Махно

арестовали за незаконное хранение оружия, но вскоре отпустили. Это был

первый его арест. «Слава» о нем еще больше разнеслась по Гуляй Полю, а в

полицейских протоколах появилась фамилия нового потенциального преступника.

Из этой истории он не извлек уроков. Пятого октября 1907 года Нестор Махно

был осужден за вооруженное нападение на стражников.

В ту пору Махно был мелкой сошкой в «Союзе». По этому выдать его

властям или специально подставить под удар полиции не считалось у

экспроприаторов большим грехом. И когда 19 октября 1907 года они совершили

вооруженное нападение на почту в Гуляйполе, убив при этом почтальона и

десятского, а потом началось следствие, фамилия Махно появилась в

полицейских протоколах первой, при чем как самого активного участника. Не

столько ради восстановления справедливости, а чтобы не завести следствие в

тупик, судебный следователь заявил: «Махно участвовать в нападение на почту

не мог, так как в это время содержался в Александровской тюрьме по

постановлению моему от 5 октября 1907 года»4. Полиция решила даже выпустить

его из под стражи под залог и 4 июля 1908 года Нестор Махно вышел на

свободу. Он сразу же уехал в Екатеринослав восстанавливать связи с членами

организации.

Однако дни ее были уже сочтены. Уездный исправник Караченцев видел в

Махно опасного человека, которого не просто заставить свернуть с избранного

пути. И 11 июля 1908 года он послал на имя екатеринославского губернатора

раппорт, в котором говорилось: «Я, нахожу, что пребывание его, Махно, может

повлечь за собой новые, более тяжелые преступления, не исключаю и убийства

чинов полиции, почему покорно прошу разрешения Вашего Превосходительства об

изменении принятой против Махно мары пресечения – замененного

поручительства на личное содержание под стражей или же об аресте его до

суда в порядке положения о государственной охране».

В том же месяце большинство членов «Союза бедных хлеборобов» было

арестовано, Прокопий Семенюта погиб, и полиция разыскивала тех, кто

оставался на свободе. 26 августа на станции Гуляйполе, во время стоянки

поездов, курсировавших между Александровском и Екатеринославом был

арестован Махно. Суд приговаривает его к повешению, измененному затем,

ввиду его несовершеннолетия был заменен бессрочной каторгой. Всю каторгу

Махно отбывал в Московской центральной пересыльной тюрьме.

Махно постарался использовать свое время на каторге в целях

самообразования. Он изучил русскую грамматику, занимался математикой,

русской литературой, историей культуры и политической экономикой. Каторга,

собственно, была единственной школой, где Махно почерпнул исторические и

политические знания послужившие ему огромным подспорьем в его революционной

деятельности.

Воспоминания о бутырских днях жизни Махно оставил Аршинов: «В

обстановке каторги, - писал духовный наставник Нестора, - он ничем

особенным не отличался от других, жил, как и все прочие, носил кандалы,

сидел по карцерам, выходил на проверку. Единственное, что обращало на него

внимание, - это его неугомонность. Он вечно был в спорах, в расспросах и

бомбардировал тюрьму своими записками. Писать на политические и

революционные темы у него было страстью. Кроме этого, сидя в тюрьме, он

любил писать стихотворения и в этой области достиг большего успеха, чем в

прозе».5

С собратьями по несчастью Нестор держался отчужденно, за что и обрел

кличку «Скромный». На каторге Махно подорвал свое здоровье. Упорный, он не

мог примириться с полным бесправием личности, которому подвергался каждый

осужденный на каторгу, он всегда спорил с тюремным начальством и очень

часто сидел за это по холодным карцерам, нажив себе, таким образом,

туберкулез легких. За «недоброжелательное поведение» он в течение девяти

лет, до последнего дня заключения, пробыл закованным по рукам и ногам,

пока, наконец, восстанием московского пролетариата не был освобожден

второго марта 1917 года наряду с остальными политическими заключенными.

