности

секретарей Новочеркасского горкома КПСС и председателя горисполкома. За

неудовлетворительное руководство горкома партии первичными

парторганизациями и особенно партийной организацией

электровозостроительного завода, слабую требовательность к кадрам первому

секретарю ГК КПСС т.Логинову Т.С. объявлен строгий выговор с занесением в

учетную карточку, второму секретарю т.Захарову В.В. и секретарю т.Осипенко

В.Ф. объявлены выговоры с занесением в учетную карточку. Председателю

горисполкома т. Замула В.М. за серьезные недостатки в культурно-бытовом

обслуживании рабочих электровозостроительного завода и жителей поселка

«Октябрьский» объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Двадцать второго августа бюро обкома партии на своем заседании

рассмотрело некоторые вопросы дальнейшего усиления идейно-воспитательной

работы в Новочеркасске и в других городах области, наметило в ближайшее

время осуществить ряд мер улучшения политической работы по месту жительства

трудящихся, по усилению коммунистического воспитания молодежи и другие. Для

оказания практической помощи партийным организациям в решении этих вопросов

на места командированы секретари и члены бюро обкома КПСС.[6]

Судебный процесс должен был не только напугать жителей

Новочеркасска, но и доказать им, что танки в город вводили правильно, что у

власти не было иного выхода, как расстрелять толпу «хулиганствующих» и

кровавых бандитов и т.п. Одновременно верховные правители и прежде всего

Хрущев пытались убедить и самих себя в том, что «народ» на их стороне. Не

случайно о ходе процесса КГБ, Прокуратура СССР и Отдел пропаганды и

агитации ЦК КПСС по РСФСР регулярно информировали высшее руководство

страны.

Все в этой информации должно было доказать, что принятое решение

было абсолютно правильным и «народ» вполне разделяет ненависть власти к

бунтовщикам и «хулиганствующим». Одни преступники сами раскаялись, другие,

те, кто свою вину полностью или частично отрицал, «были изобличены

свидетелями как отъявленные преступники, рвачи и морально разложившиеся

люди».[7]

В целом судебный процесс над участниками волнений свою сверхзадачу

выполнил. «Начальство» могло быть довольно. Приговор зал встретил

«продолжительными аплодисментами», а КГБ и Прокуратура СССР гордо заявили:

«Если ранее часть людей не понимала происшедших событий, то теперь жители

города Новочеркасска разобрались в их существе, поняли, что беспорядки были

спровоцированы уголовно-хулиганствующими элементами, и с возмущением

осуждают преступные действия бандитов и хулиганов».[8]

Сами осужденные, как те, что признали вину, так и те, кто держался

стойко и настаивал на полной невиновности, были единодушны в одном: мера

наказания ни в одном случае не соответствовала тяжести содеянного, а суд не

принял во внимание ни личности осужденных, ни причин возникновения событий.

Кассационные жалобы остались без удовлетворения. А на все последующие

индивидуальные и коллективные обращения в высшие партийные, государственные

и судебные органы приходили однотипные, штампованные ответы: «Осужден

правильно».

4. Трагедии осужденных и их родственников.

Из 87 раненых 30 человек остались инвалидами на всю жизнь.

Получили травмы разной степени тяжести 35 военнослужащих, 3-е были

госпитализированы. Несмотря на оказанную медицинскую помощь, люди,

получившие травмы и увечья, впоследствии не имели права говорить, при каких

обстоятельствах они пострадали, и претендовать на социальные выплаты и

льготы. В их документах диагнозом были проставлены обычные бытовые травмы.

Нет ни слова об огнестрельных ранениях, государство отказалось признать

свою ответственность и возместить этим людям ущерб.

Многие из арестованных с 1-го по 17 июня (а некоторые и позже)

прошли через камеры Новочеркасской тюрьмы, а затем попали в лагеря.

Название «Устимлаг» в бывшей Коми АССР известно многим участникам

Новочеркасских событий.

Самым трагичным стало то, что родственники погибших людей, не

знали, где похоронены или скрыты тела их родных. По предложению Микояна

решили захоронить убитых группами по разным кладбищам. Тела погибших были

тайно вывезены за город и похоронены на трех заброшенных кладбищах

Ростовской области. Погибшие были сброшены в общие ямы кучей, завернутые в

брезент. Только через 30 лет активисты фонда «Новочеркасская трагедия 1962

года» совместно с военной прокуратурой упорными поисками нашли свидетелей и

места захоронения погибших. На окраине г. Таганрога в поселке Марцево были

захоронены: 8 человек. Другую группу из 8 человек погребли на кладбище в

поселке Тарасовский. Под Новошахтинском были похоронены еще 7 человек.

(«Новочеркасские Ведомости», № 1, 1991г.).

