Иван III - личность и политика

фланге действовал 10-тысячный отряд князя Даниила Холмского и воеводы

Фёдора Хромого. На правый фланг был послан полк князя Ивана Стриги

Оболенского, чтобы не допустить притока свежих сил из восточных владений

Новгорода. В центре, во главе самой мощной группировки, выступил сам

государь.

Безвозвратно минули времена, когда в 1170 г. «мужи вольные» — новгородцы

— наголову разбили рати московского князя Андрея Боголюбского. Словно

тоскуя по тем временам, на исходе XV в. безвестный новгородский мастер

создал икону, на которой изображена та славная победа. Теперь всё было

иначе. 14 июля 1471 г. 40-тысячное войско — всё, что смогли собрать в

Новгороде, — сошлось в битве с отрядом Даниила Холмского и Фёдора Хромого.

Как повествует летопись, «...вскоре побежали новгородцы, гонимы гневом

Божиим... Полки же великого князя гнались за ними, кололи их и секли». В

плену оказались посадники, у которых был найден текст договора с Казимиром

IV. В нём, в частности, были и такие слова: «А пойдёт князь великий

Московский на Великий Новгород, ибо тебе нашему господину честному королю

всести на конь за Великий Новгород противу великого князя». Государь

московский пришёл в ярость. Пленные новгородцы были без жалости казнены.

Прибывавшие из Новгорода посольства тщетно просили унять гнев и начать

переговоры.

Только когда в ставку великого князя в Коростынь прибыл архиепископ

Новгородский Феофил, великий князь внял его мольбам, предварительно

подвергнув послов унизительной процедуре. Вначале новгородцы били челом

московским боярам, те в свою очередь обратились к братьям Ивана

Васильевича, чтобы они упросили самого государя. Правота великого князя

доказывалась ссылками на летописи, которые так хорошо знал дьяк Стефан

Бородатый. 11 августа был заключён Коростынский договор. Отныне

новгородская внешняя политика полностью подчинялась воле великого князя.

Вечевые грамоты выдавались теперь от имени московского государя и

скреплялись его печатью. Впервые он признавался верховным судьёй в делах

дотоле вольного Новгорода.

Эта мастерски проведённая военная кампания и дипломатический успех

делали Ивана Васильевича подлинным «государем всея Руси». 1 сентября 1471

г. въезжал он в свою столицу с победой под восторженные крики москвичей.

Несколько дней продолжалось ликование. Все чувствовали — победа над

Новгородом поднимает Москву и её государя на ранее недосягаемую высоту. 30

апреля 1472 г. состоялась торжественная закладка нового Успенского собора в

Кремле. Он должен был стать зримым символом московского могущества и

единства Руси.

В июле 1472 г. напомнил о себе хан Ахмат, который всё ещё считал Ивана

III своим «улусни-ком», т.е. подданным. Обманув русские заставы, ждавшие

его на всех дорогах, он внезапно появился под стенами Алексина — небольшой

крепости на границе с Диким Полем. Ахмат осадил и зажёг город. Отважные

защитники предпочли погибнуть, но не сложили оружия. Вновь грозная

опасность нависла над Русью. Только соединение всех русских сил могло

остановить ордынцев. Подошедший к берегам Оки Ахмат увидел величественную

картину. Перед ним простиралась «многыя полкы великого князя, аки море

колеблющеся, доспехи же на них бяху чисты вельми, яко сребро блистающи, и

вооружени зело». Поразмыслив, Ахмат приказал отступать...

ЖЕНИТЬБА НА СОФЬЕ ПАЛЕОЛОГ.

СЕМЕЙНЫЕ ДЕЛА

Первая жена Ивана III, тверская княжна Мария Борисовна, скончалась ещё

22 апреля 1467 г.: около полуночи «преставися благоверная и христолюбивая,

добрая и смиренная великая княгиня Марья, дщи великого князя Тверского

Бориса Александровича». Великой княгине было 25 лет. Ходили слухи об ее

отравлении.

А 11 февраля 1469 г. в Москву прибыл посол из Рима грек Юрий— от

кардинала Виссариона. Он приехал к великому князю, чтобы предложить ему

жениться на жившей в изгнании после падения Константинополя племяннице

последнего византийского императора Константина XI Софье Палеолог. Для

русских Византия долгое время была единственным православным царством,

оплотом истинной веры. Византийская империя пала под ударами турок, но,

породнившись с династией её последних «василевсов» — императоров, Русь как

бы заявляла о своих правах на наследие Византии, на величественную духовную

роль, которую эта держава когда-то играла в мире. Вскоре в Рим отправился

представитель Ивана Ш, итальянец на русской службе Джан Баттиста делла

Вольпе (Иван Фрязин, как его называли в Москве). В июне 1472 г. в соборе

Святого Петра в Риме Иван Фрязин обручился с Софьей от имени московского

государя, после чего невеста в сопровождении пышной свиты отправилась на

Русь. В октябре того же года Москва встречала свою будущую государыню.