Как известно, после свержения царизма к политике потянулось

«неслыханно громадное количество » людей; «гигантская мелкобуржуазная

волна» подняла на своем гребне множество представителей различных партий. В

этой ситуации Махно не остался в стороне и, выйдя из тюрьмы, тотчас отбыл в

Гуляйполе. О том, что 23 марта 1917 года домой из Москвы вернулся каторжник

Махно, стало известно мгновенно. В глазах односельчан он был человеком,

пострадавшим за крестьянские идеалы, Махно олицетворял в их глазах борца за

народное счастье.

Махно устроился маляром на завод «Богатырь». Рядом с ним работали еще

не стряхнувшие с себя груз деревенских традиций селяне. В Гуляйполе тогда

не было сил, способных взять власть в свои руки, объединив всех трудящихся.

Поэтому на первое место в новых органах власти вышли офицеры

дислоцировавшегося там 8 –го Сибирского полка. В лице Махно они вскоре

встретили серьезного соперника. Он сколотил из бывших экспроприаторов и

рвавшейся в революцию молодежи отряд «Черная гвардия».6

Взгляды Махно и его группы анархо – коммунистов в это время еще очень

расплывчаты. Сам лидер движения не получил систематического образования –

не только анархистского, но и общего. Анархистскую теорию он знал в

пересказах Андрея Семенюты (лидера группы анархо – коммунистов в 1906 –

1908 г.г.) и Петра Аршинова – своего товарища по каторге. Группа анархо –

коммунистов находилась под общим для того времени влиянием идей П. А.

Кропоткина, понимаемых крайне абстрактно и упрощенно. В прочем, слабое

знание идей Кропоткина облегчило Махно самостоятельный идейный поиск и, в

конечном счете, привлекло его к собственной системе взглядов.

Победу Октябрьской революции Махно воспринял благосклонно, как и

подавляющее большинство крестьян, интересы которых он защищал. Как раз

тогда он вел борьбу со сторонниками Центральной Рады, в которой увидел

серьезного соперника. В конце 1917 года он сотрудничал с небезызвестной

анархисткой М. Никифоровой, которая во главе своего отряда громила местные

органы власти, наводила «порядок» по своему усмотрению. Если Аршинов

преподнес Махно уроки теории анархизма, то Никифорова практического

воплощения их в жизнь в обстановке революции и гражданской войны. Махно

принимал участие в разоружении казаков, возвращавшихся с фронта на Дон, где

концентрировались силы контрреволюции под командованием атамана Коледина и

именно тогда заключил союз с Советской властью. Вначале 1918 года Махно

пригласил одного из командиров красных войск, сражавшихся с контрреволюцией

на Юге, А. М. Беленкевича, в Гуляйполе. Рассказав о положении дел в

Гуляйполе, Махно склонил его на свою сторону. Тот далее заявил, что

«Гуляйполе – это маленький красный Петроград» и дал Нестору три тысячи

винтовок, шесть пушек, одиннадцать вагонов патронов и снарядов.7

Прежде всего, Гуляй польских анархо – коммунистов отличал от основных

анархистов крестьянский прагматизм. Выступая против самого принципа

государственности, анархо – коммунисты повели упорную борьбу за власть. Им

удалось создать руководимый анархистами крестьянский совет, который

парализовал орган Временного правительства – Общественный комитет, захватил

все его секции и фактически превратился в высший орган власти в районе –

Гуляй польский Совет. Председателем комитета крестьянского совета был

избран Нестор Махно.

«Действуя в общественном комитете по наказу крестьянского союза, мы

добились от общественного комитета сперва взятия земельного отдела под

непосредственное мое руководство. Это был момент, когда при помощи крестьян

из союза и самого Общественного комитета, а так же и с согласия группы

анархистов коммунистов я стал фактически идейным руководителем всего

Общественного комитета».8

В качестве председателя Совета, он собрал всех помещиков и

собственников района, отобрал у них документы о количестве находившихся в

них владений земли и инвентаря, и произвел точный учет имущества. Затем он

сделал доклад – сначала на собрании волостного совета, а потом на районном

съезде. В своем докладе он предложил, чтобы помещики и кулаки пользовались

землей наравне с трудовым крестьянством. Районный съезд, по его предложению

постановил: оставить кулакам и помещикам по трудовой норме земли, а также

живого и мертвого инвентаря.