Несмотря на все запреты и строжайшую тайну вести о Новочеркасской

трагедии стали распространяться по стране и проникать на Запад. В Ростове-

на-Дону были обнаружены лозунги типа: «Да здравствует Новочеркасское

восстание!» «Вива, Новочеркасск!» и др. Но органы работали в полную силу и

вскоре о Новочеркасских событиях 1962 г. говорили только шепотом, да и то

не со всеми. В основном информацию о Новочеркасских событиях давали в эфир

«западные радиоголоса», такие как «Свобода», «Би-Би-Си», «Голос Америки» и

другие. Советские власти и средства массовой информации хранили молчание.

Почти 30-летнее молчание было прервано активными запросами

общественности в различные государственные органы СССР и России в начале

1990-х годов. Первый городской митинг новочеркасцев, посвященный памяти

жертв событий 1962 г. состоялся у здания Администрации в 1991г., т.е. в

день 29-й годовщины. На месте гибели людей в сквере перед площадью

установили памятный знак-камень из белого мрамора. В 1994 году состоялось

перезахоронение жертв Новочеркасской трагедии на городском

кладбище, а 8 июня 1996 г. Президент России Б. Ельцин подписал Указ «О

дополнительных мерах по реабилитации лиц, репрессированных в связи с

участием в событиях в г. Новочеркасске в июне 1962 г.»

«Как все же конъюнктурна история в руках государства, в руках

политиков. Если в 1962 г. и позднее трагические события в Новочеркасске

преподносили как выступления несознательных рабочих против заботящейся о

них советской власти, т.е. как антисоветские выступления, то во времена

перестройки, гласности, различных демократических реформ эти же события

стали трактовать прямо противоположно, как выступления сознательных рабочих

против прогнившей советской системы, за демократию и т.д. А фактически на

самом деле не было ни того, ни другого. Нормальные люди хотели нормального

отношения к себе и своим нуждам. Они хотели понять, чего от них требуют

повышением цен и параллельным снижением расценок (а значит и заработков).

Но им не смогли по человечески объяснить все это и вызвали взрыв

накопившихся эмоций, которые переросли в стихийное выступление с

требованием нормальной жизни и ничего более. По сути своей человеческая

стихия, доведенная до отчаяния, не может быть советской или антисоветской,

демократической или антидемократической. Она может быть только

психологической. На наш взгляд, это был неуправляемый взрыв человеческих

чувств, эмоций, пытавшихся добиться правды, объяснения несправедливых

действий правительства и администрации завода, значительно урезающих

материальные возможности трудящихся. Поскольку никаких удовлетворяющих

взбудораженных людей аргументов высшие должностные лица партии и

государства не смогли дать, то они воспользовались тем, что, по их мнению,

было самым «весомым аргументом» - применение оружия».[9]

Постановление Правительства РФ № 810 от 22.10.92г. и № 102 от

14.02.94г. «О выплате единовременных денежных компенсаций семьям погибших

во время событий в городе Новочеркасске и необоснованно осужденных в связи

с этими событиями к исключительной мере наказания» предусматривает выплату

пособия 20 человекам на общую сумму 6.674.000 руб. в 1994 г., а в 1997 г.

было выплачено пособие А.Н. Черепановой за ее мужа, расстрелянного в 1962

г. в размере 1.897.500 руб. (не деноминированных рублей!); а по

Постановлению № 843 от 18 июля 1996 г. «О выплате единовременных пособий

лицам, получившим огнестрельные ранения во время событий в г. Новочеркасске

в июне 1962 года» выплачены единовременные пособия на общую сумму

42.833.500 руб. 13 чел., ставшим инвалидами в результате огнестрельных

ранений и 7 чел., получившим огнестрельные ранения, но не ставших

инвалидами.

Путем несложных вычислений можно посчитать, что семьям

расстрелянных, только по прошествии 30 лет, выплатили всего лишь по 334.000

неденоминированных рублей! Можно ли в эту сумму вложить всё горе потери,

годы унижений?

Вряд ли.

Заключение.

Новочеркасские волнения давно превратились в символ народного

сопротивления коммунистическому режиму. Конечно, они были стихийны,

конечно, участники выступлений были ограничены в своих требованиях и наивны

в своей вере в «доброго царя» (в лице Политбюро и Н.С. Хрущева). Но по-

другому и быть тогда не могло. Почти поголовно люди были уверены, что

построенный строй – действительно «социализм».

События, подобные новочеркасским, потенциально способны вызвать

«эффект домино». Известия о таких крупных волнениях избавляют народ от

ощущения бесперспективности любого выступления против режима и, будучи

преданы гласности, способны стать вдохновляющим примером для недовольных. А

если таких недовольных – целая страна (кому же нравиться, когда зарплата

снижается, а цены растут), то предпочтительнее пренебречь возможным

устрашающим эффектом от жестокого суда над «зачинщиками» и сохранить

события в тайне. Поэтому, несмотря на открытые показательные процессы над

участниками волнений, информацию о событиях за пределы города постарались

не выпускать, а городских жителей запугали настолько, что они, по

воспоминаниям очевидцев, вообще боялись откровенно обсуждать итоги судебной

расправы над зачинщиками, опасаясь к тому же, что и сами «засветились» во

время волнений.

