Иван Грозный любимый герой Сталина

Иван Грозный любимый герой Сталина

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УДОМЕЛЬСКАЯ СРЕДНЯЯ ШКОЛА №4

РЕФЕРАТ

ТЕМА: ИВАН ГРОЗНЫЙ – ЛЮБИМЫЙ

ГЕРОЙ СТАЛИНА

УЧЕНИЦЫ:

БАЙКОВОЙ ЕВГЕНИИ

11 «А» класса

УЧИТЕЛЬ:

СМОРОДИНА

ГАЛИНА АЛЕКСАНДРОВНА

Г.УДОМЛЯ

2001г.

ПЛАН.

I ВСТУПЛЕНИЕ

II ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ИВАНА ГРОЗНОГО И СТАЛИНА:

1 ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ИВАНА ГРОЗНОГО:

А) Нравственная неуравновешенность.

2 ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ СТАЛИНА:

А) Детские болезни Сталина;

Б) Начало пути. Юность.

3 ВЫВОД: Сходства и различия в детстве Сталина и Грозного.

III ОПРИЧНИНА И РЕПРЕССИИ.

1 ИВАН ГРОЗНЫЙ И ОПРИЧНАЯ ПОЛИТИКА:

А) Вступление;

Б) Жестокое правление Ивана Грозного;

В) Поход на Новгород;

Г) Заключение.

2 СТАЛИНИЗМ И РЕПРЕССИИ.

IV ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ИВАНА ГРОЗНОГО И СТАЛИНА:

1 ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ИВАНА ГРОЗНОГО:

А) Ливонская война.

2 ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА СТАЛИНА

А) Советско-Германские отношения.

3 ВЫВОД.

V ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

VI БИБЛИОГРАФИЯ.

ВСТУПЛЕНИЕ.

Сейчас за окном XXI век. Нам и не вообразить, сколько времени прошло! И

любой человек должен уже для себя поинтересоваться: ''А что же было?'' Для

этого мы и обращаемся к истории. Ведь только в ней мы найдем ответы на свои

вопросы.

Лично я увлеклась историей с 6-ого класса. Да, пусть я не осознавала все

четко и ясно, но именно тогда во мне загорелся огонек желания узнавать

прошлое человечества, моей страны. И вот я выросла. Учусь в 11-ом классе,

на многие вещи я стала смотреть иначе, что вполне естественно.

Так в 10-ом классе я заметила некое сходство между Иваном Грозным и

Сталиным. А их отделяют несколько веков! Стало интересно, почему же так

получается. Неужели Сталин хотел подражать Ивану Грозному? Так я и подошла

к мысли, что именно это бы я хотела исследовать, открыв для себя

неизведанное. Потом увидела передачу, в которой такую же мысль высказывал

Эдвард Радзинский. И я загорелась написать именно про это.

Вообще, еще в 9-ом классе больше всего меня привлекла тема: сталинское

время. Меня поразило, что человек может быть таким жестоким и бессердечным!

Что ОДИН человек может управлять судьбами других людей, как делал это

Сталин! Но меня также и удивило, что народ боготворил Сталина, вознося его

на пьедестал!

Я разговаривала со многими людьми, которые жили во времена Сталина. Они

даже не осуждали его! И на вопрос, что же было тогда лучше, все ответили:

''Порядок!'' Да, был порядок, но каким путем он достигался!

Мой дедушка испытал на себе влияние Сталина. В 16-тилетнем возрасте ему

дали 10 лет лагерей на Дальнем Востоке. В такую ситуацию мог попасть любой

(!) человек в то время.

Но все равно Сталина возносили и боготворили! И, естественно, возникают

много вопросов, на которые хочется найти ответы. И тут обнаружила, что

Грозный был таким же! Вот и провела параллель… Да, сложно и трудно

исследовать это, но зато я, наконец, разложу для себя все по полочкам. Тем

более, работая со многими источниками, я узнала истинную дату рождения

Сталина, его детство, детство Грозного, сформировавшее характер Ивана.

Мне было очень интересно работать над этим рефератом. Надеюсь, вас тоже

заинтересует эта тема.

I ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ИВАНА ГРОЗНОГО И СТАЛИНА.

1. ДЕТСТВО и ЮНОСТЬ ИВАНА IV

В день рождения Ивана IV -25 августа 1530 г. во всей стране

слышались раскаты грома, сверкала молния. В эту ночь над Москвой

разразилась буря, в различных местах столицы вспыхнули пожары. Ветер

раскачал колокола церквей, и они как бы сами собой зазвенели. Один из них

сорвался с колокольни и рухнул на землю. В народе заговорили о

предзнаменовании грядущих больших несчастий.