Система власти анархо – коммунистов опиралась на разветвленную сеть

массовых организаций, которые поддерживали политику Махно – профсоюзы,

заводские комитеты, комитет батраков, сходы – собрания. Последние

представляли собой своего рода постоянно действующий референдум, который

позволял населению держать под контролем своих анархистских лидеров. Сходы

– собрания были основой формирования Совета, который по инициативе Махно

избирался по принципу делегирования. Делегаты посылались в совет от

относительно компактных групп населения, что облегчало их связь с

избирателями.

Но как только вставал вопрос о более широкой координации общественных

усилий, Махно выступил против системы делегирования. Многоступенчатому

делегированию представителей нижестоящих организаций в вышестоящие органы

Махно предпочитал съезды низовых Советов. Поэтому он выступил против

представительства на губернском съезде только делегатов от уезда, «заявив

свой протест против того, что губернский съезд не собирает непосредственно

с мест крестьянских и рабочих делегатов»… Если бы на губернские съезды

действительно собирались представители всех местных Советов, это сделало бы

съезды громоздкими и неработоспособными.9

Рост влияния Гуляйпольского Совета в регионе ставил перед его лидерами

новые задачи – пора было решать земельную проблему. Зачастившие в мае в

Гуляйполе делегации окрестных и далеких сел задавали, прежде всего, один

вопрос: как быть с землей?

Этот вопрос перед трудовым крестьянством стоял очень остро, потому что

земельные секции при Общественном комитете по указанию центра особо

настаивали перед крестьянами, чтобы последние до будущего решения

Учредительным собранием вопроса о земельной собственности платили арендную

плату за землю помещикам по уговору с последними. Крестьяне же, наоборот,

считали, что с началом революции, в которой они наполовину освободились

политически, кончилось рабство и эксплуатация их труда.

«Перейдем к Общественному комитету и разберемся в том, что мы,

делегаты то Крестьянского союза, пользуясь авторитетностью в данном районе

- сделали.

Первое – это то, что, овладев функциями земельного отдела, мы

постарались, чтобы продовольственный отдел тоже представил из себя

отдельную единицу. А далее, когда одно время я фактически овладел всем

Общественным комитетом, я и ряд других товарищей из Общественного комитета

настояли, чтобы милиция была упразднена, и когда по случаю нажима из центра

нам это не удалось, то провели лишение прав милиции самостоятельных арестов

и обысков и этим свели ее роль на разносчиков пакетов от Общественного

комитета по району. Далее, я созвал всех помещиков и кулаков и отобрал у

них все бумажные сделки о приобретении ими земли в собственность. По этим

документам земельный отдел произвел точный учет всему земельному богатству,

каким располагали помещики и кулаки в своей праздной жизни. Организовали

при совете рабочих и крестьянских депутатов комитет батраков и создали

батрацкое движение против помещиков и кулаков, живущих их трудом.

Установили фактический контроль батраков над помещичьими и кулацкими

имениями и хуторами, подготовляя батраков к присоединению к крестьянам и

совместному действию в деле экспроприации всего богатства одиночек и

провозглашению его общим достоянием трудящихся.

После всего этого я лично уже не интересовался Общественным комитетом

как единицей, через которую в рамках существующего порядка можно было еще,

что – ни будь легально сделать полезного для поддержания роста революции

среди тружеников подневольной деревни»…10

В ряде мест стали проявляться попытки организовать общественную жизнь

коммунально. Несмотря на враждебное отношение крестьян к казенным коммунам,

во многих местах гуляйпольского района возникли крестьянские коммуны с

названием «трудовая» и «свободная». Так, при селе Покровском была первая

свободная покровская коммуна имени Розы Люксембург. Коммуна эта была

создана местным беднейшим крестьянством. Вначале в нее входило несколько

десятков человек, а потом до трехсот и более. Она была построена на

безвластных началах. Со своим развитием и ростом она начала оказывать

большое влияние на местное крестьянство. Коммунистическая власть пробовала,

было вмешаться во внутреннюю жизнь коммуны, но не была допущена туда.

Коммуна определенно назвала себя свободной, трудовой, чуждой всякой власти.

