История российской государственности

всенародном призвании варяжских князей?

ПВЛ складывалась на рубеже 11-12 веков. Это был период, когда Киевская

Русь, некода сильное государство, стало рушиться. Владимир Мономах и его

единомышленники пытались остановить этот развал. Летописцы были в числе

тех, кто отстаивал идею единого государства, идею о едином князе на единой

земле. Эта идея красной нитью проходит по всей ПВЛ. Летописцы не только

обличали князей за их междуусобья, но и апеллировали к истории. Они ставили

перед собой задачу показать, чтобы блюсти порядок и судить по праву.

История для летописцев началась с государства, а государство с первого

князя. Вопрос о династии и вопрос о государстве сливались для них в одну

проблему. Вот почему для них решающей была проблема, кто стал первым

княжить. Русские летописцы были первыми государственниками. Вопрос о начале

русской государственности и русской истории для них был задачей сугубо

практической. Летописец должен был рассказать, каким образом и в какой

ипостаси появилась на Руси династия Рюриковичей. В её норманнском

происхождении они не сомневались.

Для летописцев Рюриковичи явились той династией, которая была призвана

в великую и обильную землю, но страдавшую от беспорядка, для установления

гражданской тишины. В период междоусобицы концепция законного происхождения

единой власти и единого государства несла и идейную нагрузку. Дело в том,

что в 11-12 в.в. вопрос о законности княжеской власти обострился (народное

восстание 1113г.).

Не последнюю роль в складывании летописных концепций и происхождении

русского государства играл и внешнеполитический фактор. Летописцы были

современниками той поры, когда шла борьба с Византией за независимость Руси

и русской церкви. И варяжское происхождение русских князей имело и ярко

выраженную антивизантийскую направленность. Такова была та общественно-

политическая и идейная атмосфера, в каторой складывалась историческая

концепция летописцев. Русские книжники совершенно сознательно ставили себе

задачу исторически обосновать современный им и наиболее острый для них

тезис о едином государстве на единой земле. Олицетворением такого государя

был для них Рюрик. ПВЛ всячески подчёркивает именно эту роль Рюрика. Что

было в здешних местах до прихода трёх братьев - варягов (Рюрик, Синеус,

Трувор)? Поляне “жили в те времена отдельно и управлялись своими родами..,

а у древлян было своё княжение, а у дреговичей своё, а у славян в Новгороде

своё...” В то время как другие племена жили “звериным обычаем”, поляне

имели “обычай отцов своих кроткий и тихий”. Их летописец наделяет

собственной династией трех братьев: Кий, Щека, Хорив. Старший Кий выступал

родоначальником династии. (ПВЛ ч.1,с.208, 209, 215). Но вот приходят три

брата - варяга, и все единым творческим актом. Синеус и Трувор как по

команде, умирают. И всею властью овладевает Рюрик. Создаётся впечатление,

что этот единовременный акт по сотворению русского государства уже

состоялся в Новгороде. Вопрос о рождении русского государства, казалось бы,

можно считать решённым. Оставалось лишь включить в состав его остальные

территории, что и делает вскоре, согласно летописи, Олег.

Итак ,у истоков русской историографии противостоят друг против друга

две исторические теории происхождения русского государства: одна

новгородского происхождения, другая - киевского; одна проваряжская, другая

славянская. Но в летописях мы видим, что киевская явна заслонена традицией

новгородской, при том чувствуется попытка дискредитировать Кия (две версии

Кий - простолюдин, и Кий - князь). Летописец киевский защищает киевскую

традицию лишь в той мере, в какой она не становилась поперёк другой

официальной теории, а она служила династии, сидевшей уже на общерусском

престоле в ту пору, когда складывалась летопись. И дело кончается победой

новгородско-варяжской концепции происхождения монархии на Руси.

Знали ли авторы летописей подлинную историю Рюрика?

Едва ли. Ведь летопись составлялась через 2,5 столетия. И авторы

создавали книжную концепцию происхождения княжеской власти на Руси. И в их

распоряжении были скорее всего лишь предания, легенды.

Смущало ли летописцев внешнее происхождение первого князя?