Первым делом Софья отстояла молебен в церкви, а потом в сопровождении

митрополита Филиппа отправилась в покои великой княгини Марии Ярославны,

где встретилась со своим будущим мужем. В тот же день в недостроенном ещё

Успенском соборе состоялся обряд венчания. Греческая принцесса стала

великой княгиней московской, владимирской и новгородской. Отблеск

тысячелетней славы некогда могучей империи озарил молодую Москву.

У венценосных владык почти не бывает спокойных дней. Таков уж жребий

государя. Вскоре после свадьбы Иван III отправился в Ростов к больной

матери и там получил известие о смерти брата Юрия. Всего на год Юрий был

моложе великого князя. Вместе играли они в детстве, вместе делили тяготы

мятежного 1446 года.

Вернувшись в Москву, Иван Ш решается на небывалый шаг. В нарушение

древнего обычая он присоединяет все земли умершего Юрия к великому

княжению, не поделившись с братьями. Назревал открытый разрыв. Примирить

сыновей сумела в тот раз мать — Мария Ярославна. По заключённому ими

соглашению Андрей Большой (Углицкий) получал город Романов на Волге, Борис

— Вышгород, Андрей Меньшой — Тарусу. Дмитров, где княжил покойный Юрий,

остался за великим князем. Давно Иван Васильевич лелеял мысль о том, чтобы

добиться увеличения своей власти за счёт братьев — удельных князей. Ещё

незадолго до похода на Новгород он провозгласил своего сына великим князем.

По Коростынскому договору права Ивана Ивановича были приравнены к правам

отца. Это поднимало наследника на небывалую высоту и исключало претензии

братьев Ивана III на престол. И вот теперь был сделан ещё один шаг,

закладывавший основу новых отношений между членами великокняжеской семьи.

В ночь с 4 на 5 апреля 1473 г. Москва была объята пламенем. Сильные

пожары, увы, были делом нередким. В эту ночь отошёл в вечность митрополит

Филипп. Его преемником стал епископ Коломенский Геронтий. Ненадолго пережил

покойного владыку Успенский собор, его любимое детище. 20 мая рухнули стены

храма, уже почти достроенного. Великий князь решил сам заняться возведением

новой святыни. По его поручению в Венецию отправился Семён Иванович

Толбузин, который вёл переговоры с искусным каменных, литейных и пушечных

дел мастером Аристотелем Фиораванти. В марте 1475 г. итальянец прибыл в

Москву. Он возглавил строительство Успенского храма, доныне украшающего

Соборную площадь Московского Кремля.

ПОХОД «МИРОМ» НА ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД.

КОНЕЦ ВЕЧЕВОЙ РЕСПУБЛИКИ

Побеждённый, но не подчинившийся до конца, Новгород не мог не беспокоить

великого князя московского. 21 ноября 1475 г. Иван III прибыл в столицу

вечевой республики «миром». Он всюду принимал дары от жителей, а вместе с

ними и жалобы на произвол властей. «Вятшие люди» — вечевая верхушка во

главе с владыкой Феофилом — устроили пышную встречу. Почти два месяца

продолжались пиры и приёмы. Но и здесь, должно быть, примечал государь, кто

из бояр ему друг, а кто — скрытый «супротивник». 25 ноября представители

Славковой и Микитиной улиц подали ему жалобу на самоуправство высших

новгородских чиновников. После судебного разбирательства были схвачены и

отправлены в Москву посадники Василий Онаньин, Богдан Есипов и ещё

несколько человек, все — лидеры и сторонники «литовской» партии. Не помогли

мольбы архиепископа и бояр. В феврале 1476 г. великий князь возвратился в

Москву.