В ряде других мест Гуляйпольского района так же возникли коммуны

бедняков. Работа махновцев проявилась здесь лишь постольку, поскольку

махновцы вообще вели в районе пропаганду свободных коммун.11

Это были действительно трудовые коммуны крестьян, выросших на труде и

ценящих свое и чужое трудолюбие. Коммуны основывались на принципах

товарищества и братства. Организационные работы поручались одному, двум

товарищам, которые, выполнив их, трудились потом наравне с остальными

членами коммуны.

Однако ростки свободного коммунизма далеко не составляли всего

общественно – хозяйственного строительства крестьян. Наоборот – эти ростки

только пробивались. Независимо от этого, политическая обстановка требовала

от крестьян общих усилий и общего напряжения в другой, смежной области.

Необходимо было достигнуть единения не только в пределах того или иного

села, но и в пределах целых уездов и губерний, входящих в состав

освободившегося района. Необходимо было достигнуть и решения вопросов,

общих для всего района. Для этого необходимо было создание соответствующих

органов. И крестьяне не замедлили создать их. Районные съезды крестьян,

рабочих и повстанцев стали такими органами. Этих съездов за время свободы

района состоялось три. На них крестьянство успело сплотиться, осмотреться

вокруг, определить стоявшие перед ним хозяйственные и политические задачи.

На первом же районном съезде, проходившем 23 января 1919 года в селе

Большая Михайловка, крестьяне обратили главное свое внимание на опасность

петлюровщины и деникинщины.12

Второй районный съезд крестьян, рабочих и повстанцев собрался через

три недели после первого; именно 12 февраля 1919 года в селе Гуляйполе. На

этом съезде всесторонне был обсужден вопрос об опасности, надвигавшейся на

свободный район со стороны контрреволюции Деникина. В виду этого второй

съезд постановил организовать добровольную уравнительную мобилизацию по

району за десять лет. «Уравнительная» в этой мобилизации означала то, что

крестьяне разных сел и волостей брали на себя обязанность поддерживать

армию Махно бойцами на равных приблизительно основаниях.

Для общего руководства борьбой с петлюровцами и деникинцами, а также

для задач внутренней общественной связи, информации и отчета, для

проведения в жизнь разнообразных постановлений съездов на втором съезде был

создан Районный Военно-революционный Совет крестьян, рабочих и повстанцев.

В него вошли представители 32 волостей Екатеринославской и Таврической

губерний и от повстанческих частей. Он охватывал всю местность свободного

района, ведал, по поручению съездов, всеми делами общественно –

политического и военного характера и являлся как бы высшим органом всего

движения. Но он ни в не меньшей степени не был органом власти. Он получил

только исполнительную функцию. Роль его – выполнять наказы и постановления

съездов крестьян. В любую минуту он мог быть распущен тем же съездом, то

есть прекратить свое существование.

С образованием Районного Совета общественная деятельность в районе

пошла интенсивнее. Во всех селах поднимались и решались вопросы, общие для

всего района. Главными вопросами были: военный, продовольственный и вопрос

местного самоуправления. Мы уже говорили о военных мерах, предпринятых

крестьянами на втором съезде. Продовольственный вопрос в полном масштабе –

для всего населения района – пока не решался. Решение его в таком объеме

предполагалась на четвертом районном съезде крестьян, рабочих, повстанцев и

красноармейцев, созывавшегося на 15 июня 1919 года, но объявлен советской

властью вне закона. Что же касается армии Махно, то содержание ее

крестьянство брало на себя. В Гуляйполе был организован центральный отдел

снабжения армии, куда с разных концов доставлялись продовольствие и фураж,

направляемые затем оттуда на фронт.13

В отношении органов общественного управления крестьяне и рабочие всего

района держались идеи Вольных Трудовых Советов. В отличие от политических

советов большевиков и прочих социалистов, вольные советы крестьян и рабочих

должны были быть органами общественно - экономического самоуправления.

Каждый такой совет являлся исполнителем воли местных тружеников и их

организаций. Между собою советы вступали в необходимую связь, образуя

высшее – в хозяйственном и территориальном отношении – органы народного

самоуправления. Однако, повсеместная боевая обстановка района крайне

затрудняла создание этих органов, и в своем чистом виде организация их ни

разу не была доведена до конца.