Вероятнее всего нет. Иностранное происхождение в средние века

считалось более почётным. В последующие века, начиная с 15 века, гуманисты

на Западе начнут связывать происхождение своих государей, аристократических

фамилий, и основание городов с героями античности, киевляне будут ставить

свой город рядом с Троей и уверять, что в их пещерах покоится прах Гектора,

Ахилла и других великих троянцев, в Москве начнут вести происхождение своих

царей от Августа Кесаря, а новгородские летописцы будут уверять, что

Новгород получил власть над территорией “от моря Варяжского до моря

Иксвалимского” от самого Александра Македонского. Так что на этом фоне сказ

о призвании варяжских князей поражает своей скромностью.

Тем более не задумывались летописцы над тем, что их повествование

породит у потомков бесконечные “почему”. В самом деле, почему славяне

обратились за князем именно к варягам? Зачем вообще нужно было обращается к

иноземцам? Какая неволя заставила славян идти на поклон к варягам? Раздоры?

Но тогда почему славяне быстро договорились, чтобы идти к варягам? Почему с

призванными князьями не было заключено договора, как обычно это делалось?

Для чего приглашались варяги? Для прекращения раздоров? Но приход их

ознаменован разбоем и угнетением, в ответ на что последовало восстание под

руководством Вадима.

Такова версия о варягах, сплотившаяся, по мнению историков в

Новгороде. В 1073 году она появилась в киевском своде игумена Никона. С

того времени варяжский сюжет прочно входит в киевское летописание и в

составе ПВЛ дошёл до нас. Обращение киевских летописцев к этому народному

сюжету объясняется теми целями, которые встали в этот период перед

киевскими книжниками. Перед нами два ряда явлений происхождения государства

и отражение этого процесса в средневековой исторической мысли Киевской

Руси. Русская и советская историография сделали много в исследовании этих

явлений. Советская литература по проблеме формирования древнерусского

государства весьма обширна. Укажем лишь на некоторых: Б.Д. Греков -

“Киевская Русь”, Юшков С.В. - “Курс истории государства и права”, Тихомиров

М.Н. - “Древнерусские города”. Эта проблема, можно сказать, исследована

обстоятельно.

Оказалось, что процесс формирования государственной организации у

восточных славян в IX веке зашел достаточно далеко. И внутренний процесс

составлял основу социального и политического развития. Варяги не могли

стереть этого процесса - они были слишком малочисленны, а территория

слишком огромная; кроме того они сами находились на низком общественном

уровне. Известно, что формирование феодализма в Скандинавии было процессом

более поздним, чем в Западной Европе.

Но на протикание этого процесса оказывали и чисто внешние факторы. Ибо

Россия жила не в изоляции. И влияние варягов на формирование государства

безусловно сказалось. Варяги включились в этот процесс, наложили на него

свою печать. Они ускорили централизацию племён, повлияли на состав

господствующего класса, усилили дружинное начало, ухудшили положение

народных масс (Игорь погиб, пытаясь взять непомерную дань). Они оказали

влияние на внешнюю политику. Есть основание полагать, что походы на

Византию были до норманнов, но с приходом варягов они усилились. Но это

слишком далеко от того, чтобы быть аттестовано как создание русского

государства руками пришлых варягов. Рюрик был всего лишь одним из братьев

легендарной троицы (Байер - летопись искажена, т.е. имена братьев в

действительности скандинавские слова - тру-вор - дружина, сине-хус - дом),

какие встречаются на заре истории ряда народов: Кий, Щека, Хорев и сестра

Лебедь; Лех, Чех, Рус; Амелоус, Ситаракус, Ивор (ирл).

Всё, что написали летописцы о Рюрике, скорее свидетельствует о том,

что это был викинг, грабитель и собиратель дани. Рыбаков обратил внимание

на то, что последующая традиция славословила Олега, как объединителя

Новгорода и Киева, а между тем он не был связан ни с тем, ни с другим

городом. После похода в Византию он уходит в Ладогу, затем его след

теряется. Никто не знает, где находится “основатель” русского государства,

где находится его могила.

Пришлое население растворилось среди славян. Процесс этот шёл весьма

быстро. Свидетельство тому судьба Рюриковичей. Уже Владимир выступает как

славянский князь (или Ольга) большого славянского государства. Скоро следы

варягов теряются на русской земле. Формирование государства - процесс

двухсторонний при несомненном преобладании его внутренней стороны.

Игнорирование одной из них ведёт к однобокому, неверному решению.

Методологический порок норманнистов и антинорманнистов в том и состоял, что

они возводили в абсолют одну сторону, недооценивая другую.