Звезда Новгорода Великого неумолимо приближалась к закату. Общество

вечевой республики давно уже разделилось на две части. Одни стояли за

Москву, другие с надеждой смотрели в сторону короля Казимира IV. В феврале

1477 г. в Москву приехали новгородские послы. Приветствуя Ивана

Васильевича, они назвали его не «господином», как обычно, а «государем». По

тем временам подобное обращение выражало полное подчинение. Иван Ш

немедленно воспользовался этим обстоятельством. В Новгород отправились

бояре Фёдор Хромой, Иван Тучко Морозов и дьяк Василий Долматов, чтобы

осведомиться, какого «государства» хотят от великого князя новгородцы.

Собралось вече, на котором московские послы изложили суть дела. Сторонники

«литовской» партии услышали, о чём идёт речь, и бросили в лицо побывавшему

в Москве боярину Василию Никифорову обвинения в измене: «Переветник, был ты

у великого князя и целовал ему крест против нас». Василий и ещё несколько

активных сторонников Москвы были убиты. Шесть недель волновался Новгород.

Послам было заявлено о желании жить с Москвой «по старине» (т.е. сохранить

новгородскую вольность). Становилось ясно, что нового похода не избежать.

Но Иван Ш, по своему обыкновению, не спешил. Он понимал, что с каждым

днём новгородцы будут всё более погрязать во взаимных дрязгах и обвинениях,

а число его сторонников станет расти под впечатлением нависшей вооружённой

угрозы. Так и произошло. Когда великий князь выступил из Москвы во главе

объединённых сил, новгородцы не смогли даже собрать полки, чтобы попытаться

отразить нападение. В столице был оставлен молодой великий князь Иван

Иванович. По дороге в ставку то и дело прибывали новгородские посольства в

надежде завязать переговоры, но их даже не допускали к государю. Когда до

Новгорода оставалось не более 30 км, приехал сам архиепископ Новгородский

Феофил с боярами. Они называли Ивана Васильевича «государем» и просили

«отложить гнев» на Новгород. Однако, когда дело дошло до переговоров,

оказалось, что послы недостаточно отчётливо представляют себе сложившуюся

ситуацию и требуют слишком многого.

Великий князь с войском прошёл по льду озера Ильмень и встал под самыми

стенами города. Московские рати со всех сторон обложили Новгород. То и дело

подходили подкрепления. Прибыли псковские полки с пушками, братья великого

князя с войском, татары касимовского царевича Данияра. Феофилу, в очередной

раз побывавшему в московском стане, был дан ответ: «Восхощет нам, великим

князем, своим государем, отчина наша Новгород бити челом, и они знают,

отчина наша, как... бити челом». Между тем положение в осаждённом городе

заметно ухудшалось. Не хватало продовольствия, начался мор, усилились

междуусобные склоки. Наконец, 7 декабря 1477 г. на прямой вопрос послов,

какого «государства» хочет Иван III в Новгороде, государь московский

ответил: «Хотим государства своего как на Москве, государство наше таково:

вечевому колоколу в отчине нашей в Новгороде не быть, посаднику не быть, а

государство нам своё держать как у нас на низовской земле». Эти слова

прозвучали приговором новгородской вечевой вольнице. Территория собираемого

Москвой государства увеличилась в несколько раз. Присоединение Новгорода —

один из важнейших итогов деятельности Ивана III, великого князя московского

и «всея Руси».

СТОЯНИЕ НА УГРЕ.

КОНЕЦ ОРДЫНСКОГО ИГА

12 августа 1479 г. в Москве был освящён новый собор во имя Успения

Божьей Матери, задуманный и построенный как архитектурный образ единого

Русского государства. «Бысть же та церковь чюдна вельми величеством и

высотою, светлостью и звонкостью и пространством, такова же преже того не

бывала в Руси, опроче (помимо) Владимерскыя церкви...» — восклицал

летописец. Торжества по случаю освящения собора продлились до конца

августа. Не раз под праздничный гул колоколов московский люд собирался в

Кремле, чтобы принять участие в торжественных церковных обрядах и поглядеть

на своих великих князей, митрополита, духовенство и на бояр. Высокий, чуть

сутулившийся Иван III выделялся в нарядной толпе своих родственников и

придворных. Не было рядом с ним только его братьев Бориса и Андрея.

Однако не прошло и месяца с начала празднеств, как грозное

предзнаменование грядущих бед потрясло столицу. 9 сентября Москва

неожиданно загорелась. Пожар быстро распространялся, подступая к стенам

Кремля. Все, кто мог, вышли на борьбу с огнём. Даже великий князь и его сын

Иван Молодой тушили пламя. Многие оробевшие, видя своих великих князей в

алых отблесках огня, также занялись тушением пожара. К утру стихию удалось

остановить. По городу ещё носился горький запах дыма, а по церквам уже

начинались ранние службы. Думал ли тогда уставший великий князь, что в

зареве пожара начинается самый трудный период его княжения, который

продлится около года? Именно тогда на кон будет поставлено всё, чего

удалось достичь за десятилетия кропотливого государственного труда.