Когда великий князь Василий III, умирая (1533), оставил двух сыновей, Ивана

и Юрия. Старшему из них, Ивану, было всего три года. Разумеется, новый

великий князь не мог править сам. Власть сосредоточилась в руках его матери

Елены Васильевны, которая оказалась властолюбивою и энергичною женщиною.

Она заточила в тюрьму своего дядю, князя Михаила Васильевича Глинского, а

также и Васильева брата Юрия, которые пытались завладеть государственной

властью. После этого ей пришлось еще бороться с другим деверем, Андреем, не

желавшим довольствоваться своим Старицким уделом. Государству грозила

междоусобная война. Елена предупредила ее хитростью, поймав в ловушку

Андрея. Они все трое умерли в заключении. Елена держалась еще несколько

лет, в то же время давая отпор внешним врагам полякам и татарам,

соединившимся против нее с целью воспользоваться слабостью ее правления. В

1538 г., как полагают, внутренние враги отравили Елену.

По смерти матери Иван остался всего семи с половиной лет, а его брат

пяти лет. Близких родных у детей не было, потому что они, как сказано,

умерли в тюрьмах; остался только двоюродный брат Ивана, маленький сын князя

Андрея, Владимир, князь Старицкий. Малолетний великий князь Ивана был,

таким образом, круглым и беззащитным сиротой. В старину за малолетних

московских князей правили бояре с митрополитом (так, например, было в

детстве Дмитрия Донского). И при Иване IV стали править бояре. Но в старину

бояре и митрополит "прямили" своим князьям и соблюдали их интересы. А при

Иване IV бояре были уже иные. Во главе правления самовластно стали

знатнейшие Рюриковичи-князья Шуйские; у них затем отнял власть князь

Бельский, а у Бельского снова отбили ее Шуйские.

Шуйские старались привязать к себе Иоанна исполнением всех его детских

желаний: непрестанно забавляли, тешили во дворце шумными играми, в поле

звериною ловлей, питали в нем наклонность к сластолюбию и даже жестокости,

не предвидя последствий. Например, любя охоту, он любил не только убивать

диких животных, но и мучить домашних, бросал их с высокого крыльца на

землю; а бояре говорили: "Пусть державный веселится!" Окружив Иоанна толпою

молодых людей, смеялись, когда он бесчинно резвился с ними или скакал по

улицам, давил жен и старцев, веселился их криком. Тогда бояре хвалили в нем

смелость. Они не думали толковать ему святых обязанностей венценосца, ибо

не исполняли своих; не пеклись о просвещении юного ума, ибо считали его

невежество благоприятным для их властолюбия; ожесточали сердце, презирали

слезы Иоанна в надежде загладить свою дерзость угождением его вредным

прихотям. Сия безумная система обрушилась над главою ее виновников. Шуйские

хотели, чтобы великий князь помнил их угождения и забывал досады: он помнил

только досады и забывал угождения, ибо уже знал, что власть принадлежит

ему, а не им. Каждый день, приближая его к совершенному возрасту, умножал

козни в Кремлевском дворце, затруднения господствующих бояр и число их

врагов, между коими сильнейшие были Глинские, государевы дяди, князья Юрий

и Михаил Васильевичи, мстительные, честолюбивые: первый заседал в Думе,

второй имел знатный сан конюшего. Они внушали тринадцатилетнему племяннику,

что ему время объявить себя действительным самодержцем и свергнуть хищников

власти, которые, угнетая народ, тиранят бояр и ругаются над самим

государем, угрожая смертью всякому, кого он любит; что ему надобно только

вооружиться мужеством и повелеть, что Россия ожидает его слова. Вероятно,

что и благоразумный митрополит, недовольный дерзким насилием Шуйских,

оставил их сторону и то же советовал Иоанну. Умели скрыть важный замысел:

двор казался совершенно спокойным. Государь, следуя обыкновению, ездил

осенью в лавру Сергиеву и на охоту в Волок Ламский с знатнейшими

сановниками, весело праздновал Рождество в Москве и вдруг, созвав бояр, в

первый раз явился повелительным, грозным, объявил с твердостью, что они,

употребляя во зло юность его, беззаконствуют самовольно убивают людей,

грабят землю что многие из них виновны но что он казнит только

виновнейшего: князя Андрея Шуйского, главного советника тиранства.