Что же касается другого ряда явлений - отражение объективного

исторического процесса в тогдашней литературе (летописи) - то историческая

теория о русском государстве, созданная русскими книжниками, является

отражением действительности, вовсе не была точной копией этой

действительности. Ключевский В.О. пришёл к выводу, что норманнисты и

антинорманнисты, начиная свой спор не обратили внимание на личность самого

летописца. “Почему русские книжные люди 2,5 столетия спустя, так

представляли себе случившееся?” То был обычный путь создания теории...

Тёмные факты старины использовались применительно к современным явлениям.

Так родилась лигенда о призвании варяжских князей. Исследуя эту проблему

надо иметь в виду ряд обстоятельств:

1. Нельзя путать вопрос о происхождении русского государства с

вопросом о происхождении династии. Сказ о варягах никак не позднее 9 века.

До этого времени славяне прошли тысячелетнюю историю о которой можно судить

начиная с данных археологии и со свидетельств античных авторов. К 9 веку

процесс формирования государства у восточных славян зашёл далеко. Пришлые

варяги могли лишь ускорить этот процесс или замедлить, но никак не положить

начало. Межплеменное и территориальное формирование древнерусского

государства был длительным процессом, растянувшимся на несколько поколений

киевских князей. Процесс не имеет ничего общего с мифом о привнесении

русского государства варягами извне. Вопрос о появлении династии и вопрос о

складывании государства слишком неравны по своему удельному весу в

историческом процессе. Династический вопрос есть всего лишь часть, притом

весьма не существенная, вопроса о происхождении государства. И только

борьба норманнистов и антинорманнистов искуственным образом этот частный

вопрос превратила в капитальную проблему русской истории.

2. Было ли появление легенды в летописях, рождением варяжского

вопроса?

Норманнская идея в русской историографии прошла несколько этапов, и

совершенно в разном качестве. У киевского летописца она несла большую

идейно-политическую нагрузку, была попыткой спасти Русь от развала. Всё

русское средневековье и значит часть нового времени до 18 века, рассказ о

варягах спокойно почевал из одного свода в другой, не возбуждая ни чьих

страстей. В Рюрике видели прежде всего единодержавного государя, блюстителя

единого государства. В зарубежной, да и в советской историографии можно

встретить утверждение, что первым норманнистом был летописец, автор

рассказа о варягах. Но это лишь формальный признак.

Норманнизм - как особое течение исторической мысли у нас и за рубежом,

ставившее себе совершенно иные цели, чем летописец. Норманнизм в

современном его значении был нарождён в послепетровское время той

ситуацией, в которой сложилась победа России над Шведами в Северной войне.

Русский национальный подъём столкнулся с бироновщиной, когда русский

патриотизм преследовался как государственное преступление. Затем борьба

идей национальных и политических переросла в борьбу идей исторических.

Полем их борьбы стала Академия наук, являвшаяся в то время оплотом

бироновщины, носителем “Западного” взгляда на полуварварскую Россию, удел

которой - повторять зады западной истории. Известно сколь трудную борьбу

пришлось вести Ломоносову М.В.. Далеко не случайно, что такие русские

историки, как Татищев, Щербатов, Карамзин, Болтин вышли не из стен

Академии.

Первыми, кто принес политические и национальные страсти бироновского

десятилетия в историческую науку был Г-З Байер. На его концепцию легла тень

двух норманов Карла XII и Рюрика. Полтавская победа сокрушила сокрушила

амбицию шведского завоевателя КарлаXII, норманнская теория Байера мечом

Рюрика нанесла удар с исторического фланга по национальным амбициям

русских. Сказ о призвании варяжских князей оказался теперь своего рода

троянским конём в русском стане, им и воспользовался Байер. Многовековый

летописный сюжет Байер прочитал по-своему. Он увидел там только одно -

первый русский князь был чужеземец. И варяжский сюжет был повёрнут другой

стороной. Русские, гордые своей победой над шведами, обязаны именно им, ибо

русское государство было порождено шведами. С этого момента летописная

версия приобрела новое качество. Рассказ о варягах должен был служить

теперь развенчанию русского государства. Это и было рождением собственно

варяжского вопроса в его теперешнем значении. Вопрос этот родился как

политический, как ярко выраженное антирусское явление. А родился потому что

проблемы далекого прошлого задели жгучие проблемы современности.