До Москвы доходили слухи о назревающем заговоре в Новгороде. Иван III

вновь отправился туда «миром». На берегу Волхова он провёл остаток осени и

большую часть зимы. Одним из результатов его пребывания в Новгороде был

арест архиепископа Новгородского Феофила. В январе 1480 г. опального

владыку под конвоем отправили в Москву. Новгородской оппозиции был нанесён

ощутимый удар, однако тучи над великим князем продолжали сгущаться. Впервые

за много лет Ливонский орден напал большими силами на земли Пскова. Из Орды

доходили смутные известия о подготовке нового нашествия на Русь. В самом

начале февраля пришла ещё одна плохая новость — братья Ивана III князья

Борис Волоцкий и Андрей Большой решились на открытый мятеж и вышли из

повиновения. Нетрудно было догадаться, что союзников они будут искать в

лице великого князя литовского и короля польского Казимира и, может быть,

даже хана Ахмата — врага, от которого исходила самая страшная опасность для

русских земель. В сложившихся условиях московская помощь Пскову сделалась

невозможной. Иван Ш спешно покинул Новгород и выехал в Москву.

Государство, раздираемое внутренними смутами, перед лицом внешней

агрессии было обречено. Иван III не мог не понимать этого, и потому первым

его движением было желание уладить конфликт с братьями. Их недовольство

было вызвано планомерным наступлением московского государя на

принадлежавшие им удельные права полунезависимых властителей, уходившие

своими корнями во времена политической раздробленности. Великий князь был

готов идти на большие уступки, однако не мог перейти грань, за которой

начиналось возрождение прежней удельной системы, принёсшей на Русь столько

бедствий в прошлом. Начавшиеся переговоры с братьями зашли в тупик. Своей

ставкой князья Борис и Андрей избрали Великие Луки — город на границе с

Литвой — и вели переговоры с Казимиром IV. О совместных действиях против

Москвы договорился с Казимиром и Ахмат.

Весной 1480 г. стало ясно, что достичь соглашения с братьями не удастся.

В эти же дни пришло страшное известие — хан Большой Орды во главе огромного

войска начал медленное продвижение на Русь. Хан не торопился, ожидая

обещанной помощи от Казимира. «Того же лета, — повествует летопись, —

злоименитый царь Ахмат... поиде на православное христьяньство, на Русь, на

святые церкви и на великого князя, похваляся разорити святые церкви и все

православие пленити и самого великого князя, яко же при Батый беше (было)».

Летописец не напрасно вспомнил тут Батыя. Опытный воин и честолюбивый

политик, Ахмат мечтал о полном восстановлении ордынского господства над

Русью.

Ситуация становилась критической. В череде плохих известий отрадным было

одно, пришедшее из Крыма. Туда по указанию великого князя отправился Иван

Иванович Звенец Звенигородский, который должен был любой ценой заключить с

воинственным крымским ханом Менгли-Гиреем договор о союзе. Послу была

поставлена задача добиться от хана обещания, что тот в случае вторжения

Ахмата в русские пределы ударит ему в тыл или по крайней мере нападёт на

земли Литвы, отвлекая силы короля. Цель посольства была достигнута.

Заключённый в Крыму договор стал важным достижением московской дипломатии.

В кольце внешних врагов Московского государства была пробита брешь.

Приближение Ахмата ставило великого князя перед выбором. Можно было

запереться в Москве и ждать врага, надеясь на прочность её стен. В этом

случае огромная территория оказалась бы во власти Ахмата и ничто уже не

смогло бы помешать соединению его сил с литовскими. Был другой вариант —

двинуть русские полки навстречу врагу. Именно так поступил в 1380 г.

Дмитрий Донской. Последовал примеру своего прадеда и Иван Ш.

В начале лета на юг были посланы большие силы под командованием Ивана

Молодого и верного великому князю брата Андрея Меньшого. Русские полки

разворачивались по берегу Оки, тем самым создавая мощный заслон на пути к

Москве. 23 июня в поход выступил сам Иван Ш. В тот же день из Владимира в

Москву была привезена чудотворная икона Владимирской Божьей Матери, с

заступничеством которой связывали спасение Руси от войск грозного Тамерлана

в 1395 г.