Иван IV сам вспоминал в письме к князю Курбскому, как его с младшим

братом Юрием в детстве стесняли во всем, держали, как убогих людей, плохо

кормили и одевали, ни в чем воли не давали, все заставляли делать насильно

и не по возрасту. В торжественные, церемониальные случаи-при выходе или

приеме послов - его окружали царственной пышностью, становились вокруг него

с раболепным смирением, а в будни те же люди не церемонились с ним, порой

баловали, порой дразнили. Играли они, бывало, с братом Юрием в спальне

покойного отца, а первенствующий боярин князь Шуйский. И. В развалился

перед ними на лавке, обопрется локтем о постель покойного государя, их

отца, и ногу на нее положит, не обращая на детей никакого внимания, ни

отечественного, ни даже властительного. Это непочтение страшно обижало

маленького Ивана, так же, как сердило его открытое хищничество Шуйских,

тащивших из дворца к себе всякую "кузнь" (золото и серебро) и "рухлядь"

(меха и ткани). Мальчик озлоблялся и, не видя доброго воспитания, сам

поддавался дурным чувствам. Его ласкали как государя и оскорбляли как

ребенка. Он мечтал о мести боярам и уже в тринадцать лет успел отомстить

одному из Шуйских (князю Андрею Михайловичу): Иван приказал своим псарям

схватить его, и псари убили его. В то же время Иван проявлял жестокость и

во всех своих играх, муча и калеча животных и людей. Злоба была посеяна в

Иване боярским воспитанием, а вместе с нею развилось в нем двуличие и

притворство.

Однажды государь, по своему обыкновению, выехав на звериную ловлю, был

остановлен пятьюдесятью новгородскими пищальниками, которые хотели принести

ему какие-то жалобы: Иоанн не слушал их и велел своим дворянам разогнать

их. Новгородцы противились: началась битва; стреляли из ружей, секлись

мечами, умертвили с обеих сторон человек десять. Государь велел ближнему

дьяку Василию Захарову узнать, кто подучил новгородцев к дерзости и мятежу?

Захаров, может быть по согласию с Глинскими, донес ему, что бояре, князь

Иван Кубенский и Воронцовы, Федор и Василий, суть тайные виновники мятежа.

Сего было довольно; без всякого дальнейшего исследования гневный Иоанн

велел отрубить им головы. Так новые вельможи, пестуны или советники

Иоанновы, приучали юношу-монарха к ужасному легкомыслию в делах правосудия,

к жестокости и тиранству! Подобно Шуйским, они готовили себе гибель;

подобно им, не удерживали, но стремили Иоанна на пути к разврату и пеклись

не о том, чтобы сделать верховную власть благотворною, но чтобы утвердить

ее в руках собственных.

Между тем великий князь ездил по разным областям своей державы, но

единственно для того, чтобы видеть славные их монастыри и забавляться

звериною ловлей в диких лесах: не для наблюдений государственных, не для

защиты людей от притеснения корыстолюбивых наместников. Не видал печалей

народа и в шуме забав не слыхал стенаний бедности; и оставлял за собою

слезы, жалобы, новую бедность: ибо сии путешествия государевы, не принося

ни малейшей пользы государству, стоили денег народу: двор требовал

угощения, даров.

Но Иоанн имел одного доброго друга. Это был митрополит Макарий.

Образованный и умный, он составлял в те годы свой знаменитый сборник житий

и поучений - "великие минеи-четии"- и обладал огромной библиотекой. Он и

приохотил Ивана к чтению и образовал его ум, рано внушив Ивану понятие о

Москве как о третьем Риме и воспитав в нем желание превратить великое

княжение Московское в православное "царство". Но влияние Макария не могло

истребить в Иване его нравственную порчу и распущенность. Умный и

начитанный, живой и деятельный, великий князь вырастал в то же время

озлобленным и лукавым, способным на жестокость и падким на дурные забавы и

удовольствия. Ведь он с детства видел себя среди чужих людей. В душе его

рано и глубоко врезалось и всю жизнь сохранялось чувство сиротства,

брошенности, одиночества, о чем он твердил при всяком случае: "родственники

мои не заботились обо мне". Отсюда его робость, ставшая основной чертой его

характера. Как все люди, выросшие среди чужих, без отцовского призора и

материнского привета, Иван рано усвоил себе привычку ходить, оглядываясь и

прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами

превратилась в глубокое недоверие к людям.