Стародавний вопрос об отношениях далёких предков стал самым актуальным

историческим вопросом в обстановке острых столкновений их потомков.

После Байера, Миллера, Щлёцера варяжский вопрос вступил в новый этап

своей истории. Теперь антирусский характер норманнских построений можно

было встретить только на Западе. В русской истории появляется два течения

норманнистов и антинорманнистов. В спор были вовлечены крупные силы.

Норманнистами были Карамзин, Куник, Погодин, столпы государственной школы

Соловьёв, Чичерин, Кавелин, из позднейших Милбков. К лагерю

антинорманнистов примыкали Эверс, Каченовский, Василевский, Пархоменко.

Норманнисты настаивали на привнесении русского государства извне,

недооценивая внутреннюю сторону дела. Антинорманнисты исходили из

внутренних самобытных процессов, игнорируя всякую роль варягов. Что

касается Рюрика, то норманнисты считали его скандинавом. Антинорманнисты -

финном (Болтин), хазаром (Эверс), готом (Василевский), литвином

(Костомаров). Два крупных порока были присуще и тем и другим.

Односторонность в решении проблемы происхождения русского государства.

“Русское государство пришло извне!”, - утверждали норманнисты, “Русское

государство возникло без всякого участия скандинавов”, - утверждали другие.

Эта односторонность и предвзятость были связаны с этническим подходом к

проблеме. Обе стороны больше интересовались не тем, как создано

государство, а тем кем было создано.

Каковы были результаты словесных турниров в русской дореволюционной

историографии?

Налицо несомненные положительные итоги. Были мобилизованы новые

исторические факторы, в дело вступили археология, этнография, лингвистика,

литературоведение - проблема варяжская стала комплексной научной проблемой.

Изменился сам характер спора. Усилия учёных были теперь направлены на то,

чтобы понять самого летописца - в какой обстановке он писал, какие вопросы

современности его заботили, почему он именно так реконструировал события

прошлого? На вершине этого направления стоял А.А. Шахматов. Не меньшее

значение имел и отрицательный итог. Всё больше очевиднее становилась

бесплодность норманнистов и их оппонентов в решении варяжского вопроса

только собственными силами. Всё это породило ещё в дореволюционной русской

историографии скептическое отношение как к тем, так и к другим. Убеждённым

скептиком был В.О. Ключевский. Он назвал эти два течения - явлением

потологии в историческом вопросе. Уж больно много места в спорах занял

вопрос об этнической принадлежности Рюрика, а это вопрос сугубо

второстепенный, ибо национальности и государственные порядки завязываются

не от этнографического состава крови того или другого князя... не в том

ключ к разъяснению начала русской национальной и государственной жизни.

Подобные голоса не были одиноки в русской историографии. Очень решительно

выступил против антинорманнистов В.Г. Белинский, против славянофильского

подхода к проблеме. Придавать столь великое значение племенному

происхождению Рюрика, значит только дискредитировать русскую науку. Но

увлёкшись борьбой со славянофилами, Белинский проглядел, что варяжский

вопрос родился как антирусское явление, совершенно не случайно этот вопрос

появился именно в бироновское время (десятилетие). Не заметил Белин и

антинаучной стороны норманизма, приписывающим варягам роль основателей

русского государства. Конструируя “западническую” концепцию, Белин начисто

перечеркнул роль Ломоносова в научной работе древнего периода русской

истории. Белин показал полнейшую бесплодность борьбы норман и

антинорманнистов в исторической науке. Ломоносов исходил из мирного

призвания варягов, считал их славянами. Славянами он считал прибалтийские

народы. Столетиями летописный сказ о призвании варягов служил делу единства

русской государственности. Но вот Байер в немецком переводе прочитал Миллер

сборнике Радзивиловский список ПВЛ. Его внимание привлекло одно - первым

князем был Ружезими, следовательно русские не могли создать

государственности, его создали шведы, победой над которой кичатся.

Несколько летописных строк мирно кочевавших из свода в свод в течении

веков, теперь стали национально-политическим оружием. В сложных условиях 18

века они затронули острые вопросы современности. Для Байера, Миллера,

Шлёцера - летописный рассказ приняли безоговорочно. Создание русского

государства как некое одноактное явление. Но не может быть создание

государства у многочисленного народа и на огромной территории столь

несложным делом, да ещё превнесённом извне.