Махно понимал, что его главная опора – это крестьянство. Крестьянам

нужна была земля, и они ее получили в августе 1917 года. Так он

ликвидировал местное помещичье хозяйство еще до Октябрьской революции, и

гуляй польские крестьяне всегда потом считали, что землю им дал именно

Махно.

Но Махно не был доволен достигнутым результатом. «Однако, несмотря на

очевидное самосознание тружеников, самосознание, открывавшее им путь к

полной духовной и материальной свободе, которую трудящиеся стремились

обрести за какую угодно цену своей кровью, почувствовать ее в себе, под

собой и вокруг себя, чтобы выявить свои социальные силы на пути к

безвластному обществу, - я говорю, несмотря на весь этот могучий, сильно

проявляющийся трудящимися принцип уничтожения частной собственности на

землю и заводы, провозглашенный Гуляйпольским Комитетом защиты революции и

подтвержденный районным съездом трудящихся, провести практически и

полностью в жизни не удалось.

Трудящиеся Гуляйпольского района в своем дерзании стать полными

хозяевами свободы и счастья в жизни на сей раз ограничились лишь тем, что

за аренду помещикам не платили денег, взяли землю в ведение земельных

комитетов, а над живым и мёртвым инвентарём до весны поставили своих

сторожей в лице заведующих, чтобы помещики не распродали его. Да удержали

за собой контроль над производством»…14

То есть, аграрная программа движения предполагала ликвидацию

собственности помещиков и кулаков «на землю и на те роскошные усадьбы,

которые своим трудом не могут обслужить. Однако за помещиками и кулаками

сохранялось право хозяйствования, но только своим трудом.

Махно поддерживает связи с екатеринославскими анархистами, о которых

он, впрочем, был невысокого мнения. «Я два месяца следил за нашими

анархическими журналами и газетами и не видел в них ни тени стремления

анархистов создать мощную организацию, чтобы, овладев психологией трудовых

масс, выявить свои организаторские способности в развитии и защите

начинающейся революции. Я видел своё, дорогое, родное движение за эти

месяцы по-старому раздробленным на разного рода группировки»…15 Стереотип

анархии как хаоса, свободы без границ, даже за счёт других людей, оказывает

влияние анархистское движение. К нему прибивается множество людей,

понимающих анархизм как дезорганизованность. Иногда это направление, не

имеющее ничего общего с классическим анархизмом, начинает доминировать в

движении. Объясняется это просто – вульгарный анархизм шумлив, не тратит

времени на кропотливую организационную работу, зато вполне соответствует

представлениям обывателя об анархии, и обыватель готов видеть именно в этом

в этом течении истинное лицо анархизма. Махно писал о вульгарных

анархистах: шестьдесят- семьдесят процентов товарищей, называющих себя

анархистами, увлеклись по городам захватов барских особняков и

ничегонеделанием среди крестьянства. Их путь – сложный путь».16

Негативное отношение к городским анархистам перекинулось у Махно на

его отношение к городским анархистам перекинулось у Махно на его отношение

к рабочим. Ссылаясь на опыт своего района, он любил повторять: «Главную

роль в революции играли крестьяне, рабочие же в своей массе в этот момент

почти все время занимали выжидательную позицию». Сам Махно был не прочь

вмешаться в дела города, демонстрируя активность крестьянства. Он говорил:

«Без тесного сотрудничества с крестьянством властолюбивому и заражающемуся

поневоле его властолюбием пролетариату самому не построить новой свободной

общественной жизни».17

Особенно резко властолюбие города и чужеродность городских классов

крестьянству усилила теория диктатуры пролетариата. Махно резко выступает

против тех, кто поддержал эту диктатуру: «Видимо, эти безответственные

крикуны… и не думали о том, что созданием этой диктатуры они разбивают

единство своего классового трудового организма на пользу не революции, а

врагам ее».18

«Трудящиеся говорили: мы считаем большевиков и левых социалистов –

революционеров революционерами за их активную деятельность в революции. Мы

приветствуем их как стойких борцов. Но мы опасаемся их как властников, ибо

они, восторжествовав за счет наших сил над буржуазией и поддержавшими ее в

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7