И безобразные сцены боярского своеволия и насилия, среди которых рос

Иван, были первыми политическими впечатлениями. Они превратили его робость

в нервную пугливость, из которой с летами развилась наклонность

преувеличивать опасность, образовывалось то, что называется страхом с

великими глазами. Вечно тревожный и подозрительный, Иван рано привык

думать, что окружен только врагами, и воспитал в себе печальную наклонность

высматривать, как плетется вокруг него бесконечная сеть козней, которою,

чудилось ему, стараются опутать его со всех сторон. Это заставляло его

постоянно держаться настороже; мысль, что вот-вот из-за угла на него

бросится недруг, стала привычным, ежеминутным его ожиданием. Всего сильнее

работал в нем инстинкт самосохранения. Все усилия его гибкого ума были

обращены на разработку этого грубого чувства.

Таков был Иван IV к своему совершеннолетию, то есть к 16-17 годам. В 17

лет он призвал митрополита и говорил с ним наедине. Митрополит вышел от

него с лицом веселым, отпел молебен в храме Успения, послал за боярами,

даже за теми, которые находились в опале, и вместе с ними был у государя.

Прошло три дня. Велели собраться двору: первосвятитель, бояре, все

знатные сановники окружали Иоанна, который, помолчав, сказал митрополиту:

"Уповая на милость Божию и на святых заступников земли Русской, имею

намерение жениться: ты, отче, благословил меня. Первою моей мыслью было

искать невесты в иных царствах; но, рассудив основательнее, отлагаю сию

мысль. Могу не сойтись нравом с иноземкою: будет ли тогда супружество

счастьем? Желаю найти невесту в России, по воле Божией и твоему

благословению''. Бояре расплакались от умиления, что царь так молод, а уж

так много подумал, ни с кем не посоветовавшись, от всех утаившись. Эта

ранняя привычка к тревожному уединенному размышлению про себя, втихомолку,

надорвала мысль Ивана, развила в нем болезненную впечатлительность и

возбуждаемость. Иван рано потерял равновесие своих духовных сил, уменье

направлять их, когда нужно, разделять их работу или сдерживать одну

противодействием другой, рано привык вводить в деятельность ума участие

чувства. О чем бы он ни размышлял, он подгонял, подзадоривал свою мысль

страстью. С помощью такого самовнушения он был способен разгорячить свою

голову до отважных и высоких помыслов, раскалить свою речь до блестящего

красноречия, и тогда с его языка или из-под его пера, как от горячего

железа под молотком кузнеца, сыпались искры острот, колкие насмешки, меткие

словца, неожиданные обороты

Между тем, знатные сановники, окольничие, дьяки объезжали Россию, чтобы

видеть всех девиц благородных и представить лучших государю: он избрал из

них юную Анастасию, дочь вдовы Захарьиной, муж которой, Роман Юрьевич, был

окольничьим, а свекор- боярином Иоанна III. Род их происходил от Андрея

Кобылы, выехавшего к нам из Пруссии в XIV. Но не знатность, а личные

достоинства невесты оправдывали сей выбор, и современники, изображая

свойства ее, приписывают ей все женские добродетели, для коих только

находили они имя в языке русском: целомудрие, смирение, набожность,

чувствительность, благость, соединенные с умом основательным; не говоря о

красоте, ибо она считалась уже необходимою принадлежностью счастливой

царской невесты.

Набожность Иоаннова, искренняя любовь к добродетельной супруге не могли

укротить его пылкой, беспокойной души, стремительной в движениях гнева,

приученной к шумной праздности, к забавам грубым. Он любил показывать себя

царем, но не в делах мудрого правления, а в наказаниях, в необузданности

прихотей; играл, так сказать, милостями и опалами; умножая число любимцев,

еще более умножал число отверженных; своевольствовал, чтобы доказывать свою

независимость, и еще зависел от вельмож, ибо не трудился в устроении

государства. Никогда Россия не управлялась хуже: Глинские, подобно Шуйским,

делали что хотели именем юноши-государя; наслаждались почестями,

богатством. Честные бояре с потупленным взором безмолствовали во дворце:

шуты, скоморохи забавляли царя, а льстецы славили его мудрость.

Добродетельная Анастасия молилась вместе с Россиею, и Бог услышал их.

Характеры сильные требуют сильного потрясения, чтобы свергнуть с себя иго

злых страстей и с живою ревностью устремиться на путь добродетели. Для

исправления Иоанна надлежало сгореть Москве!