Образование государства протекало в тесном взаимодействии с другими

народами этого региона и сами народы активно вовлекались в данный процесс.

Одним из главным центром русского государства был Приильменье - котёл, где

сплавлялись воедино славяне, угро-фины, балты. Прокопий Кесарийский

упоминает, что славяне “ не управляются одним человеком, но издревле живут

в народоправстве...” На этом этапе появляются военные вожди (Добрит,

Хвалибурдий, сын Иларичев, брат Калагаста). В литературе встречается князь

Боз, воевавший с готами. Одни отождествляют его с Бусом, упомянутом в

“Слово о полку Игореве”. Готский историк Иордан называет “Боз” - просто

“вождь”, не личное имя, а “звание” предводителя антов.

Процесс образования государств в южной и Западной Европе шёл

ускоренным путём, т.к. он опирался на государственные традиции античности.

Славянам предстояло пройти путь самостоятельно и предпосылки для

возникновения государства возникают не ранее, чем стихают волны великого

переселения народов. Были племена объединены, их возглавляли военные вожди,

старейшины, воевавшие с византийскими стратегами. Для южной Руси -

предпосылки могли возникнуть не ранее, чем возникает заслон от кочевников

степей Востока. Таким заслоном явился Хазарский Каганат. Славянское

государство вызревало в тени сильного соседа. У истоков государства стояли

всё-таки варяжские князья с их дружинами. Несмотря на всю несостоятельность

норманской теории, она, повидемому, будет существовать до тех пор, пока

окончательно не исчезнет на Западе желание оскорбить, унизить славян,

обвиняя их в рассовой “неполноценности”.

ЕВРАЗИЙСКАЯ ТЕОРИЯ.

С норманской теорией тесно связана другая - Евразийская. Историк

Мавродин В.В. пишет, что “евразийцы” заставляют нас вспомнить “смардный дух

норманизма”, утверждая, что Чингисхан выполнял самой природой поставленную

задачу и выступал, как осуществитель творческой миссии, как создатель и

организатор исторически ценного задания.

Евразийское направление сложилось в ХХ-ые годы ХХ столетия среди

русской эмиграции. К этому течению общественной мысли относится и поздний

славянофил Н.Я. Данилевский. На сегодняшний дань позицию евразийства

разделяют историк Гумелёв, писатель Б. Василевский, культуролог Г.

Померанец и др.. Суть евразийства сводится к тому, что они по-новому

взглянули на роль и место России, её культуры в мировом процессе.

Основатели евразийства смотрели на Россию не как на культурную провинцию

Европы с запозданием повторяющей её зады. Евразийство имело сравнительно

недолгую историю. Оно просуществовало немногим более 10 лет. Неоднозначно

были встреченны их идеи. В политический спор с ними вступили в тот период

такие видные русские мыслители, как Н.А. Бердяев, Г.В. Флоровский, П.Н.

Милюков и др.. Они оценивали евразийство, как “самообман”, как “тупик”.

Азиатский способ властвования в России связывали с монгольским

нашествием ещё с карамзинских времён. “Московское государство возникло

благодаря татарскому игу”, - писал Н. Трубецкой. “...русские князья

переняли у ордынцев упрощённую систему управления...”- азиатскую диспотию,

принцип “ханства”, - убеждает сегодня Васильев. На сколько состоятельны

подобные утверждения? Действительно ли “татаро-монголы” виновны в том, что

в Московской Руси утвердился самодержавный способ властвования, что в

России роль государства неизмеримо больше, чем в Западной Европе?

Сигизмунд Герберштейн посетил Россию дважды в 1517 и 1526 г.г., до

этого он побывал во многих европейских странах. Что же поразило и удевило

путешественника в “северной стране”? Могущество великого князя Василия

III :”Власть, которую он имеет над своими подданными, он далеко превосходит

всех монархов целого мира. Всех одинаково гнетёт жестоким рабством. Все они

называют себя холопами (Chlopi, Chlopn), т.е. рабами государя. Этот народ

находит большое удовольствие в рабстве, чем в свободе”, - пишет он

императору Фердинанду. Действительно уже в XV -XVI в.в. в Московии между

государем (великим князем, царём) устанавливаются отношения, обозначенные

формулой :“Яз холопи твой”. И это не являлось оскорблением, а

воспринемалось как должное. Если в Европе монарх не мог назвать своего

вассала холопом, то русские цари могли. Иван IV, казня своих сановников,

приговаривал :”А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны

же”. Эти отношения называют княжеско - подданническими (государь-холоп).