«В конечном счете, коммунистические правители на своем внутреннем

«семейном» кругу удовлетворились довольно бесхитростной версией своей

идеологической и юридической «обслуги», а для «внешнего употребления»

предпочли ограничиться привычным молчанием. «Вожди» были не без оснований

уверены в том, что чем дольше население не узнает ничего внятного о

событиях, подобных новочеркасским, тем дольше прослужит режиму великий миф

о «нерушимом единстве партии и народа». Лидеры страны подсознательно

чувствовали, что расстрел безоружной толпы, требовавшей от советской

власти, как от какого-нибудь дореволюционного заводчика, хлеба и нормальной

зарплаты, совсем не сулил им лавров великих политиков и борцов за дело

рабочего класса.»[10]

Коммунистические власти проявили при подавлении беспорядков

сначала беспомощность и глупость, а потом – невероятную тупую жестокость.

Все это свидетельствует о том, что советская верхушка очень серьезно

отнеслась к этим событиям и была ими сильно напугана.

Чтобы вполне понять истерическую реакцию властей на события в

Новочеркасске, нужно ясно представлять себе то негативное информационное

поле, в котором оказались высшие руководители после объявления о повышении

цен. Сообщения об антиправительственных листовках и высказываниях,

оскорблениях в адрес Хрущева, призывах к бунтам и забастовкам действительно

приходили отовсюду. Власти испугались политических последствий собственного

решения, а в фокусе их внимания в этот критический момент оказался именно

Новочеркасск – место наивысшего накала страстей.

Руководители партии и КГБ отгоняли от себя тревожные мысли о

стратегическом или тактическом просчете, о правильности своей социально-

экономической политики, о кризисе доверия власти, о том, что

продовольственные трудности и дороговизна – классический повод не только

для забастовок и бунтов, но даже для революций.

В информации заместителя председателя КГБ при Совете министров

СССР Ивашутина в ЦК КПСС о массовых беспорядках в г. Новочеркасске от 7

июня 1962 г. отмечалось, что на Новочеркасском электровозостроительном

заводе им. Буденного «уже имели место факты, когда некоторые рабочие кузово-

сборочного цеха приходили на завод, но в течение трех дней не приступали к

работе, требуя от дирекции улучшения условий труда». Другими словами, опыт

забастовок и проволочек у новочеркасских рабочих был. «В то же время, -

писал Ивашутин, - нужной партийно-воспитательной работы не велось». При

этом всю ответственность КГБ попытался свалить на партийные органы: «О

таком неблагополучном положении – об условиях труда и состоянии заработной

платы на электровозостроительном заводе было известно парткому завода и

Новочеркасскому горкому КПСС. Однако, как выяснилось позже, Новочеркасский

горком КПСС не оценил создавшейся на заводе обстановки, вовремя не довел до

сведения партийного и комсомольского актива о предстоящем повышении цен на

отдельные виды продуктов…»

«Установлено, - сообщал Ивашутин, - что директор завода тов.

Курочкин мало заботился о нуждах рабочих, грубо вел себя в коллективе,

бюрократически относился к людям, что также способствовало обострению

обстановки на заводе».[11]

Пройдясь по верхам событий, КГБ не стал углубляться в детали и

подробности. А гораздо важнее то, что в городе был продовольственный

кризис. Мяса в магазинах не хватало, за картошкой на рынке занимали очередь

в час ночи. Ели даже жареную картофельную шелуху. Когда в начале мая

рабочим электровозостроительного завода в очередной раз снизили расценки и

увеличили нормы выработки, жить, особенно семейным, а их оказалось много

среди «зачинщиков», стало совсем невмоготу. Тут и без повышений цен

продержаться от зарплаты до зарплаты было трудно. А 31 мая, несмотря на

ожидавшееся на следующий день повышение цен, о чем дирекция знала, в

сталелитейном цехе НЭВЗ было проведено очередное снижение расценок на

производимую продукцию, ничего более глупого в то время сделать было

нельзя. В цепи случайностей, приведших рабочих и власть к трагедии

массового расстрела, появилось первое звено.

Список литературы.

1. Кирсанов Е.И. Новочеркасская трагедия 1962 г.//

www.novocherkassk.ru/history

2. Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе.

Новосибирск. Сибирский Хронограф, 1999.

3. Мардарь И. Хроника необъявленного убийства. Новочеркасск. 1992.

4. Пихоя Р.Г. Почему Хрущёв потерял власть. Международный исторический

журнал. 2000. № 8.

5. Знание – Сила. 2001. № 9.

6. Исторический архив. 1993. № 1, 4.

-----------------------

[1] Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе.

Новосибирск, 1999.

[2] Там же.

[3] Исторический архив. 1993. № 1.

[4] Исторический архив. 1993. № 1.

[5] Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе.

Новосибирск, 1999.

[6] Исторический архив. 1993. № 4.

[7] Там же.

[8] Там же.

[9]Кирсанов Е.И. Новочеркасская трагедия 1962 г.//

www.novocherkassk.ru/history

[10] Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе.

Новосибирск, 1999.

[11] Исторический архив. 1993. № 1.

Страницы: 1, 2