Летописи Москвы часто говорят о пожарах, называя иные великими, но

никогда огонь не свирепствовал в ней так ужасно, как в 1547 году. Царь с

вельможами удалился в село Воробьево, как бы для того, чтобы не слыхать и

не видать народного отчаяния, вызванного пожаром. ОН велел немедленно

возобновить Кремлевский дворец, богатые также спешили строиться, о бедных

не думали. Сим воспользовались неприятели Глинских. Совершилось дотоле

неслыханное в Москве злодейство: мятежники в святом храме убили дядю

государева, извлекли его тело из Кремля и положили на лобном месте,

разграбили имение Глинских, умертвили их слуг и детей боярских. Никто не

унимал беззакония: правительства как бы не было.

В сие ужасное время явился удивительный муж, именем Сильвестр, саном

иерей, родом из Новгорода, приблизился к Иоанну с подъятым, угрожающим

перстом, с видом пророка и гласом убедительным возвестил ему, что суд Божий

гремит над главою царя легкомысленного и злострастного, что огонь небесный

испепелил Москву, что сила вышняя волнует народ. Сей муж указал Иоанну

правила, данные Вседержителем сонму царей земных, заклинал его быть

ревностным исполнителем сих уставов, представил ему даже какие-то страшные

видения, потряс душу и сердце, овладел воображением, умом юноши и произвел

чудо: Иоанн сделался иным человеком. Обливаясь слезами раскаяния, простер

десницу к наставнику вдохновенному, требовал от него силы быть

добродетельным и приял оную. Смиренный иерей, не требуя ни высокого имени,

ни чести, ни богатства, стал у трона, заключив тесный союз с одним из

любимцев Иоанна, Алексеем Федоровичем Адашевым, прекрасным молодым

человеком, коего описывают земным ангелом: имея нежную, чистую душу, нравы

благие, разум приятный, основательный и бескорыстную любовь к добру, он

искал Иоанновой милости не для своих личных выгод, а для пользы отечества.

Сильвестр возбудил в царе желание блага, Адашев облегчил царю способы

благотворения. По крайней мере здесь начинается эпоха Иоанновой славы,

новая, ревностная деятельность в направлении, ознаменованная счастливыми

для государства успехами и великими намерениями.

Обуздали мятежную чернь, которая явилась шумною толпою в Воробьеве,

окружила дворец и кричала, чтобы государь выдал ей свою бабку, княгиню Анну

и сына ее Михаила. Иоанн велел стрелять в бунтовщиков: толпу рассеяли,

схватили и казнили некоторых, многие ушли, другие падали на колена и

винились. Порядок восстановился. Тогда государь изъявил попечительность

отца о бедных: взяли меры, чтобы никто из них не остался без крова и хлеба.

Господство бояр рушилось совершенно, уступив место единовластию

царскому, чуждому тиранства и прихотей. Государь велел, чтобы из всех

городов прислали в Москву людей избранных, всякого чина или состояния, для

важного дела государственного. Они собрались, и в день воскресный, после

обедни, царь вышел из Кремля с духовенством, с крестами, с боярами, с

дружиною воинской на лобное место, где народ стоял в глубоком молчании.

Отслужили молебен. Тут государь поклонился на все стороны: " Люди Божии и

нам Богом дарованные! Молю нашу веру к нему и любовь ко мне: будьте

великодушны! Нельзя исправить минувшего зла: могу только впредь спасать вас

от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет!"

Иван - один из лучших московских ораторов и писателей XVI в. потому что

был самый раздраженный москвич того времени. В сочинениях, написанных под

диктовку страсти и раздражения, он больше заражает, чем убеждает, поражает

жаром речи, гибкостью ума, изворотливостью диалектики, блеском мысли, но

это фосфорический блеск, лишенный теплоты, это не вдохновение, а горячка

головы, нервическая прыть, следствие искусственного возбуждения. Читая

письма царя к князю Курбскому, поражаешься быстрой сменой в авторе самых

разнообразных чувств: порывы великодушия и раскаяния, проблески глубокой

задушевности чередуются с грубой шуткой, жестким озлоблением, холодным

презрением к людям. Минуты усиленной работы ума и чувства сменялись полным

упадком сил, и тогда от всего его остроумия не оставалось и простого

здравого смысла. В эти минуты умственного изнеможения и нравственной

опущенности он способен был на затеи, лишенные всякой сообразительности.

Быстро перегорая, такие люди со временем, когда в них слабеет

возбуждаемость, прибегают обыкновенно к искусственному средству, к вину, и

Иван в годы опричнины, кажется, не чуждался этого средства.

Такой нравственной неровностью, чередованием высоких подъемов духа с

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7