Но возможно эти отношения Московская Русь унаследовала от Киевской

Руси? Обратимся к летописям. Там описывается князь, советующийся со своей

дружиной. Спокоойно пишет летописец о том, что один из князей задумал

поход, не посоветовавшись с дружиной, и получил отказ: “А себе есм, князе

замыслил, а не едем по тебе, мы того не ведали”. Или ещё один пример. После

убийства Андрея Боголюбского в 1174 г. собрался съезд дружинников, который

и решил кого именно приглашать на княжение. Князья не захотели с этим

согласиться, договорились между собой по-другому. Дружина решительно

пересекла эту попытку посягнуть на их право выбора. Эти примеры

свидетельствуют, что в Киевской Руси преобладали дружинные связи. Старшая

дружина (бояре) становились вассалами, младшие (отроки, “детьцкыя”)

формировали княжеский двор. Старшая дружина имела право свободно выбирать

себе сюзерена и переходить от одного князя к другому. Без ведома старшей

дружины князь обычно не принимал важных решений. В каждой стране

взаимосвязь сюзерена и вассала определялось историческими особенностями, но

неизменно оставалось дружинное правило : князь или король - лишь первый

среди равных.

В северо-Восточной Руси в XII - нач. XIII в.в., до монгольского

нашествия сушествовала система вассалитета, но она ограничивалась рамками

отношений княжеских династий. Удельный князь обладал относительной

независимостью от центральной власти. Это вызывало постоянную

подозрительность правительства. Старшая дружина имела много прав. Но

постепенно в Северо-Восточной Руси начинает набирать силу другой социальный

слой : посадники, мечники, тиуны, детьцкие. Они составляли административный

аппарат княжеского двора. Это были слуги своего господина и находились в

отношении подданства. Их влияние на поведение князей ощущалось всё больше.

Вероятно, не случайно на Северо-Востоке появился такой памятник

публицистики, как “Моление Даниила Заточника”. К какому социальному слою

относился Даниил историки спорят. Но ясно одно, что он представитель

целиком зависимого от князя социального слоя. Для Даниила князь - источник

благополучия. Он благотворит князя, а себя сравнивает с чахлой травой, на

которую и солнце не светит, и дождь не льёт. Отношения подданства

существовали и в Европе. Там роль княжских слуг выполняли министриалы

(служилые люди короля). Но чем объяснить широкое развитие подданических

отношений на северо-востоке Руси? Историки объясняют это тем, что здесь до

монгольского нашествия не свершилось ещё полное оседание дружины на землю,

ещё недостаточно зрел был класс феодалов в целом, т.е. мы видим, что в

Северо-Восточной Руси (именно она больше всех подвергалась нашествиям

монголов) развивались как дружинные, так и подданические отношения. Русь

как бы стояла перед выбором : какое из направлений утвердится.

Повлияло ли ордынское иго на выбор пути развития социально-

политических отношений?

Степень демократичности феодального общества зависила прежде всего от

характера отношений внутри господствующего класса. Носителями дружинных

связей были князья и старшая дружина. Что произашло с ними в период

ордынского нашествия? Они были физически истреблены. В Рязанской земле

погибло 9 из 12 князей; из 3 ростовских погибло 2; из 9 суздальских были

убиты 5. И за период ига народилось новое поколение князей. Иго превратило

их в вассалов хана. Впервые права великого князя были дарованы ханом.

Отношение князей с золотой ордой складывались по-разному. Непокорных

унизительно наказывали, те, кто покорно подчинялись - жаловались и даже

роднились с хвнами. Постепенно северо-восточные князья превращались в

“служебников” ордынских ханов. Создавалась генерация покорных князей, для

которых закон - это воля хана, кто раболепствовал, платил большие подарки -

“поминки”, тот и получал ярлык на великое княжение.

Могли ли свободно развиваться дружинные отношения, если князья сами

были “служебниками” монгольских ханов? В новых условиях зависимости князей,

не могли не мириться с независимостью старшей дружины, её былыми правами. В

какой-то мере этому способствовало и само монгольское общество. Оно было

пронизано жестко-жестокими отношениями подчинения. Власть верховного

правителя была абсолютной, никем и ничем неограниченной. И русские князья

впитывали этот дух империи: бесприкословная покорность подчинённых и

безграничная власть правителя.