В течение августа и сентября Ахмат искал слабое место в русской обороне.

Когда ему стало ясно, что Ока крепко охраняется, он предпринял обходной

манёвр и повёл свои войска к литовской границе, надеясь в районе устья реки

Угры (приток Оки) прорвать линию русских полков. Иван III, озабоченный

неожиданным изменением намерений хана, срочно выехал в" Москву «на совет и

думу» с митрополитом и боярами.

Как всё изменилось в его стольном городе! Толпы испуганных людей,

пришедших в Москву «от многих градов» в надежде на защиту её стен, блуждали

по улицам. Кто-то собирал вещи, чтобы бежать на север. Многие молились в

церквах, полагаясь на помощь Господа. Ходили самые невероятные слухи.

В Кремле состоялся совет. Митрополит Геронтий, мать великого князя,

многие из бояр и высшего духовенства высказались за решительные действия

против Ахмата. Было решено готовить город к возможной осаде. Московские

посады были сожжены, а их жители переселены внутрь крепостных стен. Как ни

тяжела была эта мера, опыт подсказывал, что она необходима: в случае осады

расположенные рядом со стенами деревянные постройки могли послужить

неприятелю укреплениями или материалом для строительства осадных машин.

В те же дни к Ивану III пришли послы от Андрея Большого и Бориса

Волоцкого, которые заявили о прекращении мятежа. Великий князь пожаловал

братьям прощение и повелел им двигаться со своими полками к Оке. Затем он

вновь покинул Москву.

Тем временем Ахмат попытался форсировать Угру, но его атака была отбита

силами Ивана Молодого. Несколько дней продолжались бои за переправы,

которые также не принесли ордынцам успеха. Вскоре противники заняли

оборонительные позиции на противоположных берегах реки. Началось знаменитое

«стояние на Угре». То и дело вспыхивали перестрелки, но на серьёзную атаку

ни одна из сторон не решалась.

В таком положении начались переговоры. Ахмат потребовал, чтобы к нему с

изъявлением покорности явился сам великий князь, или его сын, или по

крайней мере его брат, а также чтобы русские выплатили дань, которую

задолжали за несколько лет. Все эти требования были отклонены, и переговоры

прервались. Вполне возможно, что Иван III пошёл на них, стремясь выиграть

время, поскольку ситуация медленно менялась в его пользу. На подходе были

силы Андрея Большого и Бориса Волоцкого. Менгли-Гирей, выполняя своё

обещание, напал на южные земли Великого княжества Литовского.

В эти же дни Ивану III пришло пламенное послание архиепископа

Ростовского Вассиана Рыло. Вассиан призывал великого князя не слушать

лукавых советников, которые «не перестают шептать в ухо... слова обманные и

советуют... не противиться супостатам», а последовать примеру прежде бывших

князей, «которые не только обороняли Русскую землю от поганых (т.е. не

христиан), но и иные страны подчиняли». «Только мужайся и крепись, духовный

сын мой, — писал архиепископ, — как добрый воин Христов по великому слову

Господа нашего в Евангелии: „Ты пастырь добрый. Пастырь добрый полагает

жизнь свою за овец..."»

…Наступала зима. Угра замерзала и из водной преграды с каждым днём всё

более превращалась в крепкий ледяной мост, соединяющий враждующие стороны.

И русские, и ордынские воеводы начинали заметно нервничать, опасаясь, что

противник первым решится на внезапное нападение. Сохранение войска

сделалось главной заботой Ивана III. Цена необдуманного риска была слишком

велика. В случае гибели русских полков Ахмату открывалась дорога в самое

сердце Руси, а король Казимир IV не преминул бы воспользоваться случаем и

вступить в войну. Не было уверенности и в том, что сохранят лояльность

братья и недавно подчинённый Новгород. Да и крымский хан, видя поражение

Москвы, мог быстро позабыть о своих союзнических обещаниях. Взвесив все

обстоятельства, Иван III в начале ноября приказал отвести русские силы от

Угры к Боровску, который в зимних условиях представлял собой более выгодную

оборонительную позицию.

И тут случилось неожиданное! Ахмат, решив, что Иван III уступает ему

берег для решающей битвы, начал спешное отступление, похожее на бегство.

Хотя дело так и не дошло до сражения, всем было ясно, на чьей стороне

победа. В погоню за отступающими ордынцами были отправлены небольшие

русские силы. Иван III с сыном и всем воинством вернулся в Москву, «и

Страницы: 1, 2, 3