Повлияло монгольское иго и на состав дружинников. Ведь Батый обрушил

свой удар на города, там было что брать, грабить. А города обороняли

дружины и горожане. Они и гибли первыми. В ходе нашествия была физически

истреблена основная масса феодалов-земледельцев. По подсчётам археологов,

из 74 расских городов XII - XIII в.в., известных по раскопкам, 49 были

разорены Батыем. 14 городов не поднялись из пепла, а 15 превратились в

сёла.

Таким образом, в результате нашествия большая часть господствующего

класса была уничтожена. В результате чего можно говорить о наступлении

социального регресса. Это и определило выбор политического развития

Московской Руси.

По родословным книгам XVI в., где фиксировался состав московского

боярства, все те же роды, у которых указаны предки, жившие до нашествия

Батыя, либо княжеские, либо пришлые. Боярство Московской земли (за редким

исключением) Северо-Восточной Руси до второй половины XIII в. из этих книг

неизвестно. Значит нашествие расчмстило место для расцвета новой знати

формировавшийся уже на почве отношений подданства.

Новая знать возникла в княжеском дворе. Дворяне становились

феодальными собственниками, получая от князей земельное пожалование. Эти

дворяне XIII в. - мелкие слуги князя. По наблюдениям Зимина А.А., термин

дворяне перестаёт употреблятся с конца XV в. и вновь появляется в 30х годах

XVI в.. Но теперь дворяне - не рядовые феодалы, а верхушка служилых людей -

аристократов. Из их числа выходили военоначальники и администраторы. Но

есть и общее. Дворяне XIII - XVI в. в. - люди двора, они не свободны уже по

названию. Уже через два века, после нашествия Батыя, при Иване III

стандартным станет обращение феодалов к своему сюзерену: “Яз холоп твой”.

Это была официальная форма обращения, что свидетельствовало о победе

отношений подданства. Это отразилось не только в документах, но и в

сознании людей, волей судьбы оказавшихся в иной системе.

Какова была роль городов и горожан в политическом развитии Московской

Руси?

Домонгольские города Руси обладали большими правами, вольностями, и в

перспективе могли завоевать большую свободу. Фроянов И. Я., Дворниченко

А.Ю. полагают, что древнерусские города были не княжескими монархиями, а

республиками. Они существенно отличались от европейских городов: теснее

были связаны с волостями и всегда имели князей. Центры политики-

административной власти постепенно подчинили себе волости, крестьянство

повиновалось корпорациям феодалов во главе с князем. На Руси XI до XIII

в.в. вече в городах было обычное. Оно приглашало князей на княжение, бывало

и изгоняло. Но вечевой институт опирался не на закон, а на обычай, традицию

общины. Для его развития нужна была борьба с князьями, которым не нравилось

такое ограничение их власти. К примеру, в 1068-1069 г.г. востала киевская

община против Изяслава, изгнала его, а в 1113 г. обратилась к Владимиру

Мономаху с приглашением у них княжить и добилась этого. Конечно древний

князь таил в себе потенции, монархические качества и свойства. Но для того,

чтобы они получили выход и возобладали, нужны были иные социальные и

политические условия. Такие условия и создали ордынское иго. Ордынцы

переодически разрушали русские города. Ни один город не мог чувствовать

себя спокойно даже в период относительного затишья. По подсчётам Каргалова

В. за 25 лет орда провела 15 крупных походов. Крупные города вновь и вновь

разрушались: Владимир - 2 раза, Муром, Суздаль - 3, Рязань - 4. В этих

условиях естественной оказалась консолидация князей и горожан. Роль князя в

условиях постоянной опасности неизмеренно возросла, что влекло за собой

подавление городских вольностей. Да и подавлять было легче: горожане сами

были заинтересованы в сильном князе, который мог их защищать.

Итак, по времени прихода Батыя пути русского феодализма не были определены

историей. Нельзя, конечно, исключить того, что и без ордынского ига в

противоборстве вассально-дружинных отношений и княжеско-подданических

победили бы последние. Но в реальности иго склонило чашу весов в сторону

подданства. Было прервано, затем было даже замедленно чисто феодальное

развитие. В Московской Руси сложилась обстановка “прифронтового

государства”, лишились старых вольностей и не приобрели новых города.

Деспотизм надолго стал нормой.

Страницы: 